***
Бывать в издательстве почти не доводилось. В век технологий автору нет надобности куда-то ехать даже для подписания договора. Помимо этого случая, один раз Азалия из любопытства приняла предложение Диона взглянуть на «Лириманс» изнутри, попутно прослушав обо всём пути книги до печати. Не по причине отсутствия теоретических познаний – для наглядности. Тогда издательство запомнилось светлым и уютным, несмотря на кипящую работу, местом. Множество книг, шкафы, столы, компьютеры, – ничего особенного, а всё равно даже в вещах ощущалось что-то такое… Любовь к делу. Здесь работали те, кто горел, кто готов заражать энтузиазмом окружающих и вкладывать в дело душу. Сейчас же, сидя в приёмной, Азалия ощущала себя как на иголках. Как перед кабинетом врача, где возьмут анализы с заведомо плохими результатами. Вчера она написала Диону о желании дать ответ до истечения недели, если такое допустимо, он тут же подтвердил возможность прийти в понедельник в «Лириманс» – после обеда у Аманды как раз будет время на разговор. Мимо прошли две женщины, увлечённые обсуждением трендов в иллюстрации. Это заставило вспомнить, какой восторг испытывала Азалия каждый раз, когда видела обложку для своей новой книги. Как хотелось лично выразить восхищение и благодарность художнику, ещё бы стеснительность не мешала. В мире так много талантливых людей, желающих подарить миру свои творения. Но этого не случится, если наступит конец, а все прежние труды станут бессмысленными. И если своих усилий не жалко: амбиций мало, способности ценить свою работу – тоже, так что их легко задавить ради того, чтобы ни во что не ввязываться, то за других становилось обидно. Яркие, способные, старательные люди упорно шли к цели не ради обращения в ничто. Азалия вспомнила, как часто в книгах пыталась помочь читателям поверить в себя, свои силы и преданность мечтам. Это всё чудесно, но никто не сможет последовать её завуалированным советам в мире, которого нет. – Давно ждёшь? Азалия вздрогнула, напуганная внезапным появлением Диона, со смущённой улыбкой отрицательно качнула головой. – Хорошо. Тогда пойдём в кабинет? Она подхватила лежавшее рядом пальто и направилась следом, а когда рядом не стало людей, сократила дистанцию и рискнула задать неожиданно пришедший в голову вопрос: – За что ты любишь мир настолько, чтобы двадцать лет продолжать искать? По прошествии такого времени совершенно неудивительно сдаться, поверив в безнадёжность затеи, даже когда на кону стоит всё. Можно успеть принять неминуемую гибель мира, смириться с ней. Иначе нужна близкая сердцу причина, не позволяющая опускать руки. – За что… – тихо повторил он. – Наверное, самым правильным будет сказать, что для мне подобных это просто что-то естественное. Мы рождены со стремлением сохранять миры. – Значит ли это, что ты готов стараться ради мира, к которому не имеешь своих чувств? – Нет. То есть… В теории я в любом случае должен, но многим нашим это не помешало сдаться и теперь смиренно ждать конца. Мне сложно вот так сходу назвать причину… И всё же определённо есть то, из-за чего я желаю спасения и для своего Мира, и для этого. Моя любовь к ним настоящая, не навязанная происхождением. – Ты правда веришь, что какой-то левый, пусть и обладающий одной особенностью, человек способен повлиять на столь сложную ситуацию? – А что мне остаётся? – Дион посмотрел на Азалию. Печаль во взгляде едва озарялась надеждой. – В конце концов, только такой человек способен сдвинуть дело с мёртвой точки. Его влияние больше, чем то, на которое хватит нас. Если не верить в это, то во что? – Может, это просто страх смерти заставляет тебя цепляться за объективно безнадёжную идею? С бледной улыбкой он покачал головой. – Находясь здесь, я гораздо сильнее приближаю собственную смерть. До конца ещё есть время, а мой Мир встретит его позже этого. Но я не думаю, что долго смогу протянуть здесь, не возвращаясь. – Почему ты не можешь вернуться? – Это не то, что можно объяснить быстро. И мы уже дошли. Азалия кивнула. Дион открыл дверь, пропуская вперёд, и она прошла в кабинет. Просторный, светлый, с большим количеством шкафов, обтянутым кремовой кожей диваном и двумя стоящими перпендикулярно столами: один пустой, другой – рабочий, за которым и расположилась Аманда. – Здравствуй. Можешь оставить вещи там, – кивок на диван, – и присаживайся здесь. – Она указала на стулья у второго стола. Поздоровавшись, Азалия последовала указаниям, Дион занял место напротив неё. Снова стало крайне неуютно. Хотелось кусать губы и что-нибудь теребить руками. Пальцы начали сами по себе теребить замок на браслете-цепочке. Она бросила взгляд на Аманду. Та молчала. Спокойно, терпеливо. – Я… – Глубокий вдох в попытке унять дрожь в голосе. – Я всё ещё не считаю, что подхожу на эту роль, но решила, что должна попытаться. Духи тихо и облегчённо выдохнули. Дион едва заметно улыбнулся, взгляд Аманды стал менее напряжённым. – Я рада услышать такой ответ, – сказала она, вставая из-за стола и подходя к шкафу с книгами. – Кажется, ты хочешь сказать что-то ещё? – Да. Я согласилась, потому что вчера разговаривала с Аламеей. Она сказала, что вы знакомы. – Ага. Когда я только пришла в этот мир, не имея ни одного ориентира для поисков, то встретила очень странную девочку. Слишком бесстрашную, своевольную и знающую больше других. Она предсказала, что нужный мне человек – автор из этой страны. И описала, какими будут его произведения. Так я и решила открыть издательство. Аманда вернулась за стол, положила рядом с собой тонкую книжку с цветной и вместе с тем не притягивающей взгляд обложкой – такая легко затерялась бы на полке среди более красочных или же наоборот лаконичных. «Энциклопедия духов», – гласило название. – Прежде чем услышать, что вы можете рассказать, я хотела бы передать услышанное от неё. Азалия пересказала слова о рыцаре, от которых Аманда слегка нахмурилась, в один момент позволила себе сцепить пальцы, но тут же опомнилась. Для неё эта полная намёков информация определённо имела большее значение. – Ирис, – прошептала. – Неудивительно, что он знает… – Кто? – Другой дух. Один из самых старых. В отличие от многих, он ещё не перерождался, следовательно, не терял память. Однако с тех пор, как Последний ранил его, он скрылся ото всех. Даже я не знаю, где он, а при попытке вспомнить о возможных местах в голове остаётся только туман. Но раз Аламея сказал о встрече, в Мире ты найдёшь способ пересечься с ним. И раз уж мы подошли к этой теме, давай перейдём ближе к делу. Вот книга. – Аманда передала Азалии «Энциклопедию». – Память – ненадёжная штука. Чтобы не столкнуться с тем, что сама спустя годы забыла что-то о родине, а найденному человеку не пришлось за раз запоминать большое количество информации, самое важное о Мире, духах и садовниках я записала. Конечно, ты всегда можешь обратиться к нам, но ведь удобнее иметь возможность самой уточнить интересующее, не дожидаясь ответа. Пока Азалия с интересом листала книгу, Аманда собиралась с мыслями, иногда поглядывая на Диона, чьё тихое присутствие снова едва ощущалось. Наконец она заговорила: «Общую картину я обрисовала в прошлый раз: миры один за другим падают в хаос, так как по Миру из-за действий Последнего распространяется яд. Другие садовники не могут больше ухаживать за растениями, так как обратились в статуи. Духи, боясь заражения, прячутся в безопасном месте. Потому что каждый дух, погибший – точнее, отправившийся на перерождение – от яда приближает конец Мира. Тут, наверное, стоит ненадолго обратиться к сути мироздания. Оно не опровергает ваши знания о космосе и том, что никто на небесном куполе не сидит, а под земной корой не скрыта преисподняя. Это ближе к гипотезе о параллельных вселенных. Они не связаны между собой содержимым, только возможностью перехода, поскольку, подобно ягодам винограда, собраны в одну гроздь. В качестве соединения выступает Мир Садов. В своём устройстве он отличается от обычных – жилых – миров. Это не очередная планета в космосе, а магическое измерение, не вписывающиеся в привычные законы природы. В нём есть только духи, садовники, растения и серые птицы. Также есть край земли, за которым бездна. Жилые миры не способны глобально влиять на Мир. Их состояние отражается на соответствующем саде, но для Мира это ничего не значит, тогда как из него как раз можно оказывать влияние. И в этом главная опасность гибели. Ни один жилой мир не вечен, но угасание одного не заденет никак остальные. А конец Мира ставит крест сразу на всех. Без него никого не спасти, ничего не исправить. С лозы можно сорвать испорченную кисть, но винограду на заражённой лозе не помочь. Мир способен восстановиться, но для этого надо, чтобы Последний перестал пускать в него яд. Здесь духи оказались беспомощны. Сад Последнего располагается на краю, возле самой бездны, где влияние её особенно сильно и ядовит даже воздух. Прийти туда – самоубийство, бессмысленная жертва. Но не для иномирца. И… Да, я задавалась вопросом: а что он может сделать? Теперь понимаю – недостающая деталь у Ириса. Он знает, что может образумить Последнего. И, уверена, сделал бы всё сам даже под страхом смерти, но из-за болезни просто не сможет дойти до сада. Картина сложилась: известный ему ключ сможешь применить ты. Для этого придётся походить в Мир. Для тебя это просто – надо лишь пройти через арку. С перемещением у тебя всё однозначно, а вот о времени я предупредить обязана: в наших мирах оно течёт по-разному. И неравномерно. Не могу сказать, что час здесь равен дню там – нет точного соотношения, относительная скорость течения меняется. Ныне в этом мире время быстрее, когда это изменится – не знаю, но покажу, как за ним следить». После этого Аманда кивнула Диону. Тот достал из кармана коробочку, в которой лежал металлический браслет с тремя подвесками: золотистые часы, красный цветок амариллиса и синий – дельфиниума. – Надень его, – попросила Аманда. – Теперь зажми пальцами часы и мысленно попроси показать время. Азалия сделала это. В воздухе появилось два полупрозрачных циферблата, на одном секундная стрелка двигалась с привычной скоростью, на другом имелась только постоянно меняющая положение часовая. – Ты также можешь запросить, сколько прошло времени в другом мире с того момента, как ты покинула его. Окружающие ничего этого не видят. Для тебя же с нормальной скоростью время изменяется на тех часах, которые соответствуют миру, в котором ты находишься. Чтобы закончить, просто отпусти подвеску. Если запросить конкретнее, можешь увидеть только одного мира. Оставшиеся подвески относятся к нам. Другие духи тоже могут дать свой цветок. Сжав его, ты сможешь мысленно со мной связаться даже из другого мира. Также можешь воспользоваться им, если потребуется больше храбрости, решительности. У меня осталось гораздо меньше сил, чем раньше, но их хватит, чтобы отогнать страх… Дион? – Я тоже на твоей стороне. Если ты знаешь, что значит дельфиниум… Можешь считать меня своей тенью. Если потребуюсь рядом – позови меня. Правда, физически я смогу оказаться только в этом мире. Можешь воспользоваться моей силой, чтобы на время стать незаметной, как тень. На сколько хватит эффекта поймёшь, когда решишь воспользоваться. Главное, помни: нельзя исчезнуть для тех, кто уже наблюдает за тобой. – Я буду беречь его, – ответила Азалия, осторожно прикрыв браслет рукой. – И всё же должна уточнить: что будет, если он попадёт в чужие руки? – Ничего. Дело не в подвесках, а в том, что мы добровольно поделились силой с тобой. Это просто вещь, для удобства визуализирующая связь между душами, – объяснила Аманда. На миг картина перед глазами изменилась. Азалия увидела синюю и красную нити света, тянущиеся от неё к духам, чей вид тоже стал другим. Аманда, нет, Амариллис… Её кожа совсем побелела, тогда как волосы – даже ресницы – стали ещё краснее, а цвет глаз больше не объяснялся линзами. У Дельфиниума в первую очередь бросилась в глаза голубизна кожи, а также усилившаяся синева радужки, белевшей ближе к зрачку. В цветных аурах то и дело появлялись сгустки в форме цветов. «Это их настоящий облик? – догадалась Азалия. – Интересно, духом какого цветка была та девушка? Её причёска очень похожа на колокольчик…» – Извините за странный вопрос, но ведь есть дух колокольчика? Такая сиреневая девушка… – Да… Когда я ещё была в Мире, она жила у Последнего. Не знаю, как она обрела устойчивость к яду, но повлиять на него она тоже не способна. – Думаю, в прошлый раз она помогла мне найти выход. Кажется, её очень обеспокоило моё появление. – Вот как… Рада знать, что она ещё жива. Что ж, мне скоро придётся вернуться к работе. Будет нужно – обращайся. Сделаю всё, что в моих силах. Дион, проводишь? Следуя за ним к выходу, Азалия всё обдумывала одну вещь, на которую обратила внимание во время объяснений Аманды. Говоря о силах, та отметила, что их стало меньше. Дион же упоминал ограниченность времени и опасность пребывания в этом мире. Тут точно есть взаимосвязь. – Вы слабеете из-за того, что находитесь здесь? – тихо спросила Азалия. – Да. Мы состоим из той магии, которая почти не восполняется вне Мира. Поэтому обычно мы не можем покидать его надолго. Только стражи врат перехода вроде Амы способны выдерживать там годы – у них два энергетических сердца, а значит больше запас магии. Моё существование здесь тоже отчасти поддерживается ею. – А что будет, когда силы закончатся? – Мы исчезнем и отправимся на перерождение. Это не совсем смерть. Просто возрождение с восполненными силами и очищенной памятью. «Тогда мне не стоит злоупотреблять силой цветов…» – О том, что мы решили разделить с тобой способности, не беспокойся. Ещё один смыл подвесок в том, что в Мире они будут заряжаться магией, а значит не станут тянуть силы их нас. Поэтому если мы можем помочь – пользуйся этим, не стесняясь. Даже если бы от этого зависела наша жизнь… Она не будет ничего стоить, если всё исчезнет. Несмотря на логичность сказанного, чужая самоотверженность пугала. Пока она спрашивает, за какие грехи оказалась выбрана, другие ложатся на жертвенный алтарь добровольно, хотя сами растеряны и бессильны. Наверняка боятся. Постепенно гибнут. И всё равно не сдаются, хотя зависеть от решения чужого и, как оказалось, трусливого человека – отвратительно. Что бы почувствовали духи, откажись она? Не загубило бы их отчаяние от осознания тупика? За дверьми издательства ничего не изменилось. Всё тот же выбеленный февралём мир, не подозревающий о том, что его нужно спасать, что заняться этим должна трясущаяся мышь, дрогнувшая лишь потому, что рядом померещилась знакомая фигура. «Ему нечего тут делать», – успокоила себя Азалия, нервно вцепляясь в сумку. Даже если Рональд оказался возле издательства, он просто шёл куда-то по своим делам и точно не задержится, не заметит её. И с чего она вообще взяла, что спустя столько лет молчания у него есть причины обращать на неё внимание? Они теперь почти незнакомцы, а таким поведением можно только нежелательные взгляды притянуть. Давай же, спокойнее, вдох-выдох и отправляйся домой – читать книжки и упражняться с часами. Азалия уже решила – в следующий раз она пройдёт через врата в пятницу, чтобы вынужденные приключения точно не затронули работу. Как раз хватит времени в перерывах ознакомиться с «Энциклопедией».***
Во вторник на работе поступил заказ на создание венков из можжевельника и оливы, декорированные засушенным люпином и фиолетовыми лентами – традиционное украшение для Дня прощания и прощения – религиозного праздника, когда вспоминают умерших и прощают обиды, чтобы негативные мысли живых не держали в мире души мёртвых. Вспомнился эпизод из детства, хмурая бабушка, рассказ о происхождении праздника. Тогда многое осталось непонятым, а точные слова уже забылись, сохранились только отголоски эмоций, впечатлений. Тяжёлых, коробящих. Крепче прочего в памяти поселились чужие чувства: досада, раздражение, обида, боль, бессилие, отчуждённость. Ещё бы помнить, кому какие принадлежали. На кладбище на эмоциях Азалия наговорила всякого – ладно хоть никто не слышал. Теперь задумалась: если ситуация с мироустройством оказалась куда сложнее, а спасение Мира в приоритете, так может, есть какая-то другая высшая сила? Наделившая своевольно ролью спасителя. Такая, которую никто и никогда не подумал бы назвать добродетельной, ведь она выше этого, не способна на столь человеческое чувство. Ведь не зря Аламея говорила о потере человечности. Зря Азалия ругалась на забытого бога. Отчего-то по возвращении домой захотелось зарыться в бабушкины книжки и побольше узнать о его судьбе. Приняв существование необъяснимого для простых людей и свою принадлежность этому, Азалия допускала реальность событий самых далёких дней, а интуиция упорно просила уделить им внимание. «Будто я продолжаю упускать нечто важное…» Но что именно? Давно прозвучавшие слова? Сопровождавшие их события? А, может, случившееся совсем недавно? На эти вопросы предчувствие не могло дать ответ, только требовало продолжать копать глубже, смотреть внимательнее. – Я точно что-то забыла, – пробормотала Азалия, доставая из коробочки сухоцветы. – Или недоглядела?