GANTZ, до "начала".

26. 04. 1999 — понедельник. Я вхожу в класс и вижу довольные ухмылки моих одноклассников. Ещё бы, они думают, что победили, так как «тупая китайка» целую неделю отсутствовала, они думают, что «тупая китайка» всю неделю плакала в подушку. Ребята, вы что, идиоты?! Я не буду рыдать из-за стакана воды и периодически исчезающих стульев, которые вовсе считаются школьным имуществом. И вот, смотрю на эти улыбки гордецов, сажусь за парту. Урок закончился, началась перемена, меня подкалывают по теме недельного отсутствия, а я показываю забинтованные руки и кратко объясняю — обожглась. А одноклассники, отталкиваясь от моих слов, начинают выдумывать нечто новое, что я вру, и это всё отговорки, и под бинтами ничего нет. Кому-то даже пришла идея проверить, правда ли, что руки забинтованы из-за ожога, но прозвенел звонок на урок. Позже идея о проверке была забыта. Оно и к лучшему, не будет лишних тем для обсуждений. Ещё четыре урока и домой, а сейчас я воспользуюсь воображаемыми бирушами и буду пустым взглядом наблюдать, как учитель, словно рыба, раскрывает рот. Это довольно старый приём, и я им частенько пользуюсь. Уроки заканчиваются, и я иду домой. — Я пришла! — крикнула я, снимая обувь на пороге дома. — Рада за тебя! — донёсся тётин голос с кухни. — А теперь переодевайся, и за стол! Я улыбаюсь и бегу в комнату, судя по запаху, тётя готовит карри; карри — это её фирменное блюдо, по совместительству моё любимое. И именно по этому, я должна как можно скорее переоблачиться в домашнее и… Как только я снимаю рубашку, я просто немею, не знаю, как на это реагировать — спина рубашки была изрезана, и полностью заляпанная в уже запёкшейся крови, кровь явно моя. Я смотрю на спину в зеркалах трельяжа и прихожу в ужас, — глубокие порезы покрывают мою спину, и те самые порезы складываются в канзи «лицемерка», я даже и не думала, что эти засранцы могут дойти до такого. Нельзя, что бы это видел брат. Я одеваю футболку и бегу на кухню к тете, знаю, что ей можно довериться. Тётя Линг обрабатывает рану и на всякий случай перебинтовывает. Она хочет поговорить с директором, но я её отговариваю, и всё же она ставит условие, что ещё одна выходка с их стороны, и она не ограничится на простом разговоре с директором или родителями. У меня нет другого выбора, как согласиться, к тому же, они мне уже надоели со своими детскими шалостями. 28. 04. 1999 — среда. Вчера было всё тихо, обычный учебный день, пять уроков, перемена, стадо баранов, галопом носящихся по всему классу; сегодня тоже всё обычно, первый, второй, третий и четвёртый уроки, меня просто игнорируют, вы даже не представляете, как же приятно чувствовать себя изгоем! Никаких подколов, все игнорируют, радость, да и только. Я поворачиваюсь в сторону крашеного хулигана и вижу, что он спит. Не догоняю, как он может спать при таком шуме? Создаётся такое впечатление, что в школу он приходит не учиться, а просто так, для галочки, как говориться. Интересно, что же он делает ночью, раз на уроках и даже переменах спит как убитый? Я вздыхаю и мотаю головой — он безнадёжен. Я возвращаюсь в нормальную позицию и начинаю рисовать каких-то монстров. Но через пару минут вздрагиваю и закрываю ладонями лицо — «Кто бы говорил, в моей тетради по геометрии пришельцев больше, чем формул!» Звенит звонок, учитель покидает класс, и я чувствую напряжение, пятая точка подсказывает, что пора бежать, прыгать в окно или ещё куда, — это была интуиция, и когда я вижу, что стул приставлен к двери, я понимаю, что пятая точка меня не обманула, но как-то поздно она сообщила своей хозяйке об опасности. Я вижу, что в мою сторону идут двое, оба парня довольно высокие и крепкие, я для них буду лёгкой добычей, я это понимаю, и всё же отступаю назад, в конец класса. Продолжаю пятиться и нахожусь уже рядом с партой Ивамото. То ли от безысходности, то ли из вредности, я хватаю Юкио за волосы, и тащу за собой ранее спящего парня. Ивамото падает вместе со стулом назад и широко раскрывает глаза. Спросонья сложно что-либо понять и принять адекватное решение, по крайней мере, мне, и 99% моим знакомым, но, похоже, этот парень является тем самым одним процентом из ста. Ивамото быстро приходит в себя и, схватив меня за руку, притягивает к себе. — Ты чего, охренела? — прорычал он. — Ну, знаешь ли, меня тут раздеть собираются, и меня это не устраивает, — щурясь, прошипела я. — Так что я возьму босса в заложники. — Ивамото только криво усмехнулся, и, одной рукой взяв себя за волосы, а второй продолжая держать мою руку, вырвался из моей хватки, даже не поморщившись и потеряв при том всего пару прядей. — Вот же приставучая мартышка… — прошептал Ивамото, вставая и отряхиваясь. — Мартышка?! Что ты ск… — Я не успела договорить, как меня приподняли за талию и отдали прямо в руки тем двум гориллам. — Делайте, что хотите, — обратился он к одноклассникам, передавая «груз», — мелкая меня разбудила, а этот вечный недосып… — Ивамото зевнул и похлопал одного из горилл по голове. — Терпеть не могу, когда будят, поэтому, старик Кэнэо и старушка Датсуэ-ба*, поработайте над ней хорошенько, я пошёл. — Ивамото потянулся и направился к двери. — Эй ты, сволочь! — возмущалась я, дёргая ногами. Но злодей номер один не обращал внимания, просто вышел и всё. А парни ругались, им явно не нравилось подобное отношение лидера и то, что он всегда давал им какие-то прозвища. Похоже, что это было обычным делом. Пока меня тащили к доске, я не сопротивлялась — всё равно бесполезно, вместо того, чтобы сопротивляться, я просто со всей злобой, что могла быть в сердце, смотрела на закрытую дверь. Я чувствовала себя преданной, ведь я целых полчаса не считала его конченным говнюком. Я перевела взгляд на Акико и по одному выражению её лица поняла, что она собирается вмешаться, но этого нельзя допустить, я помотала головой, будто говоря, — всё нормально. Эх, если Гуань Инь вмешается, это будет значить, что всё было зря, поскольку вся эта хрень снова перекинется на неё, а дальше замкнутый круг… Лучше я просто потерплю, а позже тётя разберётся, теперь мне плевать на последствия. Единственное, что волновало, это бинт. Глупо, но бинты для меня сейчас были важнее одежды, не знаю, почему. И вот, я у доски на месте «казни». Включая образ флегматика, я становлюсь спокойной и холодной, даже немного с вызовом смотрю в глаза однокласснику, тянущему ко мне руки, но прежде, чем он начинает то, о чём я думала, он хватает меня за волосы и криво обстригает их. «Ну и отлично, они всегда мешались», — успокаиваю себя я. — Это тебе за босса, — говорит кто-то сзади и хватает меня за руки, а я не пытаюсь вырваться, потому что знаю — бесполезно. Вместо попыток освободиться я начинаю громко смеяться, словно истеричка, наслаждаюсь удивлением этих идиотов, да, гадайте, удивляйтесь, ищите причину. Всё так быстро и резко. Как-то даже странно по этому я продолжаю играть на публику. — Ну же, вперёд, ублюдок, чего стоишь? — кричу я. Парень же, как и было запланировано, клюёт на мои провокации и подходит ближе, я пинаю его промеж ног, а он сгибается вдвое, держась за свою отбитую промежность, и все замолкают — не ожидали отпора, да?! Тишину нарушает крик, один из ребят взбешён, он прорывается с заднего ряда и со всего размаха бьёт меня прямо в живот. Я не знаю, какой силы был удар, я его не чувствовала, я не чувствовала ничего, совсем ничего. Но от одного взгляда на самодовольную рожу того придурка, я понимаю, что бил он со всей силы, именно поэтому я смеюсь, — «удар же должен был быть мощным, так почему?!» — наверное, этим вопросом задавались они, я уверена. А я только начинаю громче смеяться. — Незнающие придурки! — кричу я и плюю ударившему меня в лицо. — Бей сильнее, идиот! — продолжаю я сходить сума, он что-то отвечает, но я не слышу из-за собственного смеха. «Идиоты, тупицы, кретины», — крутится в моей голове. Я закрываю глаза и мотаю головой, а затем всё темнеет. Открываю глаза, это моя новая рубашка, её разорвали в лоскуты, и один из них положили мне на голову. Я мотнула головой, и лоскут упал на пол. Они шепчутся, и я замечаю, что кто-то смотрит на бинты, ухмыляюсь — ну что, размотать собираетесь? Довожу до вашего сведения, что я плоская, как доска, смотреть не на что — я снова впадаю в истерику, а затем резко замолкаю. Мимура убирает стул от двери, и я это замечаю. Дверь открывается, и тишина. В проёме стоял высокий темноволосый парень, да, это был Дао, мой братец с неуравновешенной психикой. Ребята, вы нарвались… Я закрываю глаза и шепчу имя брата. — Ты ещё кто? — наглым тоном говорит один из горилл и, засунув руки в карманы, идёт на встречу к брату. Это было его ошибкой. Дао скалится, он зол, сейчас он сорвётся, уверена. Верно… «горилла» находится в пределах его досягаемости, и тот берёт парня за затылок и бьёт лицом о своё колено, берёт за шкирку, ещё один раз бьёт кулаком в лицо, два раза в живот, швыряет о стену. Слышу не только звук удара о стену, но и хруст костей. Перелом обеспечен. Брат избивает ребят из класса, но только восьмерых. Восемь из двадцати девяти, неплохо. Почему только восьмерых? Всё очень просто — он бил только тех, кому подобное «развлечение» доставляло удовольствие, кто угрожал мне, его сестрёнке. Как узнал? Всё ещё проще — людей Дао чувствует, как никто другой. Особенно досталось тому, который ударил меня — Дао взял парня за шею и прижав его к доске, стал бить, удар за ударом. Сломана скула, всё лицо в мясо, передние зубы выбиты. Я схватила брата за пояс, пытаясь оттащить его от несчастной гориллы, но тщетно, я слишком маленькая и для братца словно надоедливый комар. Мимура, увидев, как я пытаюсь остановить брата, также стала помогать мне, она обхватила руками его торс и, оперившись ногой об стену, потянула его на себя. Вот усилия Гуань Инь напрасными не были. Брат опустил избитую гориллу на пол и окинул взглядом сначала Мимуру, а затем и меня. Дао глубоко вдохнул и выдохнул, повторив это несколько раз, он успокоился. — Яо, ты в порядке? — прошептал брат, начиная ощупывать мои руки, чтобы удостоверится в отсутствие переломов. — Успокойся, единственное, что мне грозит — это внутренности, вылезшие через рот, — я нервно улыбнулась и прокашлялась. Пусть и не больно, но дышать было сложно. — Боже... — прошептала Мимура. А Дао просто развернулся к моим одноклассникам и сделал им предупреждение, которое явно воспроизвело на них впечатление. — А теперь слушайте, ублюдки! — Дао перешел на крик. — Ещё раз тронете мою сестру, и я ваши пальцы переломаю! Один за другим, и это самое меньшее, что ожидает вас, поняли?! Те закивали, это будет для них яркое впечатление о школьных днях. Но теперь надо убираться, валить отсюда, пока не появятся учителя, иначе всё, как всегда, свалят на брата и есть риск, что опять дело дойдёт до полиции. Я говорю об этом Акико, и она тянет Дао за куртку, тот оборачивается к ней и понимает, что она хотела сказать. Брат подхватывает меня на руки и мы втроём убираемся из школы.