Глядя на высокое здание в деловом центре Небелфлена, Роза задавалась вопросом, как её мать во всё это ввязалась. Для родных и знакомых Линнея работала журналистом – отсюда и приятели из сферы. Ей сообщили, что это место – служба безопасности. Не очень-то похоже на издательство.
«Значит, не просто так она словила ту пулю», – подумала, заходя внутрь.
– Удостоверение личности, пожалуйста.
Передав документ сотруднику за стойкой, Роза осмотрелась. Очень… Обычно. Он определённо не имела представлений, как положено выглядеть внутри службам безопасности, но на первый взгляд отличий от любого типичного современного бизнес-центра не найти. Контрольно-пропускной пункт в научно-исследовательском институте, куда она ходила послушать выступление подруги, выглядел строже и опаснее.
«А у них, насколько помню, даже уровня секретности не было».
– Можете проходить. Вам на тринадцатый этаж, кабинет тысяча двести тридцать семь. Сейчас налево к гардеробу, потом прямо и к лифтам направо.
– Да, спасибо, – поблагодарила Роза, забирая удостоверение.
Светлые чистые коридоры, изредка проходящие мимо сотрудники в офисной одежде. Всё так… Нормально? Только ощущалась эта нормальность непривычно на грани с неправильным. Потому что не соответствовала принятой у людей. До Розы медленно дошло осознание: если сейчас она превратится в лисицу, ничего не случится. Не придётся никого обманывать. Скрываться. Судорожно решать, как уменьшить последствия неосторожного раскрытия сущности. Ведь здесь она тоже вписывается в норму.
Насколько бы проще стало жить, будь так всегда? Роза скрывала свою сущность с рождения. Для неё это в порядке вещей. Привычно. Она не знала о другой жизни, а потому особо и не мечтала о «свободе». Сожалела порою, что не может рассказать о некоторых вещах вроде срывающих планы полнолуний, сложностях при сотворении некоторых иллюзий, проблем повышенной чувствительности носа в летней толпе… Да, иногда хотелось поделиться переживаниями из-за мамы. Донести правду до отца. Но никогда всерьёз не представляла она общество, где не придётся притворяться человеком.
Нужная дверь. Два удара. «Входите».
В заставленном шкафами и стеллажами кабинете сидела статная женщина с длинными платиновыми волосами, собранными в высокий хвост, смеющимися голубыми глазами и шрамом, пересекающим лицо от левой брови до правой щеки. Приветливая улыбка ненавязчиво предлагала потерять бдительность, чутьё же подсказывало: каждое движение, черта, эмоция подмечаются и анализируются. Роза словно стояла перед сторожевой собакой, размышляющей, не представляет ли этот человек опасность, вцепиться сейчас или подождать неверного жеста.
– Роза Флойрис? – уточнил женщина и продолжила после кивка: – Ты очень похожа на Линнею в молодости. Мы были коллегами. Меня зовут Эвелла. Я тоже оборотень. Присаживайся: в ногах правды нет.
– О чём же вы хотели рассказать? – Заняв место напротив, Роза решила сразу перейти к делу.
На стол легла толстая папка с маминым именем на обложке. Решительности резко поубавилось. Готова ли она настолько глубоко расковырять старые раны? Не пожалеет ли, узнав подробности? Но рука, не слушая сомнения разума, уже открыла папку. Перед глазами предстало досье.
– Для всех Линнея была обычным журналистом, но на самом деле работала информатором. О задачах, с которыми она имела дело, знал очень ограниченный круг лиц. Но не переживай – из этого дела ты не узнаешь ничего лишнего, – сразу пояснила Эвелла, заметив на мгновение промелькнувшую тревогу. – Ещё до того, как «Анх» – другая организация нелюдей – перешёл к активным действиям, Линнея начала рыть под них. Из тех, кто тогда рыскал, никто не дожил до наших дней. От узнавших лишнее они избавлялись быстро, поэтому даже внутри службы безопасности действовал запрет на распространение информации, добытой особой группой. Линнея знала, что находится под прицелом, как могла путала следы… И боялась близких отношений. Она понимала: «Анх» может напасть на семью или друзей. И потому делала вид, что никем не дорожит.
Роза сглотнула, уголки губ непроизвольно дрогнули. Это многое объясняло. И почему мама со временем всё реже появлялась с семьёй на людях, часто пропадала, не приходила домой по несколько дней. И почему заигрывала с другими мужчинами, хотя точно любила отца, а лисьей натуре противоестественно менять партнёров, когда уже есть пара. И некоторые происшествия, раньше казавшиеся несчастными случаями, обрели новый подтекст.
«Возможно ли, что тот пожар?..»
– Как тебе известно, Линнею убил браконьер. Долгое время мы тоже не располагали большей информацией. Подозревали причастность «Анха», но не имели доказательств. Сам убийца был уверен, что просто получил заказ на редкую животинку. Теперь мы нашли документы и убедились: её устранили. Вынудили скрыться в лесу, направили прямиком к месту охоты. А после позаботились о быстром сбыте тела.
Эмоции вспыхивали внутри, сплетались в колючий ком. Словно в груди пророс кактус. Хотелось выть и кого-нибудь убить, но Роза только отодвинула папку, не в силах смотреть на мамины фотографии и записи, боясь что-то повредить резким движением. Пальцы подрагивали, стало тяжелее дышать.
– Блядские крысы, – прошипела Роза, смотря на стол. – Специально заказали убийство лисы. Чтобы ничего не осталось. Чтобы похоронить не смогли. Подонки. Ну что вы, нет, умерла какая-то редкая красная лиса. Грустно. Вот вам штраф. Больше не стреляйте. А Линнея Флойрис жива. Просто пропала. А не найдётся – никто не виноват. Так получилось. Спустя столько лет ничего уже не выяснишь, – каждое слово она чуть ли не выплёвывала сквозь сжатые зубы, то и дело срываясь на демонстративную едкость.
Эвелла терпеливо слушала, давая выговориться. Рассказывая о случившемся, она тоже заметно помрачнела, и спокойствие её выглядело неестественным, напряжённым. Носок ботинка стучал по полу, палец – по краю папки.
– Теперь дело будет доведено до конца. Причастных к убийствам нелюдей осудят в соответствии с законом. – Эвелла вздохнула. – И с учётом обстоятельств, браконьера нельзя обвинить в большем, но у заказчиков оправдания нет.
Очень хотелось сказать, в каком месте видела Роза этот учёт обстоятельств, но в справедливом суде нет места эмоциям, а несправедливый уже состоялся.
– И как же их осудят? Тот факт, что мама умерла лисой, не изменился. А суд у нас всё ещё людской.
– И тут мы подходим ко второй теме… Есть ещё кое-что, о чём мне нужно тебя оповестить. Не как дочь Линнеи, а как другого оборотня.
– Да? – спросила резче, чем хотела, вздёрнув правую бровь.
– На днях на собрании было принято решение, что мы начнём открываться людям. Мы уже долгое время сосуществуем, скрываясь, однако недавняя ситуация вскрыла опасные – для обеих сторон – недостатки такого положения. Работа с человечеством займёт время, но… Каждый из нас может внести свой вклад, введя в курс дела близких, которым доверяет. Если не сделал этого ранее.
Что? Роза опешила. Резко потухший гнев затянул разум облаком пара, через которое к сознанию с трудом пробивалось услышанное. Решение открыться? То есть… Люди будут знать, что с ними живут оборотни и не только? Кто и на каком основании принимал решение её сейчас не волновало. И по причине бардака в голове, и потому, что мнение имеющих власть и силу всегда в приоритете. В мыслях начала зарождаться куда более насущная надежда.
– Вы предлагаете рассказать правду семье? – Роза ухватилась за последние слова.
– Только если это безопасно для тебя, – уточнила Эвелла. – Дело ведь не только в том, чтобы рассказать людям о другой стороне мира. То, что они узнают о существовании оборотней, не значит, что узнают конкретно о тебе. Признание – личный выбор.
– Понятно… – Роза прикусила губу изнутри и медленно кивнула. Если семья узнает… Они же поймут, не откажут? Даже если отец снова не послушает, у других сердце и совесть остались. – Хорошо, я подумаю, как мне лучше поступить. Но раз мы заявим о себе… Смогу ли я похоронить маму как положено?
– Похоронить?
В горле встал ком. Роза тяжело сглотнула, сцепила пальцы в замок и постаралась совладать с дрожащими губами и голосом. Да, она не мечтала о «свободе», но всегда хотела дать маме хотя бы место памяти.
– Дело в том, что… Моему отцу подарили чучело. И я… Я точно знаю, что это она. Пусть это только шкура, но я бы хотела, чтобы… Чтобы мама встретила человеческий конец. Она… Она не заслужила такого надругательства. И я сама… Не смогу успокоиться, зная, что её вот так выставляют на обозрение. Будто… Она в самом деле не больше, чем редкий зверь.
– Я поняла. Прямо сейчас сделать это не получится, но в течение полугода организовать сможем. Я постараюсь ускорить процесс. Раз такое возможно, я бы тоже хотела дать Линнее возможность упокоиться с миром.
Чтобы помочь успокоиться, Эвелла принесла Розе сладкий чай, та же нашла в себе силы долистать дело до конца. Как бы ни было тяжело, нельзя упускать шанс больше узнать о маме, её настоящей работе. Память услужливо соотносила даты на записях со временем «командировок». Было дело, Линнея пропала в день рождения дочери, а потом долго-долго просила прощения, говоря, что срочно выдернули по работе. И, несмотря на глубочайшие сожаления, ещё сильнее отдалилась от семьи. Тогда одиннадцатилетняя Роза, проглотив обиду, решила, что чем-то сильно обидела маму. Или она снова поругалась с отцом, поэтому не хотела появляться дома. Оказалось, тогда Линнея чуть не погибла в подстроенной аварии. И покушения участились, а через год увенчались успехом.
Открылись глаза и на широкое разнообразие навыков. Раньше Роза списывала рукастость на то, что все мамы – бытовые волшебницы, обладающие магией поиска, уборки, готовки и «ложись спать, мама обязательно что-нибудь придумает». Что же, помимо оказания первой помощи, Линнея умела стрелять из пистолета, вскрывать замки, проводить анализ образцов в полевых условиях, выживать в дикой природе, водить машину и мотоцикл, чинить их, владела тремя мёртвыми языками… Сложно сопоставить информатора из папки с миловидной улыбчивой женщиной, любящей собирать обрезанные до плеч волосы в маленькие пучки, скреплённые детскими резинками.
– Какой была мама на самом деле? – тихо спросила Роза, рассматривая разрешение на оружие. – Сейчас мне кажется, что я её совершенно не знала.
Отвлёкшись от просмотра сообщений, Эвелла улыбнулась. Мечтательно и ностальгично.
– Такой, что я никогда не понимала, как она оказалась на службе. Здесь много угрюмых лиц, и среди них Линнея всегда была ярким солнышком. Да, она прекрасно работала, но ничуть не хуже – приободряла. С ней оттаивали даже самые мрачные сотрудники. И многие знали, как сильно она любила тебя и мужа. – Чётко очерченные губы сжались, придавая улыбке странный горький оттенок. – И тут бы, знаешь, сказать, мол, поэтому она попросила нас обязательно позаботиться о тебе, случись с ней что, но именно из-за любви она сказала ни за что не взаимодействовать с тобой больше требуемого. Понаблюдать ради безопасности, но не ошиваться рядом. Тесный контакт с нами рано или поздно поставил бы тебя в опасное положение. Поэтому даже в вопросе её смерти мы должны были как можно меньше пересекаться с тобой: тогда «Анх» точно пристально наблюдал за связанными с ней действиями. Некоторые расследовавшие потеряли память, пропали или погибли.
Тогда Роза предпочла бы попасть под прицел, нежели остаться наедине с тайной. Сейчас смогла заглушить детские капризы и признать мамину правоту. Осознать серьёзность обстоятельств. И оттого только горче. Роза поняла: скорее всего, долгое время именно маму тяготила невозможность быть честной с близкими, именно ей очень не хватало поддержки.
«Смогла бы я также? Или выбрала бы дать себе под дых, разом порвав со всеми, и жить дальше, не беспокоясь о других?»
Неизвестно. Испытывали ли она к кому-нибудь любовь и привязанность столь сильную, что легче притворяться, чем на самом деле уйти, наступить на горло своей природе, чем отказаться от отношений? Взгляд опустился на правую руку, где за широким браслетом скрывался небольшой ожог – следствие недостаточно хорошей регенерации в детстве.
«Кроме бабушки, Аззи единственная поверила мне, не требуя ни объяснений, ни доказательств. Смогу ли я когда-нибудь оставить её надолго?»
Ещё немного поговорив с Эвеллой, Роза покинула кабинет, чувствуя себя одновременно и разбитой, и злой, и обнадёженной. Один единственный день принёс слишком много информации, пищи для размышлений и потенциальных изменений. Слишком сильно отдавшись мыслям, она не заметила, как лифт по пути остановился на седьмом этаже, вышла, пошла прямо. Коридоры выглядели достаточно похоже, чтобы сразу не заметить подвох. Очнуться заставил знакомый голос.
– Роза?
Она резко обернулась. Что? Откуда здесь Каспер? Это же… Да, точно он. В знакомом деловом костюме без пиджака, но с жилеткой, бабочкой вместо галстука. В привычных округлых очках с тонкой оправой цвета старой латуни и с собранными в низкий короткий хвост волосами.
– Дядя?
«Не может такого быть, что он тоже не человек! Ведь тогда и отец…»
Каспер спешно подошёл ближе, выглядя настолько же удивлённым. Быстро глянув на часы, он неловко улыбнулся.
– Кажется, нам предстоит долгий разговор… А у меня едва ли найдётся пять минут. У тебя будет время в воскресенье?
– Да. Я собиралась уезжать только в понедельник.
– Тогда давай встретимся. Я напишу позже.
Роза проводила дядю взглядом, только сейчас обратив внимание, что забрела куда-то не туда. И эта ошибка подкинула в её жизнь ещё один неожиданный поворот. После таких виражей поджидающему внизу Далю придётся проявить изрядное терпение, наблюдая за скачками эмоций и мыслей. И снова достанется роль «собутыльника для успокоения с возможным продолжением».
***
Сеть баров, к которой имел отношение Каспер, обладала одной важной особенностью: она являлась местом встречи для нелюдей. Двести лет назад ночная служба безопасности началась с тайных собраний в одном баре Небелфлена. За прошедшие века многое изменилась, но осталась важная роль этих мест, позволяющих решать дела вне штаба. Настоящим владельцем являлся сам основатель, люди же изначально требовались для прикрытия и порядка в бумагах, а уже потом разрастание сети потребовало дополнительных рук.
Поэтому Каспер знал о другой стороне мира, но держал это в тайне от семьи. И похоже, не он один так хорошо скрывался. Появление Розы в данное время в данном месте указывало на её нечеловеческую сущность, но в силу возраста отпадала принадлежность к видам, в которые превращаются – о метаморфозах племянницы он бы узнал. Оставалась наследственность. Сторона брата и его сторона, отсюда точно нечему взяться. А вот Линнея… Осведомлённый человек мог ощутить в ней что-то неправильное. Нечеловеческое. Да вот чётких доказательств не имелось.
Он бы очень хотел обсудить всё сейчас, но из-за грядущих изменений в отношениях видов приходилось носиться с бумагами, решая постоянно появляющиеся вопросы и обсуждая нововведения в заведениях. Нелюдям со временем не понадобятся настолько засекреченные комнаты и фразы-пароли, можно будет объединить меню, не прятать так тщательно холодильники с кровью, замаскированной под красные соки. А вот людям уже сейчас можно начать аккуратно подкидывать нужные мысли о существовании соседей, которых нет смысла бояться – сколько лет вместе уживаются.
Покинув очередное собрание, Каспер устало выдохнул. Сегодня спешить больше некуда, можно вернуться в отель и подготовиться к завтрашнему раунду. Настоящего покоя не стоит ждать до воскресенья. Ладно, пережить ещё два дня в деловом галопе можно. Сам выбрал поторопиться, чтобы надолго не оставлять Альбину одну с детьми.
Просматривая сделанные записи, Каспер почти не глядел по сторонам, и в один момент столкнулся с кем-то плечом.
– Извиняюсь, – прозвучало синхронно.
Здесь бы спокойно продолжить путь, но смутно знакомый голос заставил застыть на месте, опустить руку и встретиться с такими же растерянными, поражёнными голубыми глазами. Каспер смотрел на мужчину в жёлто-бирюзовой толстовке и не верил увиденному. Такой же молодой, как в детских воспоминаниях. Знакомое лицо с фотографий, только теперь причёска другая. А ведь прошло больше тридцати лет.
«И реакция с его стороны слишком эмоциональная для совпадения».
Попытка не пытка: в крайнем случае скажет, что обознался.
– Фрай?
– Каспер? – его голос дрожал. – Каспер же… Не Мартин?
– Старик, неужто различать нас перестал?
– Н-нет. Я просто… – Фрай пошатнулся, Каспер рефлекторно схватил его за плечо. – Кас, это правда ты… Живой…
– Кажется, тут больше удивляться должен я, ведь… Тебя-то мы похоронили, пап. Что-то на тебе совсем лица нет, пойдём-ка присядем.
Фрай послушно проследовал за Каспером до ближайшего дивана. Опустился бессильно, безвольно, продолжая неверяще смотреть на сына. Одной рукой он прижимал к груди папку, и та бы упала, не забери её Каспер и не отложи в сторону. Он и сам пребывал в жуткой растерянности где-то между радостью, шоком и опасением, что всё окажется миражом, сном. Но порывистые крепкие объятия Фрая и бьющая его дрожь ощущались совершенно реальными.
– Что-то в тебе с годами точно не изменилось, – добродушно усмехнулся Каспер.
– Скорее… Изменилось ли во мне что-то, кроме имени, – пробормотал Фрай, нехотя отпуская его.
– И кто же ты у нас теперь?
– Яльмер. И опережая возможный вопрос – другой семьи у меня не появилось.
– Я бы не осудил тебя и за другой ответ. Жизнь должна продолжаться. Но как так получилось?
Фрай опустил взгляд, тяжело вздохнул. Как же странно видеть своего отца лет так на двадцать моложе. За время сотрудничества с ночной службой безопасности Каспер привык, что некоторые знакомые не постарели ни на год. В случае с семьёй это ощущалось иначе. Потому что он привык думать, что живёт среди людей, а они со временем меняются.
– Я вампир. Из-за слишком молодого вида я не мог оставаться с вами долго. Так и не осмелился раскрыть вам правду, но и с ней… Мне бы пришлось сменить личность и место жительства. Смерть была инсценировкой. И ты прав, жизнь должна продолжаться, но я не могу воспринимать семьёй кого-то ещё. Для меня важнее всех – вы. И все эти годы, пусть даже со стороны… Я старался наблюдать, как вы живёте. В порядке ли вы. Строите ли свои семьи. И я ведь… Всегда хотел увидеть внуков. Даже зная, что никогда не стану для них дедушкой, а если подойду ближе, должен оставаться кем-то чужим. – Он сглотнул и слабо улыбнулся. – Не так давно я встретился с Азалией. Приехал в Лёйхен снова навестить Ирен. А она тоже на кладбище оказалась. Раньше мы только иногда пересекались в цветочном, а тут смогли поговорить. Несмотря на обстоятельства, я был очень рад. Потому что думал, что большего мне не светит. И вот ты. А я не знаю, что и думать. Кроме того, что мы, видимо, слишком заигрались в секреты, раз даже друг о друге не знали.
– Но время секретов прошло. Ты можешь вернуться домой и быть с нами, а не в стороне. Может, сблизиться со старшими детьми будет посложнее, но младшие быстро привыкнут к такому дедушке.
Спрятав лицо в ладонях, Фрай кивнул. И теперь настала очередь Каспера обнять его. Сколько ещё открытий ожидает их семью? И как же мало мы порою знаем о тех, с кем живём, иногда до конца жизни оставаясь во многом незнакомцами.
***
От четверга до воскресенья Роза успела по несколько раз за день то преисполниться решимостью выложить всё дяде как на духу, то усомниться в самой затее и возжелать отказаться от разговора. Да, они встретились в ночной службе, и он уже должен знать о другой стороне мира, понять, принять, но… Страшно менять привычное положение вещей. Её, скорее всего, не осудят, если решит сделать вид, будто ничего не было. Не захочет раскрывать ни свои, ни чужие тайны.
С Дальреном вышло проще. Тогда и нервы сдавали, и он первый раз просто раскрыл собственную нечеловеческую сущность. И не двадцать шесть лет обман длился. Страшно. Сложно. Нужно. Не ради себя, так ради памяти мамы.
«Тебя зря кактусом прозвали? Вот и не робей. Как морды бить, так это мы первые, а как о себе рассказать, так давай назад повернём. Дядя нормальный. Жалеть потом будешь, если струсишь», – с такими мыслями Роза уговаривала себя позвонить Касперу и сообщить, что приехала.
Они условились поговорить в номере дяди: Роза не хотела доставлять неудобства Далю, заставляя неизвестное количество часов шататься по городу, хоть он и заявлял, что никаких проблем, Небелфлен – интересное место с кучей мест на любой вкус, почти как Лёйхен, только больше, оживлённее и контрастнее.
– Располагайся. Отдохни, соберись с мыслями и не торопись, – сказал Каспер, пропуская Розу вперёд.
Скинув ботинки и повесив куртку, она прошла в просторную комнату в бежево-голубых тонах, убранством соответствующую высокому уровню отеля. Кровать после сегодняшней уборки определённо не трогали, не столе напротив царил лёгкий бюрократический хаос, возле панорамного окна располагался диван, а на кофейном столике подле него стоял заварочный чайник, распространяя по комнате аромат мелиссы, лаванды и ромашки. Родители Азалии любили заваривать именно этот чай, когда требовалось успокоить нервы, и от такой заботы на лице невольно проступила улыбка. Отец к её приходу готовил в лучшем случае новую порцию гадостных высказываний.
– Мартин точно твой близнец? – Устраиваясь на диване, Роза попыталась за комментарием скрыть неловкость.
Дядя коротко рассмеялся, садясь рядом и наполняя чашки, пододвинул пакет с мармеладками.
– Сам порою задаюсь таким вопросом, но потом вижу его лицо и смиряюсь с действительностью. Но, знаешь, даже он не безнадёжен. Просто… – Пауза. В чашку упала долька лимона. – Иногда слишком сильно отказывается верить в то, что ему не нравится. Особенно когда это касается близких. Болезненно переносит принятие правды. Мы и не знали, что всё настолько плохо, пока папа не ум… – он осёкся. – Это ж какой от него теперь реакции ждать… Мы собирались поговорить. Что же, я начну.
Каспер сам до конца не понял, как оказался втянут в дела нелюдей. Всё началось с подработки в студенческие годы и странных тестов при приёме. Выбор пал именно на эту сеть, поскольку тогда одним из владельцев был отец Фредерика Висальдера. Друг, которому перед наследованием места предстояло отработать на разных должностях, подсобил с подготовкой к собеседованию: место отличалось специфичностью требований, но манило хорошей зарплатой. Успешное прохождение скрытых проверок и подход к решению нестандартных ситуаций привлекли внимание начальства. Каспер довольно быстро продвигался по карьерной лестнице, на каждой ступени узнавая всё больше, всё теснее взаимодействуя с нелюдями, их проблемами и обстоятельствами.
Владельцы сети – не только прикрытие на бумаге, но и ответственные по своему региону. Контролировали снабжение, передавали сотрудникам ночной службы полученную от штаба информацию, а штабу – об обстановке на вверенной территории. Взаимодействовали с официальными органами и структурами – на определённом уровне там очень даже знали о другой стороне мира, что упрощало заминание эксцессов, но добавляло бумажной работы.
Этим регионом должен был заниматься Фредерик, но расширение сети потребовало перекинуть его в другую страну – из-за этого же он постоянно находился в разъездах, а Рональд проводил детство у Флойрисов. В итоге Каспера почти поставили перед фактом: здесь теперь ответственный ты.
– Уточнили, конечно, готов ли… Но не покидало чувство, что только приличия ради.
– А если бы ты всё же не был готов?
– Уверен, тогда бы меня и не выбрали. Они очень хорошо присматриваются к людям. К тому же, из-за близости штаба здесь проще – многим занимается реальное начальство. И вот я оказался здесь на собрании владельцев…
Без лишних подробностей рассказав о делах насущных, Каспер снова сделал паузу, на этот раз ковыряя лимонный кругляш чайной ложечкой. И рассказал о встрече с Фраем, оказавшемся вампиром.
– Ты-то его лично никогда не знала, так что вряд ли подобными новостями шокирована, но я… Я похоронил отца в восемь лет и совершенно не допускал мысли встретить его снова. И вот, знаешь, вампиризм меня удивил, но не больше новости о переносе рейса из-за внезапной метели. Гораздо сложнее привыкнуть к тому, что он жив. Радостно, да. Только в голове не укладывается.
Роза попыталась представить, как бы отреагировала на встречу с мамой. Нормальную, а не ту, что состоялась в реальности. И если бы она призналась, что смерть подставная, а на самом деле захотелось оставить семью и жить с новым мужчиной. На фоне возможности поговорить с мамой факт предательства благополучно отошёл бы на второй план, но первое время Линнея казалась бы нереальной.
– Не относительно дедушки, но понять могу. И раз уж мы здесь собрались… Надеюсь, ты готов уложить в голове ещё кое-что.
Глубокий вдох, медленный выдох. Отставив чашку, Роза нервно сжала запястье и выпалила признание о себе и маме. Замолчала, искоса поглядывая на дядю: приподнятые брови, задумчивый кивок и выражение лица, сообщающее о готовности слушать дальше. Тогда Роза поведала, кем мама работала. И как на месяц перестала выходить на связь, а потом, когда отец был на работе, на пороге появился оборотень с новостью о смерти.
– Это было… Я даже не знаю, как это описать… – Плечи Розы дрогнули, она сжалась, вновь напоминая испуганную, потерянную девочку. – Конверт с деньгами – выплаченный браконьером штраф. И слова, что больше ничего не поделать. Потому что лису за человека не выдать. Двенадцать лет… Дядя, мне было двенадцать лет, когда я осталась одна со знанием об убийстве и этим придурком, обзывающим маму сбежавшей блядью! И сколько бы я ни утверждала, что он не прав, предъявить доказательства не могла, а недавно…
Уже не владея эмоциями, Роза забралась на диван с ногами, обхватила колени и очень тихо договорила о чучеле и договоре с Эвеллой, без которого решимости сегодня могло не хватить. С одной стороны, совестно в двадцать шесть лет раскисать и жаловаться почти по-детски. С другой стороны, не перед кем здесь лицо держать.
– Дядя, мне было так страшно. Я… Никак не могла привыкнуть, что мамы больше нет. А отец… Он постоянно водил домой женщин и плевать хотел на моё мнение! Ему было похуй, даже когда я из дому ушла! А я просто не могла это больше выносить. Оскорбления. Клевета. Измены. Отношения родителей стали хуже давно. Мама знала, что отец ей изменяет. Я тоже. Но как-то всё равно… Верила в папу? До маминой смерти я думала, что в трудный час на него всё-таки можно будет положиться. А оказалось, что это он на меня давно положил.
Каспер притянул её к себе, словно руками от мира отгораживая. Прижавшись теснее, Роза тихо всхлипнула. Не даром дядя и отец близнецы – в настоящее время их редко путали из-за разного стиля и причёсок, но сейчас казалось, будто это папа её услышал и обнял.
– Тихо, девочка моя, тихо. – Он похлопал Розу по спине. – Ты больше не будешь одна. – Усадив племянницу к себе на колени, он укачивал её, пока она не перестала дрожать, повторяя о том, что рядом. – Давай завтра сразу к нам отправимся? Напишем Азалии, чтобы тоже пришла. Соберёмся вместе и всё обсудим.
– Если только без отца…
– Да, с Мартином будет непросто… Если хочешь, я могу сам ему рассказать.
– Нет. Я не хочу с ним видеться, но всё же должна разобраться сама. И заставить признать неправоту.
– Тогда делай как посчитаешь нужным, а пока оставим его в неведении.
