Жрицы Филлиды. Будь на моей стороне

Солнце бесследно исчезло за тучами, снаружи мокрый промозглый полумрак, лезущий внутрь. Лампы и свечи заставляют его отступить, но не зажигать же их во всех комнатах. До вечера Астрид неприкаянно шатается по дому: проходит по всем помещениям от чердака до подвала, задерживается возле лаборатории отца, слушает тихий шорох страниц и звяканье склянок. Дождь не прекращается. У Астрид мутное и тяжелое предчувствие неприятностей. Когда за окнами начинает темнеть, она выходит на крыльцо. Перед домом - мощенная камнем площадка. Леонор уже там, даже плащ не надела, стоит себе в платье, и на нее ни капельки не попадает. Астрид выходит из-под козырька и тут же промокает. Во время тренировок Леонор ей не помогает. Во время тренировок они противники, а противостояние и взаимопомощь - слишком далекие друг от друга вещи. Хреновые сегодня условия. Тряхнув головой, Астрид уплотняет над собой воздух, чтобы получившийся купол укрывал от дождя. Леонор смотрит насмешливо и не торопится нападать. Астрид тоскливо думает, что, если бы она научилась призывать молнии, Леонор бы не была так спокойна. Слабый ветер, из‐за которого капли падают на землю косо, под углом, послушно крепнет. Астрид делит его на два направления и сталкивает в одной точке: там, где стоит сестра. Та прикрывается водным щитом. Воды вокруг много. В дождевых бочках, в лужах, в самом дожде - можно себе позволить сильно не напрягаться. Ветер врезается в стену воды, давит сильно, но недолго, и слабнет, становясь неопасным. Очередь Леонор. Астрид подбирается. Дождь дает Леонор кучу преимуществ. В сухие солнечные дни куда легче. Капли дождя зависают в воздухе и превращаются в ледяные иглы - в сотню или даже в тысячу - и устремляются к Астрид. Та стискивает зубы и расширяет купол над головой почти до шара, внутри которого оказывается сама. Держать защиту - мука. Все время думать только о ней, потеряешь концентрацию - развеется. Иглы тычутся в барьер, сначала прощупывая его по всей площади, потом скопом бьют в одну точку. Астрид уплотняет эту область, но упускает контроль над задней частью щита, несколько игл ныряют в прореху, оцарапывают шею и плечо. В принципе, Астрид уже мертва. Эти иглы могли прошить ее насквозь, пожелай этого сестра. Злясь на себя, Астрид ломает все иглы - наконец поняла, что тиски, в которых она безуспешно пыталась зажать Леонор, прекрасно помогут сейчас. Мелкое ледяное крошево осыпается на мокрый камень. Астрид уже не выдумывает ничего оригинального. Грубая сила: порыв ветра, который должен сбить противницу с ног, вдавить в землю и обездвижить. Перед Леонор с тихим плеском вырастает волна и сталкивается с волной воздушной. Они гасят друг друга. Следующей волной окатывает Астрид, и пока та, дрожа, пытается собраться и выставить защиту, лужу, в которой она стоит, затягивает ледяная корка. Замерзают промокшая одежда и волосы, тело покрывает иней. Астрид упрямо трясет головой и рвется вперед, с треском ломая лед и выдираясь из его обжигающе холодного плена. Она снова атакует и защищается, падает и встает, уворачивается и заслоняется от ледяных копий и облаков горячего пара. Она старается, но ее все равно разделывают под орех. Ноют ушибы. Она много раз падала, нахлебалась холодной воды, из царапин сочится кровь. - Хватит, - говорит Леонор и шагает к ней - озябшей, сидящей на ледяных камнях, потому что ноги не держат. Мановением руки высушив одежду и волосы Астрид, Леонор помогает ей подняться и ведет в дом, где закутывает ее в плед и уходит на кухню разогревать ужин. Леонор в десятки раз лучшая волшебница. Для нее эти бои - легкая разминка. Серьезные тренировки у нее бывают с отцом - нерегулярно, в среднем раз-два в неделю. Отец - умелый маг, которому подчиняются целых две стихии. С такими талантами он спокойно мог бы поступить на службу в городе: с радостью взяли бы в любой гильдии, а может, и наместник бы не отказался принять к себе. Но отец вполне доволен сельской тишиной и изысканиями, в которых проводит дни и ночи. Чего она хочет: создать какой‐нибудь артефакт, сварить эликсир бессмертия, превратить свинец в золото - неведомо. Астрид с аппетитом ест, потом моется - Леонор согревает ей воду щелчком пальцев и небольшим магическим воздействием. Очередное напоминание: власть над водой - полезный талант, а воздух - дурацкая штука, которую неясно, как приспособить. Перед сном Леонор рассказывает ей сказки или читает вслух. Отец собрал большую библиотеку, но там все в основном об алхимических превращениях, ритуалах и заклинаниях, о законах движения лун и расположении звезд, а многое еще и написано на незнакомых языках, даже буквы чужие, похожие на части сложного орнамента или, напротив, нарочито простые, из пересекающихся по-особому прямых палочек. Однако есть и понятные книги - например, сборники стихов или записки путешественников. Из последних Астрид знает, что мир - это россыпь островов в бескрайнем океане и что эти острова делятся между пятью странами: суровой засушливой Глебой, холодной Эмпирией, которую еще иногда зовут Поднебесной, болотистой Стигией - а ее называют Преисподней, - изобилующей вулканами выжженной Пиробореей и зеленым живым Элизиумом, где они и живут на острове, который называется Идильяк. Астрид не любит читать сама, но любит, когда читают ей. Однако сегодня у Леонор настроение сочинять. Ее истории лучше любой книги, так что Астрид только рада. Она лежит в постели, Леонор сидит рядом, и ее тепло согревает бок Астрид через одеяло. Мягко светит стоящая на тумбочке лампа, отгоняя ночной мрак. - Сказка о... небесной кошке. Астрид одобрительно кивает и натягивает одеяло повыше. - Жила-была звезда. Она была маленькой и неяркой, такую трудно разглядеть среди других - крупных, сияющих, гордых собой. Они и сами ее не замечали или делали вид, что не замечают. Они неспешно переговаривались между собой о том, какая это великая честь - быть звездой, соревновались, кто ярче светится, а маленькую звездочку к себе не звали, и она была очень одинока. Звездочке не нравилось на небе. Ей казалось, что очень тоскливо день и ночь висеть на одном и том же месте, как приклеенной, когда даже не с кем поговорить. И она все время смотрела на землю. Там рождались и умирали люди и звери, проживая короткую по сравнению со звездной, но интересную жизнь. И мало-помалу звездочка сама захотела вниз. Захотела стать живой и обязательно найти себе друга. А если чего-то очень сильно захотеть, это непременно сбудется. Одной лунной ночью она отразилась в озерной глади и сама не поняла, как оказалась в воде вместо привычного небесного свода. Вода была мокрой и неприятной. Звездочка с трудом выплыла на берег и отряхнулась. Она промокла до нитки, но была счастлива: ее желание сбылось. Она заглянула в воду, и оттуда на нее посмотрела кошачья мордочка с синими-синими глазами, сияющими, как звезды. А шерстка была серой. Если не знать, то и не поймешь, что перед тобой не обычная кошка. Она вылизалась, обсохла и пошла прочь от озера, в лес, который был вокруг. Она долго брела по траве и никого не встречала, только наверху проносились темные тени летучих мышей и ночных птиц, да пели глубоко в кустах сверчки. Кошка все шла и шла, и в животе у нее начало неприятно тянуть, будто там образовалась пустота. Она не знала, что это называется голод, и немного испугалась. Наконец она увидела кого-то живого и маленького. Это была мышка. - Здравствуй, - сказала кошка. - Я пришла издалека и почти ничего не знаю об этом месте. Мне одиноко. Можно ли мне остаться и подружиться с тобой? Мышка вздрогнула и пропищала: - Ты кошка, а я мышь! Я ем семена и ягоды, а ты - таких, как я. Что у нас общего? И кошка вспомнила, что, еще когда была звездой, видела, как одни животные едят других. Но только теперь поняла зачем. В животе у нее забурчало. - Ничего общего, - согласилась она. Нельзя дружить с добычей. И кошка съела мышку. Она пошла дальше и вскоре встретила ночную ящерицу. - Здравствуй, - сказала она. - Я пришла издалека и почти ничего не знаю об этом месте. Мне одиноко. Можно ли мне остаться и подружиться с тобой? - У меня холодная кровь, - сказала ящерица. - Моя кожа тверда, и я умею отбрасывать хвост. Что у нас общего? - Ничего общего. - Иди дальше, кошка. Ты мне не друг. Кошка пошла дальше. Нельзя дружить с тем, кто слишком отличается от тебя и никогда тебя не поймет. Звездная кошка увидела кого-то на ветке - темную тень с нее саму размером. Подавленная неудачами, кошка хотела пройти мимо, но все же решила попытать счастья. - Здравствуй! - крикнула она, вглядываясь в темное переплетение ветвей. - Я пришла издалека и почти ничего не знаю об этом месте. Мне одиноко. Можно ли мне остаться и подружиться с тобой? С шорохом развернулись крылья, хлопнули о воздух - и перед кошкой опустилась сова. - Мы разные, - сказала она, глядя желтыми глазами на кошку. - Вот посмотри, у меня перья, у меня крылья, а у тебя - шерсть и четыре лапы. Что у нас общего? И кошка вдруг поняла, что ответить. Нельзя отвергать всех, кто может стать тебе другом. - Мы обе едим мышей. Мы видим в темноте, и мы теплые, - она тронула сову лапкой. - Разве этого не достаточно? Сова не сумела или не захотела возразить. И они подружились. Днем они вместе спали в старом дупле на мягкой трухе, ночью охотились на мышей и не брезговали и ящерицами. В одну из ночей кошка поведала сове свою тайну. - Хотела бы я ощутить, как это - быть звездой, - сказала сова, выслушав ее. - Однажды я пыталась долететь до небесного свода, но, даже когда я взлетела высоко-высоко, они ничуть не приблизились. - Смертные не могут попасть туда, где мы живем. - Это логично. И жестоко: показать что‐то прекрасное и сделать его недостижимым, - сова задумалась, а потом нарочито весело воскликнула, стыдясь своей печали: - Наверное, интересно наблюдать за всем сверху! - Только первую тысячу лет. Потом становится очень скучно и одиноко. - А как же другие звезды? Неужели они все время молчат? - Там, где я висела, других тусклых не было. А яркие говорили о всякой чепухе и не брали меня в свою компанию. - Вот почему ты захотела спуститься. - Да. И не жалею. Они жили просто и счастливо, но век живых краток, пусть и ярок. Пришел день, когда ослабевшая от старости сова приготовилась умереть. Звездная кошка сидела подле нее и гладила мягкие перья, а сова смотрела на нее сочувственно и чуть насмешливо. Она уже почти знала тайну, которую не могут знать даже звезды: что ждет нас по ту сторону. "Я не хочу жить без подруги, - думала кошка, холодея от отчаяния. - Я не хочу возвращаться на небо, когда умру, ведь без совы мне будет там так же одиноко, как раньше. Я хочу только одного: всегда быть с ней. И если такого нельзя сделать, пусть она займет мое место среди звезд - она ведь хотела побывать на небе. А я пусть исчезну." Добрый дух услышал ее, и слова кошки его тронули. И он сотворил чудо: свет звездочки разделился поровну между кошкой и совой. Теперь в ночном небе, если очень сильно приглядеться... или выпросить у отца подзорную трубу, можно увидеть две маленькие-маленькие звездочки, горящие совсем рядом. Они теперь всегда будут вместе, а если и погаснут когда‐нибудь через тысячи лет - то в один день. Леонор замолкает. Астрид лежит, накрывшись одеялом с головой, и внутри нее светлая, как рассветное небо, печаль смешивается с восторгом и рождает нечто, распирающее грудь изнутри. От этого хочется кричать, смеяться и рыдать навзрыд. Это что‐то - бесконечно живое и прекрасное. - Астрид... ты спишь? Она не отвечает и не шевелится. Под одеялом душно и трудно дышать, но Астрид не хочет, чтобы Леонор увидела, что она плачет, и принялась утешать. Самые красивые сказки всегда самые грустные. От них становится капельку больно, но это светлая боль, плакать от которой можно и нужно. Леонор уходит, забрав с собой лампу, а Астрид еще долго лежит без сна. У нее никогда не было друзей. Ей не с кем дружить. Деревенские дети ее не любят и боятся, городские далеко. Леонор слишком взрослая, чтобы ее можно было назвать подругой. Астрид одинока, и она была одинока с самого начала. Она представляет, что у нее есть подруга - добрая, верная, такая же девчонка, как она сама. И в то же время немножко другая. Ровно настолько, чтобы им никогда не было скучно вдвоем. В какой‐то момент Астрид видит ее: тонкую фигурку далеко впереди, на вершине холма, на фоне ночного пронзительно звездного неба. Длинные волосы вьются по ветру, звучит счастливый смех. Она зовет Астрид за собой и бежит вперед, скрываясь из виду - легкая, радостная, недостижимая. Астрид бросается следом, желая догнать, обнять, заглянуть в лицо. Но неизвестная все так же впереди - хоть на шаг, хоть на полшага, и завеса волос надежно укрывает ее от взгляда. Астрид до рассвета преследует ее под усыпанным звездами - среди которых те самые - небом. *** Это происходит внезапно. Котинор столько об этом думала, что казалось: даже не удивится, если - когда? - настанет такой час. Но она не была готова. ...Обеденный перерыв - полчаса. Котинор устраивается подальше от остальных, забивается в тупиковое ответвление тоннеля и разворачивает принесенную из дому еду. Усевшись у стены и привалившись к ней спиной, без аппетита жует. Свободной рукой бездумно чертит рисунки на покрытом пылью полу, и вдруг пальцы проваливаются в мягкое. Котинор отдергивает руку и вскакивает. Все в порядке, пол под ногами твердый, как и полагается, только в том месте, где его касались пальцы, что‐то слабо светится сквозь пыль. Опустившись на колени, Котинор тянется ее смахнуть. Камень прогибается под рукой, податливый, как тесто. Камень открывается сразу и полностью, радостно сияет золотистым и оранжевым, будто небо на рассвете или закате в ясные дни, что выдаются пару раз в году. Котинор чувствует силу в камне - и в себе, чувствует связь с горной породой, и хочется завопить от восторга. Она поднимает руку, и пол взбухает холмиком, словно тянется следом. Она не знает, как ему приказывать, и шепчет вслух: - Затвердей... Холмик застывает. Она осторожно наступает на него, переносит на ногу вес тела, и он выдерживает. Маленький бугорок в шероховатом полу, незаметный, если не присматриваться. Эйфория уходит. Котинор тупо смотрит на свою руку - траурная кайма под коротко остриженными ногтями, зеленоватые венки под бледной кожей - и переводит взгляд на пол. Счастье сменяется ужасом, от которого перехватывает дыхание и сердце проваливается в пятки. Доходит: случилось непоправимое. Она, Котинор, - маг. Ей прямая дорога в стеклянно-пластиковую зенитскую башню - сдаваться на милость солдат и надеяться, что не убьют на месте. Котинор сползает по стене и сжимается в комок, обхватив себя руками за плечи и подтянув к груди ноги. Что делать? Что теперь будет? К горлу подкатывает комок, щиплет в носу. Она утыкается в колени лбом, потерянная, в панике, от которой темнеет в глазах. Способность думать возвращается резко, словно щелкнул переключатель, и Котинор начинает рассуждать. Она не может бросить семью. Значит, придется жить с этим проклятием. Придется скрывать - даже от семьи, им знать нельзя, потому что они ее не выдадут и не погонят сдаваться. Если Котинор раскроют, маму, папу и сестру проверят на детекторе лжи, поймут, что те знали, и накажут. Отправят на радиоактивные рудники, или добавят рабочие часы, или сделают еще что‐то жуткое. А Котинор либо убьют, либо депортируют. Придется стать умнее и хитрее всех. Довольно сложная задача для двенадцатилетней девчонки, но куда деваться? Хорошо, что все произошло в шахте. Электронные глаза Зенита здесь слепы. Хорошо, что Котинор была одна и никто ничего не видел. Можно притвориться, что ничего и не было. В том числе и перед собой притвориться: магия-то ей не нужна, хотя, если с ее помощью удастся помочь Сиджи... Она попробует. А в остальное время надо просто следить за собой, чтобы случайно чего-нибудь не натворить, и все будет хорошо. Все маги когда‐нибудь попадаются, но ее не поймают так просто. Хоть несколько лет она протянет. По шахте разносится дребезжание звонка: перерыв закончился. Котинор убирает остатки обеда в сумку и встает с пола. Ей еще полсмены работать.