Поликарбидная логика

      Двенадцатый уровень, филиал хронолаборатории. Зелёная подсветка в коридорах, режим строжайшей секретности и системы защиты, которые моментально уничтожат всякого влезшего сюда несанкционированно. Мощность оружия достаточно велика, чтобы развеять на атомы полностью защищённого далека. Какие такие предупреждающие таблички из нашего прошлого и толпа охраны? Тут даже перерезанные кабели не помогут, у каждой сдвойки «радар-ствол» автономный источник питания и свой двухсотзначный плавающий пароль, который следует вводить со скоростью далека. Называется, добро пожаловать, мы вам очень рады. Спасти может только код подтверждения на центральный компьютер и полное соответствие волн мозга идентификационному шифру. Можно попробовать подделать данные через патвеб — но взломать нашу сеть никто не сумел, даже хакерский спецотряд Галлифрея времён Великой Войны Времени, даже Доктор. Это надо быть далеком, чтобы в патвеб вклиниться, без вариантов. А далекам в мозг не придёт лезть в запрещённые места без вызова.       Наш сектор, как и любой другой, наглухо отделён дополнительным тяжёлым люком. Вся база поделена на подобные участки — случись авария с задымлением или открытым огнём, её можно будет заблокировать, а если где-то произойдёт нечто действительно из ряда вон типа взрыва реактора, весь кусок можно будет просто отсоединить и вышвырнуть в междумирье. Правда, нашему сектору такие меры не грозят, у нас нет ничего опаснее информации. Хотя как посмотреть, информация-то и есть самое грозное оружие во Вселенной. Но ей как раз не разбрасываются.       Месяц. Прошёл месяц с тех пор, как меня восстановили в гражданстве и повысили в звании. Лаборатория, трэк, ненапряжная текучка — всё это забыто, как приятный сон, я переселилась в свой отдел, куда по инициативе Серва свинтили с корабля и доставили спальную капсулу, но не всегда успеваю добраться даже до неё, чаще отключаюсь прямо в рабочем кресле, снятом оттуда же, с «Нейтрино». Выжата досуха, откуда силы берутся, вообще не понимаю. Хорошо ещё, восстановление нашей солнечной системы уже более-менее налажено, просто отчёты теперь сваливаются не по разным ведомствам, а в единый координирующий центр — я потребовала мне выделить пятерых супримов и одного физика-темпоральщика, способных анализировать поступающую информацию и принимать решения самостоятельно, чтобы дёргали меня лишь в крайнем случае, когда ситуация вовсе из манипулятора вон или надо что-то выбить из-под других ведомств. А сама по фоторецептор увязла в организации совершенно нового дела — наладки и коррекции уже существующей линии времени.       В самом начале, немного подумав и посоветовавшись с остальным Верховным Советом, я собрала и утащила к себе всех бывших прототипов — во-первых, случись нам работать в прошлом под прикрытием, они уже адаптированы к новым телам, во-вторых, так проще держать их под наблюдением, а в-третьих, все работающие с архивами далеки по определению изолированы от общества, слишком много секретной информации проходит через их мозг. С тех пор штат не сильно увеличился — нашла одного толкового парня в центральном архиве да пару темпоральщиков у Контролёра выклянчила. Зато у участников проекта «Прототип» — полное перепрофилирование. Даже десантника припахали, он теперь рассыльный и ещё следит за расписанием, контролирует, чтобы мы не увлекались и не перерабатывали, а также вовремя напоминает мне поесть. Из него получился неплохой секретарь, прямо как когда-то из Дельты. А случись вылазка, он поработает телохранителем.       Моё собственное новое тело медленно развивается в биолаборатории «Вневременья-6», и мне разрешено в любой момент на него глядеть — через систему контроля, естественно. Тратить время на то, чтобы бегать на другую базу просто так, глупо. Ещё четыре месяца потерпеть, и я снова в поликарбиде. На самом деле, организм можно вырастить и за несколько дней, и за несколько рэлов — вопрос в качестве. Чем быстрее идёт развитие, тем больше ошибок в делящихся клетках. Если нужно пушечное мясо, то и за три рэла можно эмбрион дорастить. Вот только смотреть на это существо без содрогания невозможно, оно больше года не проживёт и настолько тупое, что иногда базовый инструктаж в мозгах не держится. Даже солдат-«скорякóв», в смысле, выведенных по ускоренной модели, чтобы заткнуть дыру на фронте или задавить противника живой массой, растят по норме месяц. А ещё лучше армию-другую в анабиозе подержать про запас, чем засовывать в скафандры недоразвитых уродцев, которые в них всё равно что сонные амёбы и в двух кнопках путаются. Низшие, кстати, и эту нашу технологию стащили, но пользуются ей бездарно, как раз моментальных лепят. Если верить разведданным, то Хищникова дочка из этой серии. Если до сих пор жива, то это явно наследственность папаши несовершенную технику переборола.       Нет, для меня стараются, растят эмбрион так, как надо. С ума сойти, я снова стану далеком. Далеком! Полноценным! А не гуманоидным недоразумением с противной симметричной внешностью! Лишь бы никого не разочаровать, а то летела моя карьера с орбиты, как метеор. Чем выше забираешься, тем обиднее падать, слово «больнее» не вполне корректно, так как система наказаний для всех рангов одинакова. Но обидно будет — не то слово. Меня внезапно под самый потолок Империи занесло, и я до сих пор не могу уложить в мозгах, как это произошло. Трезво анализируя свою жизнь в Новой Парадигме, я вижу, что Император меня подготавливал к данной роли и подсказок накидал достаточно. Один факт — право возражать даже ему — это даже не просто намёк, это дуло указующее, которое я прозевала в своей скверной манере не замечать самого очевидного. Надо бы радоваться, а мне не по себе, того гляди задохнусь под лавиной гиперответственности и перфекционизма. Остальным было проще начинать, впятером, они сработались, как команда, как единый живой организм с взаимодополняющими органами намного раньше, чем Новая Парадигма хотя бы отдалённо начала напоминать государство, а не лагерь беженцев. А я так, нечаянно вклинилась в налаженную систему. Хотя надо отдать должное, Стратег в мою сторону не фыркает, Вечный просто смирился с таким положением дел, а Учёный с Сервом вообще стараются поддержать и помочь адаптироваться на новом месте. Без их моральной поддержки было бы намного тяжелее.       — Мать Скаро, мы завершили анализ сегодняшней партии данных, — докладывает сзади голос очень приятного тембра. Впрочем, низшие существа вряд ли бы его оценили, для них мы все одинаково звучим. Оборачиваюсь.       Мой помощник, традиционный номер по отделу — два, в прошлом — прототип с позывным Эпсилон. Скафандр перекрашен в бархатно-чёрный, глухой и небликующий цвет. У всех остальных каст цветовая маркировка яркая, полуглянцевая, но я настояла на матовой. Наверное, слишком врезалось в память обидное прозвище «леденцы». Что они понимают, эти низшие… Но у покраски моих ребят есть одно неоспоримое преимущество — в них легко целиться только в чистом поле на снегу, а между деревьями или скалами они даже зимой начинают сливаться с окружающей средой.       — Аналитики закончили на восемнадцать скарэлов раньше запланированного времени, — отвечаю. — Не рано?       — Мало событий.       — Доложи о результатах.       — Обследованная пятидневка ничего не дала.       Вполне ожидаемо. В день мы успеваем обработать до половины декады, при том, что двигаться решили от текущего исторического периода вглубь, в прошлое. Это полезно со всех сторон: во-первых, выверка истории Новой Парадигмы всё равно нужна, во-вторых, она вся на глазах и в ней заведомо меньше всего темпоральных ляпов, в-третьих, методики отрабатывать лучше на простом материале, чтобы войти в период Великой Войны Времени с набитыми ложноручками. Но, как любит говаривать Доктор, «и снова здравствуйте!». Даже тут мы находим нестыковки и следы воздействия из будущего, несмотря на отличную систему защиты от подобных сюрпризов. Из двух флотских рядовых вытащили подавленные воспоминания о какой-то неведомой регенерации Хищника и поставили её на учёт, например. И сервы не виноваты в молчании, это фильтр неудачно сработал. Иногда ещё случаются какие-то темпоральные накладки в виде встреч с самими собой, но тут работает эффект Блиновича, он же следствие теоремы Новикова и шестой теории Круйиса. Все претензии к штату Контролёра Времени, и мы их, между прочим, направляем с занудной педантичностью.       Или вот, вообще без объяснений — катер-изыскатель во время разведывательного рейда в формирующейся галактике во что-то вляпался, и память экипажа оказалась стёртой напрочь. Не по эффекту Блиновича — там достаточно лёгкой зацепки, чтобы всё всплыло на поверхность. Налицо целенаправленная амнезия. Фита, умница, заметила этот провал длительностью меньше рэла. Стали проверять — нашли нестыковку в контрольных суммах файлов бортового компьютера, подняли бучу и отправили запрос технарям, чтоб хоть в лепёшку расшиблись, но узнали, что произошло с кораблём за этот злополучный рэл.       Сейчас скомандую рабочей группе отдых на десять скарэлов, и пусть берутся за следующую пятидневку. А вот потрошить все нестыковки и накладки — это уже лично моя работа. Но только после того, как загляну к технарям и узнаю, как они продвинулись. Всего-то на три палубы спуститься, заодно размяться — я четверо суток не вылезала из кресла. С тех пор, как проект закрыли, а трэк и прочие помещения расформировали и вернули в до-прототипный режим, я должна хотя бы по коридорам пробежки делать, чтобы не потерять форму, но работа — это такая клейкая вещь, от которой сложно оторваться даже по необходимости.       Забавно — только отдаю распоряжения своим и начинаю сворачивать мониторы, как приходит сообщение от компьютерщиков о восстановлении файлов. Вот, даже повод есть подняться на ноги. И, кстати, привести себя в порядок. Не совсем по расписанию, но мало ли что они нарыли, потом может не оказаться времени вымыться ещё сутки, хотя для этого надо всего-то несколько рэлов. Пару раз такое уже было, что приходилось дня по три грязью зарастать — то на флот резко сорвёшься, то в архивах застрянешь.       Закрываю оставшиеся файлы, поднимаюсь на ноги и оглядываюсь, просто чтобы размять шею. Надо бы задвинуть кресло, но пока не буду.       Помещение, которое можно определить как моё личное жилое пространство, достаточно большое и в плане напоминает квадрат со срезанными углами, — четыре стены большие, четыре короткие. Оно кажется пустым, но на самом деле под потолком запрятан голографический проектор, на котором очень удобно отслеживать все этапы терраформирования, вдоль одной большой стены идёт главный расчётный компьютер нашего ведомства, напрямую связанный с Информаторием (другая его сторона выходит прямо в аналитический отдел, где работают Фита с Дзетой, а ещё Ню и Лямбда, с которыми в виде прототипов мы вообще не успели толком пообщаться), а за противоположной спрятались спальная капсула, склад для личных вещей и душ. Очень удобно, очень рационально, очень компактно. Кресло убирается в паз рядом с компьютером, а его самого всегда можно задвинуть бронированной стенной панелью.       Быстро освежаюсь, забрасываю шмотки в автоматическую чистку и, распахнув склад, задумываюсь, во что бы влезть. Любимый брючный костюм с плащом, перекрашенный в новые цвета, будет вычищен только через два скарэла. Ждать — время терять. Короткое платье? Не за пределами ведомства. Боевой комбинезон? С удовольствием, но не в штабе. Взгляд медленно доезжает до последней стопки. Варги-палки…       От ненавистной парадной хламиды я избавилась, воспользовавшись реорганизацией моей экипировки и убедив всех, что длинное платье страшно неудобное и сковывает движения. Но, как оказалось, на свои же мозги. Император заявил, что парадная форма для Матери Скаро всё равно нужна, и выбрал проект, который на первый взгляд и у меня отторжения не вызвал, потому что чем-то напоминал самый удобный вариант брюк с плащом, но в процессе эксплуатации оказался пострашнее прежней версии. Вот чем я думала, когда подписалась на мини и аналог любимого плаща, только не до колена, а с идиотским шлейфом не менее, чем в три мои ладони?! Всё уже им на базе подмела, что могла, а чтобы сделать шаг назад, приходится осторожничать. Тайно мечтаю, чтобы кто-нибудь наехал на этот хвост гравиплатформой и переплавил его движком. А правитель ещё издевательски заявил, что, согласно его знанию культуры гуманоидов, приличная одежда не обязана подразумевать комфорта, зато обязана заставлять своего носителя выглядеть по рангу. Единственный плюс — модель нараспашку позволяет с лёгкостью двинуть ногой в стенку, когда особо злость разбирает.       Именно этот принцип — выглядеть согласно рангу — и заставляет меня влезть в новую одёжку. Это как борьба с грязью на скафандре, простительной десантнику, вернувшемуся из боя, но не штабному командиру, и тем более не члену Верховного Совета. И лучше, если у меня будет какой-то один или два «растиражированных» вида, типа парадный и боевой, это вызывает меньше путаницы. У младших чинов, мало покидавших и тем более никогда не покидавших базу, идёт постоянный переклин, если переодеваешься в новое, они же привыкли к тому, что одним мозговым волнам соответствует одна внешность, и не отделяют одежду от тела. Пока я была простым прототипом и мало покидала определённые районы Центра, это было не так актуально, но теперь проблема вдруг выплыла на передний план. То есть определить-то меня всегда определят, но радикальная смена костюма — лишний смущающий фактор. Это не нужно. А коль скоро плащи с голыми руками и там, и там, лучше так. Главное, о подол не запнуться.       Моделинг, щётка. Готово. Пятьдесят три рэла, что-то я завозилась, слишком долго думала, что напялить.       «Мать Скаро — центру Контроля. Я должна посетить лабораторию восстановления повреждённого оборудования в течение двух ближайших скарэлов. Подтвердите перемещение».       «Перемещение подтверждено. Допуск в защищённую зону выдан».       Вроде бы формальность, но это если не помнить о системе охраны запрещённых уровней. Просто так по ним разгуливать не может даже Верховный Совет, только Император. Единственное моё преимущество — не надо отчитываться за каждый свой шаг за пределами сектора, я единственная из своего ведомства, кто может отсюда выйти в цивилизацию без особо важной причины. Для остальных работников требуется масса разрешений с подтверждением безопаски, а каждый шаг и каждый контакт будут отслеживаться по самой жёсткой схеме. Ничего личного к экс-прототипам, просто у нас в манипуляторах слишком секретная информация. Впрочем, меня тоже гарантированно «пасут», особенно учитывая некоторые связанные со мной нюансы, только делают это так аккуратно, что я ничего не замечаю.       Передаю командование Эпсу и покидаю сектор. Идею с пробежкой приходится зарубить — вот только с этим дурацким хвостом за спиной и заниматься спортом, да. Зато можно попрактиковаться в быстрой ходьбе до транспортной шахты, что тоже неплохо.       Коридоры между секторами совершенно пустые. Насколько помню, тут живут два техника, которые следят за состоянием оборудования, но ни разу с ними не сталкивалась. Наверное, планктон пришёл бы в ужас, услышав, что можно прожить всю жизнь в нескольких коридорах и никогда из них не выйти. Но им нас не понять, у них же нет патвеба и общих воспоминаний. Чужая память, хоть и не своя, но расширяет кругозор и позволяет увидеть мир так, словно сам побывал везде, где хоть раз появлялись далеки. Вот кому действительно тяжело — так это дежурным в Палате Самоубийц. Год стоять над пресловутой «большой красной кнопкой», ни с кем не общаясь, на патвеб не отвлекаясь и даже между собой не болтая, готовясь по первому сигналу включить режим самоуничтожения станции, чтоб врагам не досталась, — весёлого мало. Единственное развлечение — данные, пересылаемые системами наблюдения при опасных ситуациях. Но вряд ли это произойдёт хоть раз за год, ведь за всю историю далеков режим самоуничтожения именно из Палаты задействовали менее сотни раз. Если пересчитать на размеры Империи и количество её поселений и станций, это не просто мизер, это можно вообще не учитывать. И всё же, я очень боялась попасть в дежурные в Альтаке и сдохнуть с тоски. Здесь-то меня точно не отправят в почётный караул, не тот ранг. Впрочем, мне и раньше это не светило — чтобы туда загреметь, нужно иметь идеальную репутацию и определённые характеристики личности, а у меня ни того, ни другого никогда не было.       Размышяя о горькой судьбе дежурных, сама не замечаю, как оказываюсь на нужном уровне. А ведь ещё на «Крусибле» осознала, как опасен синдром автоматизма, но нет — всё равно мозг отвлекается не на то, теряет внимание к мелочам. Недопустимо. Выкинуть лишние мысли из-под волос, которых, кстати, скоро наконец-то не будет, вернуться к непосредственному наблюдению происходящего перед фоторецептором… глазами. Но впрочем, поздновато я себе замечание сделала — вот и нужная палуба, вот и нужная дверь.       Вхожу, почти привычно приказываю никому не отвлекаться от работы, пресекая общий разворот и взмах манипуляторами. Я же знаю, как глубоко внутри раздражает необходимость оторваться от дела, даже если надо поприветствовать кого-то главного и глубоко уважаемого. В качестве салюта вполне достаточно того, что я чувствую инстинктивный порыв персонала развернуться в мою сторону.       Логистическая карта подсказывает, где именно ждут далека из моего отдела. Прохожу через длинный узкий зал, уставленный стендами с электроникой — здесь чинят всю забарахлившую технику Центра, а заодно восстанавливают особо важные данные с сильно пострадавших носителей информации, как наших, так и инопланетных. Насколько понимаю по нумерации, это всё — свежая партия на починку или готовое к возвращению в строй оборудование. Основная часть лаборатории лежит дальше, там, куда ведут лента транспортёра и проложенный маршрут.       Наконец, добираюсь до пункта назначения. Блок памяти, снятый с корабля, лежит на возвышении, поднятый туда специальным краном — такую громадину, естественно, не на транспортёре привезли. Вокруг — путаница проводов: кабели питания и шлейфы передачи данных не только завесили всё пространство, как неведомая растительность, но даже лежат на полу в специальных каналах, чтобы не мешали проезду. В стороне — круглый экран и стоящие рядом техники, моментально разворачивающиеся на стук моих шагов.       — Мать Скаро! — всё-таки салютнули. Придётся смириться.       — Докладывайте, — говорю, давя желание сунуть руки в карманы. Уставом на этот счёт ничего не сказано, но насколько я помню с Сол-3, этот жест слишком фамильярный для официальной обстановки и моего звания, и я запретила его себе везде, кроме своего отдела. Вместо него завожу руки за спину и берусь правой за запястье левой.       — Данные удалось восстановить. Корабль был атакован, память экипажа просканирована.       — За рэл, — на всякий случай уточняю я.       — Точнее, за ноль целых семьдесят восемь сотых рэла, если округлить, — старший техник говорит так, словно сам себе не верит.       Главное, справиться с лицом.       — Что ещё?       — Получено изображение корабля-агрессора, — не дожидаясь приказа, техник выводит картинку на монитор, и мы все вместе смотрим на идеально гладкую и слегка приплюснутую чёрную сферу, по диаметру раза в три превышающую злополучный катер. — Аналогов в открытых базах данных не обнаружено.       Чёрный сфероид. Почему мне не по себе?       — Императору доложили?       — Пока нет.       Дебилы.       — Немедленно доложить, — приказываю, а сама уже подключаюсь к секретным базам, искать соответствия. И почему меня не удивляет, что там абсолютно глухо? — Предположительно, мы столкнулись с чем-то новым и безусловно опасным для далеков. Наши системы ранее считались невзламываемыми, — кстати, думаю про себя, даже для цивилизаций, живущих в шестимиллиардных годах по универсальному интергалактическому времени, куда мы нацелились для переселения. — Какими именно данными интересовались чужаки, удалось установить?       А сама гляжу на зацикленную запись, судя по таймеру, замедленную в десять раз — как рядом с нашей бронзовой «тарелкой» вдруг из ниоткуда проявляется чёрный сфероид, несколько мгновений они идут параллельным курсом, потом сфероид исчезает. Одновременно с этим в небольшом окне в углу экрана показывается, как он подаёт импульс… с ума сойти, в том же диапазоне, что и патвеб! — и фактически за рэл берёт на абордаж всю базу данных… Позвольте. Только корабль, или…       — Паразитное влияние не распространилось на всю телепатическую сеть, — предвосхищая мой вопрос или просто заметив моё лицо, должно быть, побелевшее, сообщает старший техник. — Копирование всех наших данных заняло бы намного больше времени.       Успокоил, варги-палки. Если противник способен на такой взлом, то и патвеб он запросто может прослушивать. В том, что это именно противник, я не испытываю никаких сомнений. Но что это за противник, и отделаемся ли мы от него, когда уйдём в будущее?       — Следует немедленно оповестить Императора, — повторяю я. — Прямо сейчас, при мне. Я дам доступ, чтобы он выслушал доклад без очереди, по спецканалу.       Они докладывают, а я, как в тумане, стою и смотрю на бесконечно повторяющуюся запись, на уже запомнившиеся наизусть колонки цифр, зафиксировавших произошедшее с кораблём и экипажем, и мне делается всё холоднее и холоднее. Из ледяного оцепенения выдёргивает золотой голос:       — Ты бледна, Мать Скаро.       Перевожу взгляд на вспомогательный монитор, через который установлена связь с залом Совета. Император внимательно смотрит на меня, но тревоги в его взгляде я не чувствую.       — Я проверила все наши базы данных, там нигде не числятся подобные корабли.       — Пока мы с ними не встретились ещё раз, рано поддаваться панике.       Тут он прав, но я ничего с собой поделать не могу, мне страшно. А меж тем мозг думает сам по себе, перещёлкивает варианты. И, кстати…       — У нас в плену — генерал талов с большим количеством вылетов и подпольной работы. Он мог что-то слышать о чёрном сфероиде. Разреши его допросить.       Какое-то время Император сверлит меня взглядом.       — Ты в себе уверена?       Но… Я не говорила, что собралась это делать сама, я…       Император опять прав. Именно что собиралась сама, только не успела это понять.       В горле-то как резко пересохло…       — Я не могу больше убегать от проблемы. Надо раз и навсегда закрыть этот вопрос, — отвечаю, подразумевая вовсе не чужаков.       — В таком случае ты вовремя спохватилась. Через половину суток его и женщину должны погрузить в анабиоз, — он снова пристально вглядывается в меня и заключает: — Допрос разрешаю.       Перегрузить изображение сфероида на внешний мини-компьютер. У меня таких теперь четыре, замаскированы под браслеты на плечах, где меньше риск обо что-то ими задеть. Выслушиваю вместе с техниками высочайшее распоряжение — не распускать панику и пока помалкивать. Получаю персональный приказ явиться на совет после допроса, заодно доложить о результатах. Салютую, оставляю технарей разбираться с их убитой электроникой и иду в биолабораторию.       Мне страшно. И я даже сама не могу понять, чего именно боюсь, странной ли чёрной сферы, невнятной угрозы для моего народа или встречи с Найро, которого я не видела с того самого дня, как сдала его Новой Парадигме.       Каземат для содержания живых образцов — не самое приятное место. В коридорах чисто, но всё равно как-то чувствуется, что здесь держат низших. Стойкий запах дезинфицирующего раствора, что ли… А ещё эта глупая слабость в ногах и холод в желудке. Опираюсь рукой на стену, пока никто не видит, и стараюсь унять бешено стучащее где-то в горле сердце. Что со мной? Я — далек. Он — тал. Я — член Верховного Совета. Он — подопытное животное. Но почему от одной мысли о том, что надо будет с ним заговорить, взглянуть ему в глаза, выдержать тон, предписанный правилами, становится так худо?       Нет, это просто трусость. Я — солдат Империи. Смелость не в том, чтобы не бояться, смелость в том, чтобы перешагнуть через страх. Надо просто сделать первый шаг, второй дастся легче. Ты пойдёшь и узнаешь у пленного всё, что нужно, девушка. Ты — не посол Никто и не глупенькая маленькая ТМД, запутавшаяся в собственных метаниях между барахлящим фильтром эмоций и Общей Идеологией. Ты — из Верховного Совета. Ты — эксаб для своего народа. Ты пойдёшь туда и будешь далеком, Мать Скаро.       Первый шаг.       Второй.       Тридцатый.       Пункт контроля и подтверждение полномочий.       Поворот коридора.       Охранник.       Камеры.       Проходя мимо клетки с Рилланой, бросаю короткий взгляд за силовое поле — блондоска сидит безучастно, как вещь, на койке, и даже не скашивает на меня погасших глаз. Полностью сломлена. Слабачка. Может быть, моему второму заместителю, номеру Три, он же в прошлом Прототип Альфа, было бы полезно увидеть её такой? Хотя не нужно, он очень удачно стряхнул с себя привязанность, и лучше лишний раз ему ни о чём не напоминать. А я, судя по собственной реакции, с привязанностью так до конца и не разобралась. Увидь бы я Найро в таком же режиме, освободилась бы от тяжкого груза разом. Но что-то мне подсказывает — эту мразь так легко об манипулятор не перешибёшь.       Семь шагов мимо свободной клетки. Отпустить охранника — пленный тал всё равно не справится с прототипом. Мерцающее силовое поле. Как ослепнув, отключаю его, чтобы пройти внутрь, и снова активирую за спиной.       — Я так и понял по шагам, что это ты. Хорошо выглядишь.       Смотрю и не вижу, словно взгляд в междумирье упёрся. Сознание выхватывает лишь какие-то смутные детали — ленивую лежачую позу, расшнурованные ботинки у койки, грязную рубашку, густую бороду — а он здорово зарос, — подпирающую голову руку.       — Встать, — приказ звучит негромко, потому что я слишком боюсь выдать себя голосом.       — Скажи «пожалуйста», — усмехается Найро в ответ. — Или «этикет низшей расы уже не имеет значения»?       — Встать, — повторяю, упорно игнорируя его сарказм. Главное, не повышать голос, не срываться на эмоциональный тон. Или я не выдержу.       — Тебя что, назначили в почётные палачи? — тал всё-таки садится, хотя так и не соизволяет оторвать задницу от койки, а я наконец заставляю себя взглянуть ему в глаза.       И вдруг понимаю, что вижу там отражение самой себя, когда я, озлобленная, взъерошенная, напуганная собственным шатким положением, огрызалась даже на тех, кого до безумия уважала и ценила. Вплоть до Императора. Только я прятала за дерзостью страх, а Найро — обиду и боль.       Значит, он действительно ко мне неравнодушен? Именно в том самом смысле?       Я… Как далек, я должна воспользоваться обнаруженной уязвимостью.       Наиболее эффективный метод? Срыв шаблонов.       Подхожу вплотную и мягко кладу руку на его заросшую щёку. Надо же, не отстранился, даже глаз не отвёл.       Стараюсь смягчить голос, как только могу:       — Ошибка. Тебя не убьют. А я пришла задать несколько вопросов.       Тал грязный, как измочаленный по асфальту труп, и воняет не лучше. Нашим-то что, они в поликарбиде, а я вот чувствую. Но, вопреки логике, раздражения это не вызывает, даже нет желания простерилизовать ладонь, только взять Найро за шкирку и оттащить в душ, а потом выдать что-нибудь из гардероба марионеток. Не могу, просто физически не могу воспринимать его врагом, хотя он враг.       В знакомо-серых глазах на миг мелькает растерянность.       — Ну, задавай. А я подумаю, отвечать или нет, — а сам слегка отстраняется от моей руки. Вдруг замечаю, как сильно у него прибавилось седины в волосах, хотя лицо как было, так и осталось, лишь похудело и осунулось — но даже это скрадывается бородой.       Раз не хочет прикосновений, убираю ладонь. Я, в общем, тоже не очень их хочу — не потому, что это неприятно, а потому что, напротив, это будит во мне что-то, что вроде бы давно умерло. Ан нет, вулканчик спящим оказался, внутри потихоньку снова что-то начинает клокотать. Взять себя в ложноручки и заниматься делом! Это приказ.       — Наши разведчики-изыскатели столкнулись с кораблём неизвестной цивилизации, — сообщаю, всё так же наклонившись над бывшим генералом и глядя ему в глаза. Найро умный и трезвый реалист, чем полнее будут факты, тем проще мне будет склонить его к добровольному сотрудничеству. — Этот корабль взломал все наши системы защиты и скопировал информацию далеков чуть меньше, чем за пять ваших секунд. После чего затёр о себе все данные, и лишь случайно мы обнаружили нестыковку и восстановили события. Ты же понимаешь, что это значит для других цивилизаций? Если есть кто-то, кто способен хакнуть наш патвеб, то для вас и вам подобных это будет просто смерть, — активирую голографический экран одного из своих мини-компьютеров и показываю изображение. — Ты что-нибудь слышал о чёрных сфероидах с диаметром около ста двадцати леров?       — Каледианских леров? — уточняет он, задумчиво глядя на картинку.       Киваю, хотя от термина меня внутренне коробит. Мог бы и «стародаледианских» сказать.       Найро задумчиво щурится, то ли оценивая полученную информацию, то ли гадость готовясь сказать.       — А глаза-то у тебя жёлтые, — ну точно, гадость. Нарочно тянет резину. Потом всё-таки правдиво отвечает на вопрос, не дожидаясь моего шипения: — Нет, я не слышал о таких кораблях. А это не могут быть Шакри? Им было бы под силу…       Перебиваю:       — Я их уничтожила.       Найро какое-то время на меня оценивающе глядит, словно пытается понять, не шутка ли это, или я всерьёз сумела добить Древних. Потом произносит:       — Тогда точно не знаю.       — Жаль, — гашу изображение и выпрямляюсь. — Значит, других вопросов не будет. Извини за беспокойство, — рвать шаблоны, так уж рвать.       Теперь Найро глаз с меня не сводит.       — Зато у меня вопрос, — нет, ну каков наглец. — С чего это мне сохранят жизнь? Это не в правилах далеков. Марионетки вроде не слишком живые, чтобы понять твои слова именно в таком контексте.       Гляжу на него и решаю, надо ли отвечать, или обойдётся. А почему бы и нет… В конце концов, Найро достаточно нам помог, чтобы пойти на маленькую уступку. И ещё, он всегда был со мной предельно искреннен, насколько существо вроде него вообще может быть искренним. Я тоже хочу быть такой в общении с ним.       — Нет, ты не станешь марионеткой. Хотя, на мой взгляд, быть ей и то лучше. Тебя погрузят в анабиоз и отправят в естественнонаучную коллекцию Императора, как яркого представителя своего вида. Не жизнь, не смерть, музейный экспонат и в случае необходимости — источник ДНК для лабораторных опытов. Твоя участь была определена ещё до того, как ты попал на базу «Центр». Поэтому тебя берегли и не калечили во время допросов и экспериментов.       — Так ты знала об этом с самого начала? — снова щурится он, теперь пристально, как в прицел.       — Подтверждаю. И мне стоило немало усилий подчиниться приказу, потому что я хорошо знала, чему тебя подвергну. В отличие от тебя, меня в лаборатории не берегли и калечили во время испытаний нового тела. А от угрозы вечной гибернации я избавилась всего месяц назад.       Найро отворачивается и глядит в стенку. Уже собираюсь развернуться и идти — не стоит тут торчать слишком долго, — как он говорит:       — Подумал бы, что ты пытаешься оправдаться. Но это не в твоей манере. Больше похоже на ваше обычное даледианское занудство.       Я вообще смогу его когда-нибудь возненавидеть так, как положено ненавидеть талов? Оправдываться перед низшим за свои поступки?.. Скажи эту фразу сама Ривер Сонг, я бы её расстреляла на месте, а вот на эту мразь даже всерьёз обозлиться не могу. Но вместе с тем и равнодушия не испытываю. Как это… бестолково. Вообще, по умолчанию. Бестолково любить тала, бестолково метаться между своей природой и навязанными инстинктами, бестолково путаться в эмоциях, длинных и липких, как переваренная лапша. Единственное, что я не могу признать бестолковым — это своего уважения к Найро, признания его равным. Не в правах, нет. И не противником. Просто равным. Мы изначально друг друга стоили, хоть и рождены цивилизациями разного уровня. Возможно, в этом и заключена причина того, что я никак не могу переключиться на уставные отношения.       — Жаль, что ты не можешь стать далеком. Мы бы хорошо работали вместе, — искренне говорю я ему и только потом понимаю, что повторяюсь с Альфой, когда-то сказавшим нечто похожее Риллане.       — Уволь от этого сомнительного счастья, лучше попылюсь в музее, — отвечает Найро с обычной иронией.       Пожимаю плечом, мол, я тебя поняла. Все вопросы выяснены, задерживаться нет причин. И вообще, не надо тут затягивать. Разворачиваюсь, и вдруг слышу сзади:       — Тлайл.       Замираю. Он как-то по-особенному это слово сказал, я ни от кого и никогда не слышала такой интонации. У меня даже нет к ней определения в активном словаре, а пассивный недостаточно связан с практическим опытом, чтобы найти верный термин. Одно только знаю: сразу, когда тал произнёс мой старый позывной, мне вдруг захотелось приткнуться к нему и замереть в полной, абсолютной, надёжной безопасности, хотя логически я понимаю, что безопасность в присутствии тала — это лишь глупая иллюзия.       Медленно поворачиваюсь обратно. Мне почему-то снова страшно. Нет, неправильное определение. Есть ли в принципе термин «непосебешно»? Он бы полностью выразил то, что я сейчас ощущаю.       — Да, Найро?       — Спасибо, — говорит он с мягкой улыбкой, которой я никогда у него не видела. Ч-что он сказал? Я не понимаю… Он тут помешался, а я и не заметила?       — Твоя благодарность выглядит бессмысленной, — надеюсь, мой голос прозвучал не слишком беспомощно.       Мягкая улыбка на рэл превращается в привычную кривоватую усмешку, но в ней заметна грусть:       — Но в словах «я тебя прощаю» ещё меньше смысла — тебе до лампочки моё прощение, как и любое другое моё личное мнение. Ты просто такая, какая есть, мой маленький далек, — тут я непроизвольно вздрагиваю, — и такова твоя сущность. Но спасибо тебе за то, что не побоялась прийти. Ты очень… особенная, девочка, и я рад, что тебя встретил, пусть даже по другую сторону баррикад. Спасибо.       Общий ход его мыслей я, кажется, наконец поняла, но теперь у меня появился куда более серьёзный вопрос:       — Почему ты так меня назвал? Откуда ты взял эти слова про маленького далека, объясни?       Найро прикрывает глаза, глубоко вздыхает и с трудом поднимается на ноги. Я и не догадывалась, как сильно его подкосило заключение. То-то он весь разговор просидел, и всё же сейчас находит силы сделать ко мне несколько шагов. Вдруг осознаю, что мы никогда раньше не были на такой крошечной дистанции, даже на корабле, когда передавали что-нибудь из рук в руки, даже сегодня, когда я показывала ему проекцию сфероида. Между нами настолько мало места, что ещё шаг, и мы встанем вплотную. Не так давно сильная, но теперь ослабевшая и похудевшая за время плена рука тянется к моей щеке и застывает лишь в самый последний момент, едва-едва её не коснувшись. А я всё так же не шевелюсь, словно оцепенела, лишь чувствую кожей чужое тепло и смотрю в серые глаза, в которых не осталось ни атома знакомой стали. Почему-то в голове щёлкает, что теперь они цвета апрельской воды, хотя это так странно — на асфальте она чёрная, а в лужах коричневая, но почему в мозгу засело это определение? Наверное, из какой-нибудь дурацкой земной книжонки.       — Да как тебя ещё называть, ребёнок, — бывший генерал опять усмехается, совсем печально, и всё-таки касается моей щеки.       — В первый раз.       — Что — в первый раз?       — Ты рискуешь меня коснуться. Сам.       Он ещё какое-то время стоит неподвижно, и я тоже не шевелюсь. Донельзя дурацкое чувство, что ещё миг, и мы потянемся друг к другу, станем ещё ближе, а насколько вообще могут сблизиться кровные враги в невесть каком поколении? Это даже не трагедия любимого Императором земного поэта. Но вместе с силой притяжения растёт и сила отталкивания. Глупые дети из старинной истории не умели себя контролировать. А мы с Найро умеем, и ещё достаточно трезвы, чтобы понимать — у нас нет ни шанса.       — Нет, — то ли говорим, то ли думаем хором, одновременно делая шаг назад. Тёплая рука исчезает с моей щеки.       Это правильно. Так и должно быть. Мы — табу друг для друга. Странно, раньше не понимала глубокого смысла этого слова, а сейчас поняла, что это не просто запрет — это полное исключение соприкосновения с чуждым явлением, с чуждым существом. Не всё на свете решается инстинктами. Есть во Вселенной место и логике.       Я не стану ставить под удар своё положение, завоёванное с таким трудом и ценой больших персональных потерь. И очень благодарна Найро за то, что он это понимает и не пытается свести со мной счёты, подставив в отместку за военную хитрость. И за то, что он даже сейчас не навязывает мне всякие глупые признания в духе Тагена. Тем более что нам обоим и так уже всё понятно без слов. Один хитрый паршивец обыграл другого, и чувства тут вовсе ни при чём. Это была милая история, только недолгая и грустная.       — Знаешь, плюшка, пора нам ставить точку, — тал отходит и тяжело опускается на койку. — Иди своим путём. И просто сотри меня из памяти… богиня далеков.       Киваю и покидаю камеру.       Однажды Фёдор Скворцов сказал, что одно из важнейших правил настоящей любви — это уметь отпустить любимого человека, когда приходит время. Тогда я посмеялась и над ним, и над правилом — для меня казалось естественным сражаться за то, что важно. Но сейчас, побыв той, за которую пытались бороться против её воли, и той, которую приняли и отпустили, я понимаю — это мудрая позиция. Что-то во всей этой истории было очень важным. Ведь это действительно важно — есть любовь присваивающая, та самая осуждаемая привязанность — одно выбираешь, и всё остальное уже не твоё, уже чужое, уже границы и перечёркивания. И есть любовь жертвенная, отдающая и ничего не требующая взамен. Солнце не просит благодарности за то, что согревает планеты. Я должна многое переосмыслить в собственном подходе к Империи, чтобы эффективнее выполнять свои обязанности, чтобы сохранять далеков от любой беды и даже подсознательно ничего не хотеть за это в ответ — ни похвал, ни поощрений, вообще ничего. Выполоть свой эгоцентризм, о котором давно ещё говорил Пси-Контролёр. Возможно, мои размышления на первый взгляд кажутся странными для далека, но если вдуматься, противоречий с Общей Идеологией в них нет. Просто я перехожу от инстинктивной любви к Империи, предписанной базовыми инструкциями и заложенной мне через гипнопедию при создании, к любви осознанной, более глубокой, более… наполненной смыслом.       Я вошла в камеру бледной девчонкой на подгибающихся ногах, но выхожу из неё Матерью Скаро.       Прощай, Найро. И спасибо тебе за всё — за науку, за насмешки, за деликатность, за принятие меня такой, какая я есть. За то, что благодаря тебе я лучше стала понимать саму себя и свой народ.       В конце концов, талы всегда были хорошими учителями для далеков.       …Двери в зал Совета распахиваются без долгих расшаркиваний с гвардейцами, больше меня на пороге не маринуют. Внутри мало народа - Контролёры, Верховный Совет, больше никого. И явно давно идёт какой-то очень серьёзный разговор, серьёзность прямо в воздухе висит, хоть манипулятором потыкай. И напряжение, словно вот-вот разряды запрыгают. С порога слышу гулкий бас Контролёра Времени, настойчиво проговаривающего Императору:       — …её надо туда отправить. Она должна быть в этом месте и в это время, это необходимость.       — Мотивируй, — по голосу чувствую раздражение правителя. Нет, правда, он действительно раздражён. Ох, только не говорите, что из-за меня, что он весь наш разговор в камере пронаблюдал. Со стороны это выглядело, наверное, слишком провокационно, куда более «на грани», чем беседа Альфы с Рилланой. Да, похоже, так и есть — я давлю непроизвольную улыбку в самом зародыше, чтобы ещё больше не разозлить Императора. Он же не смотрел на ситуацию моим фоторецептором.       — Не имею права. Это разрушит естественный ход событий, — Контролёр вдруг замолкает и разворачивается на меня, а следом за ним — остальные. Какие-то у них взгляды странные.       — Пленный ничего не знает о чёрном сфероиде, — докладываю я как можно более спокойно и намереваюсь пройти на своё место в конце ряда.       — Ты задержалась, — в голосе Императора гремит гроза. А ну и пусть. Не боюсь.       — Подтверждаю.       — Объяснись.       — Прототип Зеро допустила излишнюю привязанность к низшему существу. Это была ошибка. Как Мать Скаро, я была обязана её исправить и уничтожить неправильную эмоцию, — отвечаю я удивительно спокойно и легко. Мне и впрямь хорошо, словно я долго волокла на спине огромную бетонную плиту, и вдруг её сбросила с полным на то правом.       В воздухе повисает невысказанное, но запросто мной уловленное: «Дерзкая девчонка!». А также озадаченность остальных, не считая Пси-Контролёра, которому всегда всё ясно, и Вечного, который, вдруг понимаю я, так же свиреп и зол, как правитель. Они оба, что ли, меня на прослушке держали? Варги-палки.       — Займи своё место, — приказывает Император всё ещё разозлённо. Устраиваюсь в конце ряда, за Сервом, и жду, когда возобновится разговор, чтобы вообще понять, что они тут без меня обсуждали.       — Ещё раз, — правитель разворачивается к Контролёру Времени. — Ты абсолютно уверен, что ей необходимо так рисковать?       — Это фиксированная точка с крайне отдалёнными последствиями. Она уже определена через эхо событий. Это всё равно произойдёт, даже если мы попробуем оттянуть дату, но для неё риск сделается слишком большим. Моё экспертное мнение — процесс не поддаётся контролю. Значит, его следует пустить на самотёк и не тратить ресурсы впустую.       Ничего не понятно… И почему Император опять на меня так глядит?       — Мать Скаро, для тебя есть задание.       Гм. Надеюсь, они не про него сейчас говорили?       — Ты умеешь заставлять Доктора себя выслушивать, — ох. — Я приказываю тебе провести с ним переговоры по поводу чёрного сфероида. Возможно, он в курсе, как путешественник во Времени. Также… Сообщишь ему, что долг уплачен.       Непонимающе гляжу в ответ.       — Объясни?..       В мозг бьёт воспоминание, совершенно явно специально заготовленное. Моё.       Прохладная гладкая поверхность под горящим телом, трясущимся от смеховых судорог. Смутно ощущаемая боль от дёргающейся в основании ложноручки иглы капельницы.       «Прекрати истерить, или я тебя тресну по поджаренным мозгам. Муж говорит, у Новой Парадигмы есть возможность тебя вылечить. И далеки ему довольно ощутимо задолжали, чтобы потребовать вернуть этот долг. Начиная с помощи в аресте Давроса и нейтрализации Изолятора».       Какая глупость, это просто смешно. Сме-е-ешно.       «И он собирается потратить такие козыри ради меня?» — а сама подразумеваю совсем другое, неужели Хищник действительно считает, что далеки согласятся на подобную сделку? Вот идиот. Наивный долговязый старый идиот.       «Да, ради тебя. Даже после того, что ты вытворила…»       Охренеть.       — Но это означает… — я даже запинаюсь, — что нам придётся рассекретиться?..       — Подтверждаю.       — Нелогично! — внутри всё протестует от настолько нерационального приказа. — Если мы объявим ему войну, он будет ждать наготове! Или даже атакует первым!       — Он всё равно ждёт нашего возвращения, — втыкает Стратег. — Так что это будет лишним фактором, провоцирующим у него панику и нетерпение. Хищник вообще не отличается терпением.       Вот тут они совершенно не правы, Доктор умеет выжидать, когда ему самому это надо.       — Третий склад, номер ячейки — пятьдесят, двести восемьдесят тысяч шестьсот тридцать один, литера А, — распоряжается Император. — Заберёшь оттуда предмет, передашь Доктору в качестве подтверждения своих слов. Четыре скарэла на сборы, потом явишься в хронолабораторию. Контролёр Времени переправит тебя туда, где ты сможешь встретиться с Доктором.       Бред какой-то. Они сами понимают, что приказали? И почему именно меня?! Нет, ну понятно, что я выучилась общаться с Доктором в адекватном режиме, но с ультиматумом и тупой десантник бы справился!.. Причина выглядит абсолютно высосанной из зонда, словно это дурацкий повод устроить мне встречу с Хищником любой ценой. И самое противное, я не понимаю причин. А ведь остальные, кажется, понимают. И… боятся. Точно. Они это прячут, очень хорошо прячут, но им страшно, то ли за меня, то ли из-за меня. Довольно существенная разница…       Но шипи, не шипи, а приказ есть приказ, он совершенно однозначный, и его придётся выполнить. Как там, не пытаться понять и просто действовать? Пусть так и будет.       — Я подчиняюсь.       — Иди.       Вот и посовещались. Выхожу. Любопытно, связано ли моё задание с той фиксированной точкой, про которую они говорили? Первая услышанная мною фраза звучала: «Её надо туда отправить». Похоже, это всё-таки было обо мне.       Ладно. Рассыльного — на склад, иначе не успею. А сама — на всех парах в свой отдел, быстро передать дела Эпсилону и Альфе, переодеться в дорожную форму, взять оружие… И когда через два скарэла я тяну руку за тяжёлым поясом-генератором защитного поля, мой взгляд зацепляется за лежащие в углу полки побрякушки, которые я здесь, на базе, никогда не надевала. А теперь придётся, и бисерный тетраэдр золотисто-оранжевого цвета, и проволочные браслеты. Ведь Доктор привык видеть меня с этими бряцалками. Одежда, правда, перекрашенная, ну да ему какое дело, низшие вон, вообще носят что попало, всех цветов спектра, иногда переодеваясь по нескольку раз в день. Застёгиваю пояс и пристраиваю украшения. Ах, да, ещё одна немаловажная деталь — линзы и очки. Во-первых, и там, и там полезные оптические фильтры. А во-вторых, мне понравилось мучить Хищника вопросом о цвете моих глаз.       Вроде собралась, вроде всё подчинённым сказала. Рассыльный с неким таинственным предметом дожидается меня за пределами запретной зоны, на посадочной площадке центральной транспортной шахты. Бегом туда, в дорожном плаще до колена бегать гораздо сподручнее. Несмотря на откровенно дурацкое задание, есть в происходящем привкус авантюризма, и я вдруг ловлю себя на мысли — а ведь давно хотелось, чтобы Доктор понял, кто такие «кочевники». Я предвкушала его рожу. Я хотела видеть его в тот миг, когда он поймёт, что проиграл. Я жаждала сказать ему, кто я такая и как давно мы знакомы. И я наконец-то смогу бросить ему правду в глаза. Не проколоться на мелочах, не позволить ему себя вычислить — нет, с имперского плеча отслюнить кусочек информации, мол, погляди, как мы научились тебя обходить. За чем бы на самом деле меня ни отправил Император, эта часть разговора меня явно порадует.       Забираю у серва на контрольном пункте серую кубическую коробочку из силькрония. Помимо прочности и тугоплавкости, этот металл обладает свойством ещё и отлично экранировать вредные излучения. Поэтому, двигаясь по шахте в сторону главной хронолаборатории, я не удерживаюсь и сую нос внутрь, ведь интересно же, зачем нужна такая защита и что я тащу Доктору в подарочек.       Опа… Да уж, артефакт мне более чем знаком, и стоит огромных сил не прыснуть прилюдно. А Император-то юморист, даже не думала, что он распорядился сохранить эту вещь. Нельзя, нельзя увлекаться предвкушением, надо сохранять спокойствие и хладнокровие, но как же тянет похихикать заранее — при Докторе-то не получится.       Ещё один «зелёный» ярус, ещё раз подтвердить вызов в главную часть хронолаборатории и получить право на перемещение по заповедным коридорам. Обеззараживающая камера. Лаборатория. Молчаливые работники, мрачноватый Контролёр, много открытого пространства и незнакомых приборов. Пока идёт наладка оборудования для переброски непосредственно из междумирья в нужную точку пространства и времени, у меня складывается странное ощущение, что Контролёр на самом деле не слишком хочет меня куда-то отправлять.       — Вот приводной маяк, — по его знаку местный серв опускает на край рабочей панели предмет, отдалённо напоминающий манипулятор Вихря, — я отслежу тебя по нему и смогу вернуть, когда ты выйдешь из ТАРДИС.       — То есть я должна сначала войти в ТАРДИС? — переспрашиваю, уточняя. Ох, не нравится мне всё это.       — Ты будешь отправлена к галлифрейскому темпоральному кораблю. На него проще нацелиться.       Да, думаю, при таких технологиях, если бы мы хотели, то давно бы уничтожили Хищника. Это ещё история с Изолятором доказала — если далекам надо, они быстро могут выловить своего главного врага. Он-то, небось, наивно полагает, что мы не в состоянии этого сделать, и тогда нам просто повезло. А разгадка проста — далекам будет гораздо сложнее выживать без своего учителя. Кто ещё им так добровольно и с полным удовольствием укажет на слабые стороны и недоработочки Империи? Доктор делает нас сильнее. Без него мы бы не стали тем, кем стали. И мы сами очень давно и очень хорошо это понимаем. Как бы я ни жаждала прибить надоедливого галлифрейца, как бы ни издевалась и не троллила его на тему «уничтожить», я по нему никогда не выстрелю. Он слишком нужен далекам.       Застёгиваю маяк на левой руке. Так удобнее — хоть у меня и старались развить обе верхние конечности одинаково, но всё же, я слишком ярко выраженная правша. Да и браслеты мешаться не будут.       Наконец, капсула перемещения, белая снаружи и внутри. Вдруг понимаю, что я отчаянно голодна — за всей этой беготнёй пропустила обед. Наш бывший десантник, наверное, сокрушается, что меня опять куда-то унесло вместо того, чтобы подкрепить силы. Но времени пожаловаться уже нет. Перед глазами яркая вспышка, тело проваливается в никуда с тошнотворным ощущением головокружения и кувыркания, ну варги ж палки, не дрова везут! Я же не в скафандре!       На этой мысли ноги втыкаются в грунт. Упс, нет. В стенку. И я трахаюсь всем бортом в пол с высоты де-лера, даже сгруппироваться толком не успеваю. На девяносто градусов ошиблись с позиционированием, растяпы. Спасибо, коробка в другом кармане, иначе без серьёзной травмы бы не обошлось. Потирая ушибленный локоть и бедро разом, встаю и оглядываюсь, желая определить, куда же меня занесло.       Мать моя радиация. Скоро выучусь ругаться русским матом.       Я в штаб-квартире миротворцев на Новом Давиусе.