Сад на краю

Если стоять на краю озера, окружающего Сердце Мира, можно заметить: вода в нём настолько чистая, что видно дно, да вот усеяно оно не камнями, а кристаллами. Они прорастали из земли, имитируя водоросли, поблёскивали при каждом движении и манили прикоснуться, сорвать хоть один. Однако недоверчивость Азалии оказалась сильнее, поэтому она остановилась близ воды и выжидающе посмотрела куда-то вперёд. – Я дошла. Что дальше? «А дальше следуй за хрусталём». Воздух заискрился, и перед Азалией возник двухконечный кристалл, а от берега к сердцу протянулся мост. Тоже из прозрачного камня. Окинув недоверчивым взглядом поверхность, больше напоминающую тонкий лёд, она сделала первый шаг. Протяжно выдохнула, не услышав хруста, и далее старалась смотреть на парящий впереди кристалл, а не вниз. Ведь чем ближе Сердце, тем дальше дно. Во второй раз Азалия почувствовала облегчение, ступив на остров. Окружающая картина изменилась столь сильно, словно, продравшись через заросли проклятого кладбища, она попала в королевство фей: сочная зелень, яркие благоухающие цветы и дивного вида создания. Невероятное, захватывающее дух место, что прекраснее садов из видений. Не было времени рассматривать духов – кристалл бы не упустить, да и они не проявляли интереса к гостье. Складывалось ощущение, что её не замечали или игнорировали. «Я и не ждала тёплого приёма, но… Это сильно отличается от реакции тех, с кем я уже знакома. Разве не будет естественным хотя бы из любопытства посмотреть в сторону первого человека, явившегося из другого мира? Мне же легче, что на меня не накинулись с ожиданиями, но от такого равнодушия неуютно». И не только от него: волны дежавю пробегали мурашками вдоль позвоночника. Сердце выглядело и ощущалось знакомым. Азалия знала: если за орешником свернуть направо, можно дойти до поляны лилий, за стеной орхидей притаилась люпиновая тропа, а на другой стороне острова раскинулся розарий, потерявший белые розы. «Белая Роза – первый дух, полностью исчезнувший из Мира», – вспомнила Азалия запись с последних страниц «Энциклопедии». Неудобная для многих правда заключалась в том, что проблемы с этим духом начались до того, как Последний получил проклятый нож, но кто согласится признать это, если козёл отпущения выбран? Какое бы зло не совершил Ред, нельзя закрывать глаза на ошибки остальных. Трагедия не взялась из ниоткуда. В конце концов, кто-то должен был дать ему нож. Ведь садовники не способны покинуть Мир, только глянуть на свой через Отражение. Отмахнувшись от очередного спонтанного знания о местности, Азалия прибавила ходу: кристалл успел отдалиться, пока она засмотрелась на рощу глициний – было в их виде нечто особенно ностальгическое. В Сердце оказалось заметно теплее, пришлось на ходу сунуть в карман шапку и расстегнуть пальто. Дорога плавно поднималась, исчезали запахи, а растения заменялись своими кристальными копиями, меж которых змеились потоки энергии. Тонкие, мерцающие – лучики света, отражённые от граней. Красиво, завораживающе, но пугающе безжизненно. Шаги звучали всё звонче, и вскоре начали отдаваться эхом от выросших вокруг стен из всё того же хрусталя. То ли пещера каменная, то ли коридоры и залы своеобразного дворца. Главное – не всматриваться в них. Иначе можно заметить внутри полупрозрачных духов. Спящих или мёртвых? Впрочем… В данном месте это одно и то же: перерождение, наступающее после смерти, иногда называли сном. Кристальное ядро Сердца Мира – сюда не заходили даже духи, но и это место ощущалось знакомым. Как и дорога, которой вёл кристалл… Можно подумать, коридоры не казались на первый взгляд одинаковыми. Сколько раз нужно пройти по ним, чтобы начать замечать различия? Путеводный хрусталь довёл Азалию до огромного зала идеально круглой формы с зеркально гладкими стенами, невидимым из-за чистоты камня потолком и слишком скользким полом, покрытым настолько чётким и симметричным узором, что становилось неуютно. Как и от всей «правильности» этого пространства. Знакомое чувство, усилившееся в разы: смотря в зеркало, Азалия тоже ощущала свербящий на задворках сознания дискомфорт из-за представшей взгляду неестественности. Природе не свойственны настолько правильные линии. «Только бы не навернуться», – подумала напряжённо, аккуратными шажками подбираясь к центру. – И вот ты здесь. Азалия не сразу поняла, что знакомый голос прозвучал со стороны, а не в голове. Она обернулась и увидела… Мужчину? Андрогинные черты не позволяли с уверенностью определить половую принадлежность, если таковая вообще имелась. Высокий и изящный, в белой рясе с воротником-стойкой и широкими рукавами, лишённой единой лишней складочки, с правильным и гладким, как у статуи, лицом и идеально выровненными волосами до плеч. Он сам напоминал фигуру из хрусталя – на этот раз затянутого внутри тихо клубящимся туманом. Перед ним хотелось оробеть и пасть ниц, но проснувшееся в душе упрямство заставляло стоять прямо, не опускать взгляд. – Да. И не могли бы вы для начала представиться? – Высшая сущность: Порядок. – Иначе говоря, бог? – решила уточнить, потому что пока понятие сущностей ни с чем сопоставить не удавалось. – Если только называть богами всех, кто выше людей… Но давай будем точнее: это мы создаём богов. «Значит, высшие сущности – что-то ещё более могущественное… Тогда зачем было звать меня?» – Если вы выше, чем боги, то для чего вам ничего не представляющая из себя я? – выше её сил оказалось удержаться и не припомнить ранее услышанное. – Из-за правила невмешательства. Дела живых творятся руками живых. У нас есть свои зоны ответственности и законы, отступление от которых чревато нарушением баланса и глобальными разрушениями. Забивать голову иными деталями тебе без надобности. – Допустим. Но почему вам понадобились именно мои руки? – Иметь прямую связь можно только с теми, кто получил метку. Ты, во-первых, обладаешь ею, во-вторых, носишь в душе частицу духа, благодаря чему и смогла пройти в Мир. Правда, всё это отразилось и на оболочке, – добавил, окинув внимательным взглядом. «Догадывалась же, что ничем человеческим эту внешность не объяснить. Уже по Аламее понятно было, что носитель метки нормальным быть не может. Однако частица духа… Какого именно и как так получилось?» – Про цветок в своём сердце ты узнаешь потом. Если захочешь, – ответил Порядок на незаданный вопрос. – Сейчас же пора перейти к делу… – Я не стану Тенью, – перебила Азалия. – Я исполню свою роль, но вашей Тенью не стану. Звенящий смешок кольнул кожу невидимыми иголками. От него и раньше неуютно становилось, а при виде лица – особенно. Порядок выражал эмоции, но очень… Кукольно. Искусственно. Как по инструкции. Не бывает у живых существ настолько лишённой морщин мимики. Рука коснулась волос, совсем не встрёпанных после шапки. Интересно, другим от её не совсем человеческой аккуратности также не по себе? – Ещё не получила предложение, а уже отказала. И чем же тебя не устраивает простой путь? Если отдашь контроль над телом, ни о чём больше беспокоиться не придётся: я сам завершу дело. Или ты успела наслушаться про стирание личности? – Пристальный взгляд мерцающих глаз заставил сжать руку в кулак, лишь бы не дать слабину, не отшатнуться. – Для этого нужно долгое и тесное взаимодействие. В отличие от них, в мои планы не входит оставаться в Тени. К моменту ощутимого воздействия тебя это уже не будет волновать. «У тебя язык отсохнет загадками не говорить?» – на мгновение нахмурилась Азалия. Она не знала, в чьих словах больше правды: Порядка или Аламеи. Он звучал убедительно, внушал доверие, она предупредила о замалчивании и попросила ни за что не соглашаться. В иных обстоятельствах Азалия растерялась бы из-за возникшей дилеммы, но сейчас причиной отказа служило не только желание сохранить себя. – Да, личность меня волнует. Не знаю, что изменится потом, но здесь и сейчас не волноваться я не могу. Однако другое важнее. Скажите… Вы ведь уверены: чтобы восстановить порядок, нужно избавиться от того, что его нарушает? Эффективность важнее человечности. Лучший способ решить проблему – вырвать и уничтожить корень. – Не вижу смысла в полумерах и компромиссах. – Конечно, ведь для этого нужно чувствовать, а чувства – удел живых, – съязвила Азалия и мысленно испугалась своих же слов. Да кто её за язык тянет? Есть вещи, которым должно оставаться в голове! – Но вас за это не осудишь: вы выше таких несовершенств, потому и не должны в дела наши вмешиваться – не разберётесь. Тем временем для меня неприемлемы радикальные методы. Я пойду тем путём, на который согласна. Я сохраню жизнь Редрона, даже если вы посчитаете это бессмысленным. – Знакомая сцена. – Короткий смешок. – Хорошо, ядовитый цветок. Для меня важнее результат, чем способ его получения. Желаешь всю ответственность взвалить на себя – бери. Для начала в любом случае придётся пройти инициацию: без контроля над способностями ты бесполезна. – Знаю. А как насчёт рассказать, что за способности? – Сама поймёшь в процессе. О нём пока поволнуйся. В течение недели душа будет претерпевать изменения, поэтому, пройдя через врата, на это время ты исчезнешь для своего мира. И больше не сможешь отворачиваться от правды. Азалия дрогнула. Чего ждать от «исчезновения» она представляла плохо, тогда как слова о правде метко, звонко ударили по вредной привычке, ставшей стилем жизни. Придётся открыть глаза. Придётся увидеть то, что не хотелось. Принять. Уже надорванный кокон самообмана треснет окончательно. Жаль, что выберется из него не прекрасная бабочка. – Как бы неприятно это ни звучало… Идти на попятную поздно? – Да, – сказав это, Порядок подошёл ближе, в руке его появился кристалл-двухголовик. Тело охватило оцепенение. Как в замедленной съёмке она видела приближающуюся ко лбу вершину. Ощутила касание ледяного острия в той же точке, куда ранее впилась Аламея. Вспышка боли, словно череп пробили, особенно сильно отдающейся в сердце и глазах – до полной темноты и неспособности дышать. Из приоткрывшегося рта не вырвалось ни единого звука. Голова опустела, и чувство времени окончательно растаяло. Когда боль начала утихать и зрение вернулось, Азалия в первую очередь сделала шаг назад и коснулась лба. По ощущениям кожу вспороли, но крови не было. И также рядом не оказалось Порядка. Только парил путеводный кристалл. «Значит, больше объяснений не выбить. Чудесно. Эта встреча почти ничего не прояснила». Подумала бы, что такое поведение – месть за отказ, но высшая сущность вряд ли знакома с настолько человеческой концепцией. Скорее всего, он не видел смысла сообщать сейчас что-то ещё – нужно дождаться конца отведённой недели. «На выходе из Сердца тебя будет ждать Гиацинт. Он закончит приготовления для инициации». – Если вы не договорили, зачем было исчезать? «У высших сущностей нет физической формы. Временная оболочка не смогла продержаться дольше». Азалия подавила желание закатить глаза: можно было сначала всё сказать, а только потом колдовать. Или хотя бы предупредить – невежливо вот так исчезать. Но тратить время на осуждение и обсуждение чужого поведения не хотелось, ведь пока она в Сердце, стоит уделить внимание ещё одному делу. Вот бы среди чужих воспоминаний и видений обнаружилась информация где искать рододендроны. Покинув кристальную часть, Азалия поймала летающий камень и сунула в карман, готовая удерживать, реши тот вырваться. Внимательно осмотрелась, надеясь заметить хоть какую-то зацепку. Нет: память решила сыграть в молчанку. Оставалось пойти наугад, примечая, как попадавшиеся на глаза духи быстро отворачивались, стоило обратить на них внимание. В подобных обстоятельствах не возникало ни грамма желания перебарывать нелюбовь – и боязнь – заговаривать с незнакомцами. Подобно садам, площадь Сердца оказалась гораздо больше, чем ожидалось при взгляде со стороны. Отдельный мир в миниатюре. Реки и озёра, поля и рощи, скалы и низины… А с берега думалось, что на острове только цветочные заросли – даже о хрустальной глыбе в роли центра ничего не намекало. «Хотя чисто логически она должна над всем возвышаться». Давно пора отказаться от человеческой логики, находясь в Мире, но раз за разом возникал соблазн найти понятное и приемлемое для себя объяснение, подогнать иную реальность под известные шаблоны. – Подождите! Азалия остановилась, отвлеклась от рассматривания незабудок, голубым ковром раскинувшихся под ногами, и посмотрела на окликнувшего её духа. Среднего роста, со смуглой, отливающей золотом кожей. Широкие золотистые пряди формой напоминали лепестки рододендрона, а между ними мелькали редкие тонкие красные прядки, светло-оранжевые радужки сильно выделялись на фоне красновато-коричневых глазных яблок. Одежда в жёлто-оранжевых тонах уже привлекала внимание, но особенно привлекали взгляд пышные цветочные кружева на манжетах и воротнике. И зелёная тесьма вдоль рукавов и штанин. – Это ведь вы пришли из мира Последнего? – Так и есть, а вы?.. – Золотой Рододендрон, – представился, приложив руку к груди. – Да не увянет ваша душа. – Да расцветёт ваше сердце. Я искала вас. – Взаимно, – он неловко усмехнулся, шаркнул ногой. – Верны ли слухи, что вы решили сохранить жизнь Последнему? – Редрону, – поправила Азалия. – Быстро же у вас новости разлетаются. «Тогда их реакция понятна». – Хотите что-то сказать по этому поводу? – Да… Поблагодарить. Спасибо, что дали шанс моему подопечному. И также хотел передать то, что поможет найти цветок, – на последнем слове он протянул руку, прося показать браслет. Глядя на склонившего голову Рододендрона, Азалия поджала губы и позволила надеть новую подвеску. Одобрение выбора со стороны именно этого духа радовало, однако на языке крутился один важный вопрос: – Если сейчас вы тоже желаете спасения подопечного, почему не встали на его сторону раньше? Насколько я знаю, во всём Мире ему открыто выражали поддержку всего лишь четыре духа и один садовник. «И когда остальные или осуждают, или игнорируют, ступить не на тот путь – ожидаемый итог. Я бы такое давление просто не пережила, и всё равно стало бы на судьбу хранимого мира». – Это так. И моё оправдание прозвучит крайне жалко, но всё же… Позвольте объясниться. Я ушёл на перерождение вскоре после его появления, а когда вернулся, Мир уже погибал. И хотя смерть – весомая причина, мне в самом деле стоило прийти хотя бы в начале. Но я колебался из-за слухов, тоже верил им и… Стыдился, что Пос… Редрон родился под моим цветком. Теперь мне кажется, что таким отношением к подопечному я только усугубил ситуацию. – Рада, что вы поменяли мнение. Искренность помыслов, порождённых чувством вины, внушает сомнения, однако не мне вас за это осуждать. Просто понадеюсь, что если у меня всё получится, на этот раз вы не оставите его. – Клянусь сердцем. Азалия удовлетворённо кивнула. Для духов сердце – самое важное: если с ним что-то случится, станет невозможным перерождение. Подобное обещание нельзя давать легкомысленно. – Хорошо. Тогда положусь на вас. Распрощавшись с Рододендроном, Азалия достала из кармана кристалл и направилась к мосту. На другом берегу уже виднелась незнакомая мужская фигура, а на контрасте с окружающей серостью развевались на ветру пурпурные волосы.

***

Отношения Создателя и детей начались с прекрасной чистой ноты. Той самой, с которой непременно должна была начаться подобная светлой сказке симфония. Отношения Создателя и детей начались с заботливо подготовленной колыбели, в которую ни за что не сможет пробраться зло. Первым делом он создал места, лучше всего подходящие для каждого вида – определил их родину, заложил первый камень будущих цивилизаций. После разделил свою магию на множество частей, выделив каждой равное количество сил и задав главную черту, а из них сформировал семена жизни, посадил в разработанную почву. Магия вступала в союз с природой, порождала новую форму жизни, а после – разум. Всё это занимало долгие годы, века, однако тогда Создатель не ощущал течение времени. Слишком был поглощён наблюдением, старался не упустить момент. Как только у вида формировалась первая община, наступал час явить себя. Рассказать больше о дарованных способностях, о мире и природе, которой нет надобности приносить жертвы: божество в мире одно и даров не требует. Задать первый направляющий толчок для прогресса. Поначалу Создатель регулярно наведывался к детям, ведь неправильно будет один раз дать ученику объяснения и больше не навещать, но зато надеяться на впечатляющий результат и отсутствие ужасающих ошибок. Есть ошибки, которых лучше избежать, чем учиться на них – слишком высокая цена и долгое восстановление. Создатель избегал излишнего внимания и почтения к своей фигуре. Он – ничего не решающий наблюдатель. Мир должен научиться жить сам по себе, не оглядываясь на мнение некой высшей силы, потому как на самом деле той самой силы уже нет – разлетелась осколками, обрела волю и разум и никогда больше не станет единым целым. А то, что не нашло пристанища в детях и являлось ненужным для отказавшегося от всемогущества Создателя, он запечатал в луне. Оттого и появились у неё способности влиять на магию. Дети росли, развивались. Увеличивалась численность, становились надёжнее, основательнее дома, внушительнее – хозяйство. Появлялась письменность, развивалась магия, усложнялись отношения. Испытывая родительскую гордость и радость, Создатель также ощущал грусть. Его дети не способны вырасти и покинуть родное гнездо, поэтому, заметив достаточно самостоятельности, уходил он. Напоследок напомнив, что если станет слишком сложно и понадобится поддержка, то услышит и обязательно поможет. Но в остальном они сами хозяева своей жизни. Как только последний народ уверенно встал на ноги, Создатель взял на себя роль непримечательного странника, тихо путешествующего по миру, изредка творящего небольшие чудеса и отвечающего на молитвы. Он не смог избежать появления религии – слишком естественный процесс, особенно когда бог действительно существует. Однако в те очень давние времена храмы являлись всего лишь местами уважения и памяти о том, кто создал жизнь. Оплотом надежды и веры в преодолимость любых преград. Жаль только, что из союза воли и разума иногда рождается жадность.