A shadow of yesterday

   ЧонДэ вяло ковырялся в тарелке с овсянкой, которой его потчевали родители. Эта каша, несомненно, была очень полезна, но сейчас от одного её вида юношу мутило.    Будущий юрист, он был далеко не романтиком, предпочитая суровый реализм нежным мечтаниям. Он уже давно смирился с тем, что произошло, философски полагая, что уже ничего не исправишь. Больше всего его беспокоили друзья, которые не могли приходить в себя так быстро. ЧонДэ считал, что любой из них может расколоться, и наибольшие опасения у него вызывал ЧанЁль.    Если высокий кореец решит во всём признаться, то он потащит за собой остальных, – это было ясно, как божий день. Вполне возможно, им всем, кроме того, кто был за рулем, дадут условные сроки, пожалев из-за молодости и безупречной деликтной истории, но карьеру юриста с судимостью уже не сделаешь, это точно.    Это может поставить жирный крест на всём его будущем, а этого допустить никак нельзя. – Что, настолько невкусно? – с улыбкой спросила мать, ероша волосы сына. – Нет, – ответил юноша, поднимая голову и приподнимая уголки губ. – Я просто задумался.    Он начал быстро и методично поглощать серовато-бежевую массу, напряженно размышляя по поводу дальнейших своих действий. ***    ЧунМён и ЧанЁль драили машину уже битый час, потратив на неё чуть ли не два литра моющего средства. – Я слышал, что люминол может распознать молекулы крови даже по прошествии тридцати лет с момента совершения преступления, – высказал студент исторического факультета, тщательно обрабатывая губкой поверхность. – Так что, я думаю, нам нужно ещё и прибегнуть к помощи хлорки. – Она воняет, – помотал головой высокий юноша, натягивая резиновые перчатки повыше и тщательно промывая салон автомобиля. – Лучше уж пусть тебя беспокоит запах, чем сам понимаешь, что, – резонно возразил ему друг, меняя губку на щетку с жесткой щетиной. – Давай перестрахуемся; не помешает.    ЧанЁль коротко кивнул и поморщился: последствия праздника сказывались на нём самым жестоким образом. Он мечтал забыться, и его желание было исполнено, но ненадолго, так как после приятного состояния опьянения следовала сначала напряженная ночь, а потом – ужасное утро, наполненное головной болью и ужасно громкими звуками.    Но юноша понимал, что ему стоит приступить к чистке машины как можно скорее, поэтому, надев легкую зеленую футболку и синие спортивные брюки, он принялся за дело. ЧунМён, почти всю ночь не отходивший от постели товарища, остался, чтобы помочь; одолжив фиолетовый тренировочный костюм приятеля, он активно драил внутренние стенки багажного отделения автомобиля.     Небольшое красновато-чернильное пятно, испугавшее молодых людей в самом начале их уборочного марафона, уже давно исчезло, но студент исторического факультета продолжал начищать поверхность с отчаянием висельника.    ЧанЁль решил начать с салона машины, посчитав, что мелкие песчинки, которые они, несомненно, занесли внутрь, когда ездили избавляться от тела, тоже нуждаются в вычищении.    Уборка всё длилась и длилась, не желая заканчиваться. Ни пятен, ни даже их следов уже не было и в помине, но студентам казалось, что кровью покрыто абсолютно всё: и багажное отделение, и салон, и даже обивка кресел, так что работа продолжалась.    Спустя несколько часов ЧанЁль, отойдя на пять метров, глубоко вздохнул и осел на пол гаража, отбросив прочь щетку. Вскорости и ЧунМён, стянув перчатки, закончил чистку и, придирчиво оглядев машину, присел на корточки рядом с другом. – Я думаю, всё будет в порядке, – без особой уверенности в голосе проговорил студент исторического факультета. – Мы так тщательно всё обработали...    Будущий физик-ядерщик в ответ лишь вяло моргнул, а потом, встрепенувшись, резко сел и тронул товарища за плечо. – ЧунМён, – возбуждённо зашептал высокий юноша. – Я тут подумал... Что, если нам сдаться?    Второй юноша ахнул и отшатнулся от собеседника. – Ты с ума сошел?! – воскликнул он.    ЧанЁль схватил друга за запястье и привлек поближе к себе. – Нет же, дослушай, – помотал головой он. – Вот смотри. Если мы сейчас придем в полицию и добровольно выложим им всё, что знаем, заодно рассказав об участии остальных, то можно будет отделаться условным сроком: нам пойдут навстречу за содействие следствию.    Студент исторического факультета вырвал руку из захвата товарища и раздраженно ответил: – Я понимаю, к чему ты клонишь. Тебе хочется, чтобы мы вместе отправились к копам и засвидетельствовали, что за рулём был не ты, так? Ты желаешь подставить наших друзей, так?    Высокий молодой человек несколько секунд внимательно смотрел в полыхающие праведным негодованием глаза приятеля, а потом, подтянув колени к груди, уткнулся в них и зарыдал. – Я не хочу в тюрьму.., – простонал он, всхлипывая. – Не хочу...    ЧунМён закусил губу; лицо его смягчилось. Он пододвинулся поближе и погладил друга по спине, ласково приговаривая: – Ничего, ничего... Не волнуйся: если мы будем придерживаться плана, то сможем избежать и наказания, и расследования...    ЧанЁль ничего не ответил товарищу, продолжая плакать. Он прекрасно понимал, что, если они попадут под подозрение, то его положение – самое опасное, ведь не стоит забывать, кто именно был за рулем в ту злосчастную ночь. ***    Лето в Сеуле всегда было прекрасным временем года, одним из самых красивых, по признаниям иностранных студентов, обучавшихся в этом городе.    Деревья украшали своими широкими кронами улицы, создавая живительную тень и постоянный процесс обновления воздуха. Цветы всевозможных сортов, устроенные в аккуратно распланированных клумбах, радовали глаз любого, даже самого разборчивого ценителя прекрасного.    У каждого из строений-близнецов мужского и женского общежитий Сеульского Международного Университета был разбит небольшой палисадник. Из-за специфики местонахождения этих объектов, а также и того, что располагались дома в черте города, он был не в силах похвастаться особым разнообразием: лишь мягкий зеленый газон, да несколько диких яблонь, но даже эта скромность могла создать атмосферу свежести и единения с природой.    Строения увивал плющ, придававший этим серым и не очень красивым махинам викторианское очарование.    Правда, далеко не всем было дело до окружавшей их красоты, и те пятеро, что вышли из здания мужского общежития этим погожим вечерком, являли собой ярчайший этому пример.    Молодые люди явно куда-то спешили, и это было видно не столько по их торопливой походке, сколько по озабоченности их лиц.    Студенты завернули за угол, и один из них, открыв машину, кивнул остальным. Юноши быстро сели в автомобиль; самый высокий примостился на место шофера, и транспортное средство спокойно и степенно стартовало с места. *** – Скажи мне ещё раз, Крис, за каким чертом мы едем в то захолустье? – спросил Лу Хань, открыв окно автомобиля и с видимым удовольствием подставив лицо легкому сквознячку. – Аннабел всё ещё не вернулась, – ответил высокий китаец, уверенно управляя машиной. – Нам нужно удостовериться, что с ней ничего не случилось. – А если всё-таки случилось? – подал голос КёнСу, неосознанным жестом подтягивая ворот застегнутой наглухо черной рубашки ещё выше. – Будем действовать по обстоятельствам, – решил Крис, сворачивая на пустынную трассу.     Исин встрепенулся, словно очнувшись от долгого сна, и потянулся, подняв руки вверх и упершись ладонями в крышу салона машины. – Где именно она убежала, Лу Хань? – осведомился он. – На расстоянии около двухсот-трехсот метров от этого поворота, – ответил его друг. – Но потом она рванула так, что я даже представить не могу, где эта леди могла оказаться. – Найдем, – уверенно промолвил самый высокий из их компании, останавливая автомобиль. – Выходим. Будем искать следы, которые Аннабел могла здесь оставить. – Держитесь ближе к трассе, – вступил в разговор молчавший до сих пор ЧонИн, выбираясь из салона и нахлобучивая на голову черную бейсболку. – Почему? – приподнял брови Исин.    Кореец поджал плечами. – Ну, она ведь не дурочка, – развивал свою мысль он. – Чтобы выбраться, откуда бы то ни было, нужно держаться дороги. Тем более, так мы и сами не потеряемся. – Ты прав, – поддержал соотечественника КёнСу. – Просто пройдем вдоль трассы, изучив местность с обеих сторон. – Отлично, – Лу Хань хлопнул в ладоши. – Приступим!    Он, вместе с Крисом и КёнСу, взял себе левую сторону от дороги; Исин и ЧонИн занялись правой. Студенты медленно шли вперед, всё удаляясь от припаркованной машины и внимательной изучая траву у себя под ногами.    Прошло около получаса, и, наконец, большеглазый кореец с торжествующим возгласом поднял что-то с земли. Все остальные тотчас окружили его, и юноша поднял руку ладонь кверху, демонстрируя находку.    Это было небольшое карманное зеркальце в розовом пластике с нарисованной на обратной стороне лисой, полустертой от времени.    Вещица явно пролежала тут не так давно: зеркало не было покрыто скользким налетом, который со временем появляется на всех предметах, позабытых в лесу. – Это её? – с сомнением в голосе спросил ЧонИн. – Совершенно точно её, – кивнул Лу Хань. – Видимо, выпало у неё из кармана... Может, она поймала тут машину?    Крис пожал плечами. – Вряд ли, – проговорил он. – Мне кажется, если бы она выбралась отсюда, то уже дала бы о себе знать.    Исин посмотрел на соотечественника широко раскрытыми глазами. – Ты хочешь сказать, что она всё ещё в лесу?! – воскликнул он. – Может быть, – неопределенно ответствовал высокий китаец. – Продолжаем поиски.    Они шли и шли, уходя всё дальше, пока не набрели на нечто непонятное.    Автотрасса находилась на возвышенности, возможной благодаря искусственной насыпи, именно поэтому все жидкости, тем или иным способом попавшие на дорогу, стекали по склону вниз.    В одном месте сочно-зеленые ростки были сплошь покрыты каким-то коричневым липким налетом. Крис, подойдя ближе, сорвал пару травинок и поднес к носу, а потом отбросил прочь, вытерев ладонь о штанину черных джинсов. – Что это? – спросил Исин, склонив голову набок. – Кока-кола, – коротко отрапортовал его соотечественник. – Ей поливали асфальт, причем, совсем недавно. – Чего?! – Лу Хань прыснул. – И зачем кому-то понадобилось лить колу на дорогу? – Всё просто, – вставил КёнСу, серьёзно обводя взглядом поочередно всех своих товарищей. – Кока-кола используется для того, чтобы смыть кровь с асфальтированных покрытий.    Улыбка тут же сошла с лица будущего экономиста. Расширившимися от ужаса глазами он поглядел на запачканные сладким напитком ростки и сдавленно сказал: – Так это значит, что Аннабел... Это... Того? – Скорее всего, – откликнулся Крис, непринужденным движением отбрасывая со лба чёлку, выкрашенную в медово-пепельный цвет.    Друзья постояли молча, опустив очи доле. Через несколько секунд ЧонИн приготовился было нарушить молчание, но Исин поднял палец, призывая к тишине. – Кто-то едет сюда, – тихо проговорил китаец. ***    Тао лежал с открытыми глазами, отвернувшись к стене. Он провел отвратительную ночь и сейчас мечтал о том, чтобы этот день побыстрее пролетел... Да что там день; ему хотелось, чтобы время отмоталось лет на десять вперед, чтобы этот жуткий случай уже ушел в небытие.    Молодой человек тешил себя надеждой, что по прошествии определённого количества дней всё это сотрется из его памяти, не понимая, что совершённое сутки назад останется с ним навечно.    Чтобы отвлечься, юноша решил поблагодарить Софи, которая обеспечила всю их компанию алиби. Он не знал номера телефона лондонки, но, тем не менее, решил предпринять попытку встретиться с ней.    В конце, концов, он уже был готов на что угодно, лишь бы не думать о покойной девушке, которую они сбили.    Утренний туалет занял у китайца от силы четверть часа, – студент все действия совершал на автомате, мысленно будучи очень далеко от общежития.    Быстро одевшись и махнув расческой по волосам, молодой человек отправился в магазин. Приобретя там коробку конфет, Тао, насвистывая мелодию «Неаполитанской тарантеллы», направил свои стопы к воротам дома, где была расквартирована прекрасная половина обучавшихся в Сеульском Международном Университете.    В нерешительности замерев перед невысокой оградой, китаец закусил губу. Он как-то не продумал свои дальнейшие действия и потому почувствовал себя довольно глупо, стоя тут, как истукан.    Но делать было нечего: оставалось лишь ждать, пока Софи ни выйдет из здания. Студент пожал плечами, а потом глубоко вздохнул, поудобнее устраивая коробку конфет у себя под мышкой. Ещё неизвестно, когда девушка соблаговолит явиться... Кто знает, может, она уже куда-то упорхнула, ведь час-то стоял не ранний...    Вдруг парадная дверь, ведущая внутрь строения, приоткрылась, и молодой человек радостно улыбнулся, но потом снова поник: по дорожке к воротам шла вовсе не Софи. Эта девушка была намного выше, темноволосая, с широкими бровями и большими ладонями, одетая в клетчатую рубашку свободного покроя и облегающие джинсы.    Досадливо цокнув языком, Тао посторонился, чтобы пропустить студентку, придержав для неё створку. Она, благодарно улыбнувшись собрату-иностранцу, вышла из ворот и направилась вдоль по улице, беззаботно напевая что-то себе под нос. Китаец прикрыл створку и приготовился было ждать, но потом встрепенулся и бросился за незнакомкой, здраво рассудив, что та, возможно, знает англичанку и сможет сказать, где драгдилерша находится в данный момент. – Прошу прощения! – юноша догнал молодую особу и слегка тронул её за локоть. – Я могу спросить у вас, знаете ли вы Софи?    Девушка наморщила лоб. – Софи Уиттлботтон? – спросила она. – Англичанка? – Не знаю, – замялся Тао. – Скорее всего, да.    Студентка быстрым взглядом окинула незнакомца, отметила коробку конфет и сочувствием похлопала его по плечу. – Её забрали вчера, – тихо сообщила она. – Софи ведь торговала наркотиками... Видимо, захотела сама попробовать товар, слегка не рассчитала дозу, и это спровоцировало нервный срыв. Мне пришлось вызвать полицию, и офицеры, приехавшие к нам, определили её в больницу.    Китаец нервно сглотнул, не веря своим ушам. – А когда её выпишут? – сорвалось с его бледных губ.    Иностранка пожала плечами. – Сказали, что, может, через пять лет, может, через десять.., – протянула она. – С наркотиками ведь шутки плохи.    Глаза Тао расширились. Хрипло отблагодарив девушку, он пошел прочь, хватаясь за ограду.    Он не мог поверить в то, что сейчас услышал, ведь ещё вчера они с Софи вместе проворачивали свою обоюдовыгодную операцию. И именно тогда англичанка изрекла, подняв палец: «А сама я никогда не торчу».    Что же заставило студентку передумать?..