Сад на краю

С помощью Розы Рона удалось уложить в гостевой комнате на втором этаже. Сестра вышла, а Азалия осталась возле кровати, не зная, как лучше поступить. Рискнуть оставить на ночь одного и уйти в свою комнату? Занять кресло здесь, чтобы, случись что, успеть среагировать? Или… Всё-таки близкое нахождение, хоть и слабее, но продолжало влиять на ауру. Тогда не будет ли лучшим вариантом лечь рядом? Тяжело находиться рядом, когда только и можешь, что проклинать своё бессилие. Влияние присутствия – капля в море, а не полноценная помощь. Маскировка симптомов, а не лечение. Видеть гримасу боли и не иметь возможность унять её – сложно, слышать вскрик и не знать, какой кошмар его породил – тревожно, но оставить – значит умирать от беспокойства и всё равно вернуться. Сейчас не до смущения и поисков подтекста. Единственное, что имело значение – хоть как-то облегчить состояние, что сложно, когда имеешь единственную смутную догадку о причине, которая не даёт ни одной подсказки, как на самом деле нужно действовать. Что-то случилось с Редом. Либо новый приступ, либо таково действие цветка души. Первое выглядело иначе, про второе никто ничего не знал. Кроме, возможно, Порядка, но из него ответ вытаскивать устанешь. Смысла срываться и бежать в Мир Азалия не видела: там сейчас тем более ничем не поможет. И Ред-то точно не один, а кто ещё побудет рядом с Роном? Вздохнув, она поправила серо-синее одеяло, села на край двуспальной кровати и взяла Рона за руку. Он лежал почти спокойно. Иногда кривился и вздрагивал, но при такой нестабильной ауре это выглядело лучшим вариантом. Худшее всё ещё возможно, и если оно впереди – уходить надолго точно не стоит. Но чтобы лечь, нужно быстренько сходить сменить уличную одежду на домашнюю. «Надеюсь, придя в себя, ты сможешь понять меня правильно», – подумала Азалия, устраиваясь рядом и укрываясь прихваченным из комнаты одеялом. Своей ладонью она снова накрыла руку Рона. Обычно это её пальцы холодные и подрагивающие. Так странно столкнуться с обратным. И так странно снова лежать рядом, теперь уже будучи взрослыми. Сколько себе ни внушай, а в детство с его чувствами не вернёшься. То, что так некстати зарождалось внутри, очень мешало относиться как к просто другу. Азалия чуть сжала пальцы и закрыла глаза. Нужно попытаться уснуть. Находясь совсем близко, она обязательно почувствует, случись что, а проведённая без сна ночь точно никому не пойдёт не пользу. Интуиция тоже подсказывала: быстро странное нестабильное состояние не закончится. Утром разбудил стук дверь. Азалия окинула взглядом Рона, – не очнулся, аура продолжала бурлить – и вышла к Розе, потирая слипающиеся глаза. Судя по свету за окном, уже не так уж рано, но хотелось завалиться обратно в кровать ещё часа так на два. Слишком чуткий из-за обстоятельств сон не мог дать достаточно отдыха. – Как он? – поинтересовалась Роза, кивнув в сторону оставленной приоткрытой двери. – Не лучше и не хуже. Как отключился, так ничего и не менялось. – Ты имеешь представление, чего ожидать? Азалия приподняла левую руку и посмотрела на браслет. Кажется, золотая нить стала ярче и немного толще. Так восстанавливалась связь с душой? Звучало-то хорошо, не будь жизнь такой коварной штукой, что процесс, путь, ведущий к положительному результату, может быть хуже откровенной пытки. А потом и вовсе как окажется, что всё только усугубилось. Правда же: возвращение связи с душой – в лучшем случае половина успеха, а в худшем – провал, потому что на этот раз она не успеет спрятаться и будет уничтожена заражённой частью. – Аззи? – Молчание затянулось, и Розе пришлось окликнуть сестру. – А, да… Нет, не имею. Вряд ли случится что-то опасное. Для нас. Что ждёт Рона – не знаю. Причина его состояния в том, что начала меняться аура. – Азалия заглянула в комнату. Совсем недалеко отошла, а искажение-то усилилось. – Если повезёт, у него наконец-то появится шанс подлатать психику. Может даже ощутимо подлатать. – А если не повезёт? – Транквилизаторы, смирительные рубашки и эвтаназия у нас в стране применяются, – ответила с горьким смешком. – Никому неважно ж будет, сверхъестественная причина или нет. Всё скатится настолько, что других вариантов не останется. Кроме одного. – Азалия постучала указательным пальцем по запястью с внутренней стороны. Роза поняла намёк и нахмурилась ещё сильнее. Пускай и в меньшей степени, для неё Рон тоже был другом, и такого конца она для него не желала. Как и не желала видеть Азалию разбитой потерей близкого человека. – И повлиять никак нельзя? Азалия отрицательно мотнула головой. – Когда я рядом, аура выглядит немного спокойнее. На этом всё. Остаётся ждать и надеяться. – Пиздец, – выдохнула Роза, пятернёй задвигая назад чёлку. – Полагаю, ты собираешься с ним сидеть? Тогда принесу завтрак сюда. – Спасибо. Азалия отошла умыться, после заглянула в свою комнату за телефоном, книгой и блокнотом: нужно на что-то отвлекаться, чтобы не утонуть в тревоге. Хоть и трудно на чём-либо сосредоточиться – надо. Нервы и так хуже старой мочалки стали, куда их ещё сильнее трепать? Впрочем, суббота прошла насколько возможно спокойно. Несколько раз Рон приходил в себя, хотя сознание до конца не прояснялось, но этих моментов хватало только на всякие бытовые мелочи, и сделать больше пары шагов без поддержки не мог. Температура скакала. Рон то дрожал от лихорадки, то мертвенно остывал. О возвращении домой и речи не шло. Дело же не только в недостатке времени: смена локации не дала бы никаких ощутимых преимуществ. Сначала пришла мысль написать Серине и спросить, знает ли она, какие таблетки Рону нужно принимать на регулярной основе и может ли она их привезти, но была отброшена. Толку-то сейчас от лекарств? Только побеспокоит сильно без возможности объяснить ситуацию. И так неловко будет, если Серина попытается связаться с братом, а отвечать придётся за него, чтобы следующим пунктом она не начала обзванивать друзей, больницы и морги. Иногда подходила Роза. Интересовалась самочувствием, приносила еду, предлагала ненадолго подменить. В глаза бросалось, что она тоже переживала, не могла как следует сфокусироваться на своих делах. Очень хотела узнать больше, но прикусывала губу и сдерживала себя, замечая немую просьбу во взгляде. У каждого есть тайна. И каждый решает сам, когда её раскрыть. Спать Азалия снова легла рядом, взяв за руку. Если бы существовали высшие силы, которым можно помолиться, Азалия обязательно от всего сердца попросила о помощи, но те, кого она знала, глухи к молитвам и за услуги свои дерут втридорога, а мёртвый бог её мира и был тем самым, кому нужна помощь. «Молятся ли кому-то боги?» – мысленно спросила Азалия и, не успев провалиться в размышления, уснула. А наутро снова состоялся разговор с Розой. Задав обычные вопросы, она не спешила уходить. Сжимала запястье, пробегая взглядом по узорам на ламинате. Мало кому доводилось видеть её настолько сомневающейся: Роза из тех, кто прятал неуверенность за резкостью и вызовом. – Что ещё тебе не даёт покоя? Вздох. Роза отпустила запястье. На лице сомнение смешалось с недовольством, превращаясь в гримасу мрачной обречённости. – Я обещала отцу, что зайду сегодня, но если тебе нужно моё присутствие – я останусь. Поговорить время ещё будет. – Всё в порядке. Иди. Со мной ничего не случится. – Ты ведь сама не можешь быть уверена, что это так! – воскликнула, словно надеясь получить другой ответ и благодаря нему дать заднюю, не идти. Азалия бы и рада подыграть, помочь не видеться в этот раз с Мартином, но не сейчас. Потому что догадывалась о цели встречи. О том, как сложно было её назначить, поборов отвращение и преждевременный страх. О том, что Роза раз за разом будет отступать, и важный разговор в итоге может просто не состояться без пинка. – Не могу, но такова жизнь в целом. Если хоть что-то пойдёт не так, я свяжусь с тобой. К тому же, я могу очень быстро позвать Диона. Я буду в порядке. А тебе нужно поговорить с дядей Мартином. – Мне надо его не прибить к чертям собачьим. – Роза, он всё-таки твой папа. Не без греха, но… Всё-таки он не был к тебе жесток, не прогонял. Готов встретиться вновь, как бы плохо ни прошёл прошлый раз. – Ага. Да. Конечно. Посмотрим, как поведёт себя сегодня. Судьба наших отношений напрямую зависит от его твердолобости. Хотелось сказать, что временами они друг друга стоят, но Азалия сдержалась. Нет смысла озвучивать то, что Роза и так знает, просто упорно отвергает. Вместо нравоучений лучше проводить, пожелав на прощание продуктивного разговора, и вернуться в гостевую комнату. Сделав пару шагов от входа, Азалия остановилась и вызвала видения: аура продолжала выглядеть пугающе нестабильной, тогда как нить золотой змеёй обвила Рона. Так крепко, словно желала рассечь кожу и слиться с плотью. Особенно страшно выглядели витки на шее, но дыхание, хоть и неровное, не казалось затруднённым. День выдался пасмурным, из-за чего атмосфера в комнате казалась более мрачной и угнетающей. Предостерегающей. Внутри скреблось чувство, что вот-вот что-то произойдёт. Азалия подошла вытереть платком проступивший на горячем лбу пот, а когда хотела убрать руку, оказалась схвачена за запястье. Медленно открывшиеся глаза не принадлежали Рону. Их цвет без всякой закономерности менялся с ярко-зелёного на чёрный и обратно. А на лице сменяли друг друга страх, удивление, досада, растерянность и… Азалия не знала, как точно назвать увиденное выражение, но как-то так должен выглядеть человек, которому тошно быть собой. Аура разделилась на две неравные части: в меньшей сосредоточилась тьма, став почти непроглядной, а большая казалась куда яснее и очень уж напоминала о Мире. И о Редроне. Не отпуская руки, он с трудом сел. Насторожённый, подозревающий, напряжённый. В иных обстоятельствах стало бы забавно: Азалия не помнила, чтобы хоть кто-то её остерегался. Кажется, даже дети, обычно боящиеся незнакомцев, не видели в ней опасности. А тут действительно пытались разглядеть угрозу. – Не думала, что наша следующая встреча окажется такой. – Азалия дёрнула рукой. Откуда у ослабленного тела силы на такую хватку? – Отпустите. Вы слишком крепко держите. На словах о встрече Ред нахмурился, но хватку таки ослабил. Азалия вздохнула, села рядом, подогнув ногу, и, отложив в сторону платок, отодвинула влажную чёлку, так и норовящую попасть в глаза. Сейчас он совсем не походил на Последнего, намекающего на убийство при следующей встрече. Скорее на того, кто перестал доверять и собственной тени, но, боясь и сомневаясь, продолжал тянуться к другим. На настоящего Реда: разбитого, а не озлобленного. – Вы… Когда мы встречались? – У вас не настолько общая память? Тогда неважно. Значит, я видела другого. Вы сейчас в своём Отражении. А я просто часть этого мира. Поэтому вредить вам ни в коем случае не в моих интересах. У Реда и Рона действительно прослеживались общие черты. Похожие, но не одинаковые. Поэтому Азалия тоже пребывала в растерянности: знакомое лицо носила незнакомая личность. Прямо как маску, вот и выдавала себя только глазами. Хотя точно ли незнакомая? Насколько тесно переплелись души на самом деле? «Случай Рона ненормален для Отражения. Не окажется ли, что такая неправильная связь сохранится до самой смерти? Что их уже нельзя разделить без последствий? Тогда тем более нужно очистить Реда». – Видели другого? Тогда… Разве вам не противно находиться рядом? Не страшно? – недоверчиво спросил Ред, наконец отпуская. Азалия не стала отодвигаться. Она тоже ожидала, что испугается, но либо и в ней начала проявляться другая сторона, либо страха на самом деле нет. – У меня нет причин ни для того, ни для другого. Конкретно вы не сделали мне ничего плохого, но вы тот, кто поддерживает мой дом. – Но вы, кажется, знаете, что я натворил. Если были в Мире, обязательно слышали… – Много чего слышала, – согласилась Азалия. И в рассказах, и в видениях она увидела разные стороны трагичной истории. – Только до сих пор не слышала вас. Чего вы хотите? Какова ваша цель? Вам правда нужно признание любой ценой, даже если это путь к гибели всего? Вы действительно верите в идеальный букет? От того, каким опешившим выглядел Ред, Азалия подумала, что переборщила с вопросами. Он же явно не привык, что кто-то интересуется его мнением и желаниями. Подобное если и спрашивали, то давно и единицы. Поэтому сейчас казался таким потерянным, словно все слова забыл. Несколько раз приоткрывал рот, но тут же поджимал губы и отводил взгляд. Рукой нервно сминал одеяло. – Я никогда не хотел особого отношения. Не желал никому зла. Всего лишь… Быть как все. Быть со всеми. Просто немного признания… Даже не признания, а… – Он тяжело сглотнул и нашёл в себе смелость посмотреть Азалии в глаза. – Чтобы не пренебрегли. Не избегали. Всего лишь. Это… Настолько преступное желание? – спросил дрогнувшим голосом человека, правда поверившего, что жаждал слишком много, жаждал недопустимое. – Настолько невозможное? Я ещё был собой, когда принял предложение Настурции. И не знал тогда… К чему оно приведёт. Она сказала только, что если я смогу создать идеальный букет – меня примут. Перестанут пренебрегать. И ничего о том, что я отравлю Мир… Когда болезнь дала о себе знать, я уже… Перестал быть собой? Можно ли так сказать? Или всё-таки всё это – я? Тихий нервный смех сотряс тело. Ред обхватил себя руками, подтянул колени к груди. Сжался, словно пытаясь таким образом удержать внутри эмоции, над которыми потерял контроль. Азалия потянулась, мягко погладила сгорбленную спину. Обняла бы, да решительности не хватило. – Не нужно мне признание такой ценой. Но страшно, что… В тот момент… Даже зная, что действительно стану той предсказанной угрозой для Мира… Я не уверен, что отказался бы. Потому что тогда я… Не мог больше этого выносить. Я бы, наверное… Даже без ножа сошёл с ума. – В прошлое не вернуться. – Сомнительное утверждение, учитывая существование Времени, но Азалия намеренно не рассматривала варианты с участием высших сущностей. – Все наши предположения – домыслы. Реальность могла обернуться и таким, о чём бы мы и не подумали. Прошлое можно анализировать, но зацикленность на нём сейчас ничем не поможет. Гораздо важнее, что вы собираетесь делать сейчас. Вы готовы противостоять той другой личности? Готовы действовать, если что-то будет от вас зависеть, если появится шанс что-то исправить? Даже если в конце рискуете вернуться в точку, из которой так хотели сбежать? Азалия совсем не чувствовала себя тем, кто достоин толкать патетические речи. Более того, в действительности она считала, что Ред имеет право не продолжать влачить существование, приносящее только страдания, а сдаться, опустить руки и даже найти покой в смерти. Это противоречило желанию спасти родной мир, но не противоречило простому человеческому пониманию, что каждый имеет право на освобождение. Ред-то его с первой смертью не получил. – Я… – Он поднял голову, опустил руки. – Хотел бы взять и сказать уверенно: готов. Но совру же. Я не уверен, что смогу. Не уверен, что не оступлюсь, если буду идти один. Я… Слишком слаб, чтобы что-то утверждать. – Вы не будете один. Нас мало, но мы есть. Мы рядом. В том числе я. Знаете… Мне тоже очень страшно. Одна бы я даже не ступила на путь, не то чтобы не прошла, но… – Азалия переплела свои пальцы с его и ободряюще улыбнулась. – Когда есть кто-то, кто возьмёт за руку, силы появляются даже у такой никчёмной трусихи. Поэтому, если будет нужно, протяните руку – я возьму вас, и мы пойдём вместе. Ред посмотрел на пальцы и тоже улыбнулся. Слабо, неуверенно. Ещё не способный до конца поверить услышанному. Только ответить не успел: резко дёрнулся, замер и завалился на бок, снова потеряв сознание. Азалия помогла нормально лечь и поправила одеяло, отошла от кровати. Слов не хватало описать впечатления от разговора. Хоть и знала, что иногда Ред и Рон видят глазами друг друга, но подумать не могла, что один способен полностью захватить тело другого. «И я бы больше хотела, чтобы очнулся Рон. Вернётся ли Ред снова?» Пытаясь заняться своими делами, то есть набросать в блокноте заметки для следующей книги, Азалия всё равно возвращалась к вопросу, кого же встретит в следующий раз. Как себя вести? О чём говорить? Сидеть в молчании будет слишком неловко, а с Редом найти тему сложно. С Роном будет проще, хотя придётся, наверное, хоть в общих чертах объяснить происходящее. С кем всё же легче взаимодействовать, пока не утих магический беспорядок? Сколько бы Азалия ни рассуждала, ни предполагала, не смогла бы подготовиться к тому, что приготовило следующее пробуждение. На этот раз цвет глаз и вовсе не удавалось разобрать. И эти незнакомые глаза долго смотрели на Азалию, словно в попытке выяснить, то знакомый образ или мираж. Огорчённый выдох дал понять: второе. Ничего не говоря, незнакомец слез с кровати и подошёл к окну. Тяжело опершись на подоконник, он рассматривал дома так, словно впервые видел, а тем временем Азалия вглядывалась в ауру. В той не осталось тьмы. В ней вообще ничего не осталось. Прозрачная, как вода, она сливалась с миром и выдавала себя только при колебаниях. Можно подумать, сам мир стал аурой. – Родон? – Азалия решила действовать наугад и назвала имя, подсмотренное на могильном камне. Он сначала не отреагировал, а после отвернулся от окна с выражением крайнего удивления. Можно понять: в этом мире имени никто не знал. Во всех работах теологов фигурировали просто «Бог» и «Создатель», любые предположения о том, как могли называть его представители древних цивилизаций, сводились к тому, что это всё те же слова, но на других языках. Хотя и не было же единого мнения, а нужно ли богу имя. – Откуда вы знаете это имя? – голос тоже звучал иначе, одновременно оставаясь узнаваемым. – Так сложились обстоятельства. И если я правильно понимаю, сейчас вы в своём мире. Хотя за прошедшие тысячи лет он сильно изменился. Родон потянулся к окну. Отдёрнул руку, так и не коснувшись стекла. Тоска, надежда, скорбь, – Азалия наблюдала за сменой эмоций и пыталась понять свои. Хотя тело принадлежало другу, на самом деле сейчас она стояла перед богом своего мира. Перед тем, о ком столько слышала, но воспринимала не более чем сказкой, красивой и местами жестокой историей. Перед настоящим Создателем, без которого не существовало бы ничего в этом мире. Даже не религиозный человек должен что-то почувствовать в этот момент. И Азалия чувствовала, но куда меньше ожидаемого. Никакого благоговения, ошеломления, никаких мурашек по коже или стынущей в жилах крови от присутствия рядом существа иного уровня. Она привыкла. Оказывается, она уже привыкла видеться с теми, пред кем человеку не мешало бы преклонить колено. В конце концов, она дерзила высшей сущности, не поздно ли после этого исполнять реверансы перед призраком бога? – Мой мир… Он всё-таки жив… Он справился без меня, – с облегчением выдохнул Родон полушёпотом. – Насчёт этого... – Азалия замешкалась. Не хватало решимости испортить момент правдой. Но чувствовала, что необходимо. – Сложно утверждать. Если мои знания достоверны, старый мир не перенёс потерю. Родон усмехнулся, будто ждал этих слов и вместо разрушенных надежд получил всего-то ожидаемый итог. Хотя можно понять, если для него сам факт существования мира – неожиданная радость. – Наверное, иначе быть и не могло. – Почему? – Уход Создателя обязательно отражается на мире. Необязательно гибелью, но всегда негативно. В моём же случае… – Привалившись плечом к стене, он скрестил руки на груди и снова посмотрел в окно. На небо. – Под конец всё так усугубилось, что… Могло не сохраниться ничего. – С этим связано то, почему вы так долго не появлялись в Мире? Предположение само по себе всплыло в голове, Азалия никак не могла знать, способен ли Создатель повлиять на время своего ухода. Но судя по напряжённому молчанию и отведённому в сторону взгляду– мог. И повлиял. Чего стыдился. Из-за чего сожалел. И потому не хотел углубляться в тему. – Просто любопытство. На ответе — не настаиваю. Может, есть то, о чём хотите узнать вы? – предложила скорее из вежливости, чувствуя себя неуютно из-за реакции, вызванной вопросом. – Вы знаете, что случилось после моего ухода? – поинтересовался осторожно. Азалия кивнула. Пришлось вспомнить рассказы бабушки. Она могла бы поискать книги по теме – никто их не выбрасывал, да хватит ли времени? Родон мог исчезнуть в любой момент, а оставлять без ответа – неправильно. «Бабушка столько времени изучала историю бога. Как бы она отреагировала, узнав, что тот появился именно в её доме?» – Я не могу ничего утверждать. Это исследования историков-теологов, сколько в них истины – не знаю. Но если вы всё равно хотите услышать – расскажу. Короткую и безрадостную историю. После смерти бога начался упадок цивилизаций, но всё-таки они продолжали держаться на плаву, хотя этот «плав» сравним был с плотом посреди штормового моря. Держались за счёт мощей бога, дающих его защиту и благословение. Однако все мощи пропали, и в день, теперь именуемый Днём прощания и прощения, мир погрузился в хаос. Цивилизации погибли, народы исчезли, чтобы через тысячи лет стать прототипами существ из легенд и бестиариев. Искра разума потухла. Её задул ураган, сравнявший с землёй храмы и дворцы, разодравший на куски и виновных инициаторов, и безучастных последователей чужой воли. Когда улёгся шторм, в мире осталась только природа. Новый холст, на котором уже эволюция нарисовала людей, которые и воздвигли новые цивилизации поверх руин старых. А что до детей бога… Ходило мнение, что, потеряв разум, они стали дикими зверями. Теми самыми тварями, от которых люди делали обереги и заговорённое оружие, развешивали пучки трав и рассыпали соль. Раньше и Азалии это казалось домыслами, но теперь, убедившись в существовании сверхъестественных существ, она допускала, что всё это правда. И что создания из прошлого, скрестившись с людьми, смогли вернуться в разумном виде в настоящее. Даже если и отличались в итоге от себя прежних. Тени прошлых воплощений, потерявших господство по собственной глупости. Слушая рассказ, в один момент Родон опустился на колени, будто ноги перестали держать. Растерянный и пришедший в ужас. Он закрыл глаза ладонью, но Азалия всё равно заметила, как по щекам потекли слёзы. У самой на каждом новом слове сердце разрывалось. Понимала же, что в действительности описывает родителю, как умирал единственный ребёнок. Да, жестокий и неблагодарный, но всё равно безмерно любимый. Однако особенно больно и обидно стало за самого Родона. Мир не дал ему ничего хорошего, а он продолжал его любить. Благодаря увиденному моменту с Амалом, Азалия знала, что богам, в отличие от высших сущностей, известны эмоции. Знала, но не задумывалась, что не только известны, но и испытывали они их на ином уровне. Азалия чувствовала, что должна это сделать. Опустившись рядом, обняла Родона и прошептала: – Спасибо, что создали этот мир. Спасибо, что продолжаете жить ради нас. Спасибо, что всегда нас любили. Родон, спасибо, что вы наш бог. Дрожащие руки вцепились в футболку на спине. Ткань на плече, в которое уткнулся он, промокла от слёз. Тело лучше любых слов сообщало, насколько Родону не хватало этих слов. Насколько он потерял веру, что получит признание хотя бы от одного ребёнка. «А ведь у Реда есть его память. О насильственной смерти и полной несправедливости жизни… И в Мире для него изменилось не так уж много. Это слишком жестоко. Почему именно его память не стёрлась до конца? Почему именно его сад всегда на краю, и место в нём есть только одиночеству? Так не должно оставаться. Не должно». – Вы не обречены быть один. И тоже заслуживаете любви. Пожалуйста, сохраните веру в это. И спасибо. Спасибо, что вы есть, – ещё раз поблагодарила Азалия и крепче обняла Родона, поддавшись порыву спрятанной внутри стороны. Стороны, которая ещё больше не хотела смиряться с несправедливостью.