Сад на краю

Притормозив ненадолго, Аламея обернулась и проводила взглядом удаляющуюся в противоположном направлении пару. Как же всё-таки нагадили в их жизни эти сгустки бессердечного, беспардонного высокомерия. Чем больше знаешь, тем сложнее сохранять хотя бы иллюзию уважения к высшим сущностям. Да, они в стороне от добра и зла, но по сути те ещё паскуды по отношению к смертным. То, что для них созидание и разрушение – естественный круговорот, сама суть существования, для живых и чувствующих – скорее сборник трагедий. Разумное существо – нечто большее, чем очередная неудачная попытка, очередной запущенный цикл. Но не для высших сущностей. А ещё отвратительнее то, что, прикрываясь правилом невмешательства, они просто перекладывали ответственность на смертных, попутно связывая договорами. То есть очень даже вмешивались, к тому же заставляя за это заплатить. При такой разнице в положениях нет и не может быть справедливости. Хотя, казалось бы, она тесно связана с пресловутым балансом, на который любят ссылаться высшие сущности. – Подожди где-нибудь. – Аламея опустила кота на тротуар. – Не стоит тебе подходить близко. Кот недоверчиво прищурился, дёрнул хвостом и убежал, а за продолжившей путь Аламеей, слетев с ближайшей крыши, увязалась ворона с невероятно пронзительными серыми глазами. Они скрылись в переулке, из которого немного ранее вышла Азалия, и Аламея достала из кармана костяной маятник. Зажав длинную серебряную цепочку большим и указательным пальцем, она внимательно следила за колебаниями. Из-за переменчивой природы Хаоса определить заранее местоположение – его самого или носителя – сложно. Слишком много вариантов при отсутствии наиболее вероятного. Вот и приходилось разбираться на месте. – Скоро встретимся с твоим заклятым бедокуром, – сказала вороне, поймав наконец нужное направление. Им прошлось пройти ещё глубже, в подворотню настолько удручающего вида, что даже в разгар самого погожего дня станет прекрасно подходящим по атмосфере местом для убийства. Впрочем, Аламею таким не напугать – она интереса ради частенько посещала места преступлений, разговорами с погибшими помогая раскрывать дела. А уж саму Смерть, сейчас принявшую обличие птицы, тем более. Да и бояться здесь положено кое-кому другому. Впереди Нерисса только-только распрощалась с Чарльзом и заметно напряглась, когда обернулась. Пристально смотря на Аламею, сделала шаг назад. И упёрлась в невидимую стену. Ворона сделала круг, опустилась, но коснулись земли не птичьи лапы, а ноги женщины в длинном чёрном платье. Гладкие чёрные волосы, белая кожа, алые губы, – с Морриган как всегда можно писать нуарные картины. Однако Нерисса застыла, вжавшись в стену, явно не потому, что оказалась сражена роковой красотой. Хаотичные всплески энергии вокруг неё напоминали тревожное мерцание лампочек сломавшихся и сошедших с ума датчиков. Паника во взгляде обратилась в ужас, стоило лечь на плечо руке в чёрной атласной перчатке. – Скажи мне, дитя, в чём смысл идти столь сложным путём? – поинтересовалась Морриган безо всякой обманчивой ласки в голосе, но и не угрожая. Аламея тихо хмыкнула, заметив, что в месте прикосновения возникла энергетическая проплешина. Эмоции-то принадлежали не столько Нериссе, сколько захватившей её частице Хаоса, которая прекрасно помнила, чем обычно заканчиваются встречи со Смертью. – Ты ведь всего-то желаешь умереть окончательно, разве нет? Так просто обратись ко мне. Смерти по силам даровать вечный покой любому смертному. Нерисса приоткрыла рот, да так и не смогла ничего ответить. Пальцы медленно провели линию от плеча до сердца, продолжая нарушать энергетические потоки. Но в следующий момент коснулись пустоты. Чёрная субстанция расплескалась по асфальту и быстро скрылась в щелях, уползла, не оставив и следа. Морриган с досады цокнула языком и уничтожила невидимую стену. – Вот ты и увидела, кто рассыпал по миру аномалии несмотря на то, что сам Хаос запечатан в своей Тени, – сказала Аламея, подходя. – Никак заранее спрятал частицу, чтобы продолжать свои разрушительные забавы даже с лишённой свободы искрой. – Морриган рассматривала руку, над которой чёрные потоки переплетались с многоцветными завихрениями. Постепенно затухающими. – Жаль, ослабить её я успела совсем немного. Хаос проник в разум слишком сильно, а я бы не хотела разрушить его по неосторожности. – Там ещё есть что спасать, – подтвердила Аламея. – Даже этот вклад пойдёт на пользу, иначе бы я не позвала тебя. Выигранного времени немного, но без него было бы хуже. Кстати, раз уж мы встретились, не зайдёшь ко мне? Морриган без долгих размышлений согласилась. На выходе из переулка их встретил кот, снова занявший место на руках, и уже втроём они направились домой, где Аламея, как только скинула верхнюю одежду, направилась заваривать чай и расставлять чашки, угощения, а Пауль смог наконец обратиться человеком. И тоже занял место за столом, явно подумывая о том, что скелет на соседнем стуле компания куда более нормальная, чем чёрно-белые женщины, слишком тесно связанные с загробным миром. – И всё-таки, – он одарил Аламею хмурым взглядом, закидывая в чашку кубик сахара, – почему в прошлый раз ты сказала вмешаться только в случае крайней опасности, а сейчас даже встретиться им не дала? Аламея качнула носком и достала из вазочки печенье в форме рыбки. Откусила хвост. Да, провожая Азалию она знала, что та встретится с Нериссой, как и то, насколько стрессовой окажется встреча. Однако, не считая маленького напоминания о способности преодолеть трудности, ничем не намекнула на грозящую опасность. Абсолютно умышленно. И только послала наблюдать Пауля, предварительно повесив на шею зачарованный Смертью кристалл мориона. – Правильное стечение обстоятельств не всегда приятное. Некоторые важные вещи не случились бы без такого жестокого пинка. К тому же… – Она выловила среди конфет гематоген и с довольной улыбкой положила перед Морриган. – Мне очень хотелось, чтобы Порядок сам поработал. А заодно и узнал, что проблема всё это время пряталась у него под носом, – редко когда в голосе Аламеи слышалась смешанная с издёвкой злость, но и такое случалось. – Сейчас бы тоже не отказалась, но… На этот раз Нерисса могла в самом деле переломать Азалии ноги. И не только. Лишь бы не померла. А сегодня для этого очень неподходящий момент. Так что стоило сразу вмешаться. – Ты осознаёшь, что с такими методами ничем не лучше нас? – уточнила Морриган. – Если только ты имеешь в виду Теней. Потому что, в отличие от сущностей, я ещё знаю, что такое чувства. И умею заботиться о чужих. – В каком месте это похоже на заботу? – здесь уже промолчать не смог Пауль. – В том самом, в котором я вынудила этих двоих проводить время вместе. Кстати, Морри, что скажешь насчёт Азалии? – После инициации у отмеченной Порядком должно хватить сил очистить этот след Хаоса. – Раз ты так считаешь, то можно не проверять, – Аламея улыбнулась и покосилась в сторону тихо играющего радио. – Если, конечно, они меня послушались. Приятная музыка сменилась выпуском новостей в начале нового часа, где рассказали о влетевшем в остановку автомобиле, водитель которого перед этим отправил семье прощальное сообщение. И о маршрутке, рухнувшей в яму с кипятком: из-за прорыва трубы провалился асфальт. Как раз на той улице, где должна была проходить Азалия, если бы не сделала крюк за цветами. Пауль от новостей поёжился: ему, как журналисту, не привыкать освещать трагедии, но даже жизнь с медиумом не приучила буднично воспринимать смерть. Морриган с безразличным видом пила чай, закусывая гематогеном. А Аламея игралась с вытащенным у скелета стеклянным глазом и думала о том, что шагать в огонь без бессмертия всё-таки глупо. И как много общего у кладбищ и садов.

***

Не только Аламея предавалась странным рассуждениям. Поздно вечером Аманда стояла перед вратами и морщилась от слабой, но чрезмерно настойчивой головной боли. К концу рабочего дня она внезапно вспомнила о данном слове. Кому и когда – неизвестно. В памяти образовалась дыра. Как будто умело заштопанная, да вот, если приглядеться, всё равно можно найти шов. Аманда обещала проверить, нет ли духов, тайно проникающих в мир. Почему-то это казалось важным, хотя в целом проход через врата не запрещён. Но и следы обычно не заметали. А откуда взялось знание, что сейчас так происходит? Можно ли этому знанию доверять? Конец сомнениям положила пульсация узоров на руках. Короткий отклик, который Аманда больше почувствовала, чем заметила. И сразу поняла: нельзя терять время. Мгновенное перемещение к вратам отнимало много сил и обычно не использовалось. Сейчас пришлось применить. На месте оказался Чертополох. Аманда не успела ничего сказать, да просто осознать обстоятельства встречи, только кинула метку за мгновение до того, как он оказался за вратами. – Дальрен, Дион. – Повинуясь зову, рядом тут же появились духи. – Даль, проследи за Чертополохом. Но осторожно. Лучше отступи, если почувствуешь опасность. – Но тогда ты, – попытался возразить и резко замолчал, встретившись со строгим взглядом. – Я буду в порядке. Иди. Аманда прекрасно понимала причину беспокойства Дальрена: так как сейчас она делила энергию с Дельфиниумами, чтобы те могли оставаться здесь, они тоже не имели возможности вернуться в Мир. Разрыв связи и повторное её создание сопровождались энергетическими затратами, что совершенно нежелательно для духа, близкого к смерти от истощения. Но смысл беречь себя, если это помешает достигнуть цели? Аманда чувствовала: узнав больше о Чертополохе, они приблизятся к пониманию происходящего в Мире. И, может, к способу его сохранить. Между ними промелькнула красно-фиолетовая искра. Помешкав секунду, Дальрен шагнул за врата. Дион подхватил пошатнувшуюся Аманду. Перемещение и разрыв связи оказались для организма достаточно сильным стрессом, отдаваясь слабостью и головной болью. И вот теперь, поддерживаемая Дионом, Аманда стояла перед вратами и пыталась понять, что же происходит. Чертополох определённо пришёл к вратам, чтобы скрыть чужой переход – на стражей метки не реагируют. Но чей? К тому же, – тут пришлось напрячь память – о Чертополохе почти не было слышно уже до того, как Аманда надолго покинула Мир. А за то мгновение, что они находились рядом, удалось почувствовать примесь чужеродной, вызывающей тревогу энергии. Стоило бы проследить самой, а не заставлять идти на риск Дальрена, но… – Если я уйду туда, то, возможно, уже не вернусь. А мы всё ещё должны найти подходящего человека. – Пауза. Что-то в сказанном смутило Аманду. – Должны ведь? Дион молчал, смотря на запястье. Когда он устанавливал с кем-то связь – то есть давал возможность позвать – на руке появлялась метка. Так почему сейчас их две, если откликался он только на зов Аманды? Да, одна неактивная, но воспоминания о её появлении всё равно отсутствовали. – Мы приходили сюда зимой? – спросил невпопад. – Не могу быть уверена, что нет. – Хотя и уверенно ответить «да» она не могла. Аманда пыталась ухватиться за обрывки воспоминаний, заставляющие сомневаться несостыковки, а в мыслях вдруг всплыло имя: Нерисса. «Земные» имена духов не отличались постоянством, ведь в первую очередь должны соответствовать местности. Так что всегда приходится уточнять, а старые сведения могут оказаться бесполезными. И всё же сейчас Аманде казалось, что имя принадлежит духу. – Как думаешь, – она выпрямилась, высвобождаясь из хватки Диона – ноги уже не подгибались, – кого могут звать Нериссой? – Из наших? – Да. – А тебе известна внешность? Аманда собиралась ответить отрицательно, но вспомнила про фотографии. От кого полученные – снова неизвестно. Она достала телефон, где смогла найти снимки в галерее, но не отправителя. Показала Диону. Самой опознать не получалось – Аманда забывала лица сородичей. – Если ты уверена, что это дух, то больше всего она похожа на Настурцию. – Нас… – Аманда осеклась, нахмурилась. Показалось, будто в прошлом Ирис говорил о ней. И о причастности к изменениям в состоянии Реда. Это всё как-то пересекалось с пропажей Белой Розы, смертью первого садовника… И тем, что Настурцию, как и Чертополоха, со временем почти перестали встречать. Из-за того, что Мир начал увядать, а садовники – превращаться в статуи, никто не обратил на это должного внимания. Что уж там! Не считая Ириса и немногих согласных с ним, все само собой разумеющимся считали во всём виноватым Последнего. Они бы и не подумали кидать хоть тень сомнений на духов, искать странности в их поведении. – Кажется, с этими двумя всё гораздо сложнее. Только бы Даль был в порядке. Дион кивнул, бросив встревоженный взгляд на врата. В реальности у духов нет семей, но Дельфиниумы привыкли считать друг друга братьями. И переживать, как о настоящих родственниках.

***

Несмотря на возможность вернуться в Мир, Дальрен ею не пользовался. Желание увидеть дом не стоило чужого истощения. А развеянная тоска по недостижимому не стоит чужой жизни. Тем более… Лучше уж продолжать представлять Мир таким, какой он сохранился в памяти. То, что теперь располагалось за вратами, язык не поворачивался назвать домом. «Не сюда мы мечтали вернуться», – стыдливо признался себе Дальрен. По своей природе Дельфиниумы обязательно связаны с чьей-то тенью. Обычно этим кем-то являлся страж врат перехода, чтобы иметь возможность быстро призвать помощника в другом мире. Нынешний Синий Дельфиниум всегда прятался в тени Амариллис, Розовый же обладал способностью быстро менять «хозяев». И дольше сохранять самостоятельность. На самом деле Дельфиниумы могли перемещаться между мирами отдельно от Амариллис, однако этот вариант требовал таких энергетических затрат, что ныне не рассматривался. На его фоне временный разрыв связи выглядел значительно приемлемее. Оказавшись в Мире, Дальрен тут же спрятался в тенях и, перемещаясь между ними, проследовал за Чертополохом, поначалу вынужденный ориентироваться по метке. Если бы не слежка, нашлось бы время в полной мере ужаснуться тому, как изменился за прошедшие годы дом. Вместо этого напрячься заставило направление: Дальрен быстро понял, что Чертополох держит путь к бездне. Никто в своём уме не подходил туда даже в прошлом, когда она была спокойной и безопасной! Если не лезть. А сейчас от неё тянулся такой шлейф отравы, что Дальрена спасало только пребывание в тени. И если со стороны сада на краю бывать иногда доводилось, к горам – границе между Миром и бездной в других местах – соваться тем более не принято. Однако Чертополох уверенно зашёл в одну из пещер, и Дальрену не оставалось ничего иного, как продолжить путь. Пока критической опасности не наблюдалось. Длинный извилистый проход едва-едва освещал маленький шарик, который достал из кармана Чертополох. И то, кажется, он знал дорогу так хорошо, что прошёл бы и с закрытыми глазами, – настолько уверенно шёл, не смотря ни под ноги, ни по сторонам, в то время как удушающее дыхание бездны начинало ощущаться даже в тени. Дальрен бы с радостью закрыл нос рукой, будь у него в этот момент и то, и другое, а вот Чертополох будто начал дышать свободнее. «Словно для него яд в чистоте», – странная, но не лишённая основания мысль. Постепенно проход расширился, выпрямился, давая возможность разглядеть каменную площадку, залитую таким же тусклым красным светом. За ней – сама бездна. Дальрен не решился заходить слишком далеко, затаившись в тени на выходе из пещеры. Чертополох прошёл дальше – к источнику тяжёлого дыхания и болезненных стонов. Дальрену пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть… «Кто это?» Чуть поодаль, привалившись к стене, сидела девушка чёрного цвета. Духов с такой внешностью он не помнил. В Мире росло очень мало действительно чёрных цветов, поэтому не составляло труда запомнить всех соответствующих им духов. – Как ты? – поинтересовался Чертополох, опускаясь на колено. – Отвратительно, – прохрипела Чёрная, сильнее сжав руку на груди. Меж пальцев просачивались грязные цветные потоки. – Мало мне было от Порядка огрести, так ещё эта сука… – Она зашлась в кашле, сплюнула чёрный сгусток. – Если не отсижусь – начну распадаться. Чертополох нахмурился, поджал брови. Дальрен тоже ощутил неуместное сочувствие. Распад – самая болезненная смерть для духа. Обычно они сразу увядали, стоило энергии достичь определённого минимума, но когда это невозможно, тело покрывалось трещинами, крошилось, разваливалось. Ощущения сродни тому, как если бы от живого существа отрывали куски. Только без крови. Дельфиниумы очень боялись однажды увидеть трещины на Амариллис. Сами они чувствовали себя лучше и первыми явно не умрут, а в случае её смерти переместятся в Мир. Амариллис поддерживала их существование, но как поддержать её? Слишком, ко всему прочему, гордую, чтобы полагаться на других. – Другого сейчас не остаётся. – Чертополох приподнял рукава: зелёную кожу, подобно ранам, расчертили красные письмена на языке высших сущностей. – Амариллис успела поставить метку – я временно потерял контроль над вратами. Не смогу скрыть твой переход. Чёрная прошипела сквозь зубы, а на лице – смесь гнева и досады. – Они там сговорились? Конечно, такое невозможно, – быстро пробормотала, понизив голос. – Сейчас нестрашно. Нужно не попасться потом. – Медленный выдох. – Высшие не почувствуют меня, пока не окажутся рядом. Инициация почти закончилась. Ловить мышь в городе и так сложно. Если Амариллис будет замечать переход и предупреждать её, совсем плохо станет. Тебе нельзя получать метку снова. – Понимаю. – Чертополох склонил голову. – Постараюсь больше не попадаться. Но ты… – Он робко поднял взгляд на Чёрную. – Ты ведь не собираешься давать ему ещё больше контроля? – Если потребуется – дам. – Но ведь тогда… – И что? Всё равно умру в конце. – С кривой усмешкой Чёрная провела рукой по щеке Чертополоха, оставляя тёмные полосы. – Ничего не изменится, если перед этим потеряю себя. Так даже лучше. Чертополох молча покачал головой. Дальрен удалился, переместившись во мрак пещеры. Он узнал сколько мог, не стоит ещё сильнее задерживаться возле бездны. И оставлять Амариллис с надорванной связью. «Под чьим контролем эта Чёрная? И почему ей досталось от Порядка? Вне Сердца его никто не видел, но вряд ли она туда сунулась. Что вообще может заставить его действовать? И о какой инициации речь? – вопросов в голове крутилось слишком много, но главный среди них: – Не вскроем ли мы что-то запретное, узнав ответы?»

***

Последний покачнулся и едва успел ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Всего на мгновение он увидел… Кого-то. Образ встревоженной девушки вспыхнул перед глазами всего на мгновение, одновременно ослепляя и лишая контроля над телом. Совершенно незнакомое лицо. Или же… Обернувшись к камину, Последний нахмурился. Не так давно… Нет, в Мире и так сложно отслеживать время, а когда разум неясно кому принадлежит, то и течение одних суток не всегда уловить получается, но всё-таки… Да, последний приступ можно считать недавним. И вот тогда… Тогда он успел заметить кого-то. Всего на миг – прежде чем незнакомка выскочила из комнаты, а путь перегородила Колокольчик, как обычно сумбурно бормоча что-то о беспокойстве, о необходимости оставаться на месте, пока дому не вернётся устойчивое состояние. Последний смог оттолкнуть и её, и Жасмина, который при падении разбил вазу, – бездна с ней, не сдалась никому, потом восстановится – попытался догнать, но незнакомки и след простыл. Сложилось ощущение, что и не было никого постороннего в доме, но вскоре в памяти всплыли слова Чёрной. Предупреждала ведь: явится проходимка, само присутствие которой в Мире может стать помехой. Да вот в другом ошиблась. Не пришлось ни угрожать, ни убивать – сама исчезла и больше о себе напоминала. Но почему привиделась теперь? «Встретишь ещё раз – не смей медлить, – проскрежетал в голове потусторонний голос, будто раздирая когтями едва затянувшиеся раны. – Не смей жалеть. Лучше сразу убей». Рука сама потянулась к ножу, но Последний отдёрнул её, схватился за запястье, словно кто-то иной на деле управлял конечностью. Нет. Он не может. Он не убийца. Всё, что он делал – собирал букеты. И никогда никого… Под аккомпанемент искажённого потустороннего смеха память услужливо подкинула последнюю встречу с Ирисом, смертельную рану которому Последний нанёс этим самым ножом. Не убил на месте, но отравил – конец неминуем и известен. А когда приходили другие духи? В какой-то момент они ведь почуяли неладное, у самых отчаянных желание вразумить оказалось сильнее страха перед бездной и безумцем, что таки исполнил оказавшийся пророчеством слух. Однако конец каждый раз был один: тьма заволакивала глаза, тело превращалось в чью-то послушную марионетку, а следующее, что видел Последний – нож, вонзённый в чужую грудь, покрытый чёрными трещинами рассыпающийся дух. Был ли на самом деле кукловод или просто разум совсем заигрался с восприятием реальности – не так уж важно, ведь факт оставался фактом: эти руки забрали не одну жизнь. Говорят, нельзя винить инструмент в преступлениях убийцы. Но никто не говорил, что думать самому инструменту. И где в этом случае проходит граница между «просто орудием» и «виновным». Сцены прошлого снова и снова прокручивались в голове, смешивались, путались, порождали никогда не существовавшие картины. Правда и ложь сплелись в тугую верёвку, плотно обхватившую шею. Чувствуя, как задыхается, Последний бездумно ухватился за красное перо на шнурке. И бессильно привалился к стене. Нет. Нет. Он не убивал. Он никого никогда не хотел загубить. Это кто-то другой. Кто-то другой в его голове слился с разумом настолько, что поступки и мысли не отличить от своих. «Не глупи. Всё сделал ты и только ты. Потому что это единственный способ исполнить твоё желание».