***
Плавание длилось полтора месяца. За всё это время Экене ни слова не сказал бывшему другу и названному брату. Редко он отвечал на бессмысленные попытки Пьера поговорить с ним, рассказать, что тот не хотел смерти Мейкны, Ноузы и Тейю. — Пошёл прочь, — двумя словами грубо отвечал Пьеру Экене. Впрочем, иногда по утрам он подходил к бывшему другу и злорадно спрашивал: — Хорошо ли ты тебе спалось? Что снилось? Может быть тётя Камилла, которая умерла, пытаясь спасти тебя, или же Мейкна, согласившаяся на смерть, чтобы остаться верной тебе? Первое время его преследовало страстное жгучее желание уничтожить Пьера. Но постепенно оно сходило на нет. Экене понимал, что убийством Пьера он не избавиться от боли, не воскресит родителей и сестру. Только ненависть и боль оставались в сердце у него, которые никак не становились меньше. Жизнь потеряла для него всякий смысл. Экене словно умер вместе с отцом, матерью и сестрой. Он хотел умереть. Ночь. Мерзкий ливень. Бушующий жестокий океан, заливающий водой палубу. Экене смотрел вниз, в чёрную бездну океана, не имеющую дна. Ему казалось, что только там он сможет забыть про боль и предательство, про смерть и отчаяние. Экене поднялся на борт и желал одно: забыть всё, принять покой. Он смотрел в непроглядную воду и произнёс: — Мама, папа, Мейкна, мы сейчас встретимся. Скорая смерть казалась ему милостивой и заботливой. Внезапно он увидел в гневающихся очертаниях волн лица младшего брата, младших сестёр. Экене в страхе соскочил в борта. Нет, он не может их бросить. Кроме него у них никого больше нет. Он не имеет права умирать. Он обязан жить. — Мама, папа, Мейкна, обещаю вам, я не оставлю Коу и девочек, — воскликнул вслух Экене родителям и сестре. — Я дам им всю свою теплоту и любовь, которые могли бы дать вы. Я подниму их на ноги. Я сделаю всё, чтобы они ни в чём не нуждались и были счастливы. Жизнь Экене вновь наполнилась смыслом. Раньше он постоянно думал, в чём заключается его смысл жизни и, ища его, попал в разные, порой грустные и трагичные истории. Теперь он обрёл его. Младшие брат и сёстры стали его жизнью. Ради них он должен жить. Дети часто снились ему. Все его мысли теперь заняты только тем, как им рассказать о случившемся, как помочь пережить детям смерть папы и мамы. Экене представлял свою семью. Он всегда раньше гордился ей: любящие и добрые родители, два брата, пять сестёр... но отца, матери и сестры больше нет... брат тоже умер. Экене вспоминал один из последних дней, когда семья была ещё вместе. Он показывает малышне фокус с огнём и спичками, который видел в цирке. Дети визжали от восторга и просили брата повторить фокус, не замечая половину уничтожившей огнём крыши и в страхе разбежавшихся по всей деревни кур и скотину. Тут к Экене пришли друзья и позвали на речку, мальчишка убежал с ними и возвратился только ночью. А родители, Мейкна и Пьер весь день пытались отмыть детей от сажи, до самой ночи искали разбежавшихся животных и думали, как теперь восстанавливать крышу. — Каким же я был бестолковым и безответственным? — вздыхал Экене. Только сейчас он начинает понимать, как тяжело приходилось его родителям, пока он обезьянничал с друзьями и не приносил родителям ничего, кроме проблем и разочарований. Сильнее ненависти к Пьеру, раскаяния за свою безответственность было только одиночество. Никого больше у него нет, кроме брата и сестёр. Соплеменники не оставят его, но они никогда не заменят ему семью. Друзья никогда не поймут того, что пережил он. Даже Токи, у которых тоже нет отца и матери. Мать умерла ещё при родах, Токи никогда не знала материнскую любовь, ей не понять, что значит потерять маму. А в смерти её отца не было вины человека, он умер из-за болезни. Токи никогда не понять, что такое потерять одних самых близких людей по вине другого близкого человека. Даже ненависть к Пьеру уступала дорогу одиночеству и пустоте. Но никто не был нужен Экене кроме младшего брата и сестёр, ни друзья, ни подруги. Даже с Шарлем Барре, с которым раньше у Экене были тёплые дружеские отношения, он практически не общался. Экене сильно замкнулся в себе. Ненавидел Пьера не только Экене, но и сам Пьер. Он проклинал себя. Ему не хотелось жить. Жизнь без Мейкны была пуста и бессмысленна. Но Пьера держался только ради отца, который бы не пережил смерть второго сына, и ради детей, к которым, скорее всего, его даже и не пустят больше никогда, только с Марани может быть ему разрешат увидеться. Он уже знал, какое решение тинуваку примут насчёт него. Экене ошибался, Пьер никогда не забывал тётю. Он похоронил боль и горе далеко внутри себя, но никогда не забывал тётю Камиллу. Каждую ночь весь в поту он вскакивал с кровати, ему непрестанно снился гепард, разрывающий в клочья тётю Камиллу и верную Тити, снились Мейкна, Тейю и Ноуза с петлями на шеях. Кошмары ни на одну ночь не покидал Пьера, становясь всё ужаснее. Он вспомнил слова Бохлейна: "Это — только начало". Старейшина оказался прав. Смерть тёти и собаки была только предупреждением свыше. Но Пьер не понял знака, он продолжал врать и скрываться от своего прошлого. Расплатой стали его близкие. Он не переставал думать о последних словах Анны. За день до отъезда та спросила его: — Я так поняла, твоя тётя погибла, спасая тебя? — Пьер кивнул головой. — Знаешь, у меня сложилось впечатление, что всем, кто тебя полюбил приходиться страдать, а некоторым приходится умирать из-за тебя. Ты не убивал ни Камиллу, ни Мейкну и родителей Экене, но ты причастен к их смерти. Уж не проклят ли ты? Слишком уж много несчастий вольно или невольно ты преподносишь своим близким? Пьера не опускали слова Анны. Он начинал в них верить. Ведь именно он был причиной бед у своих близких. И неважно была ли это случайность, как встреча чужого гепарда на территорию Тинуваку, собственная безалаберность, из-за которой украли драгоценную сумку с деньгами и документами, или собственное осознанное решение сбежать из дома, в самый трудный час не прийти к отцу за помощью, а взвалить всё на себя... "Может быть, и правда меня кто-то проклят? Может быть, родные мать или отец кому-то крепко насолили, и тот человек решил, что за их грехи буду расплачиваться я? А может быть, это гаапи решили таким образом наказать моего деда, Филиппа де Вернанта, ведь я ничего про него толком не знаю?" Пьер стал бояться самого себя. Он боялся за Шарля, за Марани. Ему хотелось навсегда остаться одному, чтобы никто больше не страдал из-за него. Совесть медленно сгрызала Пьера. Ведь он мог спасти Мейкну, Тейю и Ноузу, если бы только решился пожертвовать принципами и гордостью и пошёл к отцу. "Если б я только знал... Если б я знал... — убивался он. Каждый день он каялся перед Мейкной и умершими друзьями, простил у них прощения. Но никто не отвечал с того света. Порой Пьеру хотелось просто кричать от горя, кричать в пустоту, но у него не было для этого сил. Только чёрную и безжалостную пустоту он чувствовал. И невыносимую боль, пронзавшую душу и сердце, и разбивавшую их на тысячи осколков. Это он позволил умереть любимой Мейкне, лучшим друзьям, по его вине названные братья и сёстры остались сиротами. Пьер постоянно видел Мейкну. Его глаза, руки, губы. "Как ты там, дорогая? — спрашивал он. Но никогда больше Мейкна не ответит ему. Слова Пьера тонули во тьме. Каждое утро Пьер просыпался и ему казалось, что всё это было страшным сном. Сейчас он увидит счастливую и радостную Мейкна. Но это не сон. Это он, Пьер, позволил кошмарам воплотиться в быль. Пьер вспоминает своё первое знакомство с Мейкной. Какой же занудной и высокомерной она тогда ему показалась. Кто знал, что спустя несколько лет Мейкна станет самым прекрасным для него человеком? Пьер думал и о Тейю и Ноузу. Они стали для него старшими братом и сестрой, а он был для них младшим братом. Никогда муж и жена не жалели, что приняли Пьера в свою семью. Никогда Тейю и Ноуза не делали различия между Пьером и своими детьми. Вот таким ужасным образом он отблагодарил их за всю заботу и любовь. Но Мейкна, Ноуза и Тейю больше теперь ничего не чувствуют. Пьеру не дают покоя дети, которые по его безответственности, остались круглыми сиротами на попечении старшего брата. Он лишил их самого дорогого — матери и отца. Никогда брат не сможет заменить маму и папу. И никогда Экене не простит его. Пьер и не надеялся на его прощение. Он не пытался оправдаться перед другом, он лишь хотел сказать ему, что если бы знал, то никогда бы не допустил смерти Мейкны, Тейю и Ноузу, объяснить, почему он сбежал из дома, чтобы Экене перестал считать его чудовищем. Но Экене отвечал ему только презрительным ненавистным взглядом. Ненависть брата была тяжелее и больнее всего для Пьера, что ему приходилось когда-либо пережить. Даже тяжелее смерти любимой девушки и лучших друзей. Но ему оставалось только смириться. — Ты для меня умер, — сказал однажды ему Экене. Это было правдой. У него больше нет лучшего друга и брата. Родной семьи Пьер лишил себя сам, второй лишился благодаря гордости и обиде.***
Уже виднелись знакомые очертания Нолошо. Над головой летали чайки. Пьер заметил, как в глазах Экене впервые зажглась светлая искра. Он больше полугода не видел родную землю и близких. "Лахесис" пришвартовалась в порту. Экене горячо попрощался с Шарлем. Навсегда. Поблагодарил его за приют и заботу во время путешествий во Францию и за своё спасение. Он попросил у Шарля взять на время последний раз лошадь, чтобы можно было добраться до дома быстрее. Шарль разрешил. — А ты пойдёшь со мной! — приказал Экене Пьеру. — Тинуваку должны узнать, какую змею пригрели у себя на шее. — Да, — мрачно ответил Пьер. Он должен был в последний раз повидать малышей и друзей, чтобы попрощаться с ними навсегда. — Может быть, мне стоит пойти с тобой? — заботливо предложил помощь Шарль. — Нет, отец, — ответил Пьер. — Зачем тебе идти со мной? Чтобы оправдать меня? Мне нет оправданий. Был октябрь, сезон дождей. На время дождь прекратился, но холодный и влажный ветер яростно дул в лицо юношам. Он зло раскачивал деревья, из-за которых невозможно было пройти. Испуганные чем-то или кем-то птицы в панике кружились вокруг и о чём-то кричали. Лошади ребят то и дело вскакивали на дыбы от резких шумов в кустах. Пьер влачился за Экене. Он заметил, как его друг изменился за последнее время не только внутренне, но и внешне. Экене вырос, возмужал. Пьер достал маленькое зеркальце и посмотрел на себя. Нет, он ничуть не изменился. Вот и показалась родная деревня. Уже были слышны голоса взрослых, смех детей. У Пьера защемило сердце, он узнал смех Марани, Мики и Коу. Юноши въехали в деревню и слезли с лошадей. — Экене! Экене! Навстречу ребятам выбежала Токи. Она прильнула к Экене. Экене чувствовал, как вздрагивали её плечи, по щеках Токи катились слёзы радости. — Наконец-то! Наконец-то! — повторяла она. Токи отпустила Экене и обняла Пьера, а затем расцеловала его. — Уэйт, спасибо тебе за то, что спас Экене, Мейкну, Тейю и Ноузу! — благодарила она друга, не замечая, что Мейкны, Тейю и Ноузы рядом с ним и Экене нет. Пьер тихо оттолкнул её. — Я никого не спас, — грустно прошептал он. Токи изумлённо посмотрела на него. — Где Мейкна, Тейю и Ноуза? — боязливо спросила она у Пьера и Экене. Тем временем радостные крики Токи привлекли к себе внимания тинуваку. Все тинуваку, не веря своим ушам, хотели убедиться, что их соплеменники вернулись домой. Акиш, Баако, Ненжёди и Гарани бросились на шею к Экене и Пьеру. Нелюдимый Ненмарди и то улыбнулся, сказав: — Экене, с возвращением домой. Но Экене словно не слышал тёплые слова друзей. Он растолкал их всех, взял Пьера за руку и вытолкнул его к толпе. — Мои отец, мать и сестра были убиты! Только мне удалось остаться в живых, — громко произнёс он, не скрывая боли и злобы. — А виноват в смерти моих родных он! — Экене грубо вытолкнул Пьера к соплеменникам. Среди толпы пронёсся удивлённый гул. В такое было невозможно поверить! Четверо соплеменников, которых они видели каждый день, за которых так отчаянно молились духам, погибли. Словно известие о смерти родственника на лицах тинуваку отразился ужас и изумление. Люди стали задаваться вопросами: как? почему? Ещё больше их поразил Пьер. Почему же он виноват в смерти своих близких? — Никого Уэйта Дельфура никогда не было! — продолжил Экене. — Это Пьер Лоре, внук Филиппа Вернанта, племянник убитой шесть лет назад гепардом Камиллы Дельфур. Толпа вздрогнула. Новость ошарашила их. Тинуваку отказывались верить в услышанное. Но сильнее всех слова Экене сразили Токи и Азубуика. Токи недоумевающими большими глазами смотрела на Пьера, дрожащие слова вырвались из неё: — Уэйт, это правда? Ты внук Филиппа Вернанта, ты обманывал нас? Пьер не смотрел на неё. Ему не позволяла совесть. — Да, Я Пьер Лоре, внук Филиппа Вернанта. Слёзы брызнули из её глаз. — Как ты мог... — пошептала она. Пьер воскликнул, он взял её руку. — Мне пришлось. Мне пришлось сбежать из дому. Мне пришлось вас обмануть, чтобы вы приняли меня. Мне некуда было бежать, — дрожал и его голос. Токи толкнула Пьера в грудь. — А я считала тебя своим другом! — она кричала так громко, как могла. Она задыхалась. — Считала другом моего отца! Значит, ты врал мне про отца всегда! — Прости меня! Пьер упал перед ней на колени. Он извивался в извинениях, умолял о прощении. Но Токи даже не взглянула на Пьера. Она прижалась к дяде и рыдала. В глазах Азубуика мелькнула искра ненависти. В руках у него был лук со стрелами. Он сжал его сильнее. Вождю хотел пристрелить предателя. Но тут заговорил снова Экене: — Пьер Лоре мог бы спасти мою семью, но отказался. Ведь для этого пришлось бы идти за помощью к его родному отцу, Луи Лоре. Он не только предатель и лжец, но и убийца. Пьер встал с колен. Он во весь голос завопил Экене и всему племени: — Я не знал, что так получиться! Если бы я знал, что Джек решил отомстил Анне через нас, то непременно бы побежал к отцу! Я не знал, что так случиться! Мне очень жаль, я любил твоих родителей, любил твою се... — Заткнись! — прервал его Экене. — Меня не волнует, что ты знал, а что не знал. Я верил тебе, а ты всю жизнь мне врал. Но ладно бы враньё, может быть я простил бы тебя. Но смерть родителей и сестры я никогда тебе не прощу. Экене схватил Пьера за рубашку. — Я бы тебя сейчас убил и не пожалел об этом никогда. Но я сохраню тебе жизнь только ради памяти Мейкны, которая не чаяла в тебе, мерзавце, души. Тинуваку смотрели на бывшего соплеменника, которого они так ждали, с презрением, отвращением и ненавистью. Никто не хотел пытаться понять, почему он так поступил. Для них Пьер Лоре, бывший Уэйт Дельфур, стал предателем, чужим. Только Бохлейн и его жена Шониирида с жалостью и сочувствием смотрели на него. Взгляд Бохлейна как бы говорил Пьеру: "Я ведь предупреждал". Экене подошёл к вождю. Он имел привычку никогда никому не подчиняться, что вождю Тинуваку, что госпоже Анне, и поэтому Экене смело сказал Азубуику: — Вождь Азубуик, решай, что делать с ним. Убить — вот было решением вождя. Однако Пьер был не простым тинуваку. Он был приёмным сыном Шарля Барре. В отличие от соплеменников, вождь просто так не мог отдать приказ убить юнца. Азубуик вышел в середину и промолвил: — Тебе полагается смерть. Но я пощажу тебя. Изгнание — вот моё решение. Забирай свои вещи и никогда больше не возвращайся. Отныне ты здесь чужой, Пьер Лоре. — Никогда не приближайся ко мне, моему брату и сёстрам. Иначе я тебя убью! — бросил вслед Экене. — Шониирида, пожалуйста, собери вещи это мерзавца, я не хочу чтобы он даже ногой не входил в мой дом. Это означало конец. Пьер прекрасно понимал: ни на что другое он не может надеяться. Он сам своими действиями, вернее бездействием, всё разрушил. — Да, Экене, я уйду, — сказал удручающе Пьер. — Позволь мне только попрощаться с детьми. — Нет. Я сказал, что ты их никогда не увидишь. И не заставляй меня повторять. — Пожалуйста, Экене, разреши мне попрощаться хотя бы с Марани! — взмолился Пьер. — Нет! — гаркнул Экене. — Я не дам увидеть тебе детей, пусть это станет для тебя наказанием! Экене был жесток и беспощаден. Злоба к названному брату затмевала всё, но не только она заставила принять такое решение. Он не хотел потерять ещё одного близкого человека — Марани, которая не мыслила жизни без Пьера. Однако прятать детей было невозможным. Играя в конце деревни, они заметили, что все взрослые куда-то ушли, и решили узнать, что же такое важное произошло. Любопытные детишки побежали в центр деревню. Оказалось, старшие братья наконец-то вернулись! Дети бросились на шею к Пьеру и Экене. Юноши едва успели всех пере обнять и перецеловать, как дети забросали их вопросами: — А где мама? Где папа? Скоро мы увидим Мейкну? Ребята сильно выросли за эти семь месяцев. Шестилетнюю Эми и пятилетнюю Инату, аж, узнать было нельзя. Тинуваку замолчали. Наступил самый тяжёлый момент — сказать детям о смерти их старшей сестры и папы с мамой. Экене обнял всех ребят. Он не знал, как лучше, как помягче им об этом сказать. Он с трудом проглотил застрявший в горле комок и сказал: — Папа, мама и Мейкна умерли. Они никогда не вернуться. Визг и смех среди детей мгновенно прекратился. Ребята молчаливо уставились на старшего брата. Эми и Ината пытались понять, что значит "умерли". Малышки ещё не могли понимать истинное значение этого слова. Через сколько наши папа, мама и сестра вернуться? Нам ещё столько же долго их ждать? Мысленно спрашивали они у Экене и боялись задать этот вопрос вслух. Старшие, в отличие от малышей, всё понимали. В глазах Коу промелькнула маленькая искорка гнева, но она была ужасна. Те, кто её заметил, в страхе охнули. Коу смотрел то на Экене, то на Пьера. И внезапно воскликнул: — Ты обещал, что спасёшь их! Ты же обещал нам! Коу сильно пнул Пьера, а затем обрушился на него с кулаками. Он становился похожим на старшего брата, он готов был забить Пьера до смерти. Марани и Мики насилу оттащили Коу от Пьера. — Уэйт пытался спаси папу, маму и Мейкну, — они обняли брата и пытались успокоить его. Несмотря на боль, тоску по родителям, они старались не расплакаться. — Не вини Уэйта, — говорили они Коу. — Экене, скажи, что Уэйт ни в чём не виноват. Никто не мог спокойно смотреть на эту сцену. На глазах у женщин выступали слёзы. Но Экене было тяжелее всего. Он обязан был оставаться самым сильным, не предаваться чувствам, сохранять самообладание ради детей. Экене повернул малышей спиной к Пьеру, прижал их к себе и сказал: — Забудьте про Уэйта. Он нам никто. Он нас обманывал всю жизнь. Его имя не Уэйт, а Пьер. Пойдёмте домой. Дети от изумления пораскрывали рты. Это новость была последней в переполненной чаши. Поверить и справиться с предательством брата они не могли. — Уэйт, Экене говорит неправду? Ты нас ведь никогда не обманывал? — взмолилась Мики. Девочка, которая только что узнала про смерть мамы, папы и старшей сестры, вся затряслась, думая и о том, что она потеряла и брата, который оказался страшным предателем. — Пожалуйста, скажи, что это неправда, что ты нас любишь. Сердце Пьера разрывалось от боли. Но лгать он больше не мог. — Мики, прости, пожалуйста, меня! Простите все меня! Я не знал, что так получиться! Я вас всех очень люблю! Пьер умолял детей о прощении. Он стоял у них на коленях, в который раз за день. Пьер был на последней ступени отчаяния. Он встал с колен, пытался подойти к каждому из ребят, объяснить всё, но Экене закрыл собой детей. Пьер взял Экене за руку. — Экене, брат, выслушай хотя бы ты меня. Да, я врал тебе всегда. Но я не хотел, чтобы погибли Мейкна, Ноуза и Тейю. Я ничего не знал про Фикса и Джека! Если бы я знал, я бы обязательно... — Замолчи, — прервал его Экене. — Слишком поздно о чём-то размышлять. Самое ужасное свершилось: твои оправдания никогда не смогут вернуть мне родителей и сестру. — Экене, пожалуйста... — не терял попытки отчаявшийся Пьер. Но Экене и слушать не хотел бывшего друга и брата. — Так, парень, оставь ты их уже наконец, — вмешался один из соплеменников. — Если не хочешь их больше мучить, то просто уйди навсегда. Как же Пьеру хотелось всё объяснить Экене, чтобы друг понял — он не хотел смерти его родителей и сестры. Но Экене отказывался слышать его. Самый лучший способ помочь ему — уйти. — Хорошо, я ухожу. Прощайте все, — дрогнувшим голосом сказал Пьер. Пьер взял свою сумку, собранную Шонииридой, он старался не оглядываться. Но не смог этого сделать и оглянулся. Экене зло и гордо взирал на Пьера, одной рукой он обнимал младших детей, второй — старших. Этот Экене не был похож на того Экене, которого знал Пьер. Он был сильным, ответственным, рассудительным. Пьер печально побрёл вперёд, вдруг он услышал детский голос: — Брат, постой! К нему выбежала Марани. Она взяла Пьера за руку и важно сказала: — Я остаюсь с братом. Ноги подкосились от Пьера. "Марани, ты меня не ненавидишь?", — готово было слететь с языка. Но ласковая добрая улыбка Марани говорила сама за себя. Марани взяла руку Пьера, показывая всем, — она не винит Пьера, он будет с ним до конца. Экене со скорбью вздохнул: — Что ж, Марани, прощай, — он не скрывал грусти, Экене любил её как родную сестру. Но выбор есть выбор. Нужно отвести остальных сестёр домой. Соплеменники Экене расходились по своим домам. Друзья и многие другие хотели пойти за Экене, поговорить с ним, может как-то помочь морально. Но он сказал, что ему не нужна ничья помощь. Пьер слышал, как возле дома вдруг заревела малышня, чуть позже разрыдались старшие ребята. Никто из бывших соплеменников, знакомых, друзей Пьера, никто не сочувствовал Пьеру. Только презрение и гнев они испытывали к нему. Один лишь Бохлейн с Шонииридой печально провожали его взглядом. Пьер подошёл к старейшине Бохлейну и спросил у него: — Ты ведь всё про меня знал с первых мгновений, так почему ты ничего не рассказал никому? — Я сначала только подозревал, что ты внук Филиппа Вернанта, — возразил Бохлейн. — Лишь спустя несколько лет полностью убедился в своих догадках. Уж слишком ты похож на своего деда внешне, да и не только внешне. Филипп был таким же верным и прекрасным другом, отчаянным храбрецом, ради близких и чужих ему людей готов был, не раздумывая, пожертвовать собой. Только вот твой дед не был зависим от своих же выдумок. Он умел здраво смотреть на мир. — Но почему ты не рассказал всё? — Поначалу я ничего не мог рассказать. Вдруг я ошибаюсь, а ты на самом деле Уэйт Дельфур? А если бы и рассказал, то тебя бы вернули в семью. Ты не просто бы обиделся на родителей и возненавидел многие законы вашего общества. Ты бы возненавидел весь мир, — Бохлейн вздохнул и слегка приобнял его. — Помнишь, ты мне рассказывал про одну девочку из Марселя, кажется, её звали Анна Ландро? Она сильно тебя зацепила, — Бохлейн не догадывался, что Пьер встретился с Анной в Орлеане, но он увидел, какую боль причинило его младшему брату это имя. Несколько догадок стало рождаться у старейшины. — Ты очень похож на Анну Ландро, ты бы мог стать как она. А если бы рассказал правду о тебе соплеменникам спустя несколько лет, когда ты стал сыном капитана Барре, то, — Бохлейн закрыл глаза и замолчал, — то, ты бы никогда не понял глубину своей ошибки. Ты бы спокойно жил в мире собственных убеждений и стал бы одним из тех людей, которых ты так презираешь. После смерти тёти я предупредил тебя, что может совершить твоя ложь, но ты меня не послушал. Пьер нагнул голову вниз. — Зато Мейкна, Ноуза и Тейю остались бы в живых. — Кто знает, — Бохлейн положил руку на плечо и поднял его голову. — Кем бы ты ни был: Пьером или Уэйтом, Мадива бы полюбил Абени. Его пленение от тебя не зависело. Я не пророк, я не знаю, нашёл бы Экене другого мальчишку, который вместе с ним попал в плен гаапи и невольно познакомил Мадиву с Абени. Не знаю, будь ты Пьером, смогли бы они четыре года прятаться от наших глаз. И кто знает, будучи Пьером, смог бы ты отговорить Экене не вольнодумствовать. Кто знает, как дальше бы сложилась его судьба и судьба его родителей и сестры. Отправился бы за ними Шарль или нет, нашёл бы их там. Я не могу видеть различные будущего, но ложь никогда никому не приносила чести и счастья. Пьер соглашался с каждым столом старейшины. Но он не понимал... почему Мейкна? Экене? — Если пороки наказывают своих хозяев, то почему погибли мои друзья и Мейкна, а не я? Почему страдать должны больше всех Экене и его брат с сёстрами, а не я? Ведь они ни в чём не виноваты! — Потому что они были для тебя дороже собственного счастья и даже в жизни. Наказания за грехи никогда не бывает мягким. Оно бьёт нас по самому больному. Кто-то погибает сам, кто-то разоряется, а кто-то теряет близких. Пьеру ужасно больно было слышать каждое слово Бохлейна. Тот словно копался в его души и говорил то, о чём Пьер даже боялся думать. Особенно поразили его слова насчёт своего пути, если бы жизнь у него сложилась чуть по-другому. Он бы не отличался от Анны. Впрочем, Анна оказалась намного лучше его. Шониирида заметила смятение и горестное уныние на лице Пьера. Она молча дала мужу знак, чтобы больше не мучил он мальчика. Пьер итак довольно многого сегодня лишился и узнал. Бохлейн пожал на прощание Пьеру руку и сказал ему: — Пока, Пьер, ещё увидимся. Я с тобой уж не прощаюсь. Надеюсь, смерть Мейкны, Ноузы и Тейю окажется не бессмысленной.***
Пьер сидел на грубом неотёсанном камне вдалеке от деревни Тинуваку. Он не хотел возвращаться домой, к Шарлю. Ему хотелось исчезнуть, испариться из этого мира навсегда. Пьер рассказывал всё Марани. — И как ты после всего продолжаешь верить мне? Любить меня? — спросил непонимающе он Марани. — Ты ведь мой брат, — тихо ответила она, прижавшись к плечу Пьера. — Я ходячее несчастье, несущее всем беды, — вздохнул Пьер. Марани положила руку на лицо Пьера. — Это неправда. Уэйт... Пьер, ты очень хороший. — Ты так говоришь, только потому, что ты любишь меня, — возразил Пьер. — Нет, брат, у тебя только два недостатка: ты считаешь своё мнение единственным правильным, и всеми силами не хочешь принимать свою родную семью, считая, что они тебя предали, использовали для личных нужд. Хотя родители тогда, думали, что принесут тебе только добро. Ах, да! Ты ещё по ночам сильно храпишь, — засмеялась она. Пьер слегка улыбнулся. Он согласился с Марани только насчёт последнего. — Пьер, перестань скрываться от них, научись прислушиваться и к другим мнениям, — попросила Марани Пьера. Пьер не ответил. Какая уже разница кто он: Пьер или Уэйт? Правильно ли продолжает жить или нет? Он лишился всего: уважения, друзей, семьи. Он сам разрушил всё то, ради чего боролся. Экене был прав — уже слишком поздно... Марани просила Пьера возвратиться домой, к родным родителям, говорила, чтобы он перестал мучить хотя бы родную семью. Но он казалось, не слышал её. Пьер думал только о Мейкне, которую никогда больше не увидит, о Экене, который никогда не простит его, и о всех остальных, которым причинял только страдания. Неожиданно его взгляд пал на деревья. За ними раздавался какой-то шорох. Какая-то тень приближалась к Пьеру. — Неужели Экене? — пронеслась у Пьера мысль. — Он хочет... поговорить со мной? Но тенью оказался добрый гепард Риго. Гепард узнал Пьера, своего немохнатого друга, по которому сильно соскучился за это время, и как котёнок забурчал и поластился к Пьеру. Он почесал за ухом и Риго замурлыкал от удовольствия ещё больше. — Риго, Риго, — упавшим голосом говорил Пьер. – Почему люди не могут быть такими, как ты? Ты родился хищником. Человек – твой злейший враг и добыча. Ты просто обязан убивать людей. Но ты не такой, ты живёшь против своей природы. Так почему же люди не могут жить без вражды и ненависти, ведь человек, в отличие от зверя, был создан для любви, по образу Божьему? Риго что-то промурлыкал, но Пьер не понял ни слова. Он смотрел на гепарда, который хотел было заснуть на коленях у Пьера, и вспомнил тётю Камиллу и гепарда, убившего её. Как же тот гепард отличался от мирного дружелюбного Риго. Тот был настоящим зверем, кровожадным чудовищем. «Кровь, кровь, убийство», — читал тогда Пьер по его морде. «У них звери такие же человекоубийцы как и люди», — вспомнились слова вождя. Да, Азубуик не ошибался. Они были чудовищами. Только зло слышал про них Пьер и зло видел сам. Только Абени была исключением, да и её убили. Он ещё раз взглянул на Риго. Тинуваку часто звали его своим талисманом. Риго как бы представлял члена племени Тинуваку: смелый, добрый, справедливый. Среди гаапи только чудовищ видел Пьер. Причинять страдания было для них наслаждением, они не видели разницу ни между чужими, ни между своими. Они убивали и продавали не только врагов, но и своих, кто не был согласен с их правилами. Пьер не замечал, как подкатывалась ненависть ко всему их племени и она росла. Внезапно он, впервые после смерти друзей, задумался — не один он вместе с Фиксом и Джеком виноват в их смерти, но и гаапи. Если бы они не продали их, то никогда бы Экене, никогда не стал рабом Анны и не испытал на себе все «прелести» рабства, никогда бы Фикс не захотел покорить себе Мейкну. Если бы не гаапи, то Мейкна, Ноуза и Тейю были бы живы. — Уэйт, Уэйт, что с тобой? У тебя лицо такое злое и страшное! – вдруг услышал он голос Марани. Он встал с камня. Его лицо, и правда, было страшным: на нём кипела ярость, как тогда у Экене, когда на его глазах убили семью. — Я должен отомстить гаапи, — протянул Пьер. – Тогда отец не позволил нам с Экене придушить Фикса и Джека. Сейчас меня никто не остановит. — Ты чего? – вскочила перепуганная Марани. – Это же неправильно. — К чёрту это правильное и неправильное, — бросил Пьер. – А они правильно поступали, когда продали нашу семью? Почему я должен по-другому поступать? Злоба ещё больше вселялась в Пьера. Он, как и Экене, менялся на глазах. Чем больше он думал сейчас о погибших друзьях и Мейкне, о всевозможных зверствах гаапи, то тем больше Пьер соглашался с Анной. — Только не надо мне тут возражать и учить что правильно, а что нет, — прикрикнул он на Марани, ища в кутелях, что отдал ему Экене, ружьё. – Я понял, что прощение и прочая чепуха для дураков. Молодец Экене, что не прощает меня. Всё равно мне уже некуда падать. Не волнуйся, невиновных я не трону. Марани ни черта не понимала. За какие-то мгновения добрый старший брат загорелся злостью и местью. Она пыталась отговорить Пьера от поступка, который казался ей таким ужасным. Но Пьер считал это справедливостью. Тогда Марани решила действовать по-другому. — Вспомни. Как Экене удалось сделать то, что он хотел – спасти Мадиву. С тобой будет тоже самое. — Нет, не будет. Я пойду не с луком, а с ружьём. Их стрелы против моих пуль ничто. Пьер посадил её на лошадь. — Езжай к отцу, дорогу, надеюсь, не забыла. Если что, то конь умный, он тебя сам приведёт в Нолошо. Отцу про меня ничего не говори. Ярость была настолько велика, что Пьер даже не хотел тратить время, чтобы отвезти свои вещи домой, тем более опасался, что отец просто никуда не пустит его. Вторая лошадь оставалась в Тинуваку, Пьер готов был идти пешком в далёкое Гаапи ради осуществления справедливости. Марани на лошади преградила ему дорогу. — Тогда я еду с тобой, — заявила отважно она. — Нет, — возразил Пьер. – Это только моё дело. Марани никак не могла остановить его. Она печально смотрела вслед Пьеру, который хотел без всякой пощады уничтожить зло, отомстить за себя и свою семью.