Так не бывает

Если верить людям, которые направо и налево твердят о том, что день у вас пройдет так же, как и начался, то мне явно не повезло: моё утро стартовало с резкого звонка мобильного телефона, заставившего меня подскочить на кровати чуть ли не до потолка. Как оказалось, это был папа. Вчера вечером, наслаждаясь ужином, который миссис Альварон принесла мне прямо в апартаменты, я рассказала своим друзьям и близким, оставшимся в США, где именно я оказалась, и далеко не все это оценили. Строго говоря, спевшиеся по данному вопросу Нэд и папа были правы: ещё никогда расследования не заводили меня в столь дикие и отдаленные места, да и присутствие Санни никому из сих бравых мужей оптимизма не прибавляло. С огромным трудом я успокоила их обоих, заверив, что никакой опасности мне не грозит, и в который уже раз выдав намозолившую язык изящную ложь про «совершенно заурядное дело». Видимо, сейчас меня ожидало продолжение вчерашнего банкета. Тяжело вздохнув, я приняла вызов. – Милая! – о, папа, я знаю одного мутного корейца, которому ты мог бы дать пару уроков по оперному пению. Во всяком случае, громкость у тебя более впечатляющая, чем у моего знакомого хангук сарама. – Ты уже проснулась? – Теперь да, – я медленно приняла сидячее положение и свесила ноги с кровати, подавив зевок. – Ты в порядке? – В полном, – мистер Карсон Дрю, видимо, перебирал документы, потому что я услышала характерный хруст бумаги. – Золотце, как тебе там, в этой ужасной деревне? Нэд приходил вчера, и мы попытались найти её на карте, но так и не смогли; повтори, пожалуйста, её название. – Эль-Комбре, – четко вымолвила я, шевеля босыми ступнями. – Не волнуйся, папа; ты не успеешь и глазом моргнуть, как я уже буду дома. – Где-то я уже это слышал, – слегка поддел меня отец. – Прошу, береги себя, хорошо? И учти: если хотя бы что-нибудь тебя обеспокоит, звони, и я приеду и заберу тебя. – Хорошо, – я послушно кивнула, хотя папа и не мог меня видеть. – Так и поступлю, но тебе, действительно, не о чем волноваться. Распрощавшись с родителем, я набрала номер Бесс и, слушая длинные гудки, босиком прошла за ширму. Взяв расческу, я в который уже раз за свою жизнь возблагодарила свой внезапный порыв постричься, овладевший мной три года назад. С тех пор к тициановским локонам я не возвращалась, и процесс утреннего туалета стал занимать в пять раз меньше времени. Моя подруга ответила мне далеко не сразу, но её голос, как и всегда, был звонким и полным оптимизма. – Сеньорита, вы что-то хотели? – выдала она, хихикая. – Просто пожелать вам доброго утра, – улыбнулась я, включившись в игру. – Как ты? – Ну, не так хорошо, как ты, – лукаво вымолвила Элизабет. – Место действия переносится в условия солнечной центральноамериканской деревни, где трепетная и нежная графиня Нэнси спасает жизнь загадочному корейскому... Слушай, у них там есть титулы? – Сомневаюсь, – я провела расческой по волосам и, бросив беглый взгляд в зеркало, висевшее над бочкой, осталась довольна результатом. – Я пока даже не знаю, что именно привело нас сюда. Санни не выдаёт никакой конкретики, только говорит о планах на сегодня, связанных с местной больницей. – О-о-о.., – протянула моя лучшая подруга. – Чокнутый профессор разработал какой-то смертельный вирус, которым впоследствии и заражается этот дальневосточный Аполлон, а ты спасаешь его с помощью переливания крови... – Бесс, – взмолилась я. – Прошу тебя. Я всё ещё продолжаю надеяться, что это выльется в простое и довольно заурядное дело. Моя собеседница фыркнула. – Простое? Заурядное? – промолвила она. – Только не там, где есть Санни. – Тут ты права, – вздохнула я. – Более сложного человека я ещё в жизни не встречала... – Не волнуйся, – оптимистично заметила Элизабет. – Шерлок, в конце концов, раскусил Ирен; и тебе это предстоит, я уверена. Я рассмеялась. Ох, боюсь, что в моём случае подобного не светит; азиат иногда просто переворачивал всё своё представление о мире с ног на голову. Он ловко вытягивал из меня информацию, сам оставаясь в тени: даже теперь пришлось признать, что, несмотря на четвертое по счету расследование, которое мы проводим бок о бок, я мало знала о нем и его жизни. Закончив разговор с подругой и переодевшись, я подошла к окну моего домика. Из проёма мне была видна часть улицы, да край хилого забора с криво прибитой и порядком облупившейся вывеской: «Закусочная». Рядом с этим сомнительной красоты указателем стояли двое. Одним из них был Санни, умудрившийся в самой простой одежде выглядеть, как эти звезды-идолы, что на его родине смотрят на вас со всех плакатов, стендов и витрин. Второй, вернее, вторая, была мне не знакома, но, едва взглянув на эту особу, я уже составила не самое лестное мнение о ней. Эта мексиканка явно была местной. Довольно высокая и статная, она была облачена в некое подобие корсета с блузкой и длинную юбку. На самом деле, нижний разрез доставал этой даме до середины бедра, и та не преминула демонстрировать это, периодически загребая ногой, как лошадь, и, по всей видимости, считая, что это «битьё копытом» выглядит соблазнительно. Декольте этой сеньоры глубиной было практически до пупа, но её это не смущало, так как она с завидным постоянством наклонялась к корейцу, чтобы тронуть его за плечо. Видимо, без этого жеста их разговор был бы невозможен. Пока я наблюдала за этой весьма колоритной парой, мне на ум вновь пришла двоюродная бабушка Мейбл. Она обитала в небольшом городке, близнеце нашего Ривер Хайтс. Назывался он, по-моему, Уиллоу Крик. Ба жила в викторианском особняке вместе с двумя кошками, Мисси и Эллиотт, и обожала слушать джаз на старомодных пластинках. Напротив дома сей достойной во всех отношениях дамы жила миссис Мот. Это была шестидесятилетняя женщина, пребывавшая в счастливом заблуждении, что ей двадцать пять. Эта кокетка вдовела уже семь лет, и потому вела себя соответственно. Миссис Мот носила короткие платьица, модные туфли на почти акробатических каблуках и тонну косметики. Волосы она взбивала в духе восьмидесятых и нещадно травила пергидролью. Странно, но эта особа привлекала к себе внимание, причем, в положительном ключе. Как-то раз, когда я гостила у двоюродной бабушки Мейбл, к нам приехал папа. Припарковавшись у калитки, ведущей в маленький садик, за которым Ба тщательно ухаживала, он собрался было войти внутрь, но миссис Мот, «случайно» проходившая в этот самый момент мимо, перехватила его и что-то спросила. Папа с удовольствием вступил с ней в беседу, смущенно почесывая затылок и улыбаясь. Мы с бабушкой Мейбл наблюдали эту сцену из окна. Я помню, она скрестила руки на груди и, глубоко вздохнув, глубокомысленно проговорила: «Мужчина – всегда мужчина». И сейчас, глядя на Санни и эту лошадь, мне внезапно вспомнились эти слова. Что ж, пора мне вмешаться в эту идиллию. Я вышла из своего домика, нарочито громко хлопнув дверью. Оба – и кореец, и мексиканка – синхронно повернули ко мне головы. Сеньора, проследив за моим взглядом, видимо, поняла, что я не воспылала к ней особой любовью, и потому поспешила ретироваться, бросив азиату на прощание воздушный поцелуй. Я подошла к Санни и сделала вид, что меня стошнило. – И тебе доброе утро, – отпарировал кореец. – Как спала? – Прекрасно, – ядовито отреагировала я. – Что это за дама полусвета? – Свидетель, – азиат пожал плечами с таким видом, будто объясняет совершенно очевидные вещи. – Кстати, очень важный. – Разумеется, – фыркнула я. – Знаешь, приятель, если ты считаешь, что инопланетяне проникают в наш мир через вырез этой девицы, то стоит отдать тебе должное: ты внимательно следил за порталом. Санни заразительно расхохотался. – Нэнси, милая Нэнси, – проговорил он, отдышавшись. – Если бы я знал тебя хуже, то подумал бы, что ты ревнуешь. Я презрительно хмыкнула. – Нет, дело не в этом, «агент Ким», – ответила я. – Просто, видишь ли, мне не особо нравится проводить здесь время, и я глубоко убеждена, что, чем плотнее мы займемся расследованием, тем скорее сможем уехать отсюда. – Ты абсолютно права, – кивнул кореец. – И именно поэтому я разговаривал с Грациэллой, выясняя, что говорят местные по поводу того, что происходит в округе. Я закатила глаза. – И чем же так ценна твоя Грациэлла? – одно имя-то чего стоит, но, наверное, не нужно говорить это вслух. Кореец завел одну ногу за другую и посмотрел в сторону. – Во-первых, она работает в закусочной. – начал он. – Там собирается вся деревня, чтобы обменяться сплетнями и слухами. Во-вторых, она говорит по-английски, что редкость в здешних краях. Я приподняла брови. – Мужчина – всегда мужчина, – выдала я. – Бабушка Мейбл была права. Азиат улыбнулся и потрепал меня по плечу. – Я бы хотел с ней познакомиться, – промолвил он. – Но сначала... Давай зайдем к миссис Альварон и позавтракаем? *** Наша любезная хозяйка встретила нас улыбкой и с вполне искренним удовольствием накормила омлетом, которому мы воздали должное. Миссис Альварон тоже говорила по-английски, и довольно неплохо, но она была домоседкой. Гости к ним в деревню захаживали редко, но она держала свои домики в идеальном порядке. Кроме того, эта недавно построенная больница, примостившаяся на отлете их маленького поселка, была хорошим знаком для её бизнеса: можно было расквартировывать родственников больных, что проходили там стационарное лечение. Познакомились мы и с сеньором Альварон – плотным и невысоким мексиканцем с пышными усами и веселой улыбкой. Как и его супруга, дон Пабло (именно так он и представился) был совершенно неопределенного возраста: ему с одинаковым успехом могло быть и тридцать пять, и пятьдесят пять. Истина, скорее всего, лежала посередине. Сей достойный муж занимался тем, что шефствовал над небольшим стадом худощавых овечек, выгоняя их на выпас, остригая и периодически прореживая их поголовье. Ему помогала девочка-подросток, которая при виде нас с Санни убежала в неизвестном направлении, опрокинув по пути миску с молоком и чуть не своротив комод. Эта газель была представлена как «наша дочь, Виолетта». Мы уминали завтрак, слушая жизнерадостную болтовню супругов Альварон. Эти люди были вполне счастливы и довольны, и меня начали брать сомнения по поводу этого «демонического дела», которое привело нас сюда, но мой спутник, весьма неуверенно управлявшийся с вилкой, обронил, что мы здесь для «выяснения обстоятельств дела чрезвычайной важности», заставив местных аборигенов серьёзно покивать головами. Как только мы разделались с омлетом, кореец, выпросив у хозяйки утюг, схватил меня за руку и потащил к себе в домик. – Нам нужно выгладить наши костюмы, ведь мы хотим, чтобы об американском ФБР думали хорошо,не так ли? – спросил он с хитроватой искоркой в черных глазах. – Не-американского ФБР не существует, – заметила я, подходя ближе. Азиат, проигнорировав этот выпад, стащил с кровати одеяло и постелил его на столе. – Неси и свой, – скомандовал он. – Я могу и сама.., – начала я, но Санни быстро прервал мою попытку: – Я орудую утюгом очень быстро, так что скоро закончу, – промолвил кореец. – А тебе лучше пока сходить в закусочную и самой познакомиться с нашим свидетелем, хорошо? – Поняла, агент Ким! – отчеканила я, отдавая честь. Азиат усмехнулся и принялся водить тяжелым допотопным агрегатом по своей белоснежной рубашке. Я, быстро сбегав в свои апартаменты за костюмом, сдала его предприимчивому азиату, а потом, резко выдохнув, пошла в закусочную, как он и инструктировал. Это средоточие местного общества представляло собой вполне добротно сколоченную избу, где-то в славных пятидесятых окрашенную в терракотовый цвет. Кое-где краска ещё сохранилась, напоминая о славных деньках послевоенного подъёма экономики и «Рут Резерфорде». Дверь, распахнутая настежь, удерживалась в таком положении при помощи гигантского камня, подложенного под неё. У входа лежала огромная собака, спокойно следившая за мной и периодически зевавшая. Стараясь не наступить на этого оборотня, я поднялась по трем шатким ступеням и прошла внутрь. Помещение закусочной было не особо большим, но для маленького поселка с численностью жителей в полтора десятка этого было более, чем достаточно. Дощатый пол красили намного позже, чем внешнюю стену избы, но противная терракотовая краска кое-где уже успела стереться. Стены, слава богу, никто не тронул; они были лишь проморены, но не окрашены. Мебель сего заведения составляли три столика, покрытые тканевыми скатертями с этническим узором, стоявшие вокруг них стулья, уже прилично побитые жизнью, но ещё в очень даже рабочем состоянии. Дальний конец помещения отграничивала широкая барная стойка, отполированная до блеска локтями посетителей. За ней стоял широкоплечий юноша, с невозмутимым видом протиравший стакан. Он был одет в широкое пончо и синие брюки из грубой ткани. Грациэлла обносила посетителей закусочной заказанными ими блюдами, и я, с тоской глядя на неё, поняла, что мне придется подождать, прежде чем эта испаноговорящая лошадка освободится. Я села за барную стойку и улыбнулась юноше. Тот, никак не отреагировав на моё американское дружелюбие, отрывисто спросил по-английски: – Ваш заказ? – Лимонад, пожалуйста, – четко выговорила я. С неожиданной быстротой и ловкостью он извлек откуда-то прозрачный стакан и наполнил его полупрозрачной жидкостью. Я достала из кармана конверт «на расходы» и возблагодарила Святого Санни за то, что он поменял мне все воны на песо. Расплатившись с барменом, который с непреклонным видом выдал мне сдачу, я удобно расположилась, опершись о стойку локтями, и стала ждать. Не прошло и пяти минут, как эта местная мисс мира, обслужив очередного клиента, подошла к стойке и, лукаво улыбаясь, что-то бросила мрачному юноше. Решив вмешаться, я прочистила горло и проговорила: – Вы Грациэлла, так? Она обернулась ко мне, и улыбка медленно сошла с её лица. Чуть неуверенно она кивнула, теребя край разреза юбки. С неохотой мне пришлось признать, что эта официантка — на редкость красивая женщина. Волосы у неё были густые и тяжелые, смоляной волной спускаясь до середины спины. Огромные карие глаза, опушенные длинными ресницами, взирали с какой-то непонятной мне покорностью, отличавшей тех людей, в жилах которых текла кровь коренных американцев, а прямой нос говорил о том, что этой леди была не чужда и испанская составляющая. Грациэлла была очень высокой – на голову выше меня – и довольно статной. Скорее всего, если бы я была мужчиной, я бы тоже пялилась в её вырез. Но суть состояла в том, что я им не была. Поэтому, повернувшись к собеседнице всем корпусом, я, приятно улыбнувшись, спросила: – Скажи, Грациэлла, что именно тебе известно о том деле, что привело нас с агентом Кимом сюда? – Всё, сеньорита, – ответила официантка. – Ведь я видела того демона, который забирает к себе людей.