Fleurie – Hurts Like Hell
Аличе смотрела в планшет, поставленный Людвигом прямо перед ней и не могла осмыслить произошедшее. Весь ее мир рухнул в одно мгновение, как рушится карточный домик от неосторожного выдоха. Немец, до этого сосредоточенно прятавший свое лицо в ладонях, наконец поднял на нее виноватый взгляд голубых глаз. А она ничего не сделала, продолжая бессмысленно смотреть вперед. Кислородная маска на ее лице пахла резиной и какими-то лекарствами, игла в вене немного щипала, а швы на животе тупо ныли, напоминая о недавнем кошмаре. Но беды не желали оставлять ее в покое. Итальянка хотела верить что это все - просто очень страшный кошмарный сон и она скоро проснется, но, то ли сон был слишком длинным, то ли реальность слишком жестокой.***
Flash Back На деревьях мягко искрился свежевыпавший снег. Парк, куда так любили ходить последнее время Аличе и Гилберт стал похож на сказку: снег, утром застеливший весь Берлин, лежал ковром самоцветов на земле и приятно хрустел под ногами; птицы, нахохлившиеся от холода, весело чирикали, прыгая по усыпанным инеем веткам. На центральной аллее катали на лошадях и изредка можно было услышать их далекое усталое ржание и цокот подкованных копыт. Немец, так нежно прижимавший к себе девушку за расплывшуюся талию, вдруг возопил, как дитё и бросился к ребятне на ледяную дорожку, тут же распугав всю малышню. Дети смотрели на "большого дядю" и не понимали почему он так делает. Почему носится по ледовой трассе, как в последний раз? Почему улыбается как дурак и смеется без причины? И почему зовет к себе ту милую улыбчивую девушку? Гилберт смотрел в карие глаз Аличе, словно ожидая от нее каких-то действий. А потом, разбежавшись, покатился по накатанной ледовой дорожке навстречу ей. Будущая мама мягко отступила в сторону, а неудавшийся рыцарь со всей своей набранной скорости врезался в оледенелый, слегка припорошенный снегом сугроб. - Оооууй!- Простонал альбинос, вставая с асфальта и потирая покрасневший лоб. Ушибленное место уже опухло, так что прямо между глаз у Байльшмидта к вечеру вырастет здоровенный шишак. Прусс, опираясь на руку любимой, медленно поднимался с насиженного" места. Итальянка ласково погладила своего возлюбленного по жемчужным волосам, а затем подняла нежный взгляд от его макушки на дорогу и... Замерла. - Не стоит так смотреть на меня.- До зубного скрежета знакомый голос с нотками власти и презрения. Людвиг стоял напротив парочки с Рейном на поводке. Овчарка добродушно виляла хвостом- саблей, улыбаясь во всю пасть.- Я не чудовище. И вообще, я за вещами. - А нельзя было предупредить?- Гил зло зыркнул в сторону брата и вспомнил библейскую историю про Каина и Авеля. Еще немного и начнется братоубийство. - Ты меня в черный список кинул.- Как-то грустно ответил блондин, с надеждой глядя на бывшую жену.- Можно я у вас пару дней поживу? Я тут же уеду и больше не появлюсь. -Можно. -Нельзя. Гилберт удивленно смотрел на свою почти жену. Итальянка, натянуто улыбнувшись, повторила: -Можно. Ты, как-никак, член руин нашей семьи.- Снова улыбка, на этот раз более открытая.- Гило, не вредничай, он же твой брат. -Хорошо, Люд, но не более недели.-Недовольно буркнул альбинос, схрещивая руки на груди.-Ты тут всего пять минут, а я уже тебя дико ревную к Ал. -Это нормально, bruder, абсолютно нормально.-Блондин потрепал старшего по макушке. -Не смей так делать! Ты же знаешь, как это меня бесит! Ал, помнишь я говорил, что он больше не пацаненок в шортиках на подтяжках? Тк вот я беру свои слова назад - он еще, небось, в кровать мочится!-Людвиг вмиг помрачнел.-Оу, Вест, не обижайся. - Я не обижаюсь. На дураков грех обижаться.-Блондин захохотал, его смех подхватила Аличе и вскоре все трое заливались радостным смехом. Почти четыре дня ничего не происходило: Людвиг решал свои проблемы по Skype с Иваном, Гилберт носился по дому, собирая вещи для итальянки, а сама девушка, в основном, дремала в кресле и вязала носки. И плевать, что все носки только на левую ногу и разных размеров. Она была счастлива, что братья-немцы помирились и не желают друг другу смерти, не бьется больше посуда, не слышны крики и оскорбления. Наступил мир. Лишь однажды Аличе устроила какое-то подобие истерики на почве того, что ей вдруг резко захотелось съесть все баварские сосиски, о которых раньше ей и думать было противно, но в общем и целом, жили они тихо. На девятый день нормального совместного существования старшему Байльшмидту позвонила Хедервари - с недавних пор она служила менеджером или администратором (Аличе не вникала) в его небольшом, но прибыльном кафе - и попросила срочно приехать. Чертыхнувшись и, проклиная любовь клиентов вызывать "самого старшего начальника" по поводу и без, коротко чмокнул жену-невесту в щеку, извинился и убежал на работу. Девушка затосковала. Она долгие часы сидела в кресле-качалке, гладила недавно найденного серого кота и тихонько напевала какую-то старую итальянскую балладу. Людвигу нравилось наблюдать за рыженькой итальянкой. В такие моменты мужчина жалел, что упустил ее, что не подумал, как следует. Жалел о том, что он беспросветный дурак. И глубоко в своей душе надеялся, что в утробе худой рыжей девчушки ждет своего часа его ребенок. -Ал,- тихо позвал девушку немец, садясь напротив бывшей жены,-Ал, я люблю тебя. -Он поднял на нее свои большие голубые глаза и повторил.-Очень люблю. -Людвиг, ты чего?- Варгас с удивлением и непониманием смотрела на вдруг притихшего мужчину, положившего свою голову ей на колени, как верный пес. "Я сейчас не лучше провинившейся дворняги"- подумал Байльшмидт, с тоской глядя на идущий за окном снег. Снежинки, медленно кружась в воздухе, оседали на голых ветвях деревьев, крышах домов и шляпах редких прохожих. -Ничего, Ал. Просто я дурак.- Немец потерся щекой об острые коленки женщины, встал и ушел в свою комнату, оставив итальянку в смущении, смятении и недоумении. Мужчина долго стоял, прислонившись лбом к двери своей комнаты, пытаясь понять - зачем он сюда вообще приехал? Помириться с братом? Вернуть жену? Возродить семью? Трудный вопрос, ответа на который он пока еще не нашел. Когда за окном стало темно и фонари зажглись желтым светом, блондина начала мучить нестерпимая головная боль. Казалось, что кто-то изнутри стучит по вискам молотком, стремясь пробить себе путь наружу. Измученный мигренью, он сел в мягкое кресло, положил на лоб холодное мокрое полотенце и уже собирался немного вздремнуть, как в дверь постучали. -Да?- Неохотно отозвался Байльшмидт, хмуря светлые брови. -Это я, Людвиг.-В комнату вошла Варгас. Ноги она переставляла медленно и аккуратно, словно что-то мешает ей ходить. -Я очень не хотела тебя беспокоить, но я рожаю! -Чего?!-Людвиг подпрыгнул, как ужаленный, и понесся в коридор за телефоном. Аличе с улыбкой наблюдала за мечущимся блондином и на мгновение ей показалось, что рожает он, а не она. Девушка медленно добрела до входной двери, поймала бывшего мужа за руку, вывела на улицу, усадила за руль и только потом позволила себе скривиться от легкой боли, которая обещала перерасти в настоящий ужас. Стоя на перекрестке в пробке, немец названивал старшему брату, но тот упорно сбрасывал все звонки, словно прятался от кого-то. Тогда в ход пошел нечестный прием - блондин набрал альбиносу с телефона итальянки. -Да, мое солнышко? Ты что-то... -Заткнись и слушай!-Заверещал обычно сдержанный Байльшмидт- Твоя жена рожает, мы едем в клинику. Дуй туда как можно скорее! Да брось ты свои бумажки, тебя все поймут! Давай уже, мы тебя ждем! Тогда Людвиг и подумать не мог о том, что его желание поторопить брата приведут к такому результату...***
На улице начиналась метель и сильный ветер, схватывая снежинки на лету, гулко гудел в трубах, тоскливо и протяжно завывал, бился в окна и стены, прокладывая себе путь по мрачным улицам вечернего Берлина. Гилберт выбежал из офисного здания, на ходу застегивая модное пальто, завел сравнительно новенькую Ferrari и, почти ежесекундно ругаясь, начал свой путь в больницу к любимой женщине. В салоне было тихо и единственным звуком был рев работающего мотора. Впереди замаячил уже знакомый альбиносу перекресток и тот, улыбнувшись своим мыслям, вдавил педаль газа в пол. Боковое стекло было опущено и иногда на белую кожу водителя опускались принесенные встречным ветром снежинки, которые тут же таяли, не оставляя после себя следов. Тонкая рука сжимала в пальцах сигарету, изредка поднося ее к тонкогубому рту альбиноса. Мужчина нервничал и очень торопился. Перекресток выглядел пустынным и заброшенным - такие показывают в фильмах о конце света с участием зомби и прочих мерзких тварей. На углу заметенной снегом улицы горел старый фонарь, освещая неприятной глазу желтизной пересечение дорог. Когда вишнево-красная машина была на середине перекрестка, на светофоре горел почти такой же красный огонек. Гилберт не запомнил ровным счетом ничего из произошедшего с ним после оглушительного дикого визга тормозов и яркой вспышки белых фар. Просто вдруг стало очень больно и холодно, а чуть позднее он почувствовал как по спине побежала горячая мокрая дорожка...***
-Этого не может быть.- Срывающимся, дрожащим голосом прошептала Аличе, отодвигая слабой рукой от себя планшет.- Что с ним сейчас? -Она смотрела в покрасневшие глаза блондина с непередаваемой болью.- Людвиг, что с ним?! -Он в коме... Но врачи говорят, что скоро он оправится... Гилберт сильный, ты же знаешь.- Он смог слабо улыбнуться. -Да, Гило очень сильный... И я слишком сильно его люблю, чтобы позволить ему умереть.