Последнее дело L

Настоящее время. Продолжение.       L позвонил Ватари из аэропорта в Анкоридже и, узнав, что тот ждет его во Фриско решил отправится туда, а не в Лондон, как планировал раньше. Лететь предстояло с пересадками, поэтому, времени для размышлений у него было предостаточно. И прежде всего, следовало подумать о том, кому детектив может доверять в своем тайном расследовании. Сидя в хвостовой части самолета, и напрочь игнорируя окружающих, детектив жевал подушечку большого пальца, пытаясь понять, может ли он использовать своего многолетнего помощника-опекуна?       Во время короткого телефонного разговора голос у Ватари был вполне бодрый, тон ровный — ничто не выдавало волнения или беспокойства. Может ли это означать, что он знает и, возможно, одобряет способ, к которому прибегли высокие покровители детектива, дабы заставить его вернуться к работе? Вероятность того, что старый лис, спасая свою шкуру, будет теперь следить за каждым шагом своего подопечного, составляет около семидесяти процентов. И это автоматически превращало Ватари из потенциального союзника в вероятного врага. Плохо.       Но был, по крайней мере, один человек кому L мог довериться целиком полностью. Вот только где он сейчас и в каком состоянии… Вопрос.       А еще у детектива жужжала в мозгу жирной навозной мухой гаденькая мыслишка: «Твой драгоценный был сбит машиной в Синдзюку, недалеко от квартала развлечений для людей с нетрадиционной ориентацией… Хе-хе». Зараза!       Такси подъехало к старой сигарной лавке во Фриско. Все те же сломанные пыльные жалюзи, все та же табличка «Закрыто»… За несколько месяцев его отсутствия здесь ничего не изменилось. Да и с какой стати?       L выдохнул и толкнул дверь. Предупрежденный телефонным звонком Ватари, дожидался его в холле с ноутом и кучей каких-то бумаг. Вероятно, детектива ждет, не дождется новое дело. Отлично.       Но сначала…       — Ватари, ты знаешь, где сейчас Мэтт? — детектив проигнорировал все правила приличия. — Я хочу взять его к себе, если это возможно.       Старик в изумлении взглянул на подопечного. Он ожидал от детектива чего угодно, только не вопроса о местонахождении рыжего подростка: «Зачем ему понадобился Майл Дживас?! Что, черт возьми, происходит?!»       — Насколько мне известно, Мэтт в полном порядке. Живет и подрабатывает кем-то в МедЦентре в LA. Доктор Ларсен вполне доволен его психическим состоянием, — Ватари постарался собраться с мыслями. — Вот и хорошо. Завтра же мы заберем его оттуда. Позвони, пожалуйста, Исикаве и Ларсену, — L ничего не выражающим взглядом смотрел сквозь недоумевающего помощника.       — Ты не молодеешь, Ватари, и не так давно перенес инфаркт, — детектив решил снизойти до объяснений. — Если Мэтт действительно здоров психически и физически, то сможет взять на себя решение мелких бытовых вопросов, что сильно облегчит твою ношу. А теперь, пожалуйста, ознакомь меня с подробностями нового дела, — продолжил он.       Вконец растерявшийся старик оглянулся на журнальный столик, на котором были разложены бумаги и стоял открытый ноут:       — Значит так, с последним делом, которое ты начал еще с… — Ватари поперхнулся именем бывшего любовника детектива. — Короче, ФБР-овцы справились сами. А новое дело…       Они обсуждали очередное расследование, спокойно сидя на удобных маленьких диванах напротив друг друга в холле где, казалось вечность назад, произошло жуткое событие, разделившее жизни детектива и его помощника на «до» и «после».       Спустя примерно три часа L поднялся с диванчика и потянулся,       — Ладно, Ватари, я в душ, а ты отнеси все ко мне в комнату. И еще кое-что, — он сунул руку в карман, и, достав маленькую стеклянную баночку, поставил поверх лежащих на столике бумаг, — отдай ювелиру, пусть сделает… кулон, медальон, не знаю, как называется… просто надо повесить этот самородок на короткую цепочку.       Давая понять, что разговор окончен, L повернулся к своему недоумевающему опекуну спиной и двинулся в сторону лестницы.       Поставив ногу на первую ступеньку, детектив вздрогнул.       Стараясь не приглядываться к обстановке спальни, где все до сих пор напоминало о Лайте, он прошел в ванную, включил воду и, закрыв глаза, прижался лбом к стенке душевой кабины. Только бы Мэтт понял его! Только бы согласился помочь! * * *       Звонок Ватари застал доктора Исикаву врасплох. Последняя неделя выдалась крайне тяжелой: ежедневные плановые и экстренные операции; суматоха и постоянный стресс — скоро сюда прибудут «мумии» за очередной инъекцией Aqua Vita. А тут еще на его бедную головушку упал коршуном мистер Эральд Койл, потребовавший для своих развлечений несчастного рыжего пацана, который только-только начал вести относительно нормальную жизнь! В том, что детектив собирается использовать Мэтта в качестве «постельной принадлежности», травматолог не сомневался, и был преисполнен решимости дать бой зарвавшемуся извращенцу. Хотя если грозная владычица прикажет… бедолагу придется отдать! Будучи в течение десятка лет правой рукой Евы Тормес, Исикава надеялся, что их доверительные отношения помогут ему спасти подростка от ужасной участи секс-раба этого морально ущербного гения. Поэтому, он во время телефонного разговора дал помощнику детектива, мягко говоря, крайне обтекаемый ответ и попросил перезвонить утром. И сейчас, усталый мужчина подходил к кабинету главы МедЦентра, с вымученным оптимизмом в душе и тоской в сердце.       Наблюдая со стороны за тем, как этот мальчишка, прошедший через Ад, на голой силе воли возвращается в мир, Исикава испытывал чувство восхищения, смешанное с отчаянной жалостью. Нет! Это ярко-рыжее чудо не может стать чьей-то игрушкой! У травматолога никогда не было ни жены, ни детей, и это его не особенно беспокоило — он дожил до сорока, не испытывая потребности в домашнем уюте. Но каждый раз, когда Исикава видел веснушчатую ухмыляющуюся физиономию Мэтта, в нем рождалось что-то очень похожее на отцовскую гордость.       Возле заветной двери он, будто пред прыжком в воду, набрал полные легкие воздуха и постучал.       — Входи, Джеймс.       Пока косноязычный травматолог, перескакивая с одного на другое, крайне эмоционально излагал Еве свою точку зрения, та сидела с каменным лицом и расфокусированным взглядом.       — Кстати, Джеймс, может быть, пояснишь, что за игру вы, вместе с Миллер, затеяли прямо у меня под носом? — теперь ее глаза напоминали револьверные дула, и целились они Исикаве прямо в лоб. — Я как раз сегодня собиралась вызвать тебя к себе и поговорить об этом. Через неделю сюда съедутся члены Лиги, а у нас всего восемь ампул «коктейля». Что скажешь?       Сердце травматолога, наплевав на анатомию с физиологией, рухнуло вниз и запуталось в кишках.       — Как Вы узнали? — это все, что он смог из себя выдавить.       — Дорогой мой, у Кениши Миллер есть бойфрэнд, они вместе уже пятый год, и дело неумолимо идет к свадьбе. И вдруг вы в коридоре, на камеры, разыгрываете абсолютно идиотский флирт! А потом в ресторане она дарит тебе золотой Rolex! В футляре, я полагаю, была девятая ампула? — теперь грозная владычица смотрела Исикаве прямо в глаза.       — Вы отправили за нами слежку… — сейчас травматолог сильно смахивал на гризли, которого в родном лесу контузило рухнувшей на голову пихтой.       — Конечно, отправила! Ты ведь знаешь — в охране нашего Центра сплошь бывшие полицейские и отставные агенты ФБР. Поэтому, когда дежурный увидел ваши с Кенишей подозрительные шашни, он лично доложил мне об этом. Дураков не держим, — Ева продолжала «целиться» взглядом в растерянного Исикаву.       — Ну, по крайней мере, двоих представителей интеллектуального большинства Вы все же пропустили, — травматолог потихоньку начал приходить в себя. — Что с Миллер? — он приготовился с бою.       Неожиданно суровый взор доктора Тормес смягчился и, даже, чуть потеплел:       — Не бойся, Джеймс, она не лежит на дне Тихого океана, закатанная в бетон, а находится у себя в лаборатории. Кстати, «коктейль» ты вколол Ягами, я правильно поняла? — сейчас Ева казалась почти довольной. — То ты нянчился с этим японцем, теперь грудью готов встать на защиту бывшего ваммивца. Какой отцовский инстинкт пропадает! Женись, наконец, и роди пару-тройку собственных детишек.       От последней фразы доктора Тормес Исикава снова впал в ступор. Он живо представил себе, как в его уютной холостяцкой берлоге по-хозяйски разгуливает чужая женщина и выговаривает ему за валяющиеся на обеденном столе вперемежку с пивными банками грязные носки. — Подведем итоги! — после небольшой паузы Ева продолжила свою речь. — Эральд Койл хочет Мэтта — Эральд Койл получит Мэтта. Это не обсуждается. И не беспокойся, мы с Кенишей уже знаем, кому достанется ампула соленой водички! А сейчас — пошел вон. Мне надо работать.       Улыбнувшись милым оскалом сытой барракуды, грозная владычица кивнула на дверь.       Из кабинета Евы Исикава вышел слегка перекошенным: колени подгибались, руки мелко тряслись, правый глаз дергался. «Мэтта придется отдать — это ясно. У Евы с Кенишей заговор против кого-то из членов Лиги — тоже очевидно. Но, какого лысого, она рассказала об этом мне?! Что за тримандаблядская ситуация!!!»: думал травматолог, чувствуя, как его мозг разлагается словно при губчатом энцефалите.       Как бы там ни было, он обязательно поговорит с Мэттом перед тем, как будет вынужден отдать его этому чудовищу. Да и сам мистер Койл не уйдет от него без хорошей воспитательной беседы! Травматолог принял решение, и ему стало чуточку легче. * * *       До корпуса, где располагалось отделение травматологии, Мэтт решил прогуляться пешочком. Во-первых, возле его нынешнего обиталища не было стоянки электрокаров; а во-вторых, он хотел как следует обмозговать ситуёвину.       Мэтт прекрасно знал, что в МедЦентре Исикава — первый человек после самой Тормес. Поэтому не было ничего удивительного в его внимании к судьбе бывшего воспитанника дома Вамми. Примерно раз в неделю травматолог вламывался с внезапным «аудитом» в стоящий на отшибе флигелек и переворачивал там все вверх дном. Началось это после его первого визита, когда ничего не подозревающий доктор просто заглянул вечерком к Мэтту на огонек и застал последнего курящим неизвестно какими путями раздобытый косяк. Косяк был немедленно растоптан, заначка конфискована, а виновник огреб увесистую затрещину. Правда, своего поставщика — уборщика из психиатрии — Мэтт не сдал даже под пытками. Именно так можно было назвать рев, густо приправленный красочными эпитетами, которым Исикава сотрясал скудный интерьер флигеля в течение последующего часа.        Но он никогда не вызывал Мэтта к себе. Это было первое стремное обстоятельство.       Также вчера вечером, рыжий ремонтировал кое-что в главном корпусе и, проходя мимо дверей кабинета грозной владычицы МедЦентра, услышал доносившийся оттуда медвежий бас Исикавы. К величайшему изумлению Мэтта, тот, не стесняясь, костерил самого великого детектива, поминая витиеватыми выражениями его неведомых родителей и маловероятных потомков.       Это было второе стрёмное обстоятельство.       Конечно же, все произошедшее могло быть случайностью или совпадением. Вот только его рыжая головушка, повидавшая за свои шестнадцать больше, чем многие за свои семьдесят, не верила ни в совпадения, ни в случайности.       Надо быть начеку!       И потому, поправив скрывающие выражение глаз гогглы, он вошел к Исикаве с идеальным похерфэйсом. Впрочем, последний тут же был утрачен, когда Мэтт увидел, что справа от рабочего стола травматолога сидит на диване собственной персоной L Lawliet.       С трехдневной щетиной по всему черепу.       Шта!!!       Исикава выглядел на удивление спокойным. При виде подростка он тут же встал из-за стола:       — Как я и обещал, вы можете переговорить с глазу на глаз. Вот, — он протянул детективу ключ. — запритесь на всякий случай.       — Не беспокойтесь, доктор, — L забрал ключ, положил рядом с собой и выжидательно посмотрел на Исикаву тот, потоптавшись немного, вышел прочь.       — Здравствуй, Мэтт.       — И тебе не хворать, — рыжий еще раз оглядел детектива, сидящего в своей любимой позе. — Давно сменил имидж?       — Не обращай внимания, это была вынужденная мера. Присядь, разговор будет долгий, — L махнул рукой в сторону гостевого кресла.       Мэтт, развернув кресло, послушно устроился напротив детектива. В течение некоторого времени они просто разглядывали друг друга. Каждый был предельно расслаблен внешне и страшно напряжен внутренне. Каждый выжидал — кто же заговорит первым. Каждый хотел прочитать мысли своего визави.       Тишина в кабинете сгустилась до состояния вязкого киселя, постепенно становилось трудно дышать. Казалось, еще немного и оба утонут в этих скрытых тайнах, несказанных словах, раздавленных эмоциях; загнанных, запертых в клетку подсознания мыслях.       Мэтт дернулся, сорванные гогглы полетели куда-то в угол и, нервно звякнув разбитым стеклом, упали на пол.       — Я не смог! Я не смог нечего сделать! Я пытался… — рыжий подросток рыдал в голос. — Поначалу мы подрезали кошельки в торговых центрах и в метро. Где-то… да, где-то примерно спустя три месяца после того, как мы свалили из Вамми, нас подобрал один хмырь, Род Лосс, мафиозо из LA и привез сюда… — он отчаянно смахнул слезы. — Меня сунули к хакерам, а Мелло… Я знаю только, что в пятнадцать он выполнил свой первый заказ… и на праздновании «потери девственности» — так Род называл первую мокруху, попробовал мет. Я старался…, а он посылал меня… пару раз чуть не застрелил, но был обдолбан до зеленых зайчиков и промазал…       Мэтт обессилено затих, только беспрерывно шмыгал носом. Детектив, качнувшись, поднялся и, взяв со стола Исикавы коробку платков, подал подростку. Рыжий, выхватив ее из протянутых рук, стал лихорадочно вытирать слезы. И вдруг, счастливая улыбка скользнула неуверенной тенью по его губам.       — Мы были вместе… Еще в Англии, недолго… лоханка была — жесть, а нам было здорово! А тут, в LA… все к ебеням кончилось! — тень счастья растаяла, и теперь Мэтт просто сидел сломанной марионеткой в кресле, тупо пялясь в стену.       L чувствовал себя слегка неуютно, он подумал, что несколько отстал от жизни, и ему пора обновить свои навыки боталова по фене. Наконец он прервал затянувшуюся паузу:       — Послушай, я хочу провести свое личное расследование: кому, и главное — зачем понадобилось создавать в приюте Вамми жесткую атмосферу нездоровой конкуренции. Ведь тот же Мелло в другой обстановке смог бы развиться в сильную гармоничную личность. Если ты готов мне помочь, то сегодня же мы уедем отсюда, — непередаваемое выражение лица детектива словно размылось, и теперь на Майла Дживаса — сироту, смотрел точно такой приютский выкормыш, не помнящий, а может, и не знавший простого человеческого тепла.       Но Мэтт никак не отреагировал на слова L. Взгляд все также упирался в стену, поза не изменилась.       — Если считаешь меня виноватым во всем, что с вами произошло — я прошу прощения у Мелло и у тебя. Ты готов пойти со мной? Что скажешь? — долговязый, сутулый, худющий детектив нависал над ним подобно странной птице. И птица эта была явно хищной.       — Командуй, босс! — конопатое лицо осветила задорная ухмылка.       Он, как всегда, был полон сюрпризов.