Побег

      Корабль уплывал на четырнадцатый день пребывания рано утром. Пьер решил, что он спрячется в трюме, а когда корабль уйдёт далеко в море, то благополучно вылезет. Не выбросят же его моряки в воду… Самое главное не попасться им на глаза до отправления корабля, или пока они ещё будут в пределах порта, ведь тогда матросы легко могут отправить его на сушу в шлюпке.       Дождавшись ночи, Пьер незаметно прокрался на корабль мимо вахтовых и тихо спустился в трюм. Он спрятался за ящиками и надеялся, лишь бы его не нашли, пока корабль не выйдет в открытое море. Пьеру сильно хотелось спать, последние ночи, от волнения он с трудом закрывал глаза. Но сейчас ему нельзя было спать. «Вот засну, так и поплыву до Берега Слоновой кости закрытым в трюме», — говорил Пьер.       Но бессонные и тревожные ночи сделали своё дело. Он заснул. Спустя несколько минут Пьера разбудили голоса моряков.        — Эй, Одхиямб, посмотри, у нас тут непрошеный гость! — говорил кто-то над головой Пьера.        — Не было у нас проблем, — недовольно пробормотал другой.       Открыв глаза, Пьер увидел нескольких матросов, столпившихся возле него. Он тут же полностью пробудился. Моряки помогли ребёнку выйти на палубу. Яркое солнце грело корабль и резко било в глаза. Пьер проспал не пять-десять минут, как ему показалось, а несколько часов.       Пьер выпрямился, сделал серьёзное невозмутимое лицо и решительно заявил:        — Мне нужно попасть в Англию.        — Вот тебе на! Какая это тебе Англия? — заворчал Одхиямб, — Мы на Берег Слоновой Кости плывём.       Пьер плохо умел врать. Но играя в театре у Алана, он научился не только актёрскому делу и хорошенько обманывать других. Ну, а дни, проведённые в нищете, ещё больше развили в нём это «ремесло».        — Как? — правдоподобно закричал Пьер, будто на самом деле ошибся кораблём. — Но я же видел английский флаг! Я уверен был, что ваш корабль в Англию направляется!        — Ну молодёжь пошла, — продолжал ворчать матрос. — Даже флаг собственной страны отличить не может. Мы плывём в Африку, а твой корабль ещё вчера утром уплыл.       Пьер пустил слезу. Хлюмкая носом, он спрашивал моряков, что ему делать, как быть, ведь во Франции у него никого нет. Пьер стал просить моряков не высаживать его, а взять с собой в плавание. Матросы сжалились над мальчиком и готовы были его оставить, но только ворчливый Одхиямб был не доволен, говоря, что от детей сплошные проблемы. Но последнее слово оставалось за капитаном. Лоцман сходил за ним.       Вскоре из каюты на палубу вышел капитан корабля. Это был черноволосый мужчина высокого роста и атлетического среднего телосложения. Его лицо украшали густые и аккуратно постриженные усы. Пьера поразили его красивые зелёные глаза, в которых сидела таинственная печаль.       Увидев мальчика, капитан оцепенел и дрожащим голосом проговорил:        — Валентин?        — Меня зовут Люк Перез, — ответил Пьер. — Я хотел поплыть к дяде в Англию, но перепутал корабль. Я сирота, у меня никого во Франции не осталось, пожалуйста, можно я поплыву с вами?       Капитан пронзительно уставился на Пьера. Как будто где-то его видел и хотел вспомнить, где именно. Пьер боялся, что капитан его узнает или же в шлюпке оправит на суше. Он заплакал.       Капитан подошёл к Пьеру и неожиданно обнял его.        — Хорошо, ты поплывёшь с нами в Африку. Будешь нашим юнгой. А уж потом я решу, что с тобой делать. Меня зовут Шарль Барре, — представился мужчина.       Из бродячего певца Пьер перевоплотился в маленького юнгу. Он был несказанно рад новой роли. Пьер обожал море и всё, что связанно с кораблями. Когда он год назад плавал с родителями в Штаты, то он с огромным удовольствием наблюдал за матросами. Ему хотелось самому надеть или спустить парус, поуправлять штурвалом. Но, разумеется, ребёнку никто не давал столь ответственную работу. Сейчас же вся команда привязалась к любознательному и талантливому пареньку. Даже матрос со странным именем Одхиямб стал меньше ворчать на него. Пьер чувствовал себя таким счастливым, словно попал в сказку. Ему казалось, что он нашёл своё призвание. Но он ни на минуту не забывал о том, что его держит на корабле — убежище в племени Тинуваку.       Впервые дни Пьера мучил сильно вопрос, почему же так пристально смотрел тогда на него капитан, Шарль Барре. Но вскоре он узнал ответ. Пьер внешне сильнонапоминал покойного сына Барре — Валентина. Сын капитана умер шесть лет назад от тяжёлой болезни. Шарль старался забыть горе, но не мог. А появление Пьера, до боли похожего на Валентина, ещё сильнее напомнило Шарлю о его утрате. Только по этой причине капитан разрешил Пьеру остаться на его корабле. С первых минут он невольно полюбил незнакомого мальчика.       Шарль стал проводить много времени с Пьером.        — Люк, — говорил капитан Барре ему. — Ты не только внешне похож на моего Валентина. Он так же, как и ты, любил море и мечтал стать моряком. Признаюсь, я не очень-то люблю это мореплавание и торговлю. Мне ближе к сердцу юриспруденция, защита невиновных в суде, отстаивание справедливость и верховенство права. Своего сына я видел судьёй или адвокатом. Но встать против его выбора я не имел права.       «Мой отец с вами бы не согласился» — ухмыльнулся про себя Пьер.       В скором времени он сам стал привязываться к капитану. Шарль попросил, чтобы Пьер называл его просто по имени и на «ты». С Шарлем Барре Пьеру было тепло и спокойно. Он мог поговорить с капитаном на любые темы и свободно выражать своё мнение, какое абсурдное оно не было. С родным отцом он не мог допустить такой вольности. Пьер чувствовал, что Шарль Барре видит в нём личность, а не глупого ребёнка.       Постепенно страх быть узнанным у Пьера стал исчезать. Он ощущал свободу и безопасность. Но однажды прошлое напомнило ему о своём существовании. Как-то раз Пьер, играя с Шарлем в домино, поинтересовался у того:        — Почему у матроса Одхиямба такое странное имя?        — Это не имя, — рассмеялся Шарль, —, а прозвище. В переводе с языка африканских племён, с которыми мы торговлю это обозначает «ворчливый». Ну, а Одхиямб только и знает, что ворчать.        — Как же вы торгуете с племенами, если они живут в лесу и кроме домашнего скота и полей ничего не имеют? — удивился Пьер.       Шарль охотно ответил ему на его вопрос:        — Мы ведём торговлю не с теми, которые в лесу живут и сохранили свой привычный образ жизни, с ними мы только поболтать можем — засмеялся капитан. — А с теми, которые приняли современный уклад. Эти племена живут в привычных для нас домах, ходят в нормальной одежде, знают французский язык, научились читать и писать, некоторые даже приняли христианство. Вот с ними мы и торгует, а также с другими французами и англичанами на африканской земле.       Шарль положил костяшку в линию и меланхолично произнёс:        — Всего бы этого не было, — продолжил он, — если бы не Филипп де Вернант.       От неожиданности Пьер уронил на пол все свои костяшки. Для его счастья, Шарль списал это на детскую рассеянность. А Пьер, боясь разоблачения, спросил у капитана:        — Шарль, а кто такой Филипп де Вернант?        — Филипп де Вернант был замечательным человеком, — ответил Шарль. — Он настроил морскую связь между Кот Д`ивуаром и другими странами. Наладил отношения с племенами. Не будь его, в лучшем случае, хижины аборигенов были сожжены, а сами люди изгнаны вглубь Африки. На Береге Слоновой кости нет такого человека, который не слышал имени Вернанта! Жаль, что я так и не видел его, Филипп умер год назад. А то бы обязательно пожал бы ему руку.       Пьеру стало не по себе. Он, конечно же, сильно гордился, тем, что его дед такой славный человек, уважаемый другими, но между тем он немного и жалел из-за этого, вдруг кто-нибудь поймёт, что он внук Вернанта?       В последнее время он много задумывался о своём побеге. Он уже был не уверен в нём. Пьер сильно боялся разоблачения, как-никак он внук самого Филиппа Вернанта. Да и Шарль Барре не отпустит мальчика в африканское племя, если Пьер исчезнет, то Шарль непременно его найдёт. В последнее время Пьер начинал думать, не остаться ли с капитаном Барре? Он будет юнгой на корабле, он начнёт спокойную жизнь вдали от тщеславных и лживых аристократов.       С каждым днём связь между мальчиком и мужчиной крепчала. Между ними возникало родство. Но Пьер оставался скованным, он говорил с Шарлем на любые темы, кроме своей прошлой жизни. Он не хотел врать этому доброму мужчине. Капитан же ничего не скрывал от Пьера, и делился с ним самым сокровенным.        — После смерти сына, — говорил капитан. — Вся моя жизни перевернуть с ног на голову. Я перестал жить. Я не мог больше видеть свой дом, которым напоминал мне о моём мальчике. Мы с женой его продали. Но мне всё стало напоминать о сыне! Смех детишек, беременные женщины, игрушки на витринах магазина. Каждую ночь мне снился Валентин. Я понимал, что скоро сойду с ума, и мне надо что-то делать. От моего отца, крупного кораблевладельца, мне досталось несколько кораблей. Мне они не были нужны, и я их продал. Кроме одного, которого хотел подарить повзрослевшему сыну. Таким образом, я принять решение уйти в морю, занять место, которое предназначалось Валентину, и попытаться справиться с горем. Жена Мария не хотела покидать землю и родных. Поэтому я оставил её и ушёл в море.        — Ты бросил жену? — удивился Пьер.        — Нет, не бросил. Официально мы всё ещё живём вместе. Я её очень люблю, и она меня тоже любит. Но жить в городе, где каждый день приходиться видеть таких же мальчишек, как мой Валентин мне тяжело.       Шарль Барре мёртвыми глазами смотрел в пустоту. Его тело дрожало, хотя он не обронил ни единой слезы. Пьер приобнял Шарля и произнёс:        — Убегая от горя, ты не избавишься от него. Продолжай жить, как жил раньше. Шарль, займись любимым делом, вернись к жене. Вашему сыну не хорошо и не плохо, от того, что ты скорбишь по нему каждый день. Только научившись преодолевать утрату, ты сможешь забыть скорбь и стать счастливым. Побег — не выход. Шарль, у тебя есть жена — любящий тебя человек. Если ты так и будешь прятаться, то потеряешь и её. Пока ещё не поздно всё исправить. Подумай, что будет лучше для тебя. Я не знал Валентина, но уверен, что он бы не одобрил твоё поведение.       Пьер оставил капитана наедине с его мыслями. Этот разговор оставил для него неприятный осадок. Он вспомнил своих родителей. И совесть вновь стала его грызть. «Им ведь так же тяжело сейчас, как и капитану Барре. Капитан знает, что его сын умер, и с ним ничего уже не случиться, а папа и мама ежедневно молятся Богу, не находя себе места, и даже не знают, жив ли я или мёртв». Но, советуя Шарлю Барре вернуться домой к жене, Пьер не понимал, что он, как и этот человек, сбегает из-за нежелания принять реальность и бороться с ней.       После этого разговора Пьер заметил, что капитан Барре как-то изменился. Он о чём-то постоянно думал. Пьер чувствовал, что мысли Шарля как-то связанны с ним. В конце концов Барре, спустя несколько дней, позвал его к себе.        — Я подумал насчёт твоих слов, Люк, — сказала Шарль, — и понял, что ты был прав. Я вернусь домой к жене и продолжу заниматься адвокатурой.       Капитан положил руки на плечи Пьера и ласковыми глазами посмотрел на него?        — Люк, я хочу тебя усыновить. Я полюбил тебя как родного сына и уже не представляю свою жизнь без тебя. Ты согласен быть моим сыном?       Пьер смутился и ответил:        — Да, я согласен.       Став сыном Шарля Барре, он бы навсегда бы перестал быть Пьером де Лоре, у него началась новая бы жизнь. Ему бы не пришлось терять связь с миром и жить среди дикарей. Пьер мечтал связать свою жизнь не с землёй, а водой. Шарль Барре непременно бы дал ему самое лучшее образование. Пьер был тронут добротой капитана, он хотел быть его сыном. Но он боялся возвращаться в прошлую жизнь. Он боялся разоблачения — Шарль был слишком известен. Пьер дал капитану своё согласие, но он был не уверен, что поступил правильно.       Совесть мучила Пьера не только перед родителями, но и перед Шарлем Барре, горячо полюбившим его. Пьеру было больно и тяжело обманывать капитана. Он не хотел больше лгал Шарлю и решил, что утром он признается капитану во всём. Ведь этот добрый мужчина не предаст его, он сможет помочь ему принять правильное решение.       Этой ж ночью Пьеру приснился странный сон.       Он видел плачущую маму и папу, тётю Камиллу, ругающую брата с невесткой. Маркиза Луиза выглядела нездоровой. Из глаз собаки Тити катились крупные слёзы. В семье стояла скорбь. Вдруг тётя Камилла исчезла, на календаре в гостиной появилась другая дата, в гостях у де Лоре были маркизы де Ландро с дочерью. Отец Пьера ходил вперёд-назад по комнате и беспокойно говорил:        — Я везде обыскал его, но никто не знает о Пьере. Люди говорили, что видели какого-то мальчика, одногодка Пьера, садящегося на русский корабль. Я отправил своих подчинённых в Россию, может быть это и есть мой сын.        — Не волнуйтесь, — красивым детским голоском сказала Анна, — Вы найдёте Пьера. Надеюсь, с ним будет всё хорошо, и недовольно покосилась на служанку, которая слегка задержалась и во время не подала госпоже конфету.       Картина резко сменилась особняком Ландро.        — Этот Пьер настоящий идиот! — воскликнула Анна с привычным недовольным выражением на лице. — Нашли вы мне очень подходящего жениха! Я ещё в тот день, поняла, что он болван и дурак!       После этого сна Пьер проснулся. «Что это на меня нашло? Я ничего не скажу капитану, я должен забыть о прошлой жизни. Моё место только в племени Тинуваку».       И Пьер принял для себя единственное решение — оставаться в Африке, несмотря ни на что. Он не желал вновь возвращаться в общество, пропитанное желчью эгоизма и лести. Он не собирался становиться его частью, бездушным лакеем дурацких принципов. Пьер хотел свободы. А ради неё приходиться чем-то и даже кем-то жертвовать… Пьер забыл собственные слова, которые совсем недавно говорил Шарлю о побеге от действительности и о счастье.

***

      Спустя полтора месяца плавания корабль прибыл в Кот Д`вуар. Раскалённое солнце сильно пекло голову Пьеру, непривыкшему к такой жаре. Он хотел только одного — побыстрее окунуться в какой-нибудь водоём. Порт располагался в маленьком городке Нолошо, которого можно скорее назвать богатой деревней, чем городком. Этот порт сильно отличался от огромного марсельского порта. В нём стояло всего лишь семь кораблей. Пьер со слов Шарля знал, что сюда ходят корабли только из Франции и Великобритании, лишь несколько лет назад стал ходить испанских корабль. Испанские и английские корабли ведут торговлю только между своей страной и Берегом Слоновой костью. С другими странами обмен товарами происходит через Францию.       Как только он с капитаном Барре спустились на землю, к ним тут же пристали торговцы, надеясь, продать за крупную сумму всякие вкусности и красивые безделушки. У него засияли глаза при виде великолепных фруктов, но Шарль быстро оттащил Пьера от торговцев.        — Осторожней с ними, — сказал он. — Как цыгане, заберут у тебя всё, дав взамен один связку бананов, которые можно и самому сорвать. На самом деле их товары можно купить и по низкой цене.       Пьер узнавал язык, которому научил его дед. Но ему приходилось внимательно прислушиваться, чтобы понять, о чём говорят люди. Многих слов он просто не понимал.       Шарль Барре решил показать Пьеру город Нолошо. Порт окружали богатые и красивые дома европейцев, но дальше в середине городка постепенно появлялись дома африканцев. В центре Нолошо была построена церковь. Пьер и капитан зашли в неё, в церкви помимо белых прихожан сидел один чёрный. За церковью сразу же располагался рынок. На рынке торговали, как и белые купцы в собственных богатых лавках, так и простые чёрные торговцы на открытом небе.       Среди всей толпы Пьер заметил двоих мужчин, на которых была одета одна лишь юбка из травы. Он тут же понял, что это тинуваку. Он поторопил Шарля уйти с рынка, Пьер не хотел, чтобы те двое увидели его. Пьер снова стал превращаться в напуганного зверька, стремящегося где-нибудь скрыться от людских глаз.       За рынком начиналась африканская деревня, в которой и жили африканские торговцы. Их жилища мало чем отличались, от обычных крестьянских хижин. Только на каждом доме висели бубенцы, а стены и крышу украшали непонятные рисунки.        — Это для отпугивания злых духов, — объяснил Шарль. — Люди хоть и приняли христианство, но старые традиции до сих пор сохранились. Они по-прежнему верят в злых духов и соблюдают ритуалы предков, чтобы защищаться от духов. По поводу рождения или смерти человека и в праздники они проводят магические танцы. Произошло, так сказать, слияние их верований с нашей религией.       Пьер с капитаном погуляли ещё по деревне. Он старался что-нибудь разузнать о Тинуваку, но его была не понятна быстрая речь, а спрашивать информацию у капитана он не стал. У Шарля были дела, поэтому он не мог много времени уделить Пьеру. Он же только обрадовался этому, и попросил у капитана разрешение одному прогуляться по Нолошо. Барре разрешил, однако строго наказал ему:        — Гуляй, где хочешь. Но только я строго-настрого запрещаю тебе выходить в лес и на болото в восточной части деревни. Если провалишься в это болото, то выбраться сам без посторонней помощи не сможешь, а людей там очень мало ходит.       Пьер остался один. Он начал думать, как ему быть. Ведь просто так уйти в племя он не может. Шарль обязательно его там найдёт. Надо сделать так, чтобы капитан захотел уплыть во Францию без него. Но это было невозможно — Шарль считал Пьера своим сыном. Рассуждая, что же делать, Пьер бродил по деревни, не обращая внимания ни на людей, ни на дорогу у себя под ногами. Вдруг он услышал чей-то пронзительный крик. он бросился на голос и увидел следующую картину.       Один чернокожий мужчина по пояс увяз в болоте, трясина медленно, но жестоко поглощала его. Двое других мужчин из-за всех сил старались его вытащить. Наконец, благодаря огромным усилиям, им это удалось. Но только потому, что спасатели были сильные и мускулистые, а провалившийся бедняга — худым, как палка. Двое мужчин тут же принялись ругать спасённого за невнимательность. Всё время они говорили о каких-то куогши, живущих в болоте.       Африканцы ушли, а Пьер подошёл к болоту и взглянул в трясину. «Как же ему повезло, что рядом оказались люди. А я, дурак, иду и не вижу, куда я шагаю. Нужно быть здесь очень внимательным. Вдруг ещё какой-нибудь хищник из леса выскочит», — и он передёрнулся, представив себя в болоте.       Он снова взглянул на болоте, в тине которого обазовалась большая дыра. Внезапно глаза мальчишки расширились.        — Я знаю, что мне делать, — пробурчал он.       Новый план был ещё более жуткий, чем побег из родительского дома. Но Пьеру было нужно это, чтобы Шарль забыл о нём. План казался ему чудовищным. Но свобода требует жертв, так успокаивал он себя.       Корабль остановился в Нолошо совсем ненадолго, всего лишь на неделю, чтобы команда отдохнула на суше, выгрузить старые товары и загрузить новые. Пьер почти всё время сидел у себя в каюте, редко выходя в город или деревню. Он не хотел, чтобы его никто не заметил. В самый последний день, незадолго до отправления, он попросился у Шарля немножко погулять по городу. Капитан явно чего-то боялся и не хотел отпускать Пьера. Но у Шарля были дела, он не мог прогуляться с мальчиком, и поэтому с горем пополам отпустил его. Пьер попросил у капитана его шляпу-цилиндр, чтобы спастись от солнца. С собой он втайне от Шарля взял чёрный плащ, флягу с водой и набрал сумку сухарей.       Сердце его сильно и больно кололо. Но он не собирался отступать от задуманного.       Спрятавшись среди густых кустов, Пьер выждал момент, когда возле болота никого не было, и подошёл к трясине. Он нацепил на длинную палку шляпу и постарался положить шляпу как можно дальше в болото. Тяжело вздохнув, он незаметно скрылся, и спрятался в лесу в кроне густого и большого дерева. Оставалось только ждать. На душе и сердца Пьера было тяжело и больно.       Под вечер Пьер услыхал крики людей. Стало очевидно, что они кого-то искали. Пьер прекрасно понимал, кого они ищут. Спустя время крики разносились возле болота. Но совсем скоро они прекратились. Наступила томительная тишина.       Он просидел на дереве всю эту ночь и весь следующий день. Только утром третьего дня он спустился на землю. Облачившись в чёрный плащ, от которого пот так и лил с тела, Пьер украдкой пошёл в порт. Он надеялся, что Шарль Барре уже уплыл. Капитан получил много товаров, которые необходимо было как можно быстрее доставить в Марсель, ему нельзя было упускать время, чтобы не потерять выгодных клиентов.       Но, к разочарованию Пьера, корабль всё ещё стоял в порту. Хоть Шарль и был очень пунктуальным, дорожил каждой мелочью и подчинялся строгому расписанию, но горе взяло верх. Мужчина, потерявший второго сына, был подавлен и сломлен. Его корабль отправлялся только сегодня.       Шарль шёл, словно дряхлый горбатый старик. Вдруг он обернулся и взглянул на ящики, за которыми прятался мальчик. Пьер увидел его лицо, грустное и подавленное. На нём словно исчезла жизнь. Шарль не заметил Пьера, когда как сердца ребёнка разрывалось от боли, которую он причинил этому человеку.       Беглец выбежал из укрытия и побежал, сломя голову, неизвестно куда. Ему хотелось убежать не от семьи, общества, Шарля, а от самого себя. Ребёнок начинал понимать значение слова «ненависть». Он ненавидел самого себя.       Прибежал в лес, Пьер сел под дерево и горько заплакал. Он плакал от горя, обиды и совести. Зло упрекал себя. «Зачем, мерзавец? Ну зачем я, мерзавец, это сделал? — винил он себя. — С начала бросил папу и маму, потом Клару, теперь Шарля. Ради чего? Имею я право обрекать людей страдать? Мама и папа провинились передо мной, они должны понести наказание, но в чём виноваты Тётя Камилла, Клара и Шарль, которые желали мне только добро? Какой же я подлец! — Пьер просил прощения у родных и близких. — Бедная Клара! Её только чудо спасёт теперь. Бедный Шарль! Он похоронил второго сына. Мама, папа, тётя Камилла, что вы сейчас чувствуете?       Пьер вспомнил и собаку Тити, и друзей Ричарда с Денисом, которые тоже страдают из-за его решения. Он чувствовал себя отморозком, преступником. Лишь к Анне Ландро Пьер испытывал большее омерзение, чем к самому себе.       Пьер сидел под деревом и плакал несколько часов. Ему не хотелось никуда идти. Вдруг он услышал у себя под ухом детские голоса, которые говорили на африканском языке. Он поднял голову и увидел троих мальчишек, своих ровесников. По их одежде он сразу понял, что те из племени Тинуваку. Один из них был слишком высоченным для своего возраста. Второй немножко упитанным и длинноволосым, он держал в руке сумку. Третий же имел обычное телосложение, пышную шевелюру, в отличие от приятелей он улыбался широкой улыбкой и был весел. Надежда появилась в глазах у Пьера — он встретил тинуваку, он попадёт к ним в племя.        — Не заблудился ли он? — говорил товарищам самый высокий.       Улыбающийся мальчик подошёл к Пьеру, встряхнул его по плечу и на корявом, ломанном французском спросил:        — Ты потеряться?       Пьер быстро встал и на корявом, ломаном языке тинуваку произнёс:        — Я хочу жить у вас в племени Тинуваку.       Потрясённые мальчишки остолбенели. Они никогда не видели белого ребёнка, знавшего их язык. А заявление Пьера повергло их в изумление. Беглец продолжил говорить, не дав им прийти в себя.        — Я сирота. У меня ни кого не осталось. А корабль мой уплыл. Ваш соплеменник Чунг говорил, что племя Тинуваку никогда не бросит меня в беде. Помогите мне. Я хочу жить с вами.       Мальчики переглянулись и длинноволосый спросил:        — Знал Чунга? Отца Токи?       Чунг рассказывал Пьеру и его родителям о своей маленькой дочке, с которой был разлучён, когда той было три года. Но имени дочери Пьер не знал. Ему пришлось рисковать.        — Да, отца Токи. Это Чунг научил меня вашему языку.       Мальчики прибывали в недоумении. Они не знали, что делать, отвести «потерявшегося сироту» к европейцам или же их вождю Азубуику. Улыбающийся паренёк громко восклицал, был обеими руками за то, чтобы белый незнакомец жил с ними. Он готов был уже сейчас называть Пьера своим соплеменником. Мальчишка был чересчур шумным и болтливым, но дружелюбным. Его же друзья не были настроены так позитивно. Наконец они решили показать Пьера вождю, которым вместе со старейшинами сам во всём разберётся.        — Меня зовут Экенечидисинпу, — прокричал тут же улыбающийся, когда его друзья решили взять Пьера с собой. — А тебя?        — Уэйт Дельфур. Извини, я плохо расслышал, как тебя зовут. Можешь повторить, — попросил Пьер. Он знал от деда и Шарля, что имена у тинуваку играют важную роль, неправильно их произношение может и оскорбить хозяина.       Мальчик не обиделся и по слогам повторил своё имя:       -Эке-не-чи-ди-син-пу. Для друзей я просто Экене, — ответил новый приятель и спросил у Пьера. — А ты умеешь читать и писать? Что это такое?        — Ну… — протянул Пьер, не зная как это разъяснить аборигену. — Каждому звуку дан символ, и эти символы образуют слова, но это трудно объяснить словами.        — А ты меня научишь? — спросил дикарь.        — Да постараюсь.       Путь до племени Тинуваку был очень долгих, целых три часа. Пьер устал от изнуряющей дороги, когда как его спутникам потребовался всего лишь маленькие привалы, чтобы собраться с силами. Они привыкли к такой долгой ходьбе. Пьер, хоть с труппой Одноглазого Алана путешествовал много, но сейчас он не чувствовал в себе сил. Да к тому же Экене вымотал его своей болтовнёй. Мальчишка не давал Пьеру ни минуты покоя, забрасывая его всевозможными вопросами: «Что такое столица?» «Почему у болонок такая длинная шерсть и такие короткие лапки?» «Как делают шоколад?» «За нарушение законов Ньютона сажают ли человека в тюрьму?».       Его же друзьям было не до глупых вопросов. Между собой мальчики переговаривались о Уэйте, его дочери Токи и вожде Азубуику, который, как понял Пьер, приходился Чунгу братом. Высокого звали Акиш, длиноволосого — Баако. Пьер осознавал, как примитивны его знания языка, он не понимал и половину из того, что говорили мальчики. Многое он успел и позабыть со смерти дедушки. Аборигены же немного понимали по-французски, но их словарный запас включал в себя лишь такие слова, которые могли пригодиться при встрече с французами-торговцами: спасибо, пожалуйста, здравствуйте и до свидания, купите это, сколько стоит и др.       Спустя несколько часов мальчишки пришли домой. Деревня Тинуваку состояла из множества домов, неравномерно расставленных на дороге, среди густой травы. Хижины были построены из тонкого дерева и соломы. На вид они были столь непрочны, как кукольный домик, который с лёгкостью может сломать ветер. Не верилось, что в них могут жить люди. Хижины были разными по длине, но в остальном одинаковы. Повсюду копошились люди, на которых кроме травы и шкур животных ничего не было одето. Голоса людей смешивались с кукареканьем, млением и лаем животных.       Баако и Акиш пошли за вождём, а Экене остался с Пьером, который наконец-то смог присесть и отдохнуть. Тут к мальчикам подошла девочка и больно потянула Экене за ухо.        — Что так долго? Вечно тебя ждать приходиться? — прокричала она. Девочка была очень зла, за руку она держала пятилетнего карапуза.       Мальчик хотел ей было всё объяснить, но девочка уже заметила белого мальчишку и принялась бранить балабола уже за Пьера.        — Его повсюду родители ищут! Живо отведи домой! — властно приказала она. Девочка было на голову выше Экене, Пьер тут же приметил, что она красивая, но только вот слишком злая.        — Это моя старшая сестра Мейкна, — грустно представил девочку Экене.       Сестра совсем не верила брату, что Пьер хочет жить с ними и требовала отвести его домой. А меж тем белого «гостя» заметили и другие тинуваку и с любопытством его разглядывали. Пьер смутился, его было боязно.       Но скоро явился вождь. Вождь Тинуваку был мускулистым и достаточно высокого роста. Волосы были заплетены в тугой хвост. Его одежда была раскрашена яркой красной краской. Голова украшена перьями, а из носа торчало кольцо. За руку он вёл девятилетнюю девочку, за ним шли двое стариков, мужчина и женщина. Пьер к ним пригляделся и в ужасе узнал в старейшине того самого друга деда, нарисованного на портрете. «О, нет! — взмолился он. — Хоть бы он меня не узнал!»       Пьер вышел к вождю и старейшинам, поклонился им и на языке тинуваку произнёс:        — Меня зовут Уэйт Дельфур. Я сирота. У меня никого не осталось, поэтому я хочу жить с вами. Я дружил с Чунгом…       Вдруг девочка отпустила руку вождя, подбежала к Пьеру и волнительно спросила:        — Ты знаешь моего папу? Что с ним? Где он?        — Он умер в том году в рабстве, — вздохнул он.       На глазах у девочки появились слёзы. Её звали Токи.        — Папа… — прошептала она, вождь нежно обнял племянницу и взглянул на Пьера, чтобы тот продолжал говорить.        — Я родился в Америке, где познакомился с Чунгом. Он научил вашему языку и сказал, что вы никогда не бросаете несчастных. Мой папа тоже умер год назад. Мы с мамой переехали во Францию, но недавно умерла и она. У меня никого больше нет. Только у вас я могу найти приют, — объяснил Пьер вождю свою историю и замер, он не знал, поверит хоть кто-нибудь его рассказу.       Вождь Азубуик грустно покачал головой и изрёк то, что Пьер никак не хотел от него услышать:        — Нет. Я не могу оставить тебя здесь. Мы чёрные, ты белый. У нас совершенно другая культура, образ жизни, другие боги. Переночуй у нас, а завтра я отведу тебя к французам. Ты совершенно чужой для нас.       Пьер взмолился.        — Я намеренно уплыл из Франции, я не хочу там жить. Можно я останусь у вас.       Токи, со слезами на глазах, тоже принялась умолять дядю оставить Пьера у себя.        — Дядя, ну пусть он останется, он ведь знал моего папу.       Азубуик присел на колено и погладил племянницу по голове:        — Токи, милая, — сказал он. — Мы не можем позволить этому мальчику жить у нас. Он другой, он не сможет никогда привыкнуть к нашим обычаям. В своей среде ему будет лучше.        — Я буду жить по вашим законом! — крикнул Пьер. — Приму все ваши традиции. Я смогу, у меня получится!       Токи продолжала плакать. Азубуик с болью взглянул на племянницу и тут же отвернулся. Он подошёл к Пьеру.        — Уэйт, я позволю тебе остаться на эту ночь. А завтра мы поговорим.        — Значит, возможно я буду с вами? — с надеждой спросил он.        — Видно будет, — произнёс Азубуик. Он взглянул на Токи и добавил. — Возможно. Мне нужно обсудить этот вопрос со старейшинами.       Вождь повернулся к соплеменникам и сказал:        — Тейю, Ноуза, подойдите ко мне.       К вождю из толпы вышли мужчина и женщина. Мужчина держал на руках двухлетнюю малышку, а женщина прижимала к себе младенца. Тейю был немного худощавым, волосы его были разлохмачены. Он относился к охотникам племени, несмотря на худощавость он был хорошо сложен, на груди имелся небольшой и застарелый шрам от рога животного. Ноуза, в отличие от мужа, была полноватой женщиной, её волосы были убраны в длинную косу.       Азубуик сказал им:        — Тейю, Ноуза, эту ночь мальчик переночует у вас. Вы замечательные родители для своих пятерых детей. Может быть, вы станете и хорошими приёмным родителями для Уэйта, — произнёс вождь и вдруг осёкся. Пьер и Токи уставились на Азубуика, оговорка вождя означать могла лишь одну — Азубуик хочет, чтобы Уэйт Дельфур жил с ними.       Вдруг толпу оглушил голос криливого Экене:        — Ура!!! — закричал он. — Уэйт будет жить со мной! — он обнял беглеца и радостно произнёс. — Если ты останешься, то мы, получается, будет братьями!        — Этого мне ещё не хватало, — сердито пробурчала Мейкна, сестра Экене и старшая дочь Тейю и Ноузы.       Толпа, кроме семьи Экене, стала расходиться. Малышка Токи хотела о многом спросить Пьера, но Азубуик увёл её, сказав, что мальчику нужно отдохнуть. Один лишь старейшина оставался на своём месте и пронзительно всматривался в Пьера, не говоря ни слова.       «Он понял? — сжалось у Пьера сердце, ему показалось, будто старик прочитал его мысли и кивнул ему головой. Старейшина тут же перестал смотреть на него и подошёл к вождю.       «Вот и всё. Он скажет ему правду. Он узнал, что я внук Филиппа». Старейшина дёрнул Азубуика за руку и сказал ему всего лишь несколько слов:        — Азубуик, подумай хорошенько. Оставить у нас мальчонку — это тебе не зверюшку из леса притащить. У нас могут быть с ним проблемы.       Старик, не дожидаясь ответа, подошёл к Пьеру и протянул руку:        — Будем знакомы, Уэйт Дельфур, — ему показалось, будто старик произнёс его имя с некой иронией. — Я Бохлейн. Ну, ладно, оставлю тебя. Спокойной ночи, — он развернулся, но, не сделав и пару шагов, прошептал. — Ты точно этого хочешь? Запомни, назад дороги нет. Я говорю не про дорогу домой, туда ты можешь вернуться, а про дорогу в прошлое.       От слов Бохлейна Пьеру стало стало не по себе. Но тут он почувствовал на своих плечах чьи-то женские руки.        — Пошли в дом, — пригласила его Ноуза.       Хижина семьи была просторной и больше других хижин в деревни, ведь в семье жило пятеро детей: старшая десятилетняя Мейкна, глава всех остальных детей, девятилетний Экене, пятилетний Коу, двухлетняя Мики и двухмесячная Эми. Хижина не имела привычных окон и стен. Вместо окон были обычные прорезы в хижине, а стены заменяли занавески, которые разделяли на ночь хижину на «три комнаты»: для родителей и младенца, девочек и мальчиков. В углу стоял самодельный деревянный столик, своеобразные кровати — широкие доски, на которых лежали шкуры животных, по середине распологалось место для костра. На стене были навешаны травы, примитивная посуда, лук и колчан со стрелами. За хижиной находилась соломенная постройка, из неё доносилось млеяние коз и кудахтанье кур.       Пьер сильно утомился и его мучил голод. Взрослые накормили нового члена семьи жареной картошкой и какими-то плодами. К десерту они подали жареных насекомых. Он через отвращение их слопал, к удивлению Пьера, насекомые оказались вкусными. Когда же он наелся, Тейю и Ноуза предложили ему поспать. Но новый сосед Экене никак не давал Пьеру заснуть. Он продолжал и продолжать засыпать вопросами, расспрашивая про Францию и рассказывая про Тинуваку. Но резкий толчок старшей сестры быстро успокоил Экене, и Пьер смог заснуть.       У Пьера, отныне которого теперь звали Уэйтом, началась новая и важная страница в жизни.