***
В этом месте даже дыхание природы было насквозь пропитано болезнью. Вспученные стволы почерневших деревьев, жалкие остатки сухой прошлогодней травы, серая бесплодная почва. Местность казалась настолько безжизненной, что ею пренебрегало даже гниение. Полная противоположность того мира, который Белая посетила в первый раз. Полная противоположность того, что пытался создать Родон. Ради чего он жил и умирал. Белая накинула капюшон и, ведомая настроенным на божественную силу чутьём, направилась вниз по пологому склону. Под хруст веток, старой листвы и… Она глянула вниз и сглотнула: твёрдая подошва сапог дробила тонкие кости. Показавшийся впереди город узнать удалось не сразу: столица маленькой слабой страны, населённой малочисленным козлоногим народом, представителей которого в остальном мире встретить практически невозможно. Дома исчертили глубокие трещины, казалось, вот-вот один из них рухнет даже не от ветра – от взгляда. С тихим шорохом осыпались кусочки стен. На грязных улицах валялись тела. Мёртвые, гниющие и близкие к тому. Убирать их, очевидно, некому. Все силы и средства уходили на поддержание кварталов для состоятельных и привилегированных. Состоятельность тут наверняка начиналась с возможности есть каждый день, а то и каждые два дня. От смрада кружилась голова и подкатывала тошнота. Спасало одно: полноценным смертным Белая всё-таки не являлась. Да, у неё есть плоть и кровь, но больше как условность, не требующая больших усилий для поддержания и позволяющая надолго задерживать дыхание. «А ведь когда-то и это место тонуло в благословении, не зная бед…» Пора бы привыкнуть – всё равно ужасало осознание, насколько глубокую можно вырыть себе яму и целеустремлённо в неё катиться. Если мир страстно желает умереть, здесь бессилен даже Создатель. Ни прекрасные условия, ни любовь творца, не способны защитить от полёта в пропасть. Начальная точка может быть сколь угодно хорошей, это не помешает конечной стать сколь угодно плохой. От этого вспомнились перекатывающиеся – пока ещё тихо и с нотками неуверенности – по Миру Садов слухи. Он всё-таки находился на другом уровне и не так хрупок, однако… Силами последнего садовника или кого другого, но не уровня Порядка, коего можно посчитать за местного Создателя, неужели и его получится довести до полного разрушения? А если своими действиями она правда… Белая резко затормозила от внезапно перекрутившегося плаща, обернулась. В подол плаща грязной костлявой рукой вцепился сидящий на дороге ребёнок. Тощий-тощий. Казалось, только глаза от него и остались. Большие, жалобные, голодные. На голове осталось несколько жиденьких прядок волос. Тело покрывали нарывы, местами содранные, с засохшим гноем и запёкшейся кровью. – Тётя… Тётя, у вас есть еда? Тётя, дайте еды. Пожалуйста… Тётя, хоть что-нибудь, хоть крошку, – лепетал ребёнок слабым голосом. Ей нечего дать. Совсем. Ни крохи еды, вещи – такая же пустышка, как и замена второго сердца. С перекошенным от жалости лицом Белая выдернула плащ из слабой руки, из-за чего ребёнок упал да так и не нашёл сил подняться. Тихие стоны, невнятные мольбы, протянутые руки, – чем дальше заходила Белая, тем чаще кто-нибудь пытался воззвать к милости чужестранки. Их не волновало, кто она и откуда, зачем пожаловала в съедаемый болезнью и голодом город. Она выглядела сытой и здоровой, и этого достаточно, чтобы попытаться что-нибудь выпросить. Оставшееся сердце обливалось кровью. Белая думала, что достаточно возненавидела истерзавший Родона мир, чтобы потерять всякое сочувствие, но, кажется, как Родон не мог отбросить агапе, так и её сущность неотделима от сочувствия. Ветер пытался отодрать от стены листовку, напоминающую всем гражданам от семи до семидесяти лет в обязательном порядке являться на работы во благо империи. Империя… Явно не эту страну так называли. Скорее всего, в результате очередной войны она стала колонией, которой оставили крохи мощей для поддержания жалкого существования и эксплуатации человеческих ресурсов. Какая работа? До этого момента Белая не видела, чтобы по улице шёл кто-то кроме неё. У этих людей нет сил стоять, многие не проживут и недели. Если бы не столь изолированное расположение города, его бы уже спалили во имя препятствия распространению болезни. Белой казалось, хуже уже не будет. Куда ещё падать городу, в котором отказывались жить крысы? Или, возможно, их просто съели. Ей не встретилось ни одного животного, а растения – только близкие к состоянию трухи, пыли. Но вот из окна выпал человек. Хруст костей, стон, смерть. И тут же оживились казавшиеся бессильными тела, уставились обезумевшими глазами в ожидании: не шевельнётся ли? И то, кажется, лишь потому, что с ещё живым пришлось бы потратить силы на подавление сопротивления. Дальше события развивались с неожиданной для Белой скоростью. Несколько человек кинулись к трупу и начали раздирать на части. Кто руками, а кто – сразу зубами. На нём мяса-то было едва-едва, кожа обтягивала кости, но в итоге не оставили и их. И даже из грязной кровавой лужи на дороге пытался пить какой-то ребёнок. Зажав рот, Белая поторопилась оказаться как можно дальше от этой улицы. Безумие. Это какое-то тошнотворное безумие. Она точно пришла в мир Родона, а не в его извращённую тень? Как страж врат, Белая бывала свидетелем бедствий. И не одного. Вопреки мыслям Белладонны, она посещала не только благополучные миры. Ей приходилось долго и внимательно наблюдать за трагедиями, чтобы суметь подсказать садовнику способ вернуть миру благополучие. Иногда становилось невыносимо больно, мерзко, страшно. Но сейчас… Сейчас пробирало особенно сильно. «А ты? – Белая свернула на безлюдную улицу и привалилась к стене. – Ты это видишь? Чувствуешь? Возможно ли существовать среди всего этого и не сойти с ума?» Она бы не смогла. Она бы давным-давно сломалась полностью. Ещё на опытах. А то и раньше, вынужденная ощущать боль мира, как свою. Уничтожила бы или себя, или детей. И точно бы не беспокоилась об их судьбе до последнего. По мере приближения к храму улицы становились немного чище, на них не сидели и не лежали тела. Вот он какой – квартал для состоятельных. В былые времена такое бы назвали без пяти минут трущобами. Местный храм тоже давно потерял былой лоск. Потускнел, потрескался, облез. У входа стояли стражники, измождённые настолько, что смогли бы дать отпор лишь ещё более истощённым местным жителям, но никак не реальной опасности. Белая всё равно хотела избежать прямого конфликта, поэтому пошла в обход. Брела вдоль сероватой каменной стены до тех пор, пока божественная энергия не начала ощущаться особенно сильно. Мощи рядом. Белая оглянулась и убедилась: свидетелей нет. Активировав заклинание жестами, она прошла и сквозь ограду, и сквозь стены храма – прямиком к хранилищу. Пустому. И снова стала материальной. На самом деле тёмная тесная пустая комнатка с затхлым воздухом на кладовку не тянула, что уж говорить о сокровищнице, но именно здесь на невзрачном каменном пьедестале в облезлой шкатулке лежала величайшая ценность страны. Её сердце и дыхание. Её жизнь. На шкатулку всё-таки было наложено защитное заклинание, но такое же слабое, как и все вокруг. Белая быстро развеяла его и подняла крышку. На потёртом красном бархате лежала жалкая кроха мощей. И всё равно от их вида захотелось закусить губу, подавляя скулёж. Ногти выглядели так, словно вырвали их минутами ранее. Кровь на краях не пачкалась, однако и выглядела, и ощущалась влажной. Тёплой. Белая, колеблясь, протянула к ним руку. И отдёрнула. Решимость забрать дала заднюю. Без мощей эта страна не протянет и месяца. Целый народ может исчезнуть до того, как Белая закончит свой путь. Испытывала ли она жалость? Да. Время ли идти на поводу у чувств? Нет. Потому как уже выбрала подписать приговор всему населению мира. Искра разума, скорее всего, потухнет, но это лучше, чем если исчезнет вся жизнь. Садовник способен только поддерживать её, а не создавать, в то же время известны случаи, когда разум зарождался сам. Вопрос времени. Долгого-долгого времени. Но у божественных сущностей его навалом и, скорее всего, внесёт коррективы разница в скорости течения. «И то, как живёт этот народ… Для них тоже смерть гуманнее, чем пытаться растянуть такую жизнь. Лучше не станет. Только хуже. Они всё равно вымрут. Я просто сокращу это безумие». Не знала и знать она не хотела, насколько права в своих рассуждениях. Единственная их цель – убедить себя. Неважно, в правде лили лжи, лишь бы это помогло решиться. Ей не привыкать нести смерть. Не привыкать же?.. Хранимая внутри пустышка появилась на раскрытой ладони, а в следующий миг затянула в себя ногти. На секунду хрустальные стенки окрасились в кроваво-красный, но вот уже сфера стала такой же прозрачной и пустой, как и раньше, а после исчезла. – Простите. Пожалуйста, простите меня, – торопливо прошептала Белая, сама не понимая, перед кем извиняется. – Я не могу поступить иначе. Не должна. Она переместилась к другой точке.***
Как и предполагала Белая, отнюдь не всегда ей везло с расположением доступных для перемещения точек. Путь длиною в несколько часов – исключение, а не правило. Чаще уходили дни, а то и недели. Вот и сейчас она потратила почти месяц на преодоление перевала. Пускай это тело не так требовательно, как у настоящего смертного, ему всё равно нужно иногда восстанавливать силы при помощи отдыха и еды. Не облегчала путь и переменчивая агрессивная погода умирающего мира. У местного чувствительного к магии народа, примечательного особенно яркими, будто самоцветы, глазами, была хорошо налажена передача магии на расстояние. Поэтому в отличие от многих других, хранящих мощи в столице или близ неё, они выбрали спрятать их в маленьком городке посреди горной долины. Мирное уединённое местечко могло бы показаться оазисом, если бы свинцовое небо не возвращало в реальность оглушительными раскатами грома. А ветер не пытался сбить то капюшон, а то и вовсе с ног. И если бы не окружающая городок стена. Белая понимала, что убедить стражу на входе пустить может оказаться делом абсолютно гиблым, так что ещё наверху присмотрела участок стены, через который пройдёт. Дома здесь не разваливались на глазах и в целом выглядели симпатичными, пригодными для жизни, на улицах не валялись тела, не пахло гнилью, отходами, и встречались прохожие, не похожие на живых мертвецов, но всё равно повсеместно ощущались уныние, опустошение, увядание. Нужда. Обречённость. Из-за магических передатчиков, распределяющих божественную энергию, никак не удавалось уловить нужное направление. Белой ничего не оставалось, кроме как обойти город в попытках уловить самую чёткую линию силы. «Скорее всего, они тоже хранят мощи в храме, но сверху не было понятно, где он. Вряд ли на отшибе». От сонных окраин она постепенно приближалась к более оживлённому центру, и чем ближе к нему становилась, тем больше ощущала на себе взглядов. Странных. Ожидаемо, что на чужачку будут коситься, вот только… Не покидало ощущение, будто внимание она привлекала по другой причине. Хотелось как можно сильнее завернуться в плащ, натянуть капюшон до носа. Белая вспомнила ещё одну особенность этого народа: способность видеть ауры, и хотя её не похожа на божественную, для этого мира не свойственна, оттого по незнанию легко перепутать. А если на ту ещё влияли мощи в груди… Осознание пришло слишком поздно: когда Белая достигла площади. Среди множества людей. И взгляд каждого был обращён на неё. Ветер всё-таки сбил капюшон, открывая им лицо, а ей – обзор. Лучше бы Белая и дальше не видела эти глаза, заблестевшие от надежды, жадности и маниакальной убеждённости в сделанных выводах. – Божественный посланник! – Спасение! – Святая! – Небо сжалилось над нами! – Спасение! Спасение! Спасение! Какофония криков оглушала. Кольцо возбуждённой толпы сжималось. Белая в панике оглядывалась, ища хоть небольшой просвет, через который получится сбежать. Нет. И тут нет. Не здесь. Вот! Она рванула в сторону, как только заметила тонкую часть живого кольца. Её попытались поймать, остановить, задержать. Кто-то успел схватить за волосы и выдернул клок. Чьи-то ногти впились в руку, но смогли только ободрать кожу. Она бежала не оглядываясь и не разбирая маршрута, гонимая единственным желанием: оказаться как можно дальше от людей. Белая боялась, что если попадётся, с ней сделают то же, что и с Родоном. И просто переместиться из города нельзя: нужно обязательно забрать мощи. К следующему разу слухи о ней заползут в каждый угол, и любой встречный сможет поднять шум, оповестить о возвращении «святой». Нужно справиться сейчас. Но как? Быстрые ноги и способность недолго ходить сквозь стены позволили оторваться. Это давало время перевести дух. Совсем немного. Белая нервно оглянулась. Где она? «Разве это не храм впереди? По виду утверждать сложно, но… Божественная энергия ощущается сильнее». При отсутствии других вариантов оставалось только подойти и проверить догадки. Окружённое кованым забором здание определённо выделялось среди соседних и привлекало внимание, однако не так сильно, как иные храмы в не самых бедствующих городах. Глаза легко обмануть, сложнее провести чувства, а они всё увереннее утверждали: сюда. Белая слишком увлеклась рассуждениями, чтобы заметить женщину, поливающую высаженные вдоль забора цветы. Яркие маргаритки смотрелись невероятно чужеродно в умирающем мире. Разноцветные маячки, колышущиеся под грозным ворчащим небом. Стоило Белой оторвать от них глаза, как она пересеклась взглядами с женщиной. – Вы… – та с удивлением посмотрела на Белую и не успела договорить: совсем рядом послышались крики толпы. – Прошу, идите за мной! Доверять ей не хотелось – храмы этого мира давно перестали ассоциироваться с добродетелью, попасться кучке безумцев – тоже. Белая понимала: где-то тут точно спрятан подвох, но попасть внутрь всё равно нужно. Скрепя сердце, она приняла протянутую руку и проследовала за священницей. Они быстро миновали неприметную калитку и через чёрный ход зашли в храм, прохладный внутри и пропахший благовонными смолами. Пока Белая гадала, как быстро даст знать о себе подвох, священница довела её до комнаты, открыла дверь и терпеливо замерла, пропуская вперёд. Внутреннее убранство больше напоминало комнату в трактире, нежели келью, и, к счастью, не напоминало темницу. – Можете отдохнуть здесь. Если вы не против, послушница подготовит ванную, а позже я приглашу вас присоединиться к нашей трапезе. – Буду благодарна, – Белая сдержанно – хотя выражение скорее говорило об усталости – улыбнулась и прошла в комнату. Подозрительность подозрительностью, а передышка не помешает, как и ванная: хотелось смыть с себя дорожную пыль. Священница поклонилась и ушла, перед этим сообщив, что послушница также принесёт смертную одежду, если гостья не возражает. «Гостья ждёт, когда вы покажете своё настоящее лицо». По пути встретилось мало служителей, и все сначала выглядели удивлёнными, а после – понимающими. Это понимание не нравилось Белой, как и внезапное гостеприимство. За одну только непохожую на прочие ауру кров не дают. Её точно хотели использовать. «Я не могу заменить Создателя, но когда они это поймут, может быть поздно. Для меня». Белая поставила заплечный мешок возле кровати, убрала в него сложенный плащ и обновила нанесённый внутри знак возвращения, позволяющий перемещать вещи к себе. Заклинание уже не раз выручало в ситуациях, когда с вещами за мощами не сунешься, а потом требовалось срочно переместиться – не находилось времени и возможности забрать их любым иным способом. Вскоре, как и обещала священница, пришла послушница – совсем молоденькая, хорошо, если пятнадцать исполниться успело. Кроткая на вид, а на деле – с трудом удалось убедить выйти из комнаты. Нет, помощь не нужна, да, чужой взгляд смущает. Наконец захлопнув дверь, белая с облегчением глубоко вдохнула горячий воздух, наполненный поднимающимся над деревянной ванной паром. От густого запаха нагретого дерева и травяных масел слегка закружилась голова. «Когда ещё я приму такую хорошую ванну? Возможно, грядущее этого стоит…» Вот так спокойно лежать в воде – удел и радость смертных, за ненадобностью не доступная духам. Многие не покидавшие Мир Садов вовсе не знали, что так можно. Им расскажешь – удивятся, не поймут. Иные ещё сумасшедшей обзовут, ведь для них купание ассоциируется с попыткой преждевременно завершить жизненный круг при помощи ныряния в озеро у Сердца. Сердце… С каждой собранной частью мощей в груди становилось тяжелее, будто боль Родона постепенно становилась и её болью. На теле же проступали бледные шрамы, как отражение полученных им ран. Будто Белую тоже собирали по кускам, но со временем следы по большей части заросли и оставили призрачные воспоминания. Такие же призрачные, как она. «Заметил ли кто мою пропажу? Вспоминают ли обо мне? Ха… Для такого стоило чаще напоминать о себе, а не быть тихой и удобной с улыбкой кивающей куклой». Впрочем, и Белая не могла сказать, что сильно по кому-то скучает. По дому – Миру – да, а духи? На ум приходила Белладонна и немного – Белая Роза. Она старалась не наживать врагов, но и сближаться не спешила, ведь тогда выше шанс раскрыть ядовитую сторону. Так нельзя. Кто её такую примет? С до скрипа чистой кожи, в свежей одежде и дышалось легче. Белая не успела заскучать, как снова в дверь постучала послушница и проводила в трапезную, где среди прочих присутствовала и знакомая священница. Служители веры все как один улыбались и держались до тошноты вежливо, настолько, что на еду смотреть не хотелось. – Вам, должно быть, пришлось проделать непростой путь, чтобы достичь наших скромных земель, – заговорил добродушного вида мужчина в особенно искусно расшитой рясе. Никак местный главный. Белой стало ужасно неуютно от цепкого взгляда его давно потерявших яркость глаз. Каких ответов они ждут? Какого поведения? Как задержаться в храме для поиска мощей и не дать захлопнуть капкан? – Так и есть. В настоящее время преодолеть перевал достаточно сложно, – ответила с вымученной улыбкой. – И мне невероятно повезло с таким тёплым приёмом. – Ну что вы. Это самое малое, что мы можем сделать для дорогой гостьи. Признаюсь честно, мне многое хочется обсудить и о многом узнать, но не смею мешать вашему отдыху. Прошу, ешьте и не стесняйтесь. И, скажите, если вам чего-то не достаёт в предоставленной комнате. – Меня всё более чем устраивает, благодарю. Вкус еды ощущался неправильным. Самую малость, но всё же. Белая продолжила есть, делая вид, что ничего не заметила. Её тело способно не переваривать пищу, а расщеплять при помощи магии, в таком случае можно не бояться ядов. Если только они не магические… «Они точно знают толк в чарах, – подумала с досадой, ощущая накатывающее недомогание. – Эффект слабый, но будет». Вот он – столь ожидаемый намёк на истинное лицо. Покажите-ка действительно радушных хозяев, с порога угощающих ядом? Но это значило, что и с дальнейшими действиями тянуть не станут. Дождутся, когда отрава подействует, а там… Даже интересно немного, на что способна фантазия излишне улыбчивых священников. – Вероятно, сейчас вы бы предпочли разговорам сон? Поговорить о важном лучше будет после отдыха. – Пожалуй, вы правы. Тогда вы не возражаете, если я пойду? Конечно, они не возражали, особенно видя, насколько вялой стала после ужина Белая. Излишне им знать, что это из-за необходимости следить за своими действиями, словами и ожидания новой подлости. Но и отравление совсем бесследно не прошло. Стоило Белой сесть на край кровати, как веки потяжелели. Ей правда нужно отдохнуть с дороги. Хотя бы полчаса вздремнуть. Завалившись на бок Белая только успела упрекнуть себя за излишнюю расслабленность в неподходящем месте, как заснула. Кровать точно не ощущалась настолько жёсткой и холодной, в комнате не пахло кровью, не колола кожу повышенная концентрация магия, ну ощущалась так сильно божественная энергия. Белая распахнула глаза. И еле успела увернуться от занесённого над ней ножа. Свалилась на пол с алтаря, на котором невесть как оказалась. Металл противно проскрежетал по камню. Лицо человека с ножом исказило от удивления и досады. Рядом послышался возмущённый крик. Кого-то обвинили во лжи и бездарно сделанном яде. Белая использовала мгновения чужого замешательства, чтобы вскочить на ноги и попытаться осознать ситуацию. Её окружили пятеро. По залитому тусклым холодным светом залу были расставлены реликвии. Наполнявшая воздух магия не могла относиться ни к чему иному, кроме как к тёмному ритуалу. Жертвоприношению с целью иссушить одну цель и наполнить её энергией другую. На алтаре в окружении засушенных сердец лежала кровоточащая половина голени. – Хватай её! – взвизгнула священница, и Белую тут же повалил на пол высокий крепкий мужчина. От удара клацнули зубы и только чудом не треснули рёбра. Белая почувствовала надавившее на поясницу колено, руки завели за спину. Одной рукой мужчина схватил и прижал к спине скрещённые запястья, а другой схватил за волосы и резко дёрнул, заставляя поднять голову. Белая вскрикнула. – Поаккуратнее, – упрекнула священница. – Умереть она должна от ножа. – Я аккуратнее некуда, – едко откликнулся мужчина. Белую мало интересовал их обмен колкостями. Она покосилась на алтарь. Похоже, своим падением она успела стереть или сместить что-то очень нужное для ритуала, что теперь спешно восстанавливали два служителя веры, а третий тщательно натирал нож тряпкой, смоченной тёмно-красной жидкостью из отставленного в сторону бутылька. Нужно вырываться. За счёт силы не получится. Заклинание нематериальности ни словами, ни жестами не активировать. Все на надежды на свою магию. Раз противников немного, шанс есть. В руке появился белый цветок. Хоть бы сейчас получилось! Меж сжатых пальцев просочился белёсый туман и быстро окутал мутным коконом пространство вокруг алтаря. Белая задержала дыхание и вырвалась из хватки мужчины, как только та ослабла. Священники покачивались и бездумно смотрели в пустоту, будто в трансе, но Белая знала: долго это не продлится. Она подскочила к алтарю и схватила голень, в другой руке уже появилась сфера. Практика показала: не стоит перемещаться, не спрятав мощи. Мир и его магия слишком непредсказуемо реагировали на резкое изменения местоположения частей бога. Мощи скрылись в пустышке. Белая призвала оставленные в комнате вещи и спешно исчезла из зала.