Поликарбидная логика

      — Отчёт?       Голос Императора всё так же тяжёл, как золото, всё так же гулок и тягуч, как звон бронзового гонга. Советники всё так же сверлят меня взглядами. Империя непоколебима и неизменна, как само пространство и время, и как приятно это ощущать, вернувшись из суетного, глупого, нелогичного мира низших существ, который под конец пребывания на Новом Давиусе не просто достал — в котором уже колотило от острого желания навести порядок по-нашему, раздрипешить мерзкую планету на атомы, благо вооружение «Нейтрино» позволяло подорвать талам солнце.       И на этом месте память сразу подбрасывает картинку из недавнего прошлого…       …Провожу рукой, размыкая голографическую вуаль и приглашая гостей пройти в следующий отсек.       — Отсюда надо управлять гравитационный кран, чтобы можно перемещать не только чёрная дыра, но и любая звёзда, — сообщаю нейтральным голосом экскурсовода, пока высокопоставленные талы, раззявив рты, оглядывают вспомогательный мостик номер два. — Есть такое ограничение, мощность одного корабля не хватает на большой манёвр, нужно мало два корабль, чтобы удерживать объект на безопасное расстояние, смещать с достаточное усилие.       Пока президент и его помощники дивятся на чудеса кочевников, один особенный гость стоит чуть в стороне и хитро на меня посматривает, прихлёбывая из чашки-нероняшки. Я делаю вид, что не замечаю этих намекающих взглядов — пусть лучше Доктор наслаждается питьём, он же столько раз пытался выклянчить у далеков чай. Заварить для гостей искусственно выведенную для кают-компании ботву придумала Дзета — а что, биомасса неядовитая, цветы и листья действительно приятно пахнут и насыщены полезными веществами, ведь в принципе растения задумывались как резервный источник провизии. Из них получается пряное и довольно ароматное пойло с витаминами и фруктозой, даже подслащивать не нужно. Чашки разработал Гамма по моей подсказке — каждая снабжена антигравом и гироскопом, а ещё настраивается на того, кто из неё отпил, и при необходимости летает за «хозяином» во время перемещения по кораблю, ловко уворачиваясь от препятствий. Голографические вуали-картины из посещённых мест предложил сделать, как ни удивительно, Йота. Правда, часть голограмм представляет из себя фрактальные текучие узоры, это уже идея Альфы. Ведь мы за свою живопись выдавали как раз такие штучки, и логично ожидать единообразия в «произведениях искусства» и оформлении интерьера. Плюс, опять навертели всякой ерунды из биометалла. «Нейтрино» не узнать, настолько мы изменили его декором, сочинённым буквально на коленке — далеки всегда быстры и добросовестны, особенно когда надо выиграть войну, особенно если это война интеллектов.       — Слушай, энергия, — подойдя и наклонясь к моему уху, замечает Доктор, — а ведь этот «кран» и для других целей годится, так?       Морщусь и саркастично-иронично отвечаю вполголоса, уже не забывая коверкать речь:       — А ты мыслишь захватывать вся галактика? Рано радуешь, управлять этот корабль могут только кочевники.       Он хмыкает:       — Я сумасшедший, но не идиот. Зачем мне галактика, если у меня есть всё Время и Пространство? Да и на ТАРДИС такая штука тоже имеется. Кстати… Подари чашечку?       — Да забирай, чтобы на здоровье, — отвечаю. — Но только хочу в обмен твой звуковой зонд.       — Отвёртку!.. — он вытаскивает любимый инструмент из кармана и оценивающе глядит сперва на него, потом на чашку. — Нет. Сам такую же сделаю. Когда-нибудь. А отвёрточка — это святое, мне её ТАРДИС подарила.       — Я шучу, — отзываюсь, силясь проглотить яд. — Юмор у кочевники, наверное, мало странный. Бери чашка, насовсем. Будешь память иметь, чтобы надолго…       …Интересно, вспоминает ли. Чашку Доктору я действительно отдала, даже бисерную ниточку привязала. Вроде как подарок требуется красиво оформлять, я это с Сол-3 помню. Надеюсь, он часто давится своим молочным чаем, когда пьёт из даледианской нероняшки?       — Задание выполнено согласно приказу, — объявляю на весь зал. — Угроза хроноворов устранена. Миротворческая миссия талов сорвана, члены посольства уничтожены…       …Космодром. Скоро взлёт — пока не наш. Но мы с Эпсилоном и Альфой в числе провожающих. Таген, всё-таки продавивший свою идею и набившийся в посольство, обнимается с родными. Луони, естественно, висит на мне, воплотив наконец свои постоянные попытки, и ей совершенно безразлично, что мне неприятна такая близость. Жозеф старается особо не отсвечивать — он здесь на полуподпольном положении или, как это называется, на птичьих правах. Альфа разговаривает с мужем Рилланы — полтора дня назад к нам в руки наконец попали утверждённые списки, он в составе миссии, в роли переводчика. Тем лучше, тем сильнее поразит воображение низших мнимая измена блондоски. Эпсилон ведёт какую-то содержательную политическую беседу с членами посольства. Официальная часть проводов ещё не началась, до неё десять местных минут, или почти скарэл по-нашему, разница крайне незначительная — талы исправляли орбиту Нового Давиуса под Скаро.       Доктор не пришёл.       — …и я ужасно, ужасно-ужасно, ну просто преужасно буду по тебе скучать, сестрёнка! — толкается мне в ухо горячий шёпот.       — Почему нет Доктор, он же должен быть? — спрашиваю я, стараясь удержать равновесие. Блондоска намного меня легче, но энергии и напора в ней столько, что она и грузовой контейнер своротить способна.       — Он терпеть не может долгие проводы, — отвечает, скривив носик, Луони. — Сказал, что лучше нас встретит прямо на Зедени.       Она очень натуралистично выглядит недовольной, даже в реакциях организма нет почти никаких отклонений, но каким-то неведомым образом я угадываю, что это очень качественное притворство. На самом деле, Луони боится лететь.       И она впрямь тут же сдувается, не в силах больше держать маску:       — Знаешь, если бы не ваша помощь, у меня бы куда больше тряслись коленки. Но вы ведь всё проверили, правда? Таген говорит, корабль совершенно надёжен.       — Зря вы не взяли предложение Доктора, про ТАРДИС, — абсолютная правда, между прочим. Как надоело коверкать речь, но тут слишком много народу, чтобы позволить себе говорить нормально. — Мы есть всё посмотрели, но случай может оказаться разный. Никогда нет полной надёжности, знаешь?       И даже нахожу силы не взглянуть на аккуратный подарочный пакет, стоящий у ноги, хотя очень хочется.       — Прекрати меня пугать, мне и так не по себе! — вроде бы весело смеётся Луони, но в её глазах я замечаю промелькнувшую тревогу и чувствую, как ускорилось сердцебиение девчонки.       — Всё получится, — говорю я вроде как ей, но на самом деле себе. Никаких срывов. Корабль действительно чист. Если Луони откажется от прощального подарка, хотя не вижу причин, чтобы она отказалась, я просто сообщу в Центр, и талов собьют прямо в гиперпространстве, технологии далеков позволяют и не такое. Как кстати, что Доктор не пришёл! Он непредсказуемый. Одно сканирование пакета чудо-отвёрткой, и вся миссия прототипов полетит под откос. Хотя это я так считаю, ориентируясь на знание Хищника и собственную паранойю, а вот Гамма клялся, что никакой сканер не определит начинку «подарка».       Луони преданно тычется носом в мои волосы (не забыть потом обработать антисептиком!):       — Спасибо тебе. Спасибо вам всем. Вы самые лучшие! — верное утверждение, далеки вообще идеальные. — А Доктор — свинья.       Десятую долю рэла вспоминаю, где я слышала это слово и что оно может означать в данном контексте. Надо же, земная дразнилка перекочевала в язык талов… Интересно, а у землян в ходу глагол «промагнедонить»? Или как обычно, массовая культура Сол-3 в силу многообразия и сочности прогибает под себя все менее ярко выраженные, менее широко распространённые культуры и языки? Этим лишний раз подтверждается принцип подобия: как богатая видами экосистема надёжнее скудной, так и богатая различными нациями планета культурно сильнее бедной. Чем больше претендентов на одну эконишу, тем они более живучи и находятся в более надёжном экологическом равновесии. Чем претендентов меньше, тем ближе Тысячелетняя. Если наций только две-три, это сразу туши свет и бросай ядерную бомбу. Должно быть или очень много мелких народов, чтобы ни у кого в принципе не было сил взять верх, или только один народ, причём во втором случае недопустимо вступать в партнёрство с равными по объёму системами, или начнётся соперничество. Этот принцип очень заметен как раз при сравнении Земли в любую фазу её существования и Скаро во времена нашего владычества. И они, и мы колонизируем космос, но по-разному. Земляне привыкли мелко друг друга угрызать, выдёргивая из пасти соседа кусок повкуснее, и переносят свою привычную систему в межзвёздное пространство. У них довольно богатая и разнообразная культура, поэтому они чаще не прогибаются под галактических соседей, а прогибают их. Далеки же просто гнут свою линию, чётко обозначив цели и задачи, и ни с кем не вступают в контакт в принципе, если только нет угрозы для них самих. Мы сохраняем те трофеи, которые показались нам любопытными или достаточно соответствующими нашим собственным культурным ценностям, но ничего не перенимаем у низших рас, просто нет такой потребности, ведь мы не намерены сосуществовать с ними всю жизнь.       М-да, задумалась, отвлеклась — а на импровизированную сцену меж тем поднимается Павердо. С одной стороны, кажется, что долгие проводы — это странно для секретной миссии. На самом же деле, внутри корабля, возле которого мы все стоим, трансмат на совсем другой борт, стоящий на совсем другой стартовой площадке. Посторонний наблюдатель будет считать, что миротворцы полетели на этом корабле и сейчас, а реально они полетят только через час и на военном катере, да ещё и спрятанном в трюме обычного орбитального грузовика, взлетающего согласно стандартному расписанию. Это, в общем, тоже наша идея, талы нипочём бы не сообразили так смухлевать. Даже у Доктора выдумки не хватило. Кстати, не исключено, что он ждёт свою троицу как раз там и в очередной раз попытается настоять на участии в миссии. Ох, только бы всё прошло как надо, только бы он не вычислил взрывное устройство, мы же столько сил в него вгрохали! Почти декаду непрерывно синтезировали, спасибо родным технологиям. Нужна была максимально убойная и при этом компактная взрывчатка, способная серьёзно навредить навигационным системам вне зависимости от места детонации, поэтому мы сделали ставку на аннигиляцию и прилагающееся к ней жёсткое гамма-излучение. Гоняя реактор на износ, Гамма с Этой смогли изготовить почти три кина антивещества — это вес примерно двух яблок или лоточка с клубникой. Плюс генератор магнитной ловушки, чтобы не долбануло раньше времени, плюс таймер. Вышла довольно лёгкая и миниатюрная штучка с достаточной мощностью, чтобы гарантированно вывести корабль из строя, а в прыжке любая значительная авария бортового навигатора равносильна гибели.       Луони ещё раз втыкается носом куда-то мне за ухо и наконец отлипает, ей нужно идти к своим и прочитать по бумажке какую-то пафосную героическую речь о мире во всём мире. Я делаю вид, что мне всё происходящее жуть как интересно, а сама с трудом давлю зевоту. Сколько слов…       Наконец, официальная часть завершена, время финальных обнимашек. Скорее уже покончить с делом и вернуться на «Нейтрино», но — кто бы сомневался — кудрявая блондоска снова повисает на мне и снова клянётся в вечной сестринской дружбе. С трудом отлепив её от себя, протягиваю пакет:       — Вот, подарок от кочевники. Лететь долго, если пассажир — скучно. Будешь время коротать с Жозефом.       — А что это? — она тут же суёт нос внутрь.       — Мы называем эту игру «тлаа-ка-рин», похоже на ваши, как это, «шахматы», только на круглом поле и мало проще. Инструкция там лежит, прочитаешь.       Над маскировкой бомбы вкалывали Альфа, Фита и немного оклемавшийся за декаду Бета. Саму игру разработали стратеги, я только выбрала вариант, который расчётно должен увлечь примитивное существо с низким интеллетом. А врач, хоть ещё и путается в словах и не всегда вспоминает, кто он и где он, не потерял зрительной хватки и придумал, как должны выглядеть поле и фишки. На наш взгляд, внешний вид взрывного устройства, безусловно, привлекательный — это сфера с утяжелённым срезанным низом, верхняя половина которой убирается, разделяясь пополам и отъезжая в стороны, а внутри уже расположено игровое поле с фигурками на магнитной основе, чтобы при тряске и скачках гравитации не улетали. Дно, кстати, тоже может как примагнититься, так и присосаться к поверхности, для тех же самых целей. Материалами послужили, само собой, разные металлы. Во-первых, прочно, а во-вторых, общая намагниченность корпуса, якобы для крепления на поверхности, немного маскирует ловушку внутри. Ну и тяжесть — держа в руках холодную сталь, не удивляешься весу, хотя реальная толщина корпуса «подарка» намного меньше, чем могла бы быть. Идеальная работа, тщательнейшая маскировка, внешняя обоснованность подозрительных моментов, электроугорь клык не подточит. Очень надеюсь, что устройство обманет даже Хищника.       — Как здорово, — наивно радуется подарку дурочка. — Зеро, ты просто замечательная! Всегда знаешь, чем и как помочь. Я обязательно тебе привезу какой-нибудь сувенир с Зедени! Мы ведь ещё увидимся, правда?       Надеюсь, не в этой жизни. А поскольку в загробную жизнь Общая Идеология верить не приказывала, мы расчётно уже никогда не увидимся. Но эти мысли я придержу при себе.       Фамильярный хлопок по плечу от Жозефа — просто надо потерпеть и постараться выдавить ответную улыбку. Нерешительно мнущийся Таген, явно не знающий, что бы такого сказать мне напоследок, кроме натянутого «спасибо за всё». Ладно, уж так и быть, позволю себе в последний раз над ним посмеяться, когда ещё удастся тала подстебать?       — Эй, Зануда…       Глаза блондоса загораются в ответ на мой фамильярный тон, но я предостерегающе поднимаю руку, останавливая его шаг навстречу в самом зачатке. И, улыбнувшись, говорю:       — Если сумеешь победить, я буду обдумывать твоё предложение. То самое предложение, — в конце концов, я же не сказала «приму». Но столь маленький нюанс расчётно проскакивает мимо блондосского внимания, и это самое смешное. Таген вспыхивает, судя по показаниям — от радости.       — Теперь я обязательно выиграю, — твёрдо заявляет он. Что, это был хороший стимул? Запомню на будущее: пустые обещания, данные правильным тоном и вовремя, а также бьющие по животной составляющей низшего существа, очень эффективны.       — Так выиграй, — отвечаю. Да, попробуй, выиграй. Не у зеденийцев, а у далеков. Если сумеешь, ты меня и впрямь удивишь.       Но, если верить прогнозу Хищника, тебе это вряд ли удастся.       Экипаж и послы заходят на борт, медленно поднимается трап.       Ты не победишь, Таген. И Доктор тоже.       Эта шахматная партия останется за далеками.       …Воспоминания мелькают со скоростью моргающих век, почти не отвлекая от процесса доклада. Взрыв произошёл через сто галактических часов после старта корабля с орбиты Нового Давиуса, практически сразу после ухода в гиперпространство. Талы на борту даже не должны были ничего почувствовать — мощное проникающее излучение убило их со скоростью света, намного раньше, чем доконала бы разгерметизация. Надо признать, мы поступили с ними милосердно, не заставили долго мучиться. Если даже какому блондосу не повезло оказаться в сверхзащищённом помещении, он не протянул и суток. Молниеносная лучевая болезнь мучительная, но недолгая, по себе знаю. Есть куда более неприятные способы умереть. А ещё бывает жизнь хуже смерти — та, которая ждёт всхлипывающую и трясущуюся за моей спиной от страха Риллану; впрочем, мы довольно снисходительно относимся к её слабости, даже ни разу не приказали заткнуться. Она ведь просто низшее существо, причём отнюдь не выдающийся представитель своего вида, если сравнивать с Найро.       — Женщина талов доставлена по приказанию Высшего Совета, — продолжаю я отчёт. — Её исчезновение не вызовет опасных вопросов и не будет связано с кочевниками. Для маскировки настоящих причин её пропажи нами были сфабрикованы улики, доказывающие её связь с повстанцами Нового Давиуса и её причастность к гибели миротворческой миссии. Она была объявлена в розыск галактической интернациональной полицией, но созданная нами переписка в сети, которую обнаружили следователи, навела их на ложное умозаключение, что женщина была устранена соратниками, как опасный и много знающий свидетель.       Переводить мои слова Риллане нет никакой необходимости — Альфа всё ей разжевал, и очень доходчиво, ещё на «Нейтрино»…       …Ночь. Маска на лице — дом заполнен снотворным газом, чтобы никто из семьи случайно не проснулся. Перчатки на руках. Чужой компьютер, рядом с которым стоит обвитая веткой бессмертника фотография — у семьи траур. Сгруженные на жёсткий диск данные с подделанными датами. Шахта вентиляции санузла — ничего не подкидывать, но сделать вид, что за вентиляционной решёткой долго хранились какие-то бумаги, и их быстро и неаккуратно забрали, — потом слегка раздвинуть вещи в дальнем углу кладовой и поместить на них несколько микроскопических радиоактивных пылинок — необходимо имитировать ионизирующее излучение, долго пробивавшееся сквозь защитный кейс. Теперь следователи, работающие в квартире, обругают талку безответственной дрянью, которую не заботят ни судьба, ни здоровье собственных детей, и решат, что она сунула мужу в багаж ядерную мини-бомбу. Альфа и Фита тихо вытаскивают на балкон беспробудно спящее тело, завёрнутое в ткань-невидимку, и поднимаются с ним на крышу. Я запихиваю в сумку кое-какие вещи, теоретически могущие пригодиться мнимой беглянке в космосе. Не забыть бы расчёску, дезодорант и зубную щётку — чисто гуманоидные мелочи, была бы я по-прежнему в поликарбиде, ни за что бы не вспомнила. Теперь выложить на тумбочку под зеркалом денежный чип. Определить необходимость этого шага помогает земной опыт — не вконец обалделая мать всё-таки подумает, что будут есть её дети до тех пор, пока их не подберёт кто-нибудь из родственников или опекунская служба. А вот наличность лучше забрать с собой, её не отследишь, в отличие от привязанной к владельцу электроники, поэтому бумажник с несколькими квадратными пластинками, выполняющими у талов роль ассигнаций, идёт в сумку. Записку сыновьям, естественно, оставлять нельзя — у меня нет уверенности, что, даже найдя образец почерка Рилланы, я смогу его воспроизвести так, чтобы обмануть графологов.       Всё чисто. Опустить капюшон комбинезона и активировать режим невидимости. Оставить балконную дверь приоткрытой, чтобы все следы газа гарантированно выветрились уже часа через четыре, а не к рассвету. Подняться на крышу и запрыгнуть на транспортную платформу. Фита молча активирует маскировку — я чувствую в ней острое и вполне понятное желание отпинать бессознательную талку и даже не могу укорить второго стратега за злость, — и мы снимаемся в сторону космодрома…       …Риллане позволено проснуться лишь за несколько часов до посадки «Нейтрино» на промежуточной базе, до того она находится в анабиозе, чтобы полностью исключить попытку побега на Новом Давиусе или диверсию во время полёта. Пока блондоска пытается собрать мозги из режима скользкой жижи, сопровождающего пробуждение после искусственного сна, Дзета под контролем Беты, ещё не вполне восстановившего физическую форму и не способного на очень точные действия, наносит ей лёгкую электротравму позвоночника, чтобы примерно на четверть суток парализовать ноги и затруднить манипулирование руками. Там же стоит Альфа со скафандром наготове — низшей пора начинать процедуру декомпрессии. Доставить её на базу волоком за шкирку менее затратно, чем тащить с собой спящее тело в защитной капсуле.       Мы следим за происходящим из рубки, по внутренней корабельной системе наблюдения. Просто не удержались, всем интересно, как прореагирует талка и как с ней будет объясняться наш стратег. Особенно волнуется Фита: от неё никто не стал скрывать историю с симпатией Альфы, и она, похоже, ревнует собрата по касте, хоть и не так категорично, как Дзета или покойная Дельта. Странно, а мне вот плевать на Эпсилона… Я так и не воспринимаю «белых» своими?       Именно из-за того, что Альфа плотно общался с Рилланой и явно ей симпатизировал, я заставила его участвовать в операции похищения и сейчас отправила его в медотсек по той же причине. Сочувствие низшим надо выжигать дотла, я через это прошла и понимаю, как важно всё сделать самому, без помощи других. Стратегу нелегко, но это тест — если не справится, то какой он, варги-палки, далек? Ведь Альфа сдержанный и по нему не всегда угадаешь, что там за лобной костью варится. Не хочу в отряде ещё одного поехавшего мозгами далека, да ещё и тайно.       — Убери её из медотсека, — брезгливо требует Дзета, косясь на ничего не соображающую и постанывающую от боли блондоску. — Она мешает.       — Это же твой профессиональный интерес, — не удерживается и подкалывает её Бета. В отличие от координации движений, жизнерадостность и ехидство вернулись к нему в полном объёме.       — Мой профессиональный интерес — устроить вскрытие и посмотреть, что и как внутри работает, только про талов я и без расчленёнки всё знаю и пачкать об них инструменты не намерена, — отрезает биолог.       Мы хором усмехаемся. Юмор в диалоге действительно есть — разговор ведётся на интергалакто, то есть это заведомая работа на зрителя, и заодно выдаётся настоящий уровень знания языка. Расширившиеся глаза Рилланы, наконец начавшей осознавать действительность, нас всех очень забавляют. Быть может, кроме Альфы, которому явно не до смеха. Но он послушно раскрывает скафандр и решительно принимается одевать не способную к сопротивлению блондоску. Та слабо пытается отпихиваться, сипло выплёвывая вопрос за вопросом:       — Подождите… Что происходит? Почему я здесь? Что вы себе позволяете? Что с моими детьми?! Где моя одежда?..       Как это… бессмысленно — стесняться своего вида, но у низших вообще логика отсутствует. Блондоска не умнее Луони, даже не может понять — в анабиоз в пижаме не укладывают, тряпки мешают подключению систем жизнеобеспечения. Впрочем, на базе «Центр» поддерживается умеренная температура, поэтому я не все вещи талки вышвырнула в мусоросжигатель и оставила кое-что из прихваченного в доме — не тратиться же ради неё на синтез арестантской робы. Она получит одежду после санитарной обработки на промежуточной станции, сейчас в этом нет необходимости.       — Замолчи и подчиняйся, — сухо приказывает Альфа, которому очень скоро надоедает сопротивление Рилланы, и у меня мелькает подозрение, что он зол. Эта злость мне хорошо знакома на собственном примере. Ничего, стратегу полезно.       — Я требую объяснений, Адери! — талка крайне перепугана и уже не в силах скрывать дрожь в голосе.       — У тебя нет прав что-то требовать, но я разъясню обстановку, чтобы прекратить ненужные вопросы, когда мы оставим медотсек, — всё так же сухо и безэмоционально отвечает он, застёгивая последнюю гермозащёлку на вороте и опуская стекло. Потом настраивает режим и время декомпрессии, блокирует телепатическую панель управления системами скафандра и, взвалив слабо возмущающееся тело на плечо, выносит из отсека. Скорее всего, закинет её на пятый склад: он близко к нужному выходу из корабля, там сейчас пусто и изнутри люк не откроешь — талка при всём желании не сможет ничего натворить.       Подозрения оправдываются, именно на склад Альфа девчонку и тащит. Когда он сбрасывает её на металлический пол, я даже морщусь — хоть скафандр и смягчает удары, но всё же недостаточно, а блондоска сейчас совершенно не способна сгруппироваться. Талку не жаль, но у меня всплывает воспоминание о том, как было больно мне самой при неудачных падениях на железки. Остальные прототипы меньше целовались с палубой на трэке, у них была гипнопедически вписанная координация движений. А я-то её разрабатывала…       — Уясни, — спокойно говорит Альфа, скрестив руки на груди и возвышаясь над слабо дёргающейся Рилланой, — ты в плену. Нам нужен был кто-то, кого заочно обвинят в саботаже миротворческой миссии на Зедени, но не смогут ничего доказать.       — Зачем? — слабо всхлипывает блондоска, кое-как приподнимаясь на локте. Её голос звучит глухо из-за гермошлема. — Зачем вам это, вы же нам помогали!..       — Это мы уничтожили корабль.       Что-то он не про то говорит. Болтун. Всё можно было сформулировать короче… Хотя, с другой стороны, поведение стратега понятно. Ему хочется выговориться, выкинуть из себя эмоции через беседу. Я тоже много говорила с Найро про всякую ерунду за несколько часов до посадки. Мелешь, мелешь языком, только чтобы заглушить внутренний крик.       — Но почему? — теперь Риллана пытается слегка отползти, увеличить дистанцию между собой и тем, кого она до сих пор считала союзником.       Глаза Альфы слегка сощуриваются, и я понимаю: он пытается вспомнить, как можно и зачем нужно ненавидеть это беспомощное и бесполезное существо.       — Наша цель была не оказать помощь, но уничтожить талов и идеологию миротворцев, причём не собственноручно, а лишь немного усугубив и подтолкнув нарастающие противоречия внутри Союза Галактик. Союз сам с вами разберётся, а потом поставит себя на грань уничтожения, но во время развала мы подготовим лидеров из числа входящих в него народов, с нашей программой развития и с нашими идеями. Религия Мира сменится функциональной и логичной экономической моделью, которая позволит сосуществовать всем цивилизациям благодаря общему рынку, но одновременно поставив их в зависимость от системы. И когда нам потребуется захватить ваши галактики, мы выбьем несколько краеугольных камней и обрушим всё. А разрозненные цивилизации, обескровленные и истерзанные экономическим кризисом, уничтожить ничего не стоит.       Около рэла Риллана молчит, силясь уложить в мозгах услышанное. Потом тихо говорит:       — Мы вам поверили.       — Да. Мы много сделали для того, чтобы добиться доверия.       — И теперь меня обвиняют в том, что это я взорвала посольский корабль. Убила Делани!.. О, нет, что с моими мальчиками? — она рефлекторно пытается закрыть лицо, натыкается на стекло шлема и, сжав ладонь в кулак, роняет её на пол.       — Они живы, — нейтрально отзывается Альфа. — К вечеру того же дня, когда ты якобы сбежала, их забрали к себе родители твоего мужа. А ты сама числилась в розыске по всему Союзу. Но сейчас это уже не имеет значения, через декаду после побега тебя якобы устранили твои товарищи-революционеры. Официально никакой Рилланы из семьи Таарус больше нет.       Талка какое-то время молчит. Потом садится, упираясь двумя руками в пол — иначе ей не удержаться, — и исподлобья глядит на Альфу.       — Я думала, мы друзья.       — Ошибка. У далеков не бывает друзей.       — У… кого?!       Ура. Мы страстно ждали этого момента и этого лица. Интересно, что ей теперь скажет стратег? Я бы просто ушла, но он, похоже, ещё не напрощался:       — Риллана… Как ты думаешь, за что далеки так сильно ненавидят талов?       — Они всех ненавидят, — даже сквозь бликующий шлем видно, что у неё подрагивают губы.       — Но талов особенно, — он глубоко вдыхает воздух, слегка отворачиваясь от блондоски, какое-то время молча глядит прямо нам в камеру, а потом присаживается на корточки рядом с девчонкой.       — Видишь ли, Риллана, у талов короткая память, особенно на собственные военные преступления. В отличие от них, далеки умеют беспристрастно принимать любые факты, поэтому не закапывают своё прошлое, а напротив, раскапывают и пристально изучают. Вы забыли, забыли ещё во времена одичания после Тысячелетней. А мы — нет.       — И… что же мы забыли? — дрожащим голоском спрашивает блондоска, явно давя желание отползти и забиться в самый дальний угол.       — Обе воюющие стороны использовали друг на друге всё, что могли придумать. Но не каледы первыми напали, не каледы первыми взялись за оружие массового поражения, не каледы первыми начали вести тактику выжженной ядерным огнём земли. Но даже до применения кобальтовых бомб талы не единожды отличились степенью подлости. Вы были хорошими учителями для нашей цивилизации, Риллана. Роль Давроса не так значительна, как ваша — не он, так другой учёный создал бы нас. Но никто не научил бы нас так воевать, как вы. Более того, никто бы не создал нас, если бы не вы.       — Но при чём тут мы?..       — За двести лет до окончания войны вы изобрели очередное оружие. Смертоносное, как вы считали. То, которое мягко и без труда навсегда избавило бы вас от расы каледов, надо лишь немного подождать. Это был вирус. Очень особенный ретро-вирус с очень высокой степенью изменчивости, абсолютно неизлечимый и абсолютно заразный для всех, у кого волосы не были такими же золотыми, как у вас. Легко, правда? Раз — и планета только для талов, а все носители генов, не соответствующих критериям идеальной расовой чистоты, вымрут за несколько поколений, — он снова вздыхает и продолжает так же спокойно и немного устало. — Вирус бил по наследственности, расшатывал геном, вызывал бесконтрольные мутации, тащил в ДНК больного всю постороннюю генетическую информацию, с которой тот сталкивался. Если же вирус получал дополнительную энергию, хотя бы в виде радиации, эти мутации проявлялись ярко и моментально, по кумулятивному принципу, мучительно убивая каледов… Тебе не страшно от своих предков?       — Страшно, — тихо шепчет она в ответ, медленно втягивая голову в плечи.       — А мне — нет. Такое расшатывание генома имело свой плюс — включился эволюционный механизм генетической изменчивости, и пока каледы не находились под действием жёсткой радиации, они быстрее и лучше приспосабливались к окружающей среде, раз за разом натягивая этим нос талам с их оружием массового поражения. Единственный способ победить?       — Ядерная война? — слабым голосом предполагает блондоска.       — Подтверждаю. Но и тут у вас произошёл прокол, активированная генетическая изменчивость позволила каледам эволюционировать в высшую форму жизни. Да, это оказалось возможным лишь под контролем научной элиты, которая тщательно сортировала эмбрионы на жизнеспособность и подбирала различные мутагены для того, чтобы контролировать процесс кумулятивных мутаций. Но в итоге появились мы.       — Далеки… — почти всхлипывает Риллана, и тут же с вызовом добавляет, — но ты не выглядишь, как далек!       — Инфекция. Она продолжала действовать. Далеки постоянно мутировали и никак не могли остановить процесс, лишь замедлить и направить в нужную сторону. Мы нашли возбудителя, но не смогли его до конца победить — ты же понимаешь, это ретро-вирус, он может десятилетиями спать в виде ничем не убиваемой споры, а потом однажды взять и проснуться. Вирус намертво встроился в нашу ДНК, продолжал ломать наши тела, иногда катастрофично, и страшно действовал нам на нервы своей вечной непредсказуемостью. Для окончательной победы над ним далекам была нужна информация о предках до всех мутаций, чистый генетический код каледа. И не так давно мы его получили. То, что ты перед собой видишь — это далек, из которого извлекли вирус и посторонние гены, а то, что осталось, расставили в правильном порядке в соответствии с образцом. Так бы мы выглядели, если бы не ваше биологическое оружие.       — Мне жаль… — бормочет блондоска, но стратег её перебивает, не дослушав:       — А мне — нет. Это тело выращено совсем недавно, из моей собственной очищенной молекулы ДНК. На самом деле, я именно такой далек, как изображают в ваших фильмах — небольшое ассиметричное существо, замурованное в скафандре. Моё сознание было помещено в это тело в рамках эксперимента по приспособлению к новой форме существования. Довольно любопытный эксперимент во всех отношениях. В частности, позволил оценить, как сильно вы, низшие, зависите от внешности себя и окружающих, — Альфа так сидит, что его лица через камеру не видно, но я бы предположила, что на последней фразе он слегка усмехнулся, причём отнюдь не мысленно.       — Но вы совсем не похожи на далеков! — экспрессивно повышает голос Риллана. — Вы совсем другие, не такие, как в книгах по истории или фильмах!..       — Ну так и жизнь — не кино, — чуть заметно пожимает плечами стратег. — Быть может, всё дело в поликарбиде? Он надёжно прятал всё, что ты сейчас видишь — интонации голоса, выражение лица, жесты. Но это не значит, что всего этого раньше не было. Внутри-то мы не поликарбидные.       Риллана опускает голову и какое-то время молчит. Наконец, спрашивает:       — Что со мной будет? Ведь вы не без причины меня забрали. Вам было бы проще сразу меня убить, а не тащить за тридевять парсек.       — Биологам нужна самка талов, а ты была удобнее всех, — согласна, для блондоски такого объяснения пока вполне достаточно. Но вообще, Альфа слишком много натрепал, потом нужно будет продраить ему за это мозги.       — Самка талов!.. — горько восклицает Риллана, потом сжимает пальцы, словно пытается содрать обшивку палубы и смять её в гармошку. Бесполезное занятие, особенно в скафандре. — Уходи. Убирайся, слышишь?!       Альфа даже не думает подняться:       — Ты не виновата в том, что рождена слабым и несовершенным существом, что появилась на свет среди народа, до сих пор представляющего потенциальную угрозу для моей расы. Но мне жаль, что так вышло, Риллана. Ты бы хорошо вписалась в отдел стратегического планирования.       — Убирайся, — повторяет она голосом, больше похожим на стон.       Альфа встаёт.       — Посадка через пять часов по системе измерений Нового Давиуса. Не пытайся что-нибудь натворить, ты под постоянным наблюдением. Побег с корабля невозможен, наши системы управления, включая связь, не адаптированы под талов. Просто… подчиняйся.       Он разворачивается и выходит — на миг в камере мелькает его лицо, такое же нейтрально-спокойное, как и раньше. И я знаю, что когда он доберётся до мостика, его внутреннее моральное состояние будет полностью соответствовать этому лицу. Альфа сегодня сумел стать выше обычной нашей брезгливости к низшим, перешагнул любую к ним эмоцию. У него сформировалась самая хорошая позиция по отношению к планктону: «просто так получилось, что они — не мы». Никаких лишних личных чувств — ни ненависти, ни недоумения, ни неприязни. Просто так получилось. Уничтожить.       Риллана рыдает в гордом одиночестве, пачкая изнутри шлем скафандра — а что, не ей же чистить.       Стратег не срезался и гораздо лучше меня усвоил урок. Варги-палки, а ведь я ему завидую!..       …Не совсем понимаю, отчего девчонку не потащили сразу в лабораторию. Если только Император захотел, чтобы на неё полюбовался Совет — ничто так не поднимает самооценку, как низшая тварюшка на подгибающихся нижних конечностях. От талки шибает осязаемым ужасом на три парсека вокруг, и это напоминает нам о том, кто мы такие и что несовершенные цивилизации до сих пор нас боятся. Найро не позволил себе такой откровенной демонстрации чувств, а вот Риллана сломалась. Над такими, как она, забавно шутить — дать побегать, заставить поискать пятый угол в квадратном помещении, спорить, кто первым подстрелит улепётывающую по коридору добычу… Но потешаться над талкой сегодня никто не будет, она нужна живой.       — Доктор так и не заподозрил нас в причастности к разжиганию конфликта и к диверсии. Он улетел с Нового Давиуса через четверо суток после сообщения о гибели посольского корабля, и с тех пор не появлялся…       …Дальний коридор штаба РМ, где на повороте уже которую декаду торчит синяя будка с надписью «полиция». Я медленными шагами подхожу к рыжему галлифрейцу, сутуло и неподвижно воткнувшемуся лбом в самую прочную дверь во Вселенной. Шляпа валяется рядом на полу. Рука Доктора застыла на воткнутом в замочную скважину ключе. Молча жду пару рэлов, но мой враг не шевелится. В какой-то степени даже приятно видеть его в депрессии, но вместе с тем и непривычно.       — Время слишком трудно переписать, — говорю, понимая, что иначе меня так и не заметят. — Вмешиваясь в события, сам становишься их участником, а зачастую и причиной.       — Спасибо, я знаю, — очень глухо отзывается Хищник.       — Но ты хотя бы попытался, — продолжаю.       — Хочешь сказать, я виноват в их смерти? — в голосе то ли агрессия, то ли обида.       — Я этого не говорила, — он виноват лишь в слишком длинном и трепливом языке, благодаря которому мы смогли провернуть всю операцию так, как надо. Почётный титул срывщика и диверсанта я ему не отдам.       А он ворчит:       — Тебе вообще в этом не положено разбираться, ты даже ни разу не путешествовала во времени!       — Зато учила физику, — пожимаю плечами в ответ. Не спорить же…       Он наконец разворачивается и глядит на меня с вызовом:       — Послушай, ты вовсе не помогаешь.       — Верно, я не умею подтирать сопли, зато мотивирующе пинаю в уязвимые места. Поддаваться депрессии — это неконструктивно. Разве у тебя в первый раз такая ситуация?       — К потерям всё равно нельзя привыкнуть, — он снова отворачивается к двери. Ключ щёлкает в замке, разлапистая рука с мосластыми пальцами подбирает с пола головной убор, клетчатое то ли пальто, то ли пиджак скрывается в ТАРДИС. Через половину рэла створка резко распахивается обратно, и в коридор выплывает уже совсем другой Доктор — с искрящимися конопушками, с улыбкой от уха до уха, с лукавыми и лживыми глазами.       — Ну, полетишь? Всё время, всё пространство, Зеро.       Меня не проведёшь. Хищник просто опять врёт и рисуется, а на самом деле, ему очень худо и очень не хочется оставаться сегодня одному. А мне очень хочется поддаться на уговоры.       — Твоё предложение действительно интересное, — отвечаю, мысленно наступив себе на хотелку. — Но я говорила, что виновата перед другими кочевниками. Я не оставлю свой мир без разрешения вождя. Он мне доверился, как я могу его предать?       — Это машина времени. Улетели — прилетели, никто и не заметит.       — Это обман. От того, что никто о нём не узнает, его суть не изменится.       — Значит, нет, — взгляд уходит в сторону, конопушки и шевелюра словно пригасают.       — Значит, спрошу у старших. И если они позволят, я тебя найду, — отвечаю.       — Меня сложно найти.       — Но гораздо сложнее от меня отделаться, — многообещающе отзываюсь я и понимаю, что серьёзность сохранить не получится, изнутри так и рвётся улыбка. Приходится её проявить. Рыжий, оценив мой ответ, расплывается в ответной ухмылке, столь же широкой, как и предыдущая. А потом вдруг вздрагивает всем телом, на миг хмурит брови, словно пытается что-то сообразить, и лезет во внутренний карман своего то ли пальто, то ли пиджака. Что-то в этом поведении есть знакомое, но прежде чем я вспоминаю, на свет появляется чёрная «корочка» с куском психобумаги.       Ну конечно. Пси-сообщение, адресованное владельцу бумаги, всегда ощущается довольно сильно. Интересно, что там? На миг у Хищника вдруг становится чудовищно перекошенная рожа, я бы даже сказала, испуганная, но потом он бросает на меня быстрый взгляд, берёт лицо под контроль и захлопывает обложку.       — Долг зовёт, — говорит. — Прости, мне пора.       Уф, а я уже испугалась, что он насчёт «кочевников» какую-то информацию получил.       — Не извиняйся. Если мне будет нужно, я тебя отыщу, — обещаю ему в ответ. Интересно, что там за сообщение? Наверняка нечто важное и, быть может, даже полезное для далеков. Но он не скажет, раз я с ним не улетаю, а специально спрашивать — слишком подозрительно.       — Удачи, Зеро!       Дверь ТАРДИС с треском захлопывается. Поднимаю руку и изображаю прикосновение ко лбу, потом к груди. Не споткнись в Вихре, куда бы ты ни рванул, Хищник. Без тебя жизнь далеков станет слишком пресной.       Хрип вечно не отжатых тормозов.       Сияние маяка на крыше будки и порыв ветра.       И, глядя на исчезающую ТАРДИС, я глупо надеюсь, что эта встреча — не последняя.       — …обратный полёт прошёл без происшествий, — рот как-то сам договаривает заключительные слова доклада, пока я принудительно возвращаю себя из воспоминания в зал Совета. Нехорошо витать в дальних туманностях, тем более перед Императором. Слишком долго пробыв среди низших, я начинаю забываться. Ничего, пара суток дома, и всё встанет на свои места.       — Прототип Зеро, — золотой голос наводняет зал, заставляя едва заметно вибрировать даже пол, — позже я захочу выслушать полный доклад со всеми подробностями. Но сейчас ты и твой отряд должны пройти полную психологическую и биологическую проверку. Что касается Прототипа Гаммы, его ДНК подтверждена, как недостаточно стабильная. Гамма, ты не выводишься из эксперимента. Тело будет переделано, а ты временно вернёшься в исходную форму и поможешь учёным разработать программу аварийной реверсной трансформации.       — Я подчиняюсь, — доносится сзади. А у меня словно бетонная плита со скафандра вдруг свалилась, настолько легче мне делается. Потому что первая мысль, промелькнувшая после фразы о нестабильности нашего серва, — списание. И я искренне рада, что он останется в живых. И ещё больше рада, что на проекте не поставлен жирный крест. Хотя мне ещё предстоит проанализировать все свои выводы, рассортировать их, обосновать и как-то преподнести Совету. Это займёт не день и не два, всякая серьёзная идея должна хорошо выстояться. Особенно такая глобальная. Но что потом будет с проектом, ещё неизвестно.       — Охрана, доставить пленного тала в тюремный блок, — продолжает набатом гудеть сверху, и, даже не оборачиваясь, я знаю, что двое гвардейцев сейчас подпихивают девчонку к выходу так же, как когда-то Найро.       — Прототипы, проследуйте вместе с Учёным в лабораторию.       — Мы подчиняемся, — отвечаю за всех.       Двери.       Коридор.       Лёгкое жужжание мотора слева. Учёный равняется со мной и сбрасывает скорость, чтобы двигаться вровень.       — Вы отлично справились, — констатирует она.       — Психологическая проверка… Это из-за Дельты, — так же констатирую я.       — Мы не можем рисковать вторично, — отзывается Учёный. — С тобой-то вопросов, предположительно, нет, учитывая, как глубоко и как часто тебя сканировали. Особый контроль Императора тоже играет здесь большую роль. Но остальным обязательно требуется полная проверка.       — Настаиваю и на своей, — отзываюсь. — И пойду первая.       — Подаёшь пример?       — Подтверждаю.       — Не стоит беспокоиться. Ни один экспериментальный образец не будет устранён. В крайнем случае будет проведена коррекция воспоминаний.       «Ты имеешь в виду, — уточняю приватно, — Гамме в любом случае сотрут память о Дельте?»       «Не слишком ли ты догадлива?» — ёрничает в ответ Учёный.       «А… нам с Альфой?»       «Зависит от вас самих и от воли Императора. Ты же знаешь его приказ — твоя личность и твоя память неприкосновенны до поступления других распоряжений. А что касается Прототипа Альфы — посмотрим, не справился ли он сам со своей противоестественной привязанностью».       «По моей оценке, он к этому близок, но я не профессионал и не могу делать окончательные выводы, — отвечаю. — Пусть решение принимают психологи и Император, я просто должна была сказать, что он успешен в контролировании своих эмоций даже в том случае, когда не справляется встроенный фильтр».       Как ни странно, от Учёного веет удовлетворением.       «Ты очень… изменилась, Зеро, — говорит она. — В правильную сторону. Теперь я вижу, насколько был мудр Император, что доверил тебе высокую должность и ответственную операцию. Ещё полгода назад ты бы истерично отстаивала неприкосновенность каждого прототипа, а сейчас уже способна трезво анализировать и принимать ситуацию. Даже странно, насколько чуждая внешность в тебе сочетается с сознанием далека. Ещё немного эмоциональной коррекции, и тебе цены не будет, несмотря на две ноги».       «Я учусь сдерживаться».       «Знаю, — она некоторое время молчит, задумавшись, потом говорит такое, что я едва не сбиваю шаг. — Думаю, если тесты подтвердят твою абсолютную лояльность, я буду ходатайствовать о восстановлении твоего шифра в системе».       Я могу только смотреть на неё квадратными глазами. Что?..       «Тш-ш, меньше экспрессии, — с улыбкой шикает она. — Ты заслужила».       «Не вздумай, — я наконец обретаю дар речи. — Не навлекай на себя гнев остальных. Я — преступник, бунтарь, живу только потому, что нужна в эксперименте и как тормозной механизм для особо опасных затей. Да ещё эта тёмная история с моим происхождением. Поверь, это совсем не то, что требуется Новой Парадигме».       «Эмулируешь то, что низшие называют "скромностью"? Если забыла перевод на родной язык, то у далеков это называется "заниженная самооценка", — ехидничает она в ответ, заставляя меня покраснеть. — Я уже приняла решение. И ты ему подчинишься».       Варги-палки. А что я могу поделать? Приспичило ей из-за меня получать по мозгам — ну, пусть получит разок, авось больше не захочется. Я прекрасно отдаю себе отчёт о своём месте в Империи. Пока идёт эксперимент и пока я интересна Императору, я буду жить. Потом я жить не буду. Всё.       — Прототип Гамма, — Учёный слегка поворачивается на серва, — твоё тело было заранее переправлено на базу «Центр». Вся аппаратура подготовлена и налажена. Ты отправишься со мной в медицинский блок на сто второй палубе.       Впереди лифт, и я понимаю, почему она сказала это сейчас — избежать церемонии долгих проводов, просто оторвать от остальных и проконвоировать на переписку. И это правильно. Кроме того, если она лично займётся нашим технарём, я за него буду совершенно спокойна.       — Я подчиняюсь, — Гамма, как ни странно, менее взволнован, чем мог бы быть, уж я-то его знаю. Наверное, сам догадался, что его ждёт коррекция памяти, и должен этому радоваться. Хоть он и старался всю дорогу бодриться в соответствии с приказом «не быть двуногой твердолобой квашнёй», но депрессия его не отпускала, он просто хорошо загонял её внутрь. Ребята его пытались расшевелить, как могли, но без меня у них получалось не очень, а я больше половины пути сама была злая и невменяемая из-за детоксикации и синдрома отмены. На этот раз я слишком долго просидела на сигаретах, за дорогу до дома меня прочистить не успели, придётся ещё и тут не меньше декады промучиться, прежде чем организм выдавит из себя наркотическую отраву до безопасного уровня…       …Выплёвываю последние капли физраствора, застрявшие в горле. Лекарства ещё не выдохлись, организм ещё не слушается, кашель приходится вызывать силой, но тут без вариантов — или заставить себя прокашляться, или мучиться от ощущения перекрытого горла не меньше скарэла, пока не включатся рефлексы. Проклятая промывка лёгких.       — Мне интересно, что ты такое курила после того, как я вышел из строя? — ядовито интересуется Бета из-за приборов. Долго стоять или ходить он ещё не может, поэтому ему собрали кресло на антигравитационном двигателе, теперь мне его не видно из-за панели управления.       — Выпросила два блока сигарет у того землянина. Только это называлось не сигареты, а папиросы, они без фильтра.       — Оно и видно. Этим сливом только врагов травить, — я вижу руку, высунувшуюся сбоку от монитора и указывающую на лоток с использованным физраствором. Он действительно больше не бесцветный, есть какой-то едва заметный коричневатый оттенок. — Кошмарное количество сажи, рак лёгких через год употребления. Что у тебя, что у Эты.       Дзета сдержанно хрюкает в плечо, вытаскивая у меня из вены иголку капельницы, и переходит ко второй койке, где хрипит и булькает десантник — тоже пытается прокашляться.       — Копчёные прототипы, — Бета решительно долбит по клавишам. Стиль общения на «Нейтрино» бодро приближается к тому, что когда-то был на «Протоне», несмотря на новичков. Сработались…       — Лучше быть копчёной, чем с посткоматозной жижей вместо мозга, — парирую я, не удержавшись. Во всём теле желейная слабость, а ведь сейчас ещё и биостимулятор включат. Мама-радиация, папа-трансгенез, ну на хрена я травилась этой дрянью? Больше никогда, больше ни за что…       — Посткоматозная жижа имеет тенденцию самоорганизовываться, а мозг под действием наркотика — разрушаться, — отрезает Бета. — Всё, закрой рот, закрой глаза, приступаем ко второй части.       — Я вас всех ненавижу… Дай мне сигарету! — хотя знаю, что не даст. Просто надо пробиться через самые первые, самые проклятые дни, и жажда дозы уйдёт, как будто её и не было. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу, курить хочу!       — Заткнись и терпи, — стонет Эта, которому не меньше наркотика хочется. — Или я тебя уничтожу.       — Я сама тебя уничтожу, — зло огрызаюсь в ответ. — Отмоемся после процедуры и пойдём стрелять в тир.       — Да-а, — мечтательно выдыхает десантник, хотя мы оба понимаем, что никуда не пойдём, что после первых процедур детоксикации можно только лежать пластом и вонять выходящим изо всех пор табачным перегаром, и сил не будет даже поднять пистолет. Но сама мысль рассадить в хлам пяток мишеней немного отвлекает от навязчивой мечты погладить пальцами гладкую бумажную гильзу, внутри которой похрустывает сушёная ядовитая трава, ощутить во рту вкусный дым, насладиться расширенным восприятием, слитым с бездумным покоем… А вместо этого что? Дикая слабость, бешено стучащее сердце, пот изо всех щелей, тошнота и головная боль, да такая, что того гляди череп взорвётся от внутреннего давления мозгов. Всех ненавижу, ненавижу, ненавижу-у!       В сгиб руки тычется резиновая головка инъектора — Дзета впрыскивает мне высококонцентрированный питательный раствор, а потом подносит к губам бутылку, помогая напиться. Прохладная вода чуть унимает тошноту. Я всех ненавижу. Но и люблю. Где бы я сейчас была, если бы не мои товарищи? Как хорошо, что они у меня есть, что я не одна…       Найро что-то говорил про то, что любовь и ненависть похожи. А по-моему, они — просто две крайние стадии одного и того же явления, для которого я даже не могу подобрать определение. Это и «привязанность», и «неравнодушие», и «близость», и «соединённость», и всё вместе. То, для чего нет слова. То, что даже далеков редко-редко заставляет сказать друг другу волшебное слово «низзиал», потому что иначе не получается продемонстрировать свои чувства, своё дружелюбие, своё уважение к собрату, свою готовность разделить пополам все проблемы и невзгоды.       Я ведь никогда это слово раньше не говорила, никому. И сейчас не скажу, даже вам, ребята. Но всё же подумаю.       Низзиал. «Тот, кто рядом с тобой — тот ты».       — …с возвращением, эксаб!       Встрепенувшись, оглядываюсь на Учёного, пытаясь сообразить, откуда это она вернулась. Потом вспоминаю, что она уже пять рэлов как в лифте, я просто глубоко задумалась. А потом понимаю, что нам навстречу катит начальник охраны уровня и что это он сказал, и причём не отсутствующему Учёному, а мне. Мне?!       — Хм, эксаб? — тихонько переспрашивает сзади Бета с долей иронии.       — А я не возражаю, — так же тихо замечает ему в ответ Эпсилон.       — Да я, в общем, тоже, — отвечает врач.       Что?.. Бросаю через плечо:       — Р-р-разговорчики, - только это совершенно не помогает справиться с ошарашенностью.       — Заслужила — так не спорь, — вместо того, чтобы заткнуться, замечает Альфа с высоты своего роста.       — А ты не в курсе? — искренне удивляется Фита. — Тебя так начали называть после восстановления Скаро.       — Знаешь, как-то прозевала, — силясь удержать лицо, отвечаю я. — И где меня теперь так называют?       — По всей Империи, — нимало не смутившись, сообщает она.       Я даже останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к Фите. Мне хочется спросить, она не шутит? Это правда? Мне хочется закричать, что это глупость, что так просто не может быть. Но я вижу её лицо — нет, их лица. И понимаю, что они готовы повторить за укатившим «синим» то же самое слово. Зная, кто я такая и что из себя представляю. Зная это лучше всех — мы прошли слишком серьёзное испытание и слишком хорошо сработались, чтобы у нас оставались какие-то секреты друг от друга.       Такое маленькое слово, а какая от него тяжесть — даже ноги слабеют.       — Я не заслуживаю, — голос почему-то звучит сипло, словно связки парализовало.       — Не спорь с большинством, — с едва заметной улыбкой отзывается Эпсилон, как самый из них старший по званию. — Называют — прими.       Почему всё начинает расплываться в глазах? В груди застрял и медленно проворачивается какой-то острый царапающийся многогранник, который хочется выкричать, но даже на крик нет сил, меня лишь хватает на какой-то глухой всхлип.       Эпсилон делает два широких шага и утыкает меня в себя.       — Вот. И никто ничего не видел, правда? — это уже относится к остальным прототипам.       — А что-то было? Виноват, Суприм, я пропустил, — невинно отзывается Йота, и я понимаю, что уже не слёзы текут, а смеяться хочется от такой реакции безопасника. Это нервное, это просто нервное. Я дома. Я во всех смыслах дома. Империя — не снобы из Совета, а обычные её граждане — приняла меня со всеми моими заскоками и отклонениями, признала своей. Что из того, что у меня до сих пор нет персонального шифра, что я не полноправный член общества, что я всего лишь лабораторная зверушка, если у меня есть это?       Ведь самое главное в том, что я снова часть системы.       Я дома.