Побег

       — Уэйт, просыпайся. Ну просыпайся уже! Скоро ночь наступит, а ты дрыхнешь!       Пьер сквозь сон чувствовал, как кто-то забрался на него и вовсю теребит, пытаясь разбудить. Он слегка открыл сонные глаза и увидел на себе маленькую весёлую Марани, свою званую сестрёнку. Вот уже два месяца девочка жила в Тинуваку. Приёмная семья приняла малышку с радостью и любовью, как и Пьера год назад. Марани называла Ноузу и Тейю мамой и папой, а их детей братьями и сёстрами. Но больше всех она привязалась к Пьеру, тот и сам полюбил малышку всем сердцем, Марани стала для него самым близким человеком на свете. Он уже не представлял свою жизнь без этой маленькой девочки, которая как хвостик следовала за старшим братом.        — Я спать хочу, слезь с меня, Марани, — сонно пробормотал Пьер и перевернулся на другой бок, мечтая увидеть продолжение сна.       Марани недовольно фыркнула и забарабанила кулачками мальчишке по голове.        — Ты вчера обещал, что научишь меня плавать. А обещания надо выполнять! Сам же говорил.        — Марани, давай попозже, я две ночи не спал, — пролепетал засыпающий Пьер.       До сонного мальчика долетел смеющийся голос Мейкны:        — Не надо было воображаемого духа караулить. Тогда бы ты выспался.        — Он существует! — воскликнул на всю хижину Экене. — Я его собственными глазами видел. И Уэйт. И Токи с Ненжёди.        — Ну дайте мне поспасть! — жалобно взмолился Пьер. — Снова вы о духе спорите! Сколько можно?       Дух поселился в племени Тинуваку. Эта мысль не давала покоя детям. Три дня назад Экене и Пьер с подружками, возвращаясь вечером с речки домой, услыхали шум на воде. И тут же показалась лёгкая женская тень, стоящая прямо на воде. Дети не успели и охнуть, как дух мгновенно исчез, не оставив после себя ни следа.       Ребята тут же стали строить догадки, кто же это был. Экене, мечтающий о приключениях, настаивал, что это алуани бывшей женщины-вождя, которая хочет предупредить соплеменников о надвигающей опасности. Токи разглядела в силуэте покойную бабушку, которую сильно любила. Пьер пытался быть реалистом, он решил, что видел неуспокоенную душу самоубийцы, ведь слышал, что они не попадают ни в рай, ни в ад, а томятся между небом и землёй. А у Ненжёди воображение разыгралось сильно, она придумала, что это дух вообще европейкой девушки, которая перед смертью не успела сказать своему возлюбленному, что любит его, и теперь ищет его по всему свету, чтобы признаться в любви и попрощаться с ним в этом мире.       Друзья захотели снова увидеть духа и поговорить с ней, а если что, то даже и помочь. По поверьям тинуваку духи появляются только с заходом солнца, на две ночи ребята позабыли о сне и ждали духа у реки. Но таинственная девушка так и не явилась.       Мейкна все эти дни хохотала над братом и его друзьями.        — Никакого духа на реке не было. Вашей тени есть нормальное объяснение, потому что духи не приходят к обычным молокососам, а предстают только перед очень великим людям, — смеялась она.       И вот сейчас Мейкна опять стала спорить с Экене. Сон Пьера был полностью перебит.        — Как же вы замучили меня своими ссорами, — расстроено пробормотал Пьер и встал с кровати.       К нему подбежала радостная Марани.        — Братишка, ну пожалуйста, пошли сейчас на речку, ты же встал! — стала упрашивать она.       Пьер посмотрел на Марани. Ну как он мог отказать своей маленькой сестрёнке? Пьер быстро позавтракал пошёл с сестрой на речку. А пока он ел, Марани поиграла с Мики, Коу и соседскими малышами в догонялки. За два месяца малышка начала забыть, что такое жить в постоянном страхе. Раньше она не смела без самодельных башмачков не то, что высовываться к соплеменникам, но даже сидеть в родной хижине. Марани только научилась говорить, но уже почувствовала, что жить она должна в постоянной опасности. Она не такая, как другие. Каждый день мама учила малышку молчать об её «особенности», не доверять соплеменникам. Мама боялась оставить дочь одну даже на минутку, боялась, что тайну Марани узнает племя. И вот это свершилось. Только в Тинуваку она смогла выдохнуть, забыть про страх и осторожность, несвойственные всем детям, научиться верить людям.       Ранний страх заставил девочку смотреть другими глазами. Марани быстро повзрослела. Временами, когда новые друзья веселились и играли, на неё обрушивалась печаль, она шла к Пьеру. Со старшим братом ей становилось спокойнее, легче. Пьер тогда рассказывал маленькой сестрёнке сказки, истории, которые ему поведала мама. Марани невольно чувствовала, что брат похож на неё. Пьер говорил ей, что он, как и она, потерял маму и папу, а дядя-соплеменник предал его. Но Марани смотрела на него и медленно качала головой, она словно чувствовала, что брат лжёт.       Пьер, однажды, решил научить Марани своему родному языку, девочке он понравился. Так у Пьера стало два ученика — Экене и Марани.       Пьер стоял в воде поближе к берегу и аккуратно придерживал сестру за живот. Марани со всех сил махала руками и пыталась научиться плавать. Вода тянула её вниз, но Марани не боялась, с ней был старший брат. Она кричала Пьеру, чтобы он отпустил её. Но малышка ещё не могла сама держаться в воде, Пьер лишь качал головой и ласково посмеивался.        — А как ты научился плавать? — спросила Марани.        — Плавать я быстро научился, меня только в воду не затащить было, я её боялся! — воскликнул Пьер. — А потом как меня мама с папой заволокли в озеро, так и не вытащить меня потом было.       Пьер улыбнулся и глубоко задумался, вспомнив родной дом, маму, отца. Он поставил сестру на берег и вздохнул:        — Это были прекрасные дни. Мама с папой не знали, что придумать, чтобы я вылез из воды. Но мама потом-то придумала хитрый план: стала пончики мне давать, когда я на землю вылезал. Я аж растолстел немножко. Папа даже стал меня толстячком звать. Они, наверное, жалеют, что тогда не купили меня пончиками, — грустно проговорил Пьер.        — Что ты сказал? — удивлённым голоском спросила она.       Марани вытаращилась на Пьера и раскрыла рот. Её лицо выражало только одно: изумление.        — Уэйт, ты сказал «жалеют»? — тихо проговорила Марани. — Твои мама и папа умерли же!       Пьер мгновенно хлопнул себя по рту. Марани это заметила. Пьер смутился, взял ей на руку и закружил, он хотел, чтобы Марани из-за смеха обо всём забыла.        — Марани, как мы могли про плаванье забыть! Ай-ай, ты уже невеста, замуж скоро, нужно поскорее научиться плавать!       Пьер зашёл с сестрёнкой и воду и опустил её. Марани бултыхалась и пыталась добраться до другого берега самостоятельно, без помощи брата. Он довольно улыбнулся, обрадовавшись, как ловко увлёк малютку.        — Уэйт, твои мама и папа живы? — спросила барахтающаяся Марани.        — С чего ты взяла, сестрёнка! — нахмурил Пьер нос обиженно. — Просто понимаешь…       Пьер закрыл глаза и шмыгнул носом, как будто собирается заплакать, вспоминая покойных родителей. Он всегда так делал, когда его пытались расспросить соплеменники или близкие, узнать что-нибудь важное про его семью. Принять жалкий скорбный вид и тут же все отстанут. Кто же захочет причинять боль расспросами сироте?       Но Марани сама недавно стала сиротой, маленькую девочку не проводил за нос несчастное лицо брата.        — Ты не плачешь, почему глаза протираешь? — изучала Пьера Марани.       Он молчал. «Глупец, глупец, разгильдяй! Хоть бы взрослым ничего не сказанула!» — отчитывал он себя.        — Марани, пожалуйста, давай о нашей беседе никому не говорить, я тебе конфетку куплю, — протянул он.       Пьер обдумывал, как же ему отвлечь Марани, как когда-то его мама пирожками заставила Пьера забыть про купание. Вдруг Марани закричала:        — Уэйт, смотри! Брат, я плаваю!       Пока Пьер пребывал в раздумьях, Марани научилась держаться на воде без его помощи. Больше — она смогла проплыть целых полметра! Марани забыла обо всём: и о брате, и о его семье. Только гладкая вода завлекала её сейчас. Она плавала по всей реке, встревоженный Пьер не отставал от неё ни на шаг, боясь, что с сестрой может что-нибудь приключится.        — Не заплывай на середину! — прикрикнул Пьер. — А не то тебя крокодил слопает.       Марани только успокоилась:        — А мама говорила, что в этой речке крокодилы не живут.        — Там злой куогши зато вводится, говорят, что давным-давно от утащил двух непослушных девочек, — вспомнил местную страшилку Пьер, лишь бы его сестра вернулась к берегу.       Но Марани не испугалась и куогши:        — Я слышала, что папа сказал Мейкне, что это враки.       Пьер вздохнул. Этого ребёнка не проведёшь, и как он умудрился ей чуть не проболтаться?       Мальчишка от страха сгрыз почти все ногти, он больше не мог спокойно наблюдать за непослушной девчонкой. Пьер поплыл за ней и потянул к берегу. Марани закапризничала.        — На сегодня купание закончено, — строго сказал он.       Он поднял Марани на руки и посадил на берег. Пьер и самому расхотелось купаться. Он выбрался на берег, но тут заметил возле берега плавающую тину, она необычно шевелилась словно живая.        — Что это? — сказал Пьер и наклонился к воде.       Не успел ончто-то сообразить, как вдруг тина извелась, как змея, и превратилась в страшное чудище, выпрыгнувшее на берег. Оно зарычало и выпустило руки, пытаясь схватить Пьера.        — Аааа! — закричал Пьер и упал в воду.       Сквозь зелёные травянистые волосы у чудища выглядывали мальчишеские глаза и слышался громкий смех Экене. Чумазый, усердо покрытый тиной мальчишка заливался хохотом и гримасничал перепуганному другу:        — Видел бы своё лицо! Оно было такое!       И Экене перекривился, разинув рот.       Пьер поднялся и вышел на берег. Он недовольно отряхнулся от воды, в которой совсем недавно радостно брызгался, и закричал на друга:        — По-твоему смешно? Ты ребёнка до смерти испугал!        — Да, я очень сильно напугал Марани! — захохотал сильнее Экене и указал пальцем за заливающуюся от смеха девочку.        — Я тебя, заразу, сам утоплю! — грозно крикнул Пьер.       Он подбежал к Экене и толкнул его в воду, а затем и прыгнул в воду на друга. Между ребятами разразилась борьба. Мальчишки барахтались и плескались в речке, а Марани с интересом любовалась их боем и смеялась.        — Я победил! — вынырнули друзья одновременно.       Пьер и Экене переглянулись, чтобы узнать, кто же победитель и восторженно закричали:        — Победила дружба!       Соперники и грозные враги шли домой, обнявшись за плечи. Вдруг, ребята услышали крики ссоры. Они издавались и хижины любящих супругов Бохлейна и Шониириды. Друзья впервые слышали, как ругаются старейшины.        — Когда же тебе надоест возиться со зверями и птицами. Как ребёнок малый нянчишься с ними целыми днями! — сердилась Шониирида. — Ладно бы с кошками или собаками, так нет же, с крысами противными играешься! Да ещё домой их принёс! Я от страха в обморок чуть не упала, когда она мне на голове спящей залезли!        — Как можно испугаться таких милых созданий?! — недоумевал Бохлейн. — Они вовсе не противные. Этого крыса, Мохнатика, я даже под дудку танцевать научил. Говоришь, что я вечно животных в дом приношу, а сама-то… Поразвесила по всей хижине трав и цветов сушённых…        — Они лекарственные! — перебила его Шониирида.        — Штуки две лекарственные, но не больше, половину сжечь надо. Будет больше пользы!       Мальчишки разинули рты и стали слушать семейную ссору. Маленькая Марани даже подбежала к хижине и приложила ухо к двери.        — Тише, не перешёптывайтесь! — цыкнула она болтающим меж собой мальчишкам.       Но как раз Марани и услыхал Бохлейн.        — Кто у нас тут уши греет? — улыбнувшись, спросил он.       Мальчики смущённо уставились в землю. Но Бохлейна было не провести.        — Прости, — виновато проговорил Пьер. — Мы просто удивлены, ты и Шониирида, и, вдруг, ругаетесь.       Бохлейн почесал затылок:        — Да я и сам удивлён. Третий раз в жизни поругался с Шонииридой.       Ребята чуть не упали.        — Третий раз за шестьдесят лет? Это возможно?        — Получается, что да, — спокойно ответил старейшина.       Экене, не веря, мотал головой.        — Я с сестрой Мейкной часов пять от силы могу не ругаться, а вы только три раза за всю жизнь. — Скажи, Бохлейн, пожалуйста, как сделать, чтобы не ругаться с ней, — с неприкрытой мольбой обратился Пьер.       Бохлейн слегка засмеялся:        — Очень просто. Не раздувай ссору, а просто помолчи, тогда сестре надоест пилить тебя. Или же тихо и спокойно просто соглашайся с ней.        — Я пытался, но она всё равно с поводом и без повода обвиняет во всех проблемах и ругает меня. — погрустнел Пьер.        — Тогда найди причину, по которой она злиться на тебя, и попытайся поговорить с сестрой об этом. И не вини сестру пока не узнаешь причины, быть может, ты сам во всём виноват, — сказал Бохлейн.       Экене непонимающе взглянул на старейшину. О какой причине он говорит? Да Мейкна с поводом и без повода не даёт ему, Экене, шагу ступить! Как изменится, недоумевал он? Это же невозможно: взять и измениться. А поговорить спокойно с Мейкной ну никак нельзя. Как только дело касается его, тут же ворчания, нравоучения или крики!        — Приятель, не грусти! — задорно проговорил Бохлейн и поднял его поникшую голову. — Смотри, к тебе младшая сестричка бежит.       Вернувшихся от реки мальчиков встречала маленькая Мики, она соскучилась по братьям и сестре и не могла усидеть дома.        — Уэйт меня плавать научил! Теперь давай ты учись! — похвасталась Марани.        — Ух ты! — обрадовалась Мики и обняла старшего брата. — Уэйт, и меня научи плавать!       Пьер поднял её на руки и поцеловал её в кудрявую головку.        — Давай завтра, Мики. Я сегодня устал. Но тебя сегодня Экене может поучить!       Экене гордо кивнул сестрёнке. Мики испуганно покосилась на брата и тихо прошептала Пьеру.        — Нет, я боюсь с тобой идти на речку, лучше Уэйт меня научит.       Экене ловко, но осторожно взял из рук Пьера сестру. Она была тяжёлой, но он, ничего не боясь, подбросил её в воздух и поймал.        — Не трусь. Я не кусаюсь!       И Экене снова подбросил её. Вдруг, на его ухо опустилась рука отца. Сердитый Тейю выхватил дочь и потянул сына за ухо домой.        — Экене, чем ты думаешь? А если бы Мики упала! Ты сам ребёнок, мало того, что Мики для тебя тяжёлая, так ты ещё и подбрасываешь её! Учить плавать вздумал! — перевёл тему Тейю. — Никогда!       Тейю не просто рассерчал, он разгневался, сколько проблем с этим Экене? Но сын и сам готов был разозлиться. Даже сестрёнку поучить не даёт, зануда! Экене вбежал в дом и присел к маме, вот кто раздобрит папу.        — Нет, — строго и спокойно ответила Ноуза. — Папа прав. С малышами мы запрещаем тебе уходить дальше деревни.       Экене от досады пнул бочку с водой и выбежал из дома. Вот опять одно и то же! Когда же его признают родные родители?! Да малявка Коу имеет в доме больше прав, чем он, старший брат и второй после отца глава семьи! Он сидел за домом, к нему подошли Пьер с Марани.        — Не обижайся, Экене, — ласково проговорил он. — Бывало, что и меня родные не всегда понимали.        — Тебя они просто не понимали, — сказал печально Экене. — А меня они за какого-то калеку воспринимают! Да, я сумасброд и охламон, но я какой-нибудь дурак, чтобы навредить сестре. Я никогда этого не сделаю! Такое впечатление, что я только обуза для всех: и для племени, и для семьи. От меня никакого толку нет. Зачем я вообще такой нелепый родился?       Пьер удивлённо замахал руками и громко возразил:        — Не говори ерунды! Ты не обуза. Вот увидишь, когда-нибудь тебя признают все: и родители, и Мейкна, и Ненмарди, и остальные тинуваку.        — Будет ли это ещё? — недоверчиво спросил Экене. — Я, знаешь, может быть, не хочу быть тинуваку. Мне только десять лет, и поэтому это смешно звучит, но я чувствую, что не знаю где моё место в жизни. Для чего я вообще родился? В чём смысл моего существования? Меня не устраивает моя жизнь, я не хочу быть простым тинуваку. Раньше я думал, что мне нужны приключения ради получения острых ощущений, но сейчас понимаю, что для чего-то другого я лезу под рожон.       Пьер обнял правой рукой плечо друга:        — Поверь, Экене, ты найдёшь своё место в жизни. Я это чувствую! — он запнулся, он не знал, что ещё сказать другу.       Экене всегда сражается за свои принципы, неустанно ищет своё место в жизни. А он, Пьер, когда возникла беда, тупо сбежал из дома, даже не пытаясь бороться свои права.        — Давай пойдём на поляну к ребятам. Ты развеешься там, — предложил он первое, что пришло в голову.        — Давай, повеселимся с другими мальчишками, — согласился Экене.       Но к разочарованию ребят на поляне играли одни лишь девчонки. Ненмарди с Баако ушли в город, а у Акиша разболелся живот и он остался дома. Девочки собирали цветы и плели из них венки. Марани забыла про братьев и с радостью побежала к девочкам. Пьеру и Экене оставалось только скучать, возиться с цветочками у них не было желания.        — Лучше бы и не звал тебя на поляну, — потускнел Пьер.       Но Экене не грустил.        — Раз никого из мальчишек нет, то девчонки просто обязаны обратить всё своё внимание на нас.        — Чур, я первый! — крикнул Пьер.       Он, опередив друга, ловко забрался на высокое дерево, к которому были привязаны детские качели. Девочки взглянули на Пьера и засмеялись. Что он задумал? Пьеру только и нужно было их внимание. Он встал в полный рост на толстой ветке дерева и прыгнул на самодельные качели, приземлившись, как циркач, на обе ноги.        — Вот, здорово! Молодец! — завизжали Токи, Ненжёди, Гарани.        — Подумаешь, на ноги приземлился, — заворчал Экене. — Да я спокойно спрыгну с самой верхушки!       Экене залез на дерево. Ветка зашаталась, но он, забыв про страх, встал и гордо распрямил спину. Качели раскачивались внизу, но Экене даже не думал отступать. Он спрыгнул. Ветки задрожали, качели вместе с ними. Но Экене ловко схватился за верёвку и удачливо встал на землю, и пока девчонки не успели охнуть от восхищения, Экене прыгнул на качели.        — Видали? — спросил он девчонок и похвастался Пьеру. — Вот так надо!        — Да я тоже так могу, удивил! — не мог потерпеть поражения тот.       И Пьер с ещё большим артистизмом повторил трюк Экене.       Девочки визжали и требовали повторить. Марани смеялась над мальчишками и крикнула им:        — Женихи перед невестами заигрывают!        — Невестами… — передразнивая сестрёнку, пробурчал Пьер. — Никакие они нам невесты.       Она засмеялась сильнее:        — Не ври, Уэйт, — улыбнулась Марани. — Я вижу, что вы влюбились в Токи, Ненжёди или Гарани.        — Ничего мы не влюбились! — возмущённо всплеснул руками Экене. — Много ты понимаешь в любви, тебе только три года.        — А вам только десять, взрослые очень.       Прыжки с дерева на качели закончились. Мальчики из прыгунов превратились в фокусников. Пьер часто ходил в цирк, он знал много фокусов, которым научил и Экене. Токи готова была растаять от восторга, когда Пьер достал из её ухо монетку. Токи всё и проверяла свои уши и спрашивала у подруг, не лежат ли там другие монетки. А Экене без страха и сомнения оторвал себя палец и приделал обратно.        — Повторить? — спросил он.        — Нет, не надо! — испуганно завизжали Ненжёди и Гарани.       Фокусы скоро закончились, но ребята только разогрелись.        — Кому слабо забраться на самую высокую пальму? — крикнул Пьер.        — Мне не слабо! — быстро ответил Экене. — Спорим, я раньше тебя залезу на неё.       Дети побежали вглубь леса, там стояла огромная пальма около сорока метров в высоту. Экене и Пьер, не мешкая, полезли на неё. Только, к неудачам юных смельчаков, пальма была скользкой, и у неё не было ничего, за что можно было зацепиться, поэтому у друзей ничего не получалось. Но Ненжёди, Токи и Гарани не замечали неудач своих «женихов» и с увлечением наблюдали за мальчишками. А у Марани интерес к «циркачам» пропал быстро, её отвлеки насекомые, которые были куда интереснее хвастунов-братьев. Она рассматривала красивую чёрную с белыми пятнышками на крылышках бабочку-парусника. Бабочка вначале сидела на цветке, а потом перелетела на маленький кустик.        — Уэйт, а как называется эта трава? — спросила любопытная девочка.        — Сон-в-бодрствованье, — ответил Пьер и продолжил карабкаться на пальму.        — Сон-в-бодрствованье? — повторила Марани. — А почему она так называется?       Он лишь пожал плечами. Но Экене ответ знал, как никак он с травами и деревьями знакомился чуть ли не с рождения.        — Когда человек покурит её, — попытался объяснить он, — то ему начнут сниться различные сны, но он спать не будет. У него будут открыты глаза, он, может, будет шевелиться, но ему будут снится разные сны. И ввести себя будет как во сне, хотя будет толком не спать, — Экене почесал голову, пытаясь самому понять, что он только что коряво рассказал. — Ну так мне взрослые объяснили, я сам не видел, как это сразу спать и не спать.       Пьер слез с пальмы. Он оторвал стебель Сна. На вид эта был ни чем не приметный кустик, с шестью листиками на стебельке. Пьер слышал иногда о нём. Люди говорили, что тот кто покурит траву, то увидит сны, в которых будет показаны его тайные мысли, о которых человек сам даже не ведает. Он сможет увидеть будущее и пообщаться с духами. От Бохлейна, который, однажды сам попробовал Сна, Пьер слышал, что, тайные мысли можно увидеть и возможно сможет посмотреть будущее, но с духами поговорить с помощью травы не получится. С духами можно общаться, но только находясь в разумной состоянии, рассказывал старейшина, и когда от чистого сердца хочешь с ними встретится, без всяких сомнений в душе.       Мальчик никогда не задумывался о сне-в-бодрствованье, как и о других неприметных некрасивых травах. Сколько раз он наступал на этот кустик ногой, было и не сосчитать. Но сейчас Пьер рассматривал траву и, вдруг, ему захотелось узнать, что это за «сны» видят люди. Как можно увидеть свою скрытую душу и мысли? Он как заворожённый крутил стебель травы в руках.       Но тут Экене вырвал у Пьера из рук стебель:        — Девчонки, вам слабо покурить траву и увидеть видения?        — С ума сошёл? — воскликнула Гарани. — Моя мама курила её, так говорит, что всё тело горело и голова болела. Я не буду её курить!        — Трусишка, — улыбнулся Экене. — Уэйт, давай покажет этим трусихам, что мы не боимся боли?        — Давай, — не раздумывая, проговорил Пьер и обратился к Гарани. — А сильно ли болит голова?        — Мама говорила, что смотря сколько выкуришь — ответила она, — она чуть-чуть покурила, но голова болела сильно, как будто после удара. Кроме того она испытывала ужасные ломки, плохо владела телом и задыхалась. Из-за снов она не понимала, что с ней происходит. И вместо стоящих рядом людей она видела только птиц.       Марани взяла Пьера за руку, её лицои было испуганным:        — Брат, не советую тебе курить Сон. Ты разве хочешь почувствовать боль? А ты не боишься видений, ты ведь можешь увидеть всё что угодно?        — Нет, не боюсь, — ласково ответил Пьер сестре и, приняв важное лицо, гордо сказал друзьям. — Неизвестно не есть ужасное.       Марани загородила телом траву. Она стала серьёзной, с опаской поглядывала на Сон и смотрела с мольбой на Пьера.        — Тебе не страшно увидеть свою скрытую сторону, которую ты прячешь от себя?       Пьер молчал. Он боролся с искушением: курить или нет. Он хотел узнать, что это за видения, увидеть свою душу, но при этом страшился этого больше чем боли.        — Гарани, а ты не знаешь, как ввела мама себя, когда попробовала Сна, она тебе не говорила? — спросил он.        — Нет, не говорила, — ответила Ненжёди.       Пьер снова призадумался. Одно дело знать, с чем ты имеешь дело, а другое стать на место первооткрывателя. А это не всегда хорошо. Или же… У Пьера появилась новая идея.        — Экене, а что если проведём научный эксперимент?!        — Экс… чего?        — Экс-пе-ри-мент, — по слогам сказал Пьер. — Мы изучим свойства этой травы и её влияние на людей. То есть один из нас попробует Сна, а другой будет за ним наблюдать и всё запишет на бумагу, потом мы поменяемся местами и сделаем тоже самое.       Экене понравился сильно такая идея и он воскликнул:        — Я согласен. Только, чур, я первый буду пробовать Сон.        — Нет, я! — заспорил Пьер.        — Нет, я! Я почти не умею писать, поэтому я должен пробовать траву!        — Я! А ты пока мне покажешь, чему ты научился в грамоте за это время!        — Я! Эх, как жаль, — вздохнул Экене, — что только мы здесь умеем писать, а так бы вдвоём смогли сделать экспепемент.       В спор ребят вмешалась Токи. Она развела мальчишек в стороны и проговорила:        — Уэйт, Экене, хватит спорить. Давайте устроим состязания, Кто победит, тот пробует Сон первый. Например, кто первый прибежит до помеченного места или кто сможет первым уложить противника на землю в борьбе.       Экене усмехнулся:        — Противника… Уэйт мой лучший друг, какой же он мне противник, даже сейчас? Давайте на что-нибудь другое посоревнуемся, ведь я намного быстрее Уэйта и сильнее его, а так нечестно.       Дети снова замолчали. Никому не приходили интересные мысли.        — Марани, может, ты что-нибудь посоветуешь? — спросил Пьер малютку.       Она пожала плечами.        — Не знаю. Поспорьте на смех. Кто первый засмеялся, тот проиграл и записывает. Вы же всегда смеётесь.       Пьер и Экене закачали головой.        — Да мы так часов шесть просидим! Сидеть и не смеяться легче лёгкого!        — А других идей нет, — сказала Токи. — Драться не хотите же. Придётся выбрать состязание Марани.       Девочки усадили мальчиков друг против друга и затаили дыхание. Как же сильно ошибались Пьер и Экене. Не прошло и минуту, как друзья еле сдерживались, чтобы не засмеяться. Ни Пьер ни Экене не мог смотреть спокойно на смешное лицо товарища. Простенькое состязание оказалось настоящей пыткой. В придачу девочки старались смешными рожицами рассмешить друзей. Пьер со всей силы прикусил язык, Экене представил злую Мейкну, чтобы страхом хоть как-то отогнать смехом, но все их старания были без толку. Через пять мучительных минут Экене не выдержал и залился заразительным смехом:        — Не могу больше, твоя взяла, друг, ты победил в честном бою.       Обрадованный Пьер пожал руку Экене и сказал друзьям:        — Итак, сейчас мы повесить Сон сушиться на солнце. Встречаемся завтра в полдень. Взрослым ни слова о нашей затее.

***

      Дети встретились, как и обещали. У Пьера были принесёны карандаш и тетрадка, он иногда ввёл дневник, поэтому у него не было нужды в листах. Марани боялась за брата и всё отговаривала от опыта.        — Я тебя могут быть плохие видения, ты же очень скрытный. Пусть хотя бы Экене покурит, он всегда смеётся и веселится, он ничего плохого не увидит.       Марани пошла с братьями, чтобы поддержать их в случае чего. Ребята взяли с собой сушёный Сон и большие листы с дерева, чтобы сделать сигару, и отправились подальше в лес, чтобы их никто не заметил. В лесу они разожгли костёр.       Экене с видом учёного проговорил:        — Друзья, сядьте подальше. Иначе и вы можете надышаться дымом.       Экене держал в левой руке лист бумаги, в правой карандаш, Пьер взял сушёную траву, Марани затаила дыхание, их подруги сгорали от нетерпения и подбадривали Пьера. Он был в сомнениях, мама и папа всегда говорили ему, что курение вредит здоровью. И Пьер дал им и себе слово, что никогда не попробует эту отраву. Но сейчас, по мнению мальчишки, был совсем иной случай.       «Я не курю как другие из-за удовольствия, а ставлю научный эксперимент, изучаю действия галлюциногенной травы».       Пьер сделал два сигары и зажёг их от костра. Он сделал глубокий вдох, едкий противный дым проник в лёгкие. Пьер выронил сигару и громко, тяжело закашлял. «Никогда не буду больше курить», — точно решил Пьер и сделал ещё один вдох. Экене старательно делал записи, помечая каждое движение друга. Первая сигара закончилась и он затянул вторую, и тут голову охватила сильная боль.        — У меня болит голова, — сказал он Экене.        — Уэйт, давай прекратим! — воскликнула Марани.        — Нет. Я выдержу, — заявил Пьер, не бросив сигару.       Голова раскалывалась. Боль была невозможной. Но видений он не видел. Подружки засыпали маленького экспериментатора вопросами:        — Как меня видишь — не смутно?        — Хорошо слышишь? Что я только что сказала?        — Посмотри на меня. Сколько я пальцев показываю?       Пьер ответил правильно. Он хорошо и видел и слышал подружек, хоть боль в голове становилась и сильнее. Экене тщательно записал ответы и строго сказал:        — Покрутись на одной ноге. Сохраняешь ли ты равновесие, мне нужно знать.       Пьер поднял левую ногу, в глазах закружилось. Он едва не упал. Он чувствовал, что ноги начинают дрожать.        — Есть или нет видения? — спросил Экене.        — Нет, — ответил Пьер.       В глазах вдруг резко помутнело, голова затрещала.       Постепенно темень прошла. Экене всё сидел, склонившись над тетрадью, и записывал.        — Что ты пишешь? — спросил Пьер, держась за голову.        — Я не пишу, а на тебя смотрю, — раздался голос Экене из-за спины.       Пьер обернулся и увидел Экене, стоящего возле девочек. Но кто тогда был в той стороне? Пьер посмотрел назад и увидел… маму. Луиза де Лоре стояла прямо перед сыном в своём любимом и роскошной алом платье.       «Галлюцинации начались», — понял он. — Я… вижу… маму, — тихо сказал он приятелю и уставился на Луизу.       Мама стояла перед Пьером и улыбалась. Она улыбалась, моргала и дышала как живая, роскошное платье волочилось по земле и покрывалось грязью. Пьер осознавал, что это его мама. Но он не мог оторвать взгляд. Как долго он её не видел! Как сильно соскучился по ней! Пьеру хотелось подбежать к маме, обнять её, расцеловать. Но нельзя. Мама всего лишь мираж.       Экене попросил описать маму, а Пьер стоял и молчал. Он не мог вымолвить ни слова. Не из-за сна-в-бодрствовании, а из-за потрясения.       Вдруг голова затрещала и её пронзила боль, будто бы ударили кирпичом. Пьер от боли упал на колени. Луиза смотрела на сына и обмахивалась веером. Но тут мама стала меняться в лице, через несколько мгновений она стала пятнадцатилетним подростком со своего портрета в доме Лоре. Луиза теперь не смахивала на важную маркизу, она была обычной прелестной девушкой.       Пьер с изумлением рассматривал маму. Но Луиза не собиралась оставаться юной и милой. Лицо мамы продолжала изменяться. Через несколько секунд она превратилась во взрослую женщину. Спустя это же время перед Пьером стояла старуха.        — Папа умер, — невозмутимым тоном заговорила старая мама.        — Не верю! — закричал Пьер, забыв, что его «мамы» не существует. — Мой папа жив!        — Он умер, — спокойно ответила маркиза.       Пьер вскочил на ноги. Он хотел накинуться на мираж с кулаками. Окружающий мир, друзья для него сейчас не существовали. Они просто исчезли из поля видимости.        — Ты лжёшь! Ты лжёшь! Ты не существуешь! — яростно закричал Пьер.       Внезапно он почувствовал резкий удар по щеке. Рядом с ним стоял Экене, держа за руку Марани.        — Что с тобой? — встревожено спросил Экене. — Ты бешеный орёшь в воздух. Нам страшно за тебя стало.       И тут Пьера вновь «ударило» по голове. Он затрясся, ему казалось, будто бы огромные валуны сжимают его голову со всех сторон. Пьер не понимал, что с ним происходим. Уши заложило, в глазах снова помутнело. Он чувствовал, как Экене и кто-то ещё положили его руки к себе на плечи и понесли куда-то. Но даже сказать хоть что-нибудь Пьер не мог, даже язык перестал его слушаться.       Голоса друзей спутывались в странных шумах, только слова Экене и Марани мог разобрать он.        — Держись, брат!       На минуту в глазах так же просветлело. Пьер увидел, что его внесли в чью-то хижину и уложили на кровать. Воздуха стало не хватать. Пьер смотрел в потолок и в тоже время не видел его.       Вдруг, под потолком из тумана стали возникать страшные существа. Демоны. Они обладали крылья и кружились вокруг Пьера, злобно посмеиваясь. Пьер чувствовал на себе их жгучие огненные взгляды, которые словно пожирали его.       -Убирайтесь! — пытался крикнуть им он.       Демоны переглянулись и исчезли в тёмном дыму. Дым поглотил хижину.       Внезапно Пьер оказался в белой-пребелой комнате, рядом стояла старая мама. В него вонзились тысячи острых шипов во всё тело и стали колоть его, причиняя невероятную боль. Больше всего шипов вошло в сердце. Мама не двигалась.        — Мама! — закричал Пьер. — За что ты меня мучаешь?        — Это я тебя мучаю? — удивилась Луиза и исчезла.       Боль постепенно стала утихать, но начался страшный жар. Пьер чувствовал себя как на раскалённой сковородке, только лоб оставался холодным. Вскоре в рот полилась какая-то противная жидкость. И боль прекратилась.       Комната становилась всё серее и серее, пока не стала тусклой и мрачной. Перед Пьером стоял главный демон — Люцифер. За спиной у него были крылья, на голове рога, демон обладал прекрасным телосложением, но всем видом вызывал отвращение. Он был похож на чёрта с фрески Луки Синьорелли. Рядом стоял другой демон, такой же противный и хитрый, но маленький, чуть побольше Пьера.        — Здравствуй, мальчик, — приветливо сказал Люцифер.        — Я умер? — спросил Пьер.        — Пьер де Лоре умер, — ответил демон. — Добро пожаловать в Ад!       Люцифер протянул ему руку. Пьер отпрыгнул от демона и вскричал от ужаса:        — Я не пойду с тобой! Да, я грешник, но я не вор и не убийца, чтобы идти с тобой!       Демон лукаво улыбнулся и расхохотался. Его смех был подобен грому.        — Ты не убийца? А кто убил Пьера де Лоре? Кто убил Люка Переза? Из-за тебя потом умрёт Уэйт, ведь вся ложь всегда раскрывается. Тогда в глазах твоих друзей умрёт и та часть мира, которую ты создал ненавистью и страхом, и заставил жить в ней своих друзей.       Демон замолчал на мгновение и тихим голосом проговорил:        — Ну же иди ко мне, станешь моим учеником. До моего уровня тебе, всё-таки, не дорасти, но ты будешь править наравне с другим моим учеником.       Ученик Люцифера протянул Пьеру свою противную лапу, которая вмиг превратилась в детскую ручку. Он взял Пьер за руку, рука ученика была тёплой. Маленький демон поднял руку Пьера, и тот увидал, что от его руки излучается яркий и тёплый свет, но свет настолько пустой, что он, казалось, никого не сможет согреть.        — Пошли с нами, — сказал ученик девичьим смазливым и очень знакомым Пьеру голоском.        — Нет! — воскликнул Пьер и вырвал свою руку из когтей демона.        — Ах так! — воскликнул Люцифер.       Он разозлился. Засверкали сотни молний, грянул гром. Люцифер топнул ногой. Пьер с демонами очутился на поляне, на ней стояли миллиарды людей. Они меняли свою форму. Люди превращались в дивных существ, от библейских ангелов и демонов до сказочных гномов и фей, пока все не стали демонами. Но от них лился белый свет.        — Это божественный свет. Свет добра, — сказал Люцифер. — Все люди рождаются с ним, и он остаётся с ними до конца жизни. Только у меня нет этого света.       Пьер взглянул на ученика Сатаны. От него исходил слабый свет. Но Пьер не мог разглядеть, был ли это собственный свет ученика его собственный или всего лишь отсвечивание от других людей.       И тут среди толпы Пьер увидел родителей, дедушку, тётю, Экене, новую семью, Дениса с Ричардом, Бохлейна, всех близких людей. Они стояли посреди демонов, жителей ада.        — Они не монстры! — завопил Пьер. — Экене, Марани, дед и тётя не могут стать монстрами!        — Ненависть любого праведника может превратить в чудовище, — ответил Сатана.        — Но они не чудовища!        — А я разве сказал, что они чудовища? — пожал Люцифер плечами. — Присмотрись повнимательнее.       Пьер оглянулся, его близкие стояли в образе обычных людей. Но в них яростно сражались белый свет и чёрная мгла. Дед и тётя исчезли.        — Зависит только от самого человека, что будет преобладать в нём — заговорил ученик. — Лишь один из миллиарда может полностью поглотить что-то одно.       Пьер смотрел на ученика взглядом полным отвращения. Он огрызнулся:        — Я никогда не стану таким как ты.        — Конечно, — сказал громко Люцифер. — Ты никогда не затмишь моего ученика во многих вещах. Он ещё научит тебя многому.       Люцифер подошёл к Пьеру и лукаво обнял его:        — Удачи, возможно, увидимся ещё.       Он взмахнул рукой и исчез вместе с учеником. Исчезли и люди. Остались на их месте лишь свет и тьма, сражавшиеся за душу хозяина. Вскоре и они исчезли. Для Пьера наступил милосердная тьма.

***

       — Появилась мама, — записал в тетрадь Экене. — Опиши её, Уэйт.       Пьер уставился в одну точку и молчал.        — Уэйт, ты меня слышишь? — спросил Экене.       Пьер молчал. Марани напряглась.        — Подожди немного, Экене, посмотрим, что дальше будет, — сказала Ненжёди.       Пьер не двигался. Но вдруг он закричал «Аааа!» и упал. Они с Экене договорились — всё записать это в тетрадь и наблюдать дальше. Но тревога за Пьера оказалась сильнее. Экене бросил тетрадку и с Марани подбежал к Пьеру.        — Как ты? — спросили дети.       Но Пьер не отвечал. Он смотрел ясными глазами на близких, но не видел их. Экене затормошил друга за плечо. Никакой реакции. Вдруг Пьер со злостью закричал кому-то:        — Не верю! Мой папа жив!       Он замолкал и внезапно вновь заорал:        — Ты лжёшь! Тебя не существует!       Экене испугался. Он затряс Пьера за плечи, но это не помогало. Экене со всего размаха отвесил другу пощёчину. И только тогда Пьер очнулся.        — Что с тобой? — спросил испуганный Экене.       Но Пьер снова схватился за голову и забился в судорогах.        — Ему плохо! Надо что-то делать! — закричал Экене и взял Пьера с одной стороны, Токи поспешила и взяла с другой.        — А экспемент? — удивилась Ненжёди.       Экене изумлённо посмотрел на неё и заявил:        — У Уэйта лихорадка! Экспе..пе, короче, опыт отменяется! Надо его домой отвести, думаю, мама или папа знают, что делать. Гарани, а может Уэйта твоей маме показать, она ведь сама была под действием Сна?        — Уэйта лучше к Бохлейну отвести, — вмешалась Марани. — Он всё знает!       Пьер не мог сам идти, друзьям пришлось чуть ли не нести его. Всю дорогу Экене и Марани подбадривали его:        — Держись, брат, осталось недолго идти, Бохлейн поможет тебе.       Старейшина сидел на пороге своего дома и учил нового попугая разговаривать. Увидев полуобморочного Пьера, он тотчас подскочил.        — Что с ним?! — воскликнул Бохлейн.        — Выкурил сна-в-бодрствовании, — сказала Марани.        — Целых две сигары, — добавил Экене.        — Великий Сюолун! — воскликнул Бохлейн и схватился за голову, — Я в двадцать лет лишь одну выкурил, так шесть часов лежал как труп! А тут…       Бохлейн закачал неуверенно головой.        — Уэйт только к утру придёт в себя. Был я в вашем возрасте сорванцом страшным, но чтобы так… В общем, нечего болтать, заносите его поскорей, — собрался Бохлейн.       Ребята занесли друга в хижину, Бохлейн согнал мирно спящую кошку с кровати и уложил мальчика. Друзья обступили задыхавшегося Пьер со всех сторон и наперебой задали старейшине вопросы:        — Ты знаешь, как его вылечить?        — Ему станет лучше?        — Мы можем чем-то помочь?       Ребята пытались привести в чувства Пьера, теребили старика. Бохлейн не мог даже решить, что делать из-за детей-надоед. А Пьер стал задыхаться.        — Девочки, — сказал Бохлейн, — вы только мешаете. Будет лучше, если вы уйдёте и не закрывайте за собой дверь. Пьеру нужен воздух. Остаться разрешаю Марани и Экене.       Расстроенным девочкам пришлось покинуть дом, в этот момент зашла Шониирида.        — Мальчик сильно накурился Сна, — сказал ей муж.       Шониирида взглянула на Пьера и тут произнесла, не задумываясь:        — Так, я приготовлю отвар, он должен облегчить боль.       Шониирида поспешила к травам, развешанным по всей хижине. Не рассматривая их, она собрала несколько листьев, корешков и жёлтый цветок и крикнула мужу и детям:        — Не хватает голубого глаза. Кто сбегает за деревню и нарвёт его?        — У Ноузы есть глаз, я принесу его, — бойко сообщила Марани.       Она прибежала домой. Вся семья собралась в хижине и собиралась есть. Взволнованная Марани напугала взрослых.        — Мама, Шониириде нужен Голубой глаз. Уэйт сна-в-бодрствовании покурил, он сейчас у Бохлейна лежит! — закричала Марани.       Тейю, Ноуза и Мейкна подскочили с места. На их лицах появился испуг и страх.        — Уверена, в это Экене замешан! Как они мне надоели! — буркнула Мейкна от злости и добавила. — Бедный Уэйт!       Ноуза быстро взяла сушёный голубой цветок, Тейю поспешил за женой. Они даже не притронусь к еде, которую только что приготовили.        — Мама, папа, можно, я пойду с вами? Может, чем-нибудь смогу помочь Уэйту? — попросилась Мейкна. — Нет, оставайся дома, присмотри за детьми, — сказали родители.       А тем временем Пьеру становилось хуже. Он был весь в поту и как бешенный ворочался в кровати.        — Это всё я виноват, — гневно сказал Экене. — Если бы я не решил покрасоваться перед девчонками, то ничего бы не случилось.       Бохлейн ласково прикрикнул на него:        — Хватит винить себя, так ты не поможешь другу. Лучше смочи тряпку и положи ему на лоб.       В хижину вбежали Тейю, Ноуза и Марани. Ноуза быстро отдав Шониириде цветок склонилась над беспамятным мальчиком.        — Как Уэйт? — спросила она с тревогой. Руки Ноузу дрожали, стоявший рядом Тейю даже вспотел.       Внезапно Пьер стал бешено брыкаться. Он кричал что-то на родном языке, что не могли понять взрослые.        — Он о чём-то маму просит, — смог разобрать Экене.       Бохлейн начал понимать, что шутки закончились, и крикнул соплеменникам:        — Ноуза, Тейю, Шониирида, быстрее возьмите его за руки и за ноги!       Взрослые держали мальчика, его тело безумно содрогалось в конвульсиях. Экене и Марани пришлось самим готовить отвар. К счастью, он приготовился быстро. Марани осторожно налила его в раскрытый рот брата. Только после отвара Пьеру стало лучше, он успокоился и затих.        — Ай да жена у меня! — радостно воскликнул Бохлейн и поцеловал Шониириду. — Что бы я делал без тебя и твоих чудесных трав! — и обратился к Ноузе. — Отвар надо будет давать Уэйту каждый час, пока не придёт в себя.       Пьер спал мирным глубоким сном. Только после того как он уснул, Тейю и Ноуза смогли успокоиться и устало присели на пол. Они не переставали благодарить старейшин. Мама сердито взглянул на сына:        — Вы хоть думали что делали?        — Отстань от мальчика, — заступился на Экене Тейю, — чего уже ругать его теперь.       Пьер слабо дышал, его тело не двигалось. Но самое страшное прошло. Оставалось только ждать, пока он проснётся. И надеется, что ничего вновь не случится.        — Лихорадка может повториться, — невесело проговорила Шониирида. — Тейю, Ноуза, пусть мальчик останется у нас. У вас же маленькие дети, Уэйт может их напугать. Да и самому Уэйт нужен покой.       Муж и жена согласились отдать мальчика под опеку старейшинам. Но вернуться спокойно к детям и перестать думать о Уэйте они не могли. По очереди Тейю и Ноуза сторожили Пьера вместе с Бохлейном и Шонииридой.        — Как мы оставим нашего мальчика? — сказали муж и жена старейшинам, когда те просили не переживать и со спокойной душой пойти домой.       К больному другу прибежали вскоре Токи, Ненжёди и Гарани, приведя за собой друзей мальчишек. Ребята тоже волновались. Но Бохлейн и Шониирида никому постороннему не разрешили быть в хижине, кроме семьи Пьера.        — Если его разбудить, то видения и приступ снова повторится! — сказали они.       Экене и Марани не отходили от Пьера ни на шаг. Тот что-то тихо бубнил под нос на французском. Но даже Экене не смог ничего разобрать кроме своего имени и имени Марани. Он сильно переживал, но Марани успокаивала его:        — Не переживай, Уэйт сильный, он справится, — и думала про себя. — «Уэйт, что же ты такое страшное видишь?»       Дети вместе с родителями и старейшинами ухаживали весь день за страдальцем. К ним один раз зашла Мейкна и Коу.        — Я тоже хочу покурить Сон! — позавидовал Пьеру малыш.       Мейкна сидела возле кровати Пьера и гладила его по голове. Она не стал ни укорять младшего брата Экене, ни даже гневно смотреть на его. Мейкна только предложила пойти домой и отдохнуть, она бы и сама посидела с Пьером. Но Экене отказался.       Наступила ночь. Но даже и она не заставила Экене, Марани и Ноузу оставить мальчика. Тейю укладывал малышей, а его жена давала отвар Пьеру, их названному младшему братишке. Марани заснула, примостившись возле мальчика. Экене хотелось спать, но он боялся, что у Пьера начнётся и приступ и будет нужна его помощь. Он вылил на улице на себя ведро воды и вернулся в хижину.        — Глупый, поспи, мы сами присмотрим за Уэйтом, — говорили старейшины и Ноуза.       Но Экене не соглашался.        — Мама, Бохлейн, Шониирида, это вы поспите. У меня днём время будет отоспаться, когда Уэйт очнётся.

***

      В хижину старейшин проникали солнечные лучи. До спящего Пьера доносились еле слышные голоса людей. Голова болела, но уже меньше.        — Через час проснётся, — обрадовал Бохлейн Ноузу, Экене и Марани.       Но уже через полчаса Пьер смог открыть глаза. Всё было расплывчато, не сразу он даже узнал своих близких. Минуты через две вернулось зрение, восстановился понемногу слух.        — Как ты себя чувствуешь, Уэйт? — радостно спросила Ноуза.        — Ура! Уэйт пришёл в себя! — вскликнули Марани и Экене.       Дети зажали брата и друга в крепких объятиях.        — Приятель, как ты нас напугал! — воскликнул Экене. — Слава Сюолуну, ты очнулся!        — Ты меня задушишь, — пробормотал Пьер, не до конца ещё понимавший происходящее.        — Прости меня за ту пощёчину, — сильнее обнял Экене Пьера.       Он улыбнулся:        — Мог бы и не извиняться за такую мелочь.       Пьер склонился над кроватью, сознание ещё оставалось мутным, он мало чего помнил. А него уже уставились родные.        — Уэйт, а что ты видел тогда? Ты кричал как резанный, — Марани первая отважилась спросить о самом главном для всех.       Пьер опустил взгляд, неужто он мог что-то выболтать?        — А как я себя ввёл? — спросил Пьер осторожно, дабы не навлечь подозрения.       Перебивая собеседника, но во всех подробностях Ноуза, ребята и старейшины рассказали Пьеру о его поведении с первой до последней минуты. Пьер ликовал, он не раскрыл себя! Как только родные закончили рассказа, наступил черёд Пьера поведать о своих видениях. Он рассказал им обо всём, что видел, пока был под Сном, только умолчал о дедушке, тёте и разговоре с Люцифером о его других именах.        — Мда… — задумался Бохлейн, — много я раз наблюдал за людьми, которые видели видения из-за Сна, вы их называете галлюпинациями. Разное являлось им, но чтоб такое! У нас их называют куогши и аллуани, у вас демонами и ангелами, я на своём веку ни разу не слышал, чтобы они вот так в обычном виде являлись кому-то. Предупреждение тебе большое было. Да и не только тебе, но и всем вам, Ноуза, Марани, Экене. Что будет с вами, если подчинитесь своей злости.        — А что обозначал это ученик? — спросил с большой тревогой Пьер.        — А у тебя было впечатление, что он знаком тебе? — спросил в ответ Бохлейн.        — Ну…да, — пробормотал Пьер.       Старейшина тёмным голосом сказал:        — Сердце этого несчастного переполнено злобой ко всему миру. Уж только не знаю, на самом ли деле это так или ты, Уэйт, внушил это себе. Во всяком случае встреча вам неизбежна и она будет судьбоносной. Очень судьбоносной. Если уж эти видения не обычный бред, — рассмеялся Бохлейн и подмигнул Пьеру.       «Это бред, это бред — я не вернусь во Францию, а она сюда никогда не поедет», — сердито подумал Пьер и спросил взрослого друга:        — А почему мне привиделась мама, говорившая, что папа умер?        — Это уже просто разыгрались твои мысли. Предвестием будущего быть это не может, ведь твой папа умер. Так ведь? — сказал Бохлейн и наклонился к нему.        — Так, — грустно ответил Пьер и опустил глаза.       Экене хлопнул его по спине, тоска Пьера не могла остаться незамеченной.        — Уэйт, что ты так поник?        — А… да так… просто, — пришёл в себя Пьер.       Экене подозрительно посмотрел на него.        — Ты от меня ничего не утаиваешь? Мы ведь лучшие друзья, у нас не должно быть никаких тайн. Я от тебя ничего не скрываю.       Возмущение нахлынуло на Пьера. Бохлейн с гневом покосился нанего. Но совесть не осталась в стороне.        — Как ты мог такое подумать про меня? — тихим голосом спросил он.       Вся семья дома окружила Пьера. Мейкна и малышня расспрашивали его про видения, Тейю про самочувствие. А скоро и подруги с друзьями прибежали к Пьеру, он ведь теперь знаменитостью стал. Хижина наполнилась криками и возгласами восхищённых детей и малышей, но они не помешали Экене бухнуться на кровать и заснуть, за целые сутки он не сомкнул глаз.       Но Пьеру было не до друзей. Видения не оставляли его. Весь день быть в центре внимания Пьер не мог, он ушёл в лес, чтобы побыть наедине с собой.       «Не верю, что мой папа умер! — думал Пьер. — Он крепкий здоровый мужчина, он не может заболеть так сильно, чтобы умереть. Отец не принадлежит к ряду людей, которые любят нарываться на всевозможные переделки, рискуя быть убитым. Стой! — сам с собой говорил Пьер. — Ведь папа не исчез вместе с тётей Камиллой и дедушкой, значит, жив! Может, мне дано было предупреждение? Но как я спасу папу, я ведь не знаю, когда он умрёт и от чего?       За год, прожитый среди тинуваку, Пьер взглянул на небо и обратился к Богу. Он молился.        — Пожалуйста, папа не должен умирать. Я на всё готов, чтобы папа был бы жив… Даже на встречу с ней!       Вдруг к Пьеру подбежал щенок Экене. Дружок. Он бегал вокруг Пьера и радостно лаял, принимая пригласительную в игру позу. В другой день Пьер бы обязательно поиграл с ним, но не сегодня.        — Иди домой, — сказал он, сейчас Пьеру мешала даже собака.       Пьер пошёл от щенка, но Дружок не хотел уходить от него. Он хоть и был мал, но смело гулял по всему лесу, боялся лишь в сторону Нолошо ходить.        — Раз ты такой же приставучий как твой хозяин… — помахал пальцем щенку Пьер и улыбнулся. Может быть, до города прогуляться? Там-то уж никто мешать не будет.       Голова уже не болела, а к долгой ходьбе Пьер привык. А прогулка поможет развеется, решил для себя он. Пьер заскочил домой переодеться и взять немножко еды в дорогу. Не успел он натянуть на ноги ботинки, как к нему подскочила Марани.        — Брат, куда ты идёшь?        — В Нолошо.        — Но ты только в себя пришёл, тебе нельзя утомляться, — возмутилась Марани.        — Я не устану.        — Я тогда с тобой пойду, я боюсь тебя одного отпускать! — заявила она.       Пьер вздохнул:        — Марани, я хочу побыть одному, тем более ты устанешь.       Пьер посмотрел на сестрёнку, на её милое невинное ни в чём личико.        — Эх, ладно, пошли, вертишь, как хочешь, мною, проказница.       Брат и сестра любили вместе гулять. Они всегда без умолку болтали, во что-нибудь играли. Но сейчас Пьер был тише воды, ниже травы. Марани что-то лепетала, но Пьер не слушал её. Это не осталось незамеченным.        — Уэйт, о чём думаешь? — Пьер не отвечал. Марани решила поугадывать. — О видениях? О Сне, хочешь снова покурить? — Пьер лишь покачивал головой. — О демоне? О папе, который умрёт?       Пьер махал руками, он сто раз пожалел, что взял сестрёнку с собой. Марани оказалась такой же упрямой, как он.        — Уэйт, вчера ты, кстати, сказал, что твоя мама жива. А в видениях увидел, что папа скоро умрёт. Я не понимаю.       Пьер взял Марани за руку пошёл быстрым шагом.        — Чего тут не понимать. Мысли меня не слушались, всякая чепуха и шла. Мне просто снились сны.       Но Марани не отставала. Почему мёртвым папа должен умереть, хотелось знать малютке? Что такое волнующее увидел её брат? «Нет, она не упрямая, — усмехнулся Пьер. — Она упорная. Поскорей бы до Нолошо добрались».        — Отстань уже от меня! — не выдержал Пьер и прикрикну на Марани.       Она остановилась и посмотрела на него:        — Ты так говоришь со мной, будто что-то скрываешь.       Пьер больше не мог молчать. Весь год он только и делал, что врал или молчал. А видения и Люцифер ещё сильнее надави на меня. Комок подступил к горлу и Пьер воскликнул:        — Да, я скрываю от тебя свою прошлую жизнь! Не хочу о ней вспоминать! Не хочу думать, как мы с мамой жили на чердаках и попрошайничали за кусок хлеба! А таких как мы сотни, тысячи! У тебя умерли мама и папа, так у меня тоже умерли. Я не хочу с кем-нибудь об говорить и мило беседовать! — выбросил Пьер.       Он замолчал и строго произнёс:        — Поэтому ни слова про маму и папу. Не хочу ни говорить про них, ни думать.       Марани смутилась. Но через миг к ней вернулась храбрость.        — Я свою маму любила, мне хочется про неё говорить. А ты родителей не любил? Вы поругались?       Пьер вздохнул, он чувствовал, как начинает сердиться. Но злиться нельзя, не дай Бог, проболтается. Тогда придёт конец его вольной жизни, придётся попрощаться навсегда со всеми друзьями и близкими. Пьер стал переходить на другие темы разговора, но Марани не отступала от своего. Она хотела, чтобы брат ей правду. Таким макаром они добрались до Нолошо. Вот тут-то Марани наконец-то смогла увлечься пончиком и мороженным и забыть про всё и Пьера. Она рассматривала город и людей, среди которых было много европейцев. Марани была в Нолошо один раз, но европейцев мало видела. Она с интересом наблюдала за ними.        — А хочешь, я покажу, как многие у нас живут? — предложил Пьер. Марани согласилась.       Пьер повёл сестру в европейскую часть страны. Марани с восхищением любовалась богатыми особняками, одеждой людей. Она с очарованием разглядывала пышное платье женщины, прошедшей мимо неё.        — Как красиво у вас! — восторженно сказала Марани.        — Да, но только небольшая часть населения позволяет себе так жить, многие ютятся в лачугах, которые поменьше туалетов богачей, — не мог не добавить Пьер.        — Но у вас очень богатая страна, а нельзя ли всё раздать поровну? — наивно удивился ребёнок.        — Можно, — ответил Пьер. — Но никто из богачей не согласиться расставаться со своим богатством. Тем более среди бедных полно пьяниц и бездельников, которые только и ждут пока манна небесная на них не упадёт. Им что тоже всё раздавать? В отличие от Тинуваку у нас в обществе не принято помогать неимущим. Некоторые десять су на милостыню жадничают отдать, не говоря уже о франках на постройку больницы для бедных. Мало таких людей, которые безвозмездно готовы помогать нуждающимся. В своей среде они не благодетелями, а чудаками называются. Их очень мало.       Марани вдруг улыбнулась и воскликнула:        — Уэйт, а не хочешь ли ты им помочь? Ты добрый и умный мальчик, ты всегда помогает Экене в неприятностях. Попробуй помочь другим. Ты можешь и хочешь же! Что тебе не даёт?       Пьер остолбенел. Слова малышки изумили его. Никогда он не задумывался над подобными вещами.       Вдруг кто-то повернул Пьера к себе.        — Люк, ты живой?       Перед Пьером стоял капитан Шарль Барре.