***
Вскоре после ухода Рона скрытая тенью фигура проскользнула через врата. Из взметнувшегося облака палой листвы в Мир вышла Чёрная. Волосы её находились в постоянном движении, подобно клубку змей, а тело могло в любой момент потерять гуманоидные черты, обратиться чёрно-красной субстанцией. Она обернулась змеёй и через лужи быстро добралась до сада Последнего. Приятно видеть, что тому не становилось лучше. В разы хуже тоже… Но это вопрос времени. Садовники не люди, свести одного из них с ума ожидаемо непростая задача, иначе бы не потребовалось столько лет. Особенно не будь той девчонки. Её влияние на Отражение не могло нарушить планы, но затягивало процесс. Духов, живущих у Последнего, в саду не видать, можно без лишних запугиваний подойти к дому по трещине в стене просочиться к окну на втором этаже. Оно распахнулась, Чёрная устроилась на подоконнике, ноги в комнату свесив, и, локоть на колено поставив, подбородок рукой подпёрла. Дивное зрелище, жалкое зрелище: Последний сидел на полу среди вялых белых цветов и бормотал, безуспешно пытаясь составить композицию. Бегающий взгляд, трясущиеся руки. Израненные розовыми шипами пальцы пачкали чахлые лепестки кровью. У садовников-то она есть – как у людей алая. Видимо, чтобы заботиться о живых, нужно самому хоть немного на них походить. Не зря же боги и творения – образ и подобие. – Готов сдаться? – Голос двоился, как если бы в комнате существовало отчётливое эхо. – Нет! – резко крикнул Последний, задрав голову. – Столько пробуешь, а всё напрасно. – Чёрная соскочила с подоконника и подошла. – Даже сама бездарность за эти годы поняла бы, как создать идеальный букет. А ты всё проваливаешься и проваливаешься… – Неспешно обходя его по кругу, она распинывала цветы. – Всё больше убеждаюсь в чужой правоте: ты ни на что не способен. Настолько ошибочен, что Мир до последнего не хотел тебя создавать. – Опустилась на корточки, с силой вцепилась в подбородок и заглянула в потухшие глаза. Ногти впились в кожу до крови. – Так покажи хоть одного справившегося, – процедил, отпихивая руку. – Сама уже не вспомнишь ни одного имени. Стал бы возиться, умей это каждый? Нет! Изгой может получить признание, только совершив невозможное. – Совершив. Провалишься – глубже себя закопаешь. – Чёрная толкнула Последнего, повалив на пол, и нависла над ним. – Сейчас твой план как никогда под угрозой. – С чего бы? Он попытался столкнуть Чёрную, но красные когти впились в горло, готовые вырвать кадык. Другой рукой она провела по встрёпанным волосам, по впалой щеке, оставляя длинную царапину, и принялась медленно расковыривать нижнюю губу. – Проходимка из твоего мира повадилась загуливать сюда. Мир не любит чужаков. Такое грубое вмешательство испортит все магические структуры и цветы. Лучший из букетов может не сработать. Если не хочешь, чтобы она тебе помешала, вышвырни её отсюда. Хоть в саму бездну. – У меня нет дел с чужаками. А Мир не так уязвим, чтобы на него повлиял какой-то человек. – Так ли? Мир никогда не пускал чужаков, а значит, не способен обращаться с ними. Она – проблема, а ты не в том положении, чтобы допускать лишние риски. Прогони или уничтожь: сделай что угодно, но избавься от проходимки. Чёрная наклонилась и грубо впилась в губы Последнего, слизывая кровь, терзая рану зубами. Он охнул от боли, вдыхая слегка горчащий сладкий яд. Рука уже не сжимала горло, но дыхание оставалось хриплым, сдавленным, а глаза закрылись, ослеплённые тусклым светом. Она рассмеялась, разрывая поцелуй, и исчезла в тенях, став наваждением воспалённого разума. Последний заторможено сел, открыл почерневшие глаза. Кровь стучала в висках, а в голове слова: избавься, ошибочен, напрасно. Ложь! Он ничем не хуже других садовников! И обязательно докажет это. Его заметят. Примут. Больше не посмеют счесть изгоем. Бесит. Бесит! Почему нужно из кожи вон лезть, доказывая заслуженность места, для которого и создан? Больше никто из садовников не подвергался сомнениям. А ведь это он учился всему сам, когда у других была помощь каждого духа и друг друга! Честно и добросовестно хранил вверенный ему мир, слушая злостные шепотки. Почти забыл своё имя – зачем оно, если никем не используется? Он не хотел вражды. Не хотел становиться погибелью. Только. Быть. Принятым. Закричав от бессилия, Последний схватил цветы и выбросил в камин. Тут же вспыхнуло пламя, обращая белое чёрным. Под влиянием какого миража его сегодня потянуло именно к белым цветам? Отголоска недосягаемого прошлого, в котором кто-то один называл его так. Сейчас это не имело значения. Важна только цель. Последний стёр рукавом кровь с подбородка, огонь осветил красное перо на шнурке, заставить снять с себя которое всё никак не получалось. А на столе остались незамеченные никем незабудки.***
Выглянув утром в окно и увидев жуткую метель, Азалия поняла, что сегодня не выйдет из дому, даже если из-за этого прямо сейчас случится конец света. Банально нет сил. Морально истощённая за день и ночью плохо спала, думая о Мире, словах Диона и Рональде. Часто ведь как бывает? Воображение разыгрывается, а реальность оказывается не такой страшной. В этот раз получилось наоборот – жизнь переиграла фантазии. Хотелось опустить руки. А потом шлёпнуть себя по ним: дала слово – хоть попытайся сдержать. После завтрака в одиночестве – Роза как чуяла, что сегодня вставать смысла нет – Азалия вернулась в комнату, достала «Энциклопедию» и устроилась за столом, на всякий случай положив рядом записную книжку. Нужно заняться делом, не давая себе утонуть в сомнениях и унынии. Сложно найти того, о чьём укрытии никто не знает. Но если книга поможет развить начатую Дионом мысль… «Он намекал, что Ирис может находиться в саду умершего садовника. И на этом моменте всё заходит в тупик: они не помнят, где это, а я не знаю». Перелистывая страницы одну за другой и бегло просматривая, Азалия остановилась при виде одного заголовка: «Сердце Мира». Место, где рождались духи, а вокруг появлялись первые сады. На самом деле крайним являлся не только последний, просто во всех остальных местах приблизиться к краю и бездне не давали горы. Да вот внимание другое привлекло. «Сердце» – то, как выделила это слово во время разговора Аламея, не давало покоя. Подозрения усилились, стоило наткнуться на слипшиеся страницы и увидеть на одной из них смазанные до нечитаемого состояние чернила. В руках Азалии побывало достаточно много книг, чтобы знать: здесь такое не могло произойти случайно. Не то качество. Вместо поиска более реалистичных доводов пришлось скрепя сердце признать – в дело могла вмешаться магия. Та же, что заставляет духов забывать, не даёт мыслям пересечь определённую грань. Раз уж отказываться от нормальности, то до конца. Азалия отложила в сторону очки. Раньше и помыслить не могла, что однажды попытается намеренно использовать способность. Получится ли без инициации? – Высшая сила, – прошептала, смотря на сероватую муть, – раз уж дала предназначение, то помоги хоть немного исполнить его. Страница покрылась рябью, начали появляться слова. Азалия схватилась за ручку: на память полагаться нельзя, как и на второй шанс увидеть скрытое. Не успевая осознать прочитанное, она только быстро-быстро записывала, надеясь не сбиться в строках. Как неожиданно пригодился отточенный в университете навык записывать за тараторящим преподавателем, неотрывно смотря на доску. Видения закончились вместе с первой каплей крови, упавшей на книгу. Азалия спешно достала бумажный платок и прижала к носу. Кружилась голова, болели глаза, перед ними плясали цветные пятна, подташнивало. Не отпускало минут десять. «Ещё ни разу страница текста не стоила мне так дорого». Более-менее придя в себя, Азалия надела очки и заглянула в записную книжку. Интересно получилось: за всю историю Мира по-настоящему умер, а не обратился статуей, только один садовник – первый, Амал. Сад его располагался близко к Сердцу. Конкретное место не указывалось, но в той части садов меньше, и чутьё подсказывало: давно погибший будет выделяться на фоне прочих. «Смогу ли я найти дорогу до Сердца? – Азалия посмотрела на браслет. – Поможет ли Жасмин?» Ходить одной всё-таки очень страшно. Если начнётся дождь и появятся монстры… Нервы Азалии точно не выдержат, разум отключится и того раньше, не дав одолжить стойкости у амариллиса. Так и закончится спасение мира. Не успела она задаться вопросом, возвращаться к поискам Ириса завтра или нет, как завибрировал телефон: сообщение от Нессы. Поступил большой и срочный заказ – цветочные композиции для свадьбы. Одна из сотрудниц навернулась на льду и сломала ногу, рук катастрофически не хватает, очень-очень нужно подсобить и выйти завтра. Воскресенье или понедельник – разница же небольшая, да и отказывать неловко. Несса не только начальница, но и член семьи, хоть и мачеха, а хорошо относилась к Розе, искренне хотела сблизиться, но не навязываться.***
Жизнь на работе кипела, несмотря на воскресенье и не самый погожий день. Лучше, чем вчера, но многие люди предпочитали засесть по домам и уж точно не высовывать нос ради «веников, которые быстро завянут». Кроме, пожалуй, самых отчаянных романтиков и тех, кому не оставила выбора важная дата. Миновав зал, где Несса консультировала застенчиво мнущего шапку юношу по поводу букета, Азалия прошла в рабочую комнату. Помимо Клеменс там работали ещё две сотрудницы – с ними почти не доводилось пересекаться раньше. – Прошу прощения за задержку. Не думала, что транспорт сегодня настолько плохо ходит. – Она убрала пальто в шкаф, а мокрую шапку закинула на батарею. – За что мне взяться? – В твоём праве вообще не выходить сегодня. Как и в моём, – усмехнулась Клеменс, подрезая флористическую пену. – Но заказ реально большой. Они там сад из зала устроить решили или что? А, да, на компьютере список задач открыт, выбирай любую не отмеченную. Последовав указанию, Азалия ознакомилась с заказом, тихо охнув от объёма работы. Засидеться сегодня придётся… Порядочно. Хотелось посмотреть в глаза людям, которым нужно столько композиций к завтрашнему дню. Но не самой – ещё чего, не хватало видения поймать, а чтобы кто-то вроде Клеменс строго глянул исподлобья. Удивительно, как Несса, учитывая вчерашнюю метель, успела пробежаться по цветочным базам и добыть всё недостающее – в обычное время в магазине банально не найти столько материала. Тщательно подбирая белые каллы и фрезию для букета невесты, Азалия вспомнила разговор с Жасмином на пути к вратам. Он поведал о цели Последнего. Странной. Бессмысленной. Разве идеальный букет возможен? Порою один цветок скажет больше тысячи слов, а иногда десятка не хватает, чтобы передать все оттенки чувств. Слишком многое зависит от ситуации. И если бы проблема заключалась только в этом… Последний помешался на букете из-за жажды признания. Знал он тогда, чем всё обернётся, или нет – вопрос отдельный и сейчас маловажный, потому что уже обернулось. Мир погибал, других садовников в нём не осталось. «Доказывать значимость, получать уважение… Больше не у кого. Его старания никогда не окупятся. Осознав это, он остановится? Или окажется окончательно сломлен?» И вот опять – вместо страха и ненависти ощущались жалость и сочувствие. Потому что ей самой Последний пока не сделал ничего плохого? Или дело в мысли, самовольно возникшей в голове: «Мир снова предал и обманул его». Азалия ничего не понимала. Совсем. Собственные мысли и чувства обратились загадкой. Не хотелось проходить через врата, но по ту сторону улучшалось самочувствие, многое казалось знакомым, родным. Возникающий в голове бесцветный голос пугал, в то же время захотелось услышать его снова, расспросить. Он говорил о судьбе, предлагал подчиниться, а значит должен знать больше. «Если это та сущность, о которой говорила Аламея? Тогда нужно следить за словами, чтобы не согласиться стать Тенью. Я ещё не настолько отчаялась, чтобы убить себя». Закончив с букетом, Азалия отправилась на пару с Клеменс делать венки и гирлянды. Времени не было выдохнуть, не то что поесть пойти, так что пришлось заказать доставку и отхватывать по кусочку сэндвичи в перерывах между «боже, ещё семь метров плести, где мы их положим», «принесите цветы из холодильника», «у кого сейчас скотч» и «ай, спасайте, оно падает». Убираться начали в половину восьмого. Небо на улице давно уже стало красно-оранжевым из-за отражающих свет облаков. Снег продолжал лениво падать, предвещая увлекательные ковыляния по сугробам, зато прекратился ветер. Застёгивая пальто и поправляя шарф, Азалия выглянула в окно и увидела Рональда, поджидающего близ входа. Нервно сглотнула. Нет-нет-нет, сейчас она не готова встретиться с ним. Здесь людей больше, чем в глубине парка, но… Им всё равно. Даже если кричать и вырываться, большинство спешно пройдёт мимо, притворяясь глухими слепцами. А у неё едва хватит сил на ногах устоять. Нужно выйти через чёрный ход, даже если в душе вопреки логике совестно оставлять ждать в темноте и по холоду. Они обязательно доведут разговор до конца. Потом. – Я прихвачу мусор, – сказала Азалия, с трудом придав лицу спокойное выражение и, подобрав пакет, направилась в противоположную сторону. – Ага, спасибо. До вторника, – бросила вслед Клеменс, раскладывая по местам инструменты. Баки располагались недалеко, но совсем не по пути к ближайшей остановке, что сейчас было только на руку. Теребя завязки на пакете, Азалия вспоминала, где ещё останавливаются нужные автобусы и хватит ли сил дойти по такому месиву. Может, заказать такси? Даже если страшно находиться одной в машине с незнакомым человеком – именно поэтому она предпочитала общественный транспорт со всеми его ожиданиями на морозе, давкой и духотой. «Хорошо, с мусором готово. Теперь, если повернуть сюда и пройти дальше, то там долж…» – Ход мыслей прервала нахлынувшая тревога. Азалия обернулась. Рядом стояла не по погоде одетая Нерисса. Да только не красная рубашка привлекла внимание и ужаснула, а тьма. Густая, вязкая – как та, что вилась вокруг Рональда. И чёрные полосы, то и дело возникавшие на коже, в волосах. А воздух вокруг дрожал, кололся, душил тяжестью. Хаотично переливался бензиновыми разводами, вызывая тошноту, пристально рассматривал множеством красных глаз. – А что это мы так оторопели? – протянула Нерисса до приторности ласковым голосом. – Столько лет не виделись, и такая грубая реакция… Подай голосок, цветик мой. – М-мы знакомы? – спросила, отступая. Притвориться, что не узнала или не вспомнила, не лучший план, но единственный пришедший в голову. Уже после сообщения матери не было никакого желания пересекаться, а в нынешних обстоятельствах подозрительность не тревожными колокольчиками позвякивала – панически била в гонг. – У тебя не только здоровье плохое, но и память подводит? Бедняжка. Но не волнуйся, я с радостью напомню… – Не надо мне ничего напоминать! – взвизгнула Азалия и пустилась наутёк. Хуже идеи не найти, когда выше твоих сил выдержать круг по ровному стадиону. Всего через улицу сбилось дыхание, ноги еле держали, перед глазами плясали тёмные пятна, сердце колотилось в горле, но она продолжала бежать, спиной чувствуя сильную зловещую ауру. Нечеловеческую. Пугающую до пустоты в голове. Только бы не попасться. Только бы не… Азалии повезло в одном: Нерисса за ней не гналась. Потому что тело, не выдержав видений и физических нагрузок, повалилось на снег бесчувственным грузом. Но в последний момент до потери сознания она успела положить руку на браслет и слабо шепнуть: «Дион».