Записки кроссоверного сумасшедшего. Часть первая

Реджина узнаёт, что Дэниел упокоился с миром, и чувствует, что в груди что-то теплеет. Но не только о нём думает Королева, которая уже давно перестала быть Злой, но у которой было слишком много грехов на душе, чтобы зваться Доброй. И один из этих грехов смотрит чистыми, невинными глазами, которые неизменно наполнялись слезами при виде жертвы собственной руки. Охотник — душа, загубленная в прошлом ради призрачно-желанного будущего. Реджина таит под сердцем ещё одно имя — Грэм, любовь, которую она уничтожила по собственной вине, наблюдая, как его жизнь рассыпается прахом в руках. Реджина сожалеет и никогда не расскажет Робину об этой жертве её нездоровой любви, но непременно скажет «прости» Свон, потому что знает — именно ей Охотник посвятил последний вздох. — Ты ещё кого-то ищешь? — спрашивает Снежка, нахмурившись наблюдая, как Реджина кусает губы и неуверенно оглядывается на кладбище. — Не могла бы ты оставить меня в одиночестве? — просит женщина. Слёзы счастья за Дэниела ещё не высохли на щеках, а Миллс уже хмурится и смотрит на старого врага с просьбой. У Снежки нет причин отказать, поэтому она кивает и улыбается так, как может только она, чистая душа — скромно, сочувствующе и понимающе. И пусть девушка не может точно знать, о чём Реджина не хочет говорить, Снежка видит, что это важно для подруги, поэтому уходит прочь, ни разу не обернувшись, кинув напоследок: — Приходи к нам, как только закончишь. Миллс рассеянно кивает и движется вдоль надгробий — целых, поваленных, треснутых. Каждая знакомая буква или похожее имя отдаётся болью в груди — Реджина хочет увидеть, но втайне не хочет знать. И вдруг замирает, уставившись на выбитые буквы «Грэм». Женщина читает эту одинокую строчку несколько раз, прежде чем убеждается – да, это действительно его след в призрачном Сторибруке. Надгробие стоит прямо и нерушимо, словно продержится ещё много веков. У Реджины трясутся руки, когда она наклоняет пузырёк с зельем над могилой. Ей кажется, что она не сможет произнести ни слова, но воздух идёт рябью, и женщина выдыхает: — Грэм… Господи… Мужчина стоит перед ней так, будто никогда не исчезал. Он некоторое время удивлённо озирается, а потом неуверенно отзывается: — Реджина? .. Это на самом деле ты? До меня дошли слухи, но я не верил. Ты на самом деле здесь. Ты… — Жива, — прерывает Миллс и чувствует, как слёзы подкатывают к горлу. — У нас спасительная миссия… — Да, слышал, именно поэтому не поверил, — говорит Грэм и усмехается самым уголком губ. — Ты и благородное спасение несовместимы. Реджина чувствует укол обиды, но внутренне признаёт справедливость любых обвинений в её адрес. Она и не ожидает прощения с первого взгляда и слабо улыбается, когда слышит: — Кажется, мир перевернулся с ног на голову. — Я стараюсь исправиться, — признаётся Реджина, — поэтому хотела увидеть тебя, поговорить. Я не прошу простить меня, Грэм, но я должна попросить прощения. Я была ужасным человеком, и сколько бы я ни спасла людей, убитых мной уже не вернуть. Тебя не вернуть, Грэм. Ты был хорошим человеком, во много раз лучше, чем я. Мне очень жаль, что я была так эгоистична… — Я прощаю тебя, Реджина. Миллс вздрагивает, как от пощёчины, но это в сотни раз приятнее и ошеломительнее. Грэм стоит перед ней, улыбается так, будто ничего и не было. А глаза блестят добротой и затаённой слезой Охотника, который никогда не хотел причинять боль, но которому причиняли боль. — Прощаешь? — не верит Реджина. — Почему… — Я никогда не считал тебя злодейкой, Реджина, — пожимает плечами Грэм. — Ты была похожа на загнанного волка, который чувствует себя одиноким, врагом всему миру. Я рад, что ты всё-таки нашла свою стаю. Смерть — дело не из приятных, но я верю, что ты сделала это вовсе не из-за злости. Что-то очень плохое сделало из замечательной девушки Злую Королеву. И я виню только того, кто сделал это с тобой, Реджина. Поэтому прощаю тебя, и ты прости себя. Грэм прижимает женщину к себе, Реджина оставляет на коже потёртой куртки свои слёзы и вдыхает этот забытый и такой сладкий запах мужчины, с которым она играла в любовь. Видение растворяется в воздухе, Миллс зажмуривается и сжимает губы, пытаясь смирить горечь с неестественным привкусом облегчения. Уже сегодня Грэм услышит зов покоя и счастья, а на часах разрушенной башни сдвинется стрелка — ещё одна душа, освобождённая из оков незавершённых дел.