Сотвори меня

Ритола, обняв колени, села на палубе и смотрела на раздувшиеся от ветра паруса. Происходившее казалось тяжелым, беспросветным сном. Тут, в единственном месте на всем корабле, ее привязь натягивается. Не пуская к краю. А еще, она смотрела на многочисленных матросов, на капитана, орущего что-то невпопад. Маг здесь почти не появляется. Как видно, ему хватает и своих дел. Потому девушка и села, пользуясь передышкой и найдя укромное местечко, где никому до нее дела нет. Но вот с последним сильно ошиблась. Перед ее взглядом возникли сапоги из тонкой кожи, удобные, легкие и явно принадлежащие воину. Широкоплечий начальник стражи присел возле Ритолы. Прищурил глаза, хорошо укрытые сначала кустистыми бровями, а затем — длинными ресницами и спросил: - Все, больше топиться не планируешь? Девушка замотала головой. - Вот и правильно. А то Крао очень хочет тебя подловить. Никак не может простить господину магу удар. - Удар? - Ах. Ты же уже без сознания была. Конечно. Лайхор увидел, что тебя Крао бьет... Ритола совсем растерялась. - А меня не маг...? Воин рассмеялся. - А зачем? У него, думаешь, нет других способов заставить себя слушаться и слушать? Как-то слишком неизобретательно для Лайхора. А, кстати, я — Бахтаир, если что. Можно только по имени. Ритола оглядела палубу, наткнулась на взгляд круглолицего толстенького надсмотрщика и нахмурилась. - Если он так изобретателен, зачем ему вообще надсмотрщики? Может, и без насилия бы обошелся? Бахтаир тяжело вздохнул. - Видимо, скоро не понадобится Крао. Вот и бесится старичок. Податься-то некуда. А тут еще ты. Он, видишь, выслужиться хотел перед господином, а случилось так, что получил магией по голове. Кто же знал? А теперь ему по твоей вине грозит быть выставленным за дверь. Так что ты не прыгай в воду больше, ладно? Бахтаир ободряюще улыбнулся, легко поднялся и пошел прочь. У Ритолы же было, о чем поразмыслить. Конечно, неспроста Лайхор отправил ее к Оли. Знал, наверняка знал, что она за хозяина — горой. С одной стороны. С другой — ну мог бы и не посылать, голодом заморить. Или слегка проучить. Так бы еще больше сломил. Но не сделал. А почему? Почему эту проклятую цепь никто не видит? Вроде как унижал-унижал, но не перед другими. А теперь еще и заступился, выходит. Но как же... Диолтон? Ритола закрыла глаза. Слишком быстро меняются картинки и лица. Но, самое странное то, что никто не держит. Нигде и никто не держит. По всему кораблю можно гулять совершенно беспрепятственно, никто и слова не скажет. К Оли она вот снова пробовала заходить: и это получилось. И в каюте мага, хорошо прибранной совершенно невидимыми слугами, все так же можно расположиться. Ритола испытала шок, когда ей стали слегка кланяться члены команды. Кто она? Женщина с цепями на ногах, женщина с клеймом на шее — кто? Непонимание растет с каждым шагом. А спросить у единственного, кто может разрешить этот внутренний спор - страшно. Кем ее сделали, что с ней сотворили? Она просидела у бочки до самой темноты, не смея и двинуться. Когда свет совсем погас, за ней явились. Ритола увидела серую мантию издалека. Сердце бешено заколотилось. Она еще крепче обняла колени, прижалась к бочке теснее, надеясь, что ее не заметят. Но нет, маг шел к ней целенаправленно. Исключительно к ней. Перед глазами возникла рука. - Пойдем. - Можно я сама... господин? - Нет, ты не удержишься. Она закрыла глаза. Снова в кузницу? Что на этот раз он решил с ней делать? Что еще может быть хуже с этим магом? Ритола вложила тонкие пальцы в его широкую ладонь и поднялась, стараясь не опираться на Лайхора. Разумеется, от него не ускользнули эти маленькие попытки сопротивления. Предвестники большой войны. Он подвел к краю палубы и легко ступил за нее. - Идем. Ритола замотала головой. - Ну что за страхи? Я тебя держу, пошли. На этот раз можно и потерять с таким трудом восстановленное терпение. На секунду, на краткую секунду. Лайхор вытащил снова отчаянно сопротивляющуюся девушку с корабля и поставил рядом с собой. Прямо в воздух. Она посмотрела вниз, в волны. Аж губы побелели. Высоты боится. Это хорошо, что боится. Лайхор стал подниматься, словно по лестнице, высоко в небо. Выше. Ведя за собой совершенно не упирающуюся уже, дрожащую Ритолу. А ночь темна, ночь полна звезд. Он залюбовался близким небом, таким родным, таким совершенно новым сейчас. Эти звезды видели все. Ритола проводила взглядом сползающие с нее оковы, оставшиеся там, на корабле. Лайхор поднимался, пока впереди не показались облака, а на них Ритола не увидела невероятной красоты величественный дворец. Белый, как снег, созданный из множества построек, украшенный остроконечными башенками. Невидимая лестница стала свиваться в облачную, а затем, к великому облегчению Ритолы, в мраморную. Перед ними распахнулись высокие двери. И только тут девушка поняла, что зашла в храм Хатта, парящий над шакирским дворцом. Но это невозможно! Однако вокруг нее действительно ходили служители бога, шурша длинными одеяниями, горели свечи, и пахло ароматическими маслами. Полутемный храм принимал гостей. Лайхор вел от главного зала куда-то влево. Там, и как каждая шакирянка, Ритола хорошо это знала, располагается алтарь для жертвоприношений. Для тех, кто решил спорить с Хатта — воплощением судьбы в этом мире. В храме нет ни одного изображения Светлого. Этому богу словно не нужна слава. Но все вокруг завалено цветами. Они повсюду: синие аветы, желтые и белые рейли, верайя, тонкая и ломкая аремья с удушливым запахом. А за тонкой резной калиткой действительно — небольшой алтарь. И снова свечи. Лайхор шепчет молитву на самом простом из магических языков. На том языке, что неясен Ритоле. Мой бог, мы поспорили. Я так хочу выиграть этот спор, Хатта. Воля твоя, но посмотри. Разве не слишком долго я шел? Так хочу все поменять. Позволь. Позволь единственный раз. Ты любишь кровь и цветы. Как видишь, я без букета, Светлый. Маг на миг выпустил руку Ритолы. Из своей необъятной мантии он выудил тонкий нож и резанул себе ладонь, выжимая над алтарем — по сути плоским камнем с углублением посередине. И она капает туда, она сочится в камень. Ритола вынула нож из руки мага. - Зачем ты привел меня сюда, не дав сорвать ни единого цветка, господин? Ты ведь мог. Не глядя, повинуясь инстинкту, повинуясь зову Хатта, она тоже разрезала ладонь и выжала крови над алтарем. Кажется, ничего не произошло. И только маг увидел вспыхнувшую пламенем энергию над углублением в камне. Спасибо, Хатта. Еще раз подтвердилась его маленькая догадка, еще одно сомнение сломалось. Она. Спускаться всегда гораздо страшнее, чем подниматься. Ритола поневоле начала смотреть вниз, на плывущие облака, и, конечно, не удержалась. Это ведь невозможно — ходить по небу. Ну невозможно, так невозможно. Раз ты так думаешь, значит, правда. Разумеется, она свалилась с диким криком. И хорошо, что маг к этому был готов заранее. Не стал, правда, объяснять, что бездарных не существует. Есть те, кто верит в чудеса и те, кто не верит. Последних можно и иногда так нужно освободить. В тех, кого называют бездарными, прячется порой гораздо больше силы, чем в верховных жрецах и магах. Мир бескрайний. Знаний в нем — не счесть. Конечно, гораздо легче от них отречься. И вот от страха высоты сознание потерять. А ведь нужно всего-то — раскрыть крылья. А скажи такому про них, он спросит: какие крылья? Это ты, творец, можешь, в тебе — сила. А что я? Это как собаке сказать, что она давненько из лап молнии не пускала, и стоит попробовать. Засмеют ведь даже собаки. Лайхор уже знал по опыту, что неверие не ломается словами. Именно поэтому с Ритолой не говорил: показывал, проводил в одиночку бесчисленные ритуалы, и, где мог, там ее не касался, чтобы не напугать. Все так хрупко. Так страшно. А ее нужно, просто необходимо раскрыть. Милость Хатта торопила. Завершить один из множества циклов придется прямо сейчас. И девочка, скорее всего, будет отчаянно сопротивляться. Ее покорность пока ничего общего с доверием не имеет. Хотя... Ведь пошла же с ним туда, в высоту? О, он знал, что ей отчаянно, до дрожи страшно. Лайхор всматривался в нее. Все его действия приводили к итогу. И до того прекрасная, сейчас в его глазах она стала неотразима. Маг стал замечать, как длинны ее темные ресницы, как хороша вот эта линия, очерчивающая скулы, как прекрасны губы. Да, особенно, губы. Можно не сдерживать порывов. Позволить себе стать на краткий миг с ней человеком. Такая возможность стоит дорогого. Как дорога для него маленькая шакирянка, чей дар спит? Может, было бы гораздо приятнее и проще поискать магичку? Нет, вряд ли. В сформированном даре тоже есть элемент неверия. Я владею этой способностью, и никакой больше. Тут, пожалуй, еще и архаичность магических наук. Закостенелые традиции единственного на планете учебного заведения, где готовят магов. Нет. Он откроет эту шкатулку сам. В ней есть искра того, что так долго, так страшно долго он искал: возможность выбирать дар. Вернее, он ей его уже выбрал. Один. Позже нужен будет и второй. Но это уже ее дело. Ритола пришла в себя на мягкой постели, укутанная одеялом. Вверх вытянутым куполом, унизанным многочисленными сверкающими точками, так похожими на тусклые разноцветные звезды, уходит потолок. Чернеющие стены с трех сторон и выход куда-то в уютную темноту с мягкими коврами, куда-то, откуда пахнет специями и еще, может, тянет немного сыростью — с четвертой. Ритола попробовала подняться, но с нарастающим ужасом увидела и резную кованую спинку кровати и свои руки, притянутые к ней слишком короткими цепями. Два звена да тонкие браслеты из блестящей стали. Хоть сейчас переплавь в клинки. А еще, эта сталь звонка. Ритола дернулась, и обнаружила, что эхо оглушительного звона отлетает куда-то к высокому потолку. Захотелось выть. Страшно, аж до дрожи. И еще...есть ли там что-то на ней, под слепяще-белым одеялом? Кажется, нет.  Позволили б ей, так закрыла бы лицо руками. А теперь только подушку кусать, чуть повернувшись. Проклятье, ну почему она? Ритоле вдруг так отчаянно захотелось ударить, исцарапать, удушить поганца Диолтона. Что там можно было любить, скажите на милость? Надо вырваться, вырваться... Разумеется, девушка не услышала, как подошел ее мучитель. Мягкий ковер надежно скрывал любой звук. Лайхор присел на краешек постели. В руках у мага Ритола увидела тонким ритуальный нож. Девушка с тихим всхлипом вжалась, насколько смогла, в еще недавно проклинаемую кованую спинку.  - Тсс, не бойся и не дергайся. Легко сказать. Это когда к тебе тут тянется лезвие. Но маг действительно не сделал ничего плохого. Лишь оттянул тонкую прядку волос и срезал. Затем достал из-за кровати пузатый прозрачный бокал.  - Будет немножко больно. Немножко. Ритола зажмурилась. И громко ойкнула, когда Лайхор порезал кожу на руке чуть выше локтя. Капля крови послушно стекла в подставленную емкость. А остальное он, наклонившись, слизал с руки. Ритола ощутимо задрожала.  - Что ты делаешь? - Ничего из того, что может причинить тебе вред, Ритола. Мне еще несколько раз будет нужна твоя кровь. Ты же вроде согласилась на магические опыты. Теперь отпираться смысла нет. Да, точно, нет смысла. В руках Лайхора появилась бутылка вина. Он плеснул рубиновой жидкости прямо в кровь. Затем, подпалив волосы, медленно стал погружать их, становящиеся пеплом, туда же, в бокал. Вино задрожало и зажглось странным сиренево-синим пламенем. Но маг все равно выпил до дна. - Теперь — твоя очередь. - Нет. - Да. Я говорю, ты будешь, Ритола, иначе мне придется прибегнуть к некоторым вещам... которые гораздо хуже любых оков. Я же не просто так связываю нас. Чтобы поддержать тебя. Лайхор порезал себе руку, даже не поморщившись. Снова налил вина. Теперь повторилась процедура с волосами. Ритола завороженно смотрела на пламя, но маг его сдул. С огнем она бы ни за что пить не стала. - Без поддержки ты можешь не выдержать... момента того ритуала, который я задумал. Хочешь умереть? Ритола отвернулась. - Да. Он поднялся. - Я не хотел, видят боги. Маг зашептал над ней заклинание. Яркая вспышка, и вот Ритола почувствовала невыносимую тяжесть в каждой мышце. И одновременно — полное безволие. В ватной пустоте откуда-то сверху прозвучал властный голос: - Пей. Мысли лихорадочно заметались, но отвернуть голову Ритола больше не смогла. Она послушно раскрыла рот, и в него полилась тонкой струйкой сладковатая жидкость, которая тут же была проглочена, разумеется. А голове разрасталась, занимая все, паника. Значит, если б хотел, мог приказать ей самой порезать руку. Или еще чего... Чем спокойнее ее заставляли дышать, тем страшнее в голове копошились фантазии, что еще он мог с ней сде... - Улыбнись мне. Губы послушно растянулись в улыбке. Кукла. - Видишь, как все просто. Можно было дать тебе тавро в руки и сказать: прижигай, следи, чтоб получилось ровно. Я просто не хочу. А вот чудовище, которое ты боишься, оно бы так поступило. Но оно вот тут. Лайхор ткнул пальцем в ее лоб. - А у тебя милая улыбка. Маг усмехнулся. - Чувства, да. Действует, видимо. Сильнейший приворот. Самый краткосрочный. Опять я тебя пожалел, не захотел, чтобы ты кричала от боли и отвращения со мной. Что за навязчивое желание оберегать? Отпустил заклинание он одним движением. Ритола поводила головой по собственной воле, теперь уже точно понимая, что такое рабство у мага. Вот уж никому не пожелаешь. Лайхор подождал, пока придет в себя. - Еще вина хочешь? Просто вина. - Нет, не надо. - Хорошо, значит, с самого начала. Я не хочу, чтобы ты умерла, и тебе не позволю так с собой поступить. - Зачем я тебе, маг? А что, если б я не пришла? Диолтона бы вряд ли приворожил. - Да, это было бы большой проблемой, учитывая, что он явно не в моем вкусе. Не люблю подлецов. Не привлекают они меня ни в чем. Лайхор улыбнулся. Щедро, по-настоящему, искренне. - Расскажи. - Ну а что тебе сказать, Ритола? Твой Диолтон — пьяница и мот. Ну и да, мерзавец. Я тебя забрал, и не жалею. Ритола неожиданно перестала бояться своего мага, увидела, что он по-настоящему хорош. Кажется, приворот подействовал. Или нет? Разобраться уже невозможно, но когда Лайхор улыбается, верно, даже звезды светят ярче. Он другой под действием этого странного вина. Пальцы мага тронули щеку Ритолы. Девушка вздрогнула от неожиданности. - Тише. Не трать силы на бесполезное сопротивление. О каком сопротивлении речь? Она закрыла глаза и откинулась на подушку. - Тело нас иногда так предает, как ни один Диолтон не сможет. Рука спустилась к шее, гладкие пальцы провели по ключицам, слегка задели грудь. Одеяло откинуто одним движением, а руки путешествуют дальше, по выгибающемуся телу вниз, к плоскому животу, к бедрам, чуть останавливаясь около колена. Чтобы Лайхор мог ожечь его поцелуем. Губы мага — как раскаленная печь. И Ритола чувствует себя обжигаемым, застывающим горшком из самой тонкой, самой ломкой глины. Она чувствует себя так, словно в этой печи температура — сталь плавить, а ее поместили туда по ошибке. Маг целует грудь, невероятно долго, пробуя на вкус каждый кусочек кожи, разумеется, в печи застывает первым то, что выпукло. Вот и красные, словно ягоды спелой земляники, соски, прихваченные жаром, становятся только тверже. Он рисует языком узоры на ребрах, он переходит в дикий танец на коже.  - Выпусти. Дергается Ритола. Но маг качает головой.  - Нет, нет. Нынче важная ночь, не могу рисковать. Побудь в плену пока. Побудь. Он по-прежнему спокоен. Он начинает обращаться с ней как с глиной, мнет руками, лепит. Пальцы горячи, пальцы оставляют на коже красные следы, вот тут, на бедре, и здесь, у плеча. Ритола дышит сбивчиво и часто, ненавидя уже привороты, которые заставляют против воли тело течь под его руками, совсем немного, и на круг, где с каждым движением ты превращаешься в то, что он хочет видеть.  Он нависает, но не прижимается, слишком тяжел, боится, что раздавит хрупкий сосуд. Но Ритола все равно пытается податься вверх, уцепиться, поцеловать. Долго-долго ловит шею своего мага, впиваясь наконец в нее зубами, вытягивая из него, невозмутимого, стон. Но расплата не за горами. Лайхор тоже приник к ее шее, затем к уху, целуя мочку, что-то шепча, возможно. Она не слышит, или слышит уже плохо, особенно, когда кончик языка мага перемещается от ушной раковины вниз, а рука в это время гладит, там, между уже раскинутых и давно дрожащих ног, пальцы проникают внутрь, и хочется кричать от наслаждения в голос. Впрочем, можно и кричать. Тут их никто не потревожит.  Ритола так и не поняла, куда и как с мага пропала мантия, когда пальцы сменились на нечто гораздо больше и горячее, и почему возможно уже обхватить его руками, прижаться сильнее, целовать липкую от пота грудь, двигаясь с ним в такт. Немного больно. А ему, верно, неудобно и тесно. Лайхор пытается не дать сорваться с губ стону. Но теряет, в очередной раз, себя. Приворот ли? Приворот ли... Лайхор завороженно смотрел в ее глаза, когда поднималась, в ее энергию, в спиральные потоки, окутывающие ее все больше, все настойчивее. Он видел, как избавилась от оков, просто и непостижимо быстро. И стала целовать, медленно, погружая его в какое-то подобие магического транса. Как невероятно, желанно слияние волшебства. Сколько бы ни было Лайхору лет, сколько бы женщин не было у него, но с Ритолой — все впервые. По-другому. Сплетение магии и тел. Выплеск энергии, ослепительная вспышка невероятного, режущего на части наслаждения. - Ритола.