Сад на краю

Любопытство редко доводит до добра, и Белая прекрасно это знала. Знала и всё равно поддалась порыву, за который могла поплатиться жизнью: тайно проследовала за Ирисом, когда тот направился в мир, в котором всё ещё был Создатель. О существовании Создателей и их бытие духи знали с самого появления. Этакая чем-то свыше заложенная в голову информация. Считалось также, что садовники рождаются, чтобы заместить Создателей, для которых пришло время уйти. До этого момента даже стражам врат запрещено посещать мир, вот только Белая уже замечала, как заходят туда Ирисы. Если кто-то нарушал правила Мира, к нему приходила Белладонна и насильно отправляла на перерождение. Однако Ирисов встречали и провожали Ликорисы, – ещё бы разговоры услышать удалось! – а значит, на самом деле их действия законны. Законы Мира нигде не прописаны, поэтому каждый дух знает, что разрешено или запрещено именно ему, но не другим. О них – если только расспросить. И в первую очередь Белая пыталась узнать подробности у Ирисов, но все как один не помнили, чтобы ходили по мирам. И дело-то не в обмане и скрытности: им явно стирали память. Зачем и почему? Что такого происходило по ту сторону? Как это связано с наложенным на остальных запретом? В один момент любопытство начало раздирать Белую настолько сильно, что она готова была поставить его удовлетворение выше жизни. Это и сподвигло на первое нарушение. Дождавшись, когда уйдёт Ликорис, она прошмыгнула через врата, так несвойственно стражу воровато оглядываясь. Незнакомый мир с порога оглушил Белую торжественной и одновременно печальной музыкой. По украшенной, но совсем не праздничной улице шла процессия из людей в церемониальных одеждах. И у них, и у толпы вокруг на лицах читался траур. Отправившись за процессией, Белая увидела, как широкая улица перетекает в большую площадь, посреди которой возвышалась статуя андрогинного человека. Ему кланялись, перед ним вставали на колени, плакали, молились, благодарили. Безоблачное небо и мягкое тепло конца весны или начала лета плохо сочетались с общим настроением. Из перешёптываний вокруг Белая уловила, что сегодня ушёл Создатель. Тогда переход Ириса в самом деле законен, но вот в чём загвоздка: новый садовник ещё не появился, а именно на это ориентировались даже стражи в вопросе, можно ли посещать тот или иной мир. И, к слову, где же сам Ирис? Точно не среди толпы. Закрыв глаза, Белая попыталась уловить магические потоки и переместилась вдоль того, что выделялся среди остальных: в нём сильно выраженная божественная энергия смешалась с энергией духа. Гул музыки так резко сменился тишиной лесной опушки, что Белой показалось на мгновение, будто она оглохла. На краю в тени поникших берёз лежал на земле человек, очень уж похожий на ту самую статую, а рядом стоял Ирис. Он опустился на колено и что-то произнёс: наблюдающая из-за деревьев Белая поняла это по шевелению губ, слов самих не различила. Ответом стало свечение, и душа отделилась от тела, тут же обнятого и скрытого травой. Ирис протянул душе руку, а другой жестом открыл проход, по другую сторону которого виднелся… Мир Садов? Пришлось закусить губу, чтобы сдержать удивлённое «что?». Куда после смерти девались Создатели духи не знали, но ведь заметили бы, будь это как-то связано с Миром! Заметили бы? Что-то щёлкнуло в голове, и через приоткрывшуюся дверцу туда закрались подозрения под руку с догадками. Небо нахмурилось. Начал накрапывать дождь, тоже оплакивая потерю. Белая подошла к месту, где лежало тело, уже утащенное травой под землю. Это точно был Создатель: больше ни от кого не могла исходить такая энергия. Даже от жреца, обвешанного реликвиями. Даже от самого сильного в истории святого. Ирис увёл душу Создателя в Мир. И это никак не сходилось со знаниями Белой. Никак не находило в них объяснения, не противоречащего общепринятому положению дел. Казалось бы, что в этом такого? Уходят Создатели в Мир Садов и ладно – разве ж это что-то в привычной жизни меняет? Нет. Белую напрягал сам факт хорошо скрытого обмана. Просто так не навешивают запреты, не стирают память. Одна ложь вскрылась, но о скольких ещё она даже не подозревает? И каждая ли настолько безобидна? Белая подняла руку. Ликорис и Ирис должны уже уйти, пора и ей возвращаться. Время окончательно потонуть в размышлениях настанет тогда, когда она увидит нового садовника. Пока что есть шанс неправильно всё понять. Может, где-то в Мире души обратно в энергию обращались? Конечно, духам не было смысла знать такое. По другую сторону уже ждала Белладонна, и на это Белой оставалось только виновато потупить взгляд, пряча за притворным молчаливым раскаянием досаду. Знала же, на что идёт, но слишком уж быстро засекли! Могли бы дать время до сада дойти, а там – хоть в огонь, перед которым духи особенно уязвимы. – Следуй за мной, – отчего-то в голосе Белладонны послышалась заинтересованность. Осознавая отсутствие выбора, Белая повиновалась. Она не знала, как именно убивает Белладонна, и надеялась на быструю и безболезненную кончину, ведь суть убийства – очистить личность, совершившую преступление. Перерождённого духа нельзя считать кем-то новым: всё та же внешность, всё тот же характер, всё те же силы, просто без памяти. Правильнее-то и не о перерождении говорить, даже не об обновлении, а об откате к начальному состоянию. Впереди показалось Сердце. Что же, такая казнь вполне гуманна… Дело в том, что просто контактировать с водой озера духи могли сколько угодно, но если погрузиться в неё, тело начнёт растворяться, переходя из материальной формы в магическую и смешиваясь с пропитанной силой Порядка водой. – Насколько это больно? – пробормотала Белая, ведь никто не мог рассказать, чувствуешь ли что-то при растворении. – Об этом ты сегодня не узнаешь. Наверное, – откликнулась Белладонна. – Наверное? – Порядок сказал привести тебя в ядро. Вот уж не знаю, что случится дальше, – Белладонна усмехнулась и с прищуром посмотрела Белой в глаза. – Вот скажи, оно того стоило? Жила себе смирно, ничего не нарушала, а тут прогуляться вздумала! И зачем? Такие вещи Порядок замечает сразу. – Все иногда ошибаются, – уклончиво ответила Белая. – По глупости ли, неосторожности или специально… Какая теперь разница? В действительности никому не будут интересны мои оправдания. – Так ли это? Знаешь, ты мне всегда казалась скучным непримечательным призраком, к которому я бы не подошла и просто поговорить, о какой там казни речь? Но вот, – по велению взмаха руки над озером протянулся мост, – я веду тебя к Порядку, а ведь сама с ним лично почти не вижусь, хоть и подчиняюсь напрямую приказам. – Может, он просто заскучал от безделья? На такую, как я, в самом деле не стоит тратить время. Смех Белладонны разнёсся звоном погребальных колокольчиков. Она аж остановилась и согнулась, схватившись за поручен моста, и долго не могла успокоиться. Белая поджала губы и скосила глаза, не понимая, когда успела податься в шуты. – Он? Заскучал?! Хорошая шутка, я оценила. Но при нём лучше так не юмори – не воспримет. Порядок и чувства – вещи из миров таких же разных, как Сердце и Бездна. Скука, интерес, жестокость, милосердие – это всё не про него. И, на самом деле, это довольно жутко, – добавила шёпотом. – Тогда тем более не понимаю его действий. – И не пытайся. На месте узнаешь. Белая вздохнула. Она бы предпочла уже сейчас знать к чему готовиться. Если Порядок не жесток и не милосерден, то какой реакции ждать? Получается, справедливой. Вот только по справедливости личная встреча не нужна: неясных моментов правила не оставляли. Пока они шли через Сердце, встреченные духи косились с подозрением и отходили в сторону, в большинстве своём даже не здороваясь. И дело не только в том, что рядом с Белладонной может быть нарушитель, находиться в её обществе сомнительное удовольствие из-за ауры, что разрушала сдержанность и раззадоривала конфликтность. Постепенно растительность сменялась кристаллами: так проявляла себя упорядоченность и на физическом, и на магическом уровне. Белая понимала это и всё равно с интересом смотрела по сторонам. Красиво. Ровные линии, игра солнечных бликов на гладких гранях, чистота, позволяющая видеть насквозь. Сохранить бы столь необычную картину в памяти, потому что без неё Белая и не подумает прийти сюда снова. Дорогу не найдёт или достаточно решительности. – Это… – Белая не смогла подобрать слова и просто показала на кристальную стену, внутри которой виднелся кто-то похожий на Жасмина. – Мы очищаемся здесь, прежде чем оказаться в ростке, – пояснила Белладонна. – Стены, заполненные мертвецами… Не самое приятное зрелище. Жуткое. – Белая поёжилась и спешно отвела взгляд. – Ты такая впечатлительная, – усмешка, – сказала бы даже: робенькая. И как смелости хватило сунуться куда не позволяли? – Я же не думала, что на такую мелочь обратят внимание свыше. И по ту сторону ничего страшного не ожидала. – Ещё удивительнее, что такой трепетный цветочек – страж врат. Или ты из тех, кто ходит только по благополучным мирам, чтобы подсказать, как сделать ещё лучше? Что ж, такие тоже нужны. Белая предпочла не отвечать. Она не выбирала становиться стражем, и роль свою выполняет так, как положено, – недовольства никто не высказывал. А что до пренебрежительного, слегка насмешливого тона Белладонны, так есть тут доля правды: кем-то сильным и смелым Белая точно не выглядела. И не пыталась. Шаги Белладонны, звонко отражающиеся от стен, резко затихли, когда до зала в конце коридора осталась всего пара-другая метров. Белая вопросительно вскинула брови, мол, что случилось? И зачем так меняться в лице? Уверенная улыбка сменилась скривлёнными губами, а глаза забегали. – Мне сказали только довести, а не заявляться вместе, поэтому дальше иди одна. И… – Белладонна замялась. Весь её вид говорил о том, насколько ей хочется поскорее покинуть это место. И не хочется даже смотреть в сторону зала. – Знаешь, лучше просто молча выслушай его. Не пытайся спорить или что-то доказать. Это как говорить со статуей. Но очень-очень сильной статуей. Если у его терпения всё-таки существуют границы… Можно умереть по-настоящему. «Стать первым окончательно умершим духом? Хоть в чём-то отличилась бы». – Раз ты так говоришь… Наверное, стоит учесть, – ответила Белая с неуверенным кивком. Белладонна фыркнула, явно посчитав неуместным слово «наверное» и подтолкнула в спину, намекая не мяться и не оттягивать неизбежное. – Удачи. Может, ещё увижусь с тобой. «Надеюсь, нет, если это означает, что я снова попалась на нарушении». Проходя в идеально круглый зал, пол которого впору использовать вместо зеркала, Белая обратила внимание на то, как неприятно отдаётся внутри неестественная чёткость и правильность каждой линии. Словно место это создал маньяк, выверяющий расположение каждой пылинки. Что-то внутри замирало, каменело и вместе с тем тревожно дрожало, желая вырваться наружу в чуть более хаотичный мир. Существо в центре Белая сначала приняла за статую. Подобно залу, всё в нём казалось каким-то неестественным и высеченным из кристалла. С равномерно рассеявшейся дымкой внутри. Но хоть не каждая статуя может похвастаться живым взглядом, кожей к которой, кажется, прикоснись и ощутишь мягкость, тепло, даже у них лица выражали больше эмоций. И, осознав это, Белая… Облегчённо выдохнула. Белладонна не права: у такого существа нет и не может быть границ терпения. Слишком уж это будет по-живому. Здесь же такая пустота, что можно не разыгрывать благоговение, не падать на колени, надеясь польстить высшей сущности, заслужить милость. Можно не изображать робость, слабость, беззащитность, порою облегчающие жизнь за счёт чужого снисхождения, жалости или просто смягчённого сердца. – Да не увянет… Ха, о чём это я? Едва ли душа есть. Порядок, да? – спокойно поинтересовалась Белая. Ответом ей стал кивок. – Понятно. Не думаю, что мне есть смысл представляться. Для чего вы меня позвали? – Предложить выбрать судьбу, – голос у Порядка оказался под стать внешности: такой же пустой, ровный, безжизненный. – Ого, я всё ещё могу что-то выбрать. Способ казни? Тогда я за тот, где меньше мучиться придётся. – За нарушение ты расплатишься в любом случае. Когда наступит подходящее время для соответствующей цены. Сейчас же у тебя есть два варианта: умереть и забыть то, что знать не положено, или же сохранить эту жизнь и знания без возможности поделиться ими с кем-то ещё? Подвох очевиден: смерти-то духи не боятся, хоть и не жаждут, а хранить молчание и вместе с тем хранить знание, меняющее восприятие Мира, сложно. Такими открытиями естественным образом тянет поделиться, обсудить, попытаться докопаться до сути. Опять же, не зря от одних правда скрыта, а другие её не помнят. Да, Белая не раз пожалеет из-за невозможности рассказать, но кто способен гарантировать, что она не совершит ту же ошибку в новой жизни? И расплачиваться в итоге будет в двойном объёме. Впрочем, прежде чем давать ответ, следовало и самой кое-что узнать. Или попытаться. Порядок вполне может решить не отвечать, но это только вероятность, а вот если не задать вопросы, ответов точно ждать не стоит. – Зачем такая секретность? – Для чистоты эксперимента: садовники должны добросовестно следить за своим миром, что бы там ни пережили. «Эксперимента… А мы – тоже какой-то эксперимент? Немного… Неприятно так думать». – Почему вы так просто мне это рассказали? – Дальше тебя слова не уйдут. – Верите в молчание нарушительницы? – Ты принесёшь клятву. Если выберешь жизнь. «Можно подумать, я бы стала задавать вопросы, если б решила умереть. Всё равно бы быстро забыла ответы». – Выберу. Если уж расплачиваться за ошибку, то я хочу о ней помнить, а не донашивать грехи прошлой себя. – Ты можешь сама по себе успеть умереть раньше. – Умру – тогда и поговорим. У вас в потайной комнате прислуга спешно приготовления заканчивает, что вы время пустыми отговариваниями тянете? Я решение уже приняла, а у вас нет причин подталкивать меня подумать ещё, даже если оно в перспективе неверное. – С тобой примечательно говорить, ядовитый цветок. Мало у кого такой длинный и колючий язык. «Мало за кого приходится настолько додумывать эмоции». Несмотря на недовольство в мыслях, Белая не могла сказать, что ей не нравится разговаривать с Порядком и хочется поскорее уйти, потому что «это как говорить со статуей». Не нравились ни слова, ни позиция собеседника, но зато здесь получалось чувствовать себя немного… Свободнее? Не думать о производимом впечатлении, не заботиться о чужой реакции или что словами случится задеть, о выстраивании отношений. Для «трепетного цветочка» не зависеть от чужого мнения и свободно наживать врагов – роскошь. – Мне больше нечем защищаться, – пожала плечами Белая. – Почему вы дали мне такой выбор? Во-первых, я вообще не считаю проступок настолько серьёзным, чтобы и умереть, и расплачиваться. Первое – достаточная цена. Во-вторых, разве для вас не удобнее ни о чём меня не спрашивать? Просто убить и потом использовать? С чего такая щедрость? Разве склонная к преступлениям сущность не должна быть очищена? – Достаточно заставить тебя молчать. На иные преступления ты не способна. Если же повторишь это – без разницы, покуда никто ничего не узнает. Перерождение же твоё займёт неизвестное количество времени, поэтому может быть упущен момент взимания платы. – Если вы всегда так разговариваете, то понятно, почему у других языки отсыхают. Ничего не испытываете на самом деле, так притворитесь. Научитесь казаться живым, с вами охотнее будут вести беседы, а не желать поскорее уйти куда подальше. – Нет смысла. Белая шумно выдохнула и закатила глаза с выражением, как бы говорящим: «И вот здесь тоже не мешало притвориться». Иной раз притворство лучше правды. Удобнее, приятнее, социально одобряемее. – А духи – тоже эксперимент? – Этого тебе знать нельзя. – Значит, да. – На сделанный вывод не было никакой реакции, и Белая махнула рукой. – Сейчас мне больше спрашивать нечего. Как там ваша клятва приносится? Порядок подал едва заметный сигнал и в зале появилась Красная Ликорис, выглядя совершенно неуместным ярким пятном, обагрившей кристаллы кровью. На Порядка она старалась лишний раз не смотреть и хранила молчание, всем видом выражая покорность. Из-за появления третьего с лица Белой тоже резко исчезло недовольство, сменившись мягкой смиренностью. – Бери кристалл и повторяй за мной. Потом Ликорис проводит тебя.

***

В памяти точно образовался провал. Исчезли события, что шли после встречи с Белладонной и перед тем, как Белая покинула Сердце. Зато осталось навязчивое желание посетить недавно обрётший хозяина сад. Пришлось расспросить других духов, чтобы узнать дорогу: сейчас заполнялись сады ближе к краю, и если не знать хоть примерно нужного направления, можно потратить много времени всего лишь на блуждание между ними. При этом несколько раз Белая хотела вскользь упомянуть запрет на посещение миров с Создателями, судьбу последних после смерти или же спросить, не так ли выглядит новый садовник, а то вот довелось тут встретить… Но не получалось. Слова застревали в горле и не выходили изо рта, а Белая не понимала причины. Да что же произошло в забытый промежуток? – Всё в порядке? – участливо поинтересовалась Белая Роза, заметив слишком уж растерянное молчание. – Да… Извини, задумалась просто, – пришлось спешно натянуть убедительную виноватую улыбку. – Так где этот сад? – По этой дороги через три сада налево, доходишь до реки, потом через неё, два сада идёшь вдоль, снова налево и прямо до последнего обитаемого. – Спасибо! А, кстати, с тобой Настурция встретиться хотела. Сказала, будет ждать у Сердца. Попрощавшись с Розой, Белая продолжила путь к саду, чтобы в конце убедиться: новый садовник похож на того Создателя. Не в точности – хотелось назвать не тем же человеком, копией или близнецом, а потомком. Черты общие, да не один в один. Потому что он больше походил на душу, а не тело – да, те не всегда одинаковы, особенно у богов, чей облик зависим от ожиданий их творений. Ещё одно безусловное знание, о происхождении которого Белая не знала. Зато знала, что ещё нарушит запрет. Раз-другой, чтобы убедиться в сделанных выводах. Глянуть на Создателя, а потом на садовника – ничего большего. Первым на глаза не попадалась, у вторых не пыталась вызнать, точно ли не помнят о прошлой жизни. Всего-то слегка удовлетворяла любопытство, хранила молчание и ни во что не вмешивалась. До поры до времени. Белую, как и многих, беспокоил сад на краю. Он уже давно зацвёл, но всё никак не обзаводился садовником, хотя успели стать обитаемыми все соседи, ожившие заметно позже. По Миру постепенно расползалась молва, что не в порядке и тот мир, и сад, и появление садовника принесёт за собой беду. Пока всё звучало как домыслы и фантазии, призванные хоть как-то объяснить странность, но способные быстро исчезнуть, если ситуация поторопится измениться. Однако ситуация не менялась. И Белая, зная чуть больше остальных и чуть менее ограниченная в перемещении, решилась снова нарушить правила, чтобы своими глазами убедиться, что там за мир. Может, он правда не в порядке, вот Создатель и не может покинуть его, оставив детей в бедственном положении? Или всё настолько хорошо, что хочется до предела жизненных сил любоваться своим творением? Правду расскажет только другая сторона врат. «Создатель, столь упорно не желающий покидать свой мир… Кто же он? Что его удерживает?»