Сад на краю

День Мартина привычно начался с приготовленного женой завтрака и чтения новостей, однако сегодня безмятежность выходного дня разбавлялась поглядыванием на часы. Скоро должна уйти гулять с детьми Несса и прийти Роза. Когда она в последний раз инициировала встречу? О чём так внезапно решила поговорить? Несмотря на натянутые отношения, Мартин оставался её отцом. А потому беспокоился. И всё-таки не хотел окончательно обрывать связь, но если Роза придёт именно за этим? Очень сомнительно, что она решила вдруг помириться. Родительские разрешения или советы ей тоже давно не нужны и неинтересны. А если что-то серьёзное случилось? Но со многим Роза предпочла бы, стиснув зубы, справиться сама. Если бы новость какую рассказать решила, так написала бы. Тогда какая беда заставила поступить иначе? – Мартин, мы пошли! – раздался из прихожей голос Нессы. Он вышел поцеловать её в щёку на прощание. Улыбнулся Еремии и Сантери, так и норовящим то шапку скинуть, то шарф развязать. Дети хоть и не выздоровели до конца, но чувствовали себя гораздо лучше, вот Несса и решила не держать их в четырёх стенах. – Слушайтесь маму и не расстёгивайте куртки, а то снова будете пить ту горькую микстуру, – наказал строго, пригрозив пальцем. – Ну, давайте. Хорошей вам прогулки. Закрыв дверь, Мартин вернулся на кухню и снова посмотрел на время. Осталось минут пятнадцать. Хоть бы ничего не случилось. Пусть лучше Роза решила в лицо сказать, что больше не дочь ему и видеть отныне не желает. Он позорно упустил возможность стать для неё хорошим отцом – сколько ни сожалей, это уже не исправить, не загладить никакими извинениями; меньшее, что мог Мартин – принять решение Розы, смириться. Но даже предложи она играть в чужаков, он хотел, чтобы жизнь её складывалась хорошо. Без бед, нужды и предательств. И без мужчин, похожих на него до сорока. Два поворота ключа. Дверь открылась, но Мартин не стал выходить. Ведь знал, кто именно пришёл, и что его «гостеприимное приветствие» даже вежливости ради не сдалось. Лучше пока посуду в раковину убрать. Роза всегда открывала дверь своим ключом. Мартин очень удивился, когда Несса даже не предложила, а настояла сделать комплект и для неё. Вторая жена первое время пробовала поладить с Розой, но быстро опустила руки и старалась лишний раз не взаимодействовать. Третья невзлюбила и слишком явно показывала, насколько ей не нравится присутствие Розы дома, а когда та ушла жить к парню, предложила сменить замки, на что Мартин ответил бескомпромиссным отказом. С Нессой он был уже почти семь лет, и она до сих пор не оставила попыток поладить с Розой, хоть и старалась не навязываться. Удивительно мягкосердечная женщина. – Тут только мы? – опустив приветствия, спросила Роза, заходя в гостиную. – Да, они недавно ушли. Мартин вышел из кухни, обогнув разделявшую комнаты барную стойку, приставленную к короткой деревянной перегородке. На первый взгляд, Роза была в порядке. Как обычно раздражённая, всё ещё похожая на подростка в стадии бунта, но целая и, судя по всему, здоровая, поэтому Мартин позволил себе мысленно выдохнуть. – Хорошо. Я всё равно надеюсь не задерживаться до их возвращения. – Так о чём ты хотела поговорить? – О маме. Мартин скрестил руки на груди и с тяжёлым вздохом закатил глаза, стараясь сохранять спокойствие. Да, что-то у Розы явно случилось. Помутнение рассудка. Иначе не объяснить, почему она специально пришла поднять ту самую тему, с которой начиналась большая часть их конфликтов. Ничего нового друг другу тут не скажут, к согласию не придут, а просто сидеть и обсуждать эту вертихвостку он не хотел. Лучше бы и вовсе забыл, но… Нет-нет, сейчас для него существовала только Несса и любил он только её, но первая жена отхватила слишком большой кусок сердца и памяти, обосновалась прочно, что так просто не вычеркнешь. Для кого-то вроде Мартина решиться завести семью – Роза не была случайным ребёнком – в двадцать лет, ещё даже вуз не окончив, тот шаг, который не сделаешь без действительно сильных чувств. Роза посмотрела мимо него и нахмурилась. Мартин проследил за направлением взгляда. Опять решила прицепиться к чучелу? Да, цвет меха правда перекликается с волосами Линнеи, но с каких пор какая-то лисица – надругательство над памятью? И о каком надругательстве может идти речь, если Линнея самым бессовестным образом свалила, не удосужившись хотя бы через время что-то сказать, и наверняка жила себе счастливо с новой семьёй? Или новыми мужчинами. – О маме и о твоём ебучем подарке, – добавила Роза. – И как они связаны? Только вот не надо снова про память задвигать. – А ты прекращай задвигать про блядки! – Ты пришла говорить или кричать? – спросил Мартин, уже не пытаясь скрыть раздражение. – Если решила просто кидаться обвинениями и голословными утверждениям, давай не тратить время друг друга. Атмосфера накалилась. Обычно уютная гостиная ощущалась полем боя, а воздух будто в любой момент мог заискрить. Напряжение в позах сообщало, что если бы в этот раз рядом снова стояла чашка, никто бы не смог гарантировать её сохранность. – Они не голословные, – возразила дрогнувшим голосом. – С чего бы? Или доказательства есть? Ну так покажи. Объективно говоря, у него из доказательств тоже было только то, что Линнея часто крутилась рядом с другими мужчинами и строила глазки. Но так даже Каспер, не любящий спешить с выводами, согласился, что она могла в итоге уйти к другому! Только Роза упрямо отказалась верить в предательство мамы. Её можно понять, только нет в реальности святых, и приходится принимать горькую правду. – Да потому что это! Это… – крикнула Роза, но запнулась, будто подавилась словами и эмоциями. Отчаяние, гнев, слёзы, – всё пыталось вырваться из неё в один момент. – Это чучело и есть мама! – выпалила, собрав все силы. Тяжело дыша, Роза закрыла лицо руками и выбежала из комнаты, столь сильно хлопнув дверью, что та открылась обратно. Ошеломлённый резким выпадом Мартин смотрел на то место, где только что стояла дочь, а после медленно перевёл взгляд на лису. Нет, правда, где же это Линнея?.. Да, шерсть такого же красновато-рыжего оттенка, да глаза цвета морской волны. Но ведь глаза – просто стекляшки, а мех… Это всё равно всего лишь лиса! Ладно затирать про память, но как Роза додумалась из-за схожих цветов назвать её матерью? Даже если Линнея так бессовестно поступила с семьёй, нужно иметь хоть какое-то уважение к вырастившей тебя женщине и не приравнивать к чучелу! Мартин думал, какими словами вправить мозги своей взрослой, но непутёвой дочери, как вдруг в комнату вбежала лиса. Красно-рыжая, только глаза – синие. Она запрыгнула на полку и села рядом с чучелом, тяжело, осуждающие смотря на Мартина. Откуда зверь взялся в квартире? Сбежала от соседей? Но ведь входная дверь… Прошмыгнула, когда выходила Роза? Только Мартин не слышал, чтобы та открывался замок. – Роза? – он, не думая, задал первый пришедший в голову вопрос. Лиса кивнула в ответ. И спрыгнула на пол, обращаясь человеком. Так быстро, словно лиса была иллюзией. – Мы – оборотни. Четырнадцать лет назад маму застрелил браконьер, – холодно сказала Роза, не отводя прожигающего взгляда. – А ты… Ты мало того, что смеешь насмехаться над её памятью, красоваться чучелом, так ещё!.. – Хлопок ладонью по стене. – Ты обвиняешь её в уходе из семьи, в изменах, но это ты сменил три жены! Это ты пошёл налево ещё в браке! – Но как это… – Возможно. Всё очень даже возможно. Не веришь – спроси у Каспера. У него для тебя найдётся ещё пара новостей. – У Каспера? – Мартин ничего не понимал, разум не успевал переварить и принять информацию, только цеплялся за отдельные слова и порождал заторможённые реакции. – У него. Нет, про маму дядя тоже долго не знал. Зато теперь знает кое-что её. Сами обсудите. И доказательства… – Роза достала из нагрудного кармана рубашки два листка, развернула их и чуть ли не пихнула Мартину в лицо. – Есть. Думаешь, фальшивка? Наклепала сама в редакторе? Будешь готов поверить – увидишь оригиналы. Только могилы нет. Поэтому очень надеюсь, что ты дашь похоронить чучело. Мама заслужила упокоиться по-человечески, а не стоять декором. Он растерянно смотрел на копии решения суда и свидетельства о смерти с очень уж близкими датами. Форма второго отличалась от общепринятой и там тоже было указано, что Линнея оборотень, но в остальном бумаги выглядели слишком достоверно. Слишком. Кровь отхлынула от лица, и пришлось ухватиться за спинку дивана, чтобы устоять. Роза бросила листы на столик и прошла мимо. На миг в её взгляде промелькнуло искреннее сочувствие. – Мне жаль. Правда, – вот и всё, что она сказала, прежде чем выйти из комнаты. Скоро захлопнулась входная дверь. Мартин остался один, объятый звенящей тишиной опустевшей квартиры. Потерянно смотрел на чучело, всё ещё пытаясь отрицать правду, отчаянно не желая её принимать. Слова об оборотнях отошли на второй план, просто не нашлось сил подвергнуть их сомнению – настолько сильно выбило из колеи подтверждение смерти. Тяжело, больше напоминая безвольную куклу, Мартин опустился на диван. Схватился за голову, локтями упёршись в колени Подсознательно он давно понимал, что Роза говорит правду: не стала бы она просто так называть Линнею мёртвой. Но… До последнего не хотел верить в этот вариант. Да, злился из-за ухода, да, считал предательством, которое не смог бы простить, но никогда не желал Линнее смерти. Годы брали своё, и в ответ на шокирующую новость разогналось сердце, заболела голова и сдавило грудь, только Мартин не замечал всего этого. Уставился в пол невидящим взглядом и чувствовал, как внутри расползается трещина. Он так привык жить с мыслью, что Линнея где-то там счастливо живёт с другой семьёй, о них не вспоминая. Раздражался из-за этого. Что исчезла трусливо, что и его променяла на другого, и дочь бросила. Но повторял себе: «Зато она жива». Спустя годы большего уже и не требовалось. Только всё оказалось иначе. А он… Да, это он предал. И надругался над памятью. Надумывал. Наговаривал. Оставил, бросил дочь наедине с горем. Просто не был хорошим отцом. Не заботился о самом ценном, что оставила ему Линнея. В комнату вошла Несса. Мартин и не заметил, как она успела вернуться и уложить детей. Подошла тихо и села рядом, глядя обеспокоенно. Он посмотрел на неё и снова отвернулся к полу. – Линнея… Правда умерла… – сдавленно пробормотал, опуская руки. Ничего не говоря, Несса обняла его. Живое тепло рядом немного привело в чувство. Мартин дотянулся до оставленных Розой листов, сложил и убрал в карман домашних штанов – не стоит пока светить упоминанием оборотней. – Пусть и запоздало, но давай проводим её? – предложила Несса, всё ещё прижимаясь к Мартину. – Ты не против? Она всё-таки… – Близкий для тебя человек. Я не против. И не хочу оставлять тебя переживать потерю в одиночестве. Мы живы и рядом. И ты нужен нам здесь. Мартин коснулся губами её лба и обнял в ответ. Хоть и чувствовал себя плохо, говоря о первой жене с нынешней, так явно показывая, что так и не смог до конца отпустить, всё-таки понимал: Линнея тоже сказала бы жить дальше и не оставаться одному. И если бы мертвецы могли заглядывать в гости с того света, она бы искренне порадовалась, увидав новую семью.

***

Азалия отошла от окна и снова посмотрела на переписку с Розой. Та сообщила, что разговор состоялся, но говорить об итогах рано, и если дома всё спокойно и помощь пока не нужна, то она бы задержалась. Сложно сказать, попадают ли появления иных сущностей под «всё спокойно», но помочь бы Роза тут ничем не смогла, а вот объяснить ей ситуацию, если увидит что-то не то, окажется затруднительно, так что пусть лучше проверится, раз нужно. Рон сейчас спал. Всё также беспокойно и беспробудно. После разговора с Родоном в сознание больше не приходил, хотя прошла уже пара часов. Впрочем, не отпустило за это время и впечатление, оставленное встречей. Хоть и не испытывала Азалия благоговения в присутствии бога, сам факт его появления сильно озадачил. Она-то считала, что Родон и Редрон должны быть единым целым, но оказалось, что раздробленность души задела самую суть. Стоит ли тревожиться? Возможно ли склеить обратно? А, может, это и вовсе норма и связано со стиранием памяти богов при переходе в Мир? С такими вопросами только к Порядку идти, но даст ли он ответы… «Так ли мне нужно всё выяснять? – спросила себя, опускаясь в кресло. – Но это напрямую касается Рона. Я не собираюсь ходить в Мир, когда со всем закончу, а вот с ним видеться – очень даже. Лучше бы заранее знать, кого могу встретить. И оправдается ли снова его страх проснуться кем-то другим». Хотелось верить, что появление Реда и Родона никак не отложатся в памяти Рона. А иначе сможет ли он спокойно спать, зная, что страх оказался не беспочвенным? Будь в тебе хоть собственная тёмная сторона, хоть частица бога, нет ничего приятного в потере контроля над телом. Как человек, отказавшийся стать полноценной марионеткой высшей сущности и таким образом скинуть ответственность на другого, Азалия прекрасно понимала желание оставаться собой, вопреки тяжести ноши. Горло знакомо сдавило из-за вязкой энергии, заполнившей воздух. Раздался вскрик, быстро перешедший в хрип и надрывный кашель. Азалия сорвалась с места и кинулась к Рону. Чернота заполнила ауру, обвила тело и тянулась к горлу, стремилась заползти в рот. Азалия едва успела перехватить руку Рона и помешать вцепиться ногтями в шею в попытке освободиться. Ведь не получится. И у неё не получилось. В этот раз тьма оказалась настойчивее: не избегала рук, не рассеивалась от долгих прикосновений, но липла к ладоням и жглась, подобно крапиве. А дыхание Рона становилось всё тяжелее, руки холодели, а вены на них темнели. От раздиравшего горло кашля на наволочке остались пятна крови, а на миг открывшиеся глаза оказались полностью затянуты чернотой. В шаге от паники Азалия схватилась за грудь, почувствовав, как у самой закололо сердце. Не время быть слабой! Почему она не может помочь? Почему должна бессильно наблюдать, как близкий человек может проиграть в неравной схватке жизнь или душу? Должен быть хоть какой-то толк от непрошенных способностей! Ладони коснулись прохладные грани, а боль в сердце прошла. Азалия убрала от груди руку и увидела на ладони прозрачный кристалл-двухголовик. Подобный тому, что помог дойти до Порядка. Значит, его нужно было призвать? Как чудесно и своевременно, вот только инструкцию по применению никто не приложил! Как вообще этим куском магического камня что-то очистить? Времени придумывать варианты не было, и Азалия рискнула просто сунуть его в самое сердце шипящей, бурлящей, визжащей тьмы. Разлетевшиеся в сторону брызги колко ударили по коже, чуть не попали в глаз. В попытках заставить убрать руку тьма пустила жгучие импульсы под ногти. Азалия охнула и сцепила зубы. Раз так сильно сопротивляется, значит, она действует правильно. Нужно продолжать. Нужно ждать. Кристалл темнел и мутнел, а вместе с этим снова становилось тяжелее на сердце, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что доводилось испытывать в прошлом. С той, что вцепилась в руку, оставляя невидимые глубокие раны. В один момент что-то так сильно пустило когти в предплечье, что в глазах потемнело и проступили слёзы. Но когда зрение вернулось, чернота отступила, а аура стала гораздо спокойнее. Азалия посмотрела на кристалл, теперь больше похожий на дымчатый кварц, чем на горный хрусталь. Отчего-то она знала, то при следующем призыве он снова окажется чистым. Ладонь к груди, слабый укол в сердце, и вот уже от камня ничего не осталось. Обессиленно Азалия легла рядом с затихшим Роном. Никаких видимых травм на предплечье не было, но хотелось свернуться в клубок и тихо захныкать от боли. С неё будто кожу попыталась содрать, брызнули кислотой, а под ногтями побывали иголки. И, да, друг несомненно того стоил. Она бы попыталась его освободить, даже зная, с чем именно столкнётся. Но… Когда уже сама Азалия перестанет страдать? Почему всё спасение сводится к тому, что ей страшно, больно и приходится наблюдать и ощущать ужасы, для хрупкой психики не предназначенные? «Сама согласилась», – с укоризной напомнила память. Да, сама. Потому что альтернативы такие, что их, считай, нет. Нельзя это в полной мере назвать согласием и выбором. Как и нельзя считать, что страдать – это нормально. Неважно, насколько благая и важная цель. Неизвестно, сколько прошло времени. Оно растягивалось до вечности из-за того, насколько медленно затихала боль в руке. Слёзы успели высохнуть. Азалия просто лежала с закрытыми глазами и старалась ровно дышать, прислушивалась к дыханию Рона. Становилось легче от осознания, что хоть ему полегчало. Чужие пальцы осторожно погладили по волосам. Азалия открыла глаза и поймала взгляд Рона. Кажется, он ещё не до конца проснулся, зато точно был собой. Хотелось бы сказать: «С возвращением», – но не стоило, следовало бы сесть, но не хотелось. – Тебе что-нибудь нужно? – поинтересовалась вместо этого. – Обнять тебя, – судя по голосу, Рон точно ещё не вернулся в реальность полностью, а иначе бы не озвучил такую просьбу. Азалия понимала это и могла бы сделать вид, что ничего не слышала. Если бы желала. Но она подползла ближе и положила голову Рону на грудь. Слегка улыбнулась, услышав ровное, хоть и ускоренное, сердцебиение. Она то и дело проверяла пульс, пока ауру штормило, и тогда он очень жутко скакал. То разгонялся так, что со счёту собьёшься, то почти пропадал. Сейчас же это был просто ритм взволнованного человека. Прямо как у неё. Кольцо тёплых рук заставило приподняться и устроить голову на плече. Макушки коснулись губы, послышался протяжный выдох. Судя по напряжению, прошедшему по телу, Рон начал просыпаться окончательного, и первым порывом хотел отстраниться, но так и не сделал этого. Тихо и безрадостно рассмеялся. – Ты должна меня оттолкнуть, – прошептал в волосы. – Почему? – Потому что я сам не могу отпустить. – Так держи. Я не против. – Против тут было только смущение, на которое сейчас не осталось сил. Послышался тяжёлый вздох. – Аззи, тебе не нужны проблемы в лице меня. А они будут, если продолжу заходить далеко. Азалия приподнялась на локтях. Несмотря на отсутствие опыта в любви, она поняла, что видела в направленном на неё взгляде. И, кажется, начала понимать, о каком единственном человеке из прошлого шла речь. Поэтому коротко поцеловала в колючую щёку и с улыбкой мотнула головой. Рон замер. Сглотнул. – Если причина в этом – не отпущу. Проблемы… Нет, не станет больше. Я уже подписалась на них. – О чём ты?.. – То, чем я занята, то, из-за чего мы жили вместе… Это дело в равной степени связано со многими людьми, но помощь одному конкретному человеку занимает особое место. Мне нужно очень постараться ради него. Если я хочу, чтобы и у него был шанс на счастье, мало решить основную проблему. Этот человек – ты. Я уже решилась влезть в то, что непосредственно влияет на тебя. В то, из-за чего ты видишь другой мир, из-за чего живёшь в таком нестабильном состоянии, из-за чего пролежал без сознания. Если мы будем держать дистанцию, это изменит только то, что я буду беспокоиться, не видя тебя, а ты будешь грызть себя за действия, в которых нет ничего плохого. – Вот скажешь же иногда… – Рон вновь прижал Азалию к себе. – Мне сложно вот так перестроить мысли и согласиться, что всё-таки… Можно… Но… Я рад, что тоже… Имею для тебя значение. – Всегда имел. Даже когда мы находились далеко. Даже когда не общались. Иначе бы не стало такой проблемой снова заговорить. Азалия слышала, как Рон набрал воздуха, чтобы что-то сказать, но в итоге промолчал. Вместо слов уткнулся в макушку и начал гладить по спине. Неуверенно, осторожно и так трепетно, что в кои-то веки сердце щемило от нежности, а не от тревоги.