Грег во главе оставшихся демонов взбегает по лестнице и резко останавливается. Зрелище открывается ужасающее. Весь коридор от лестницы заполнен кусками мяса и обрывками одежды, стены и потолки даже не забрызганы — залиты кровью, которая медленно стекает, оставляя причудливые разводы и узоры.
Смрадный дух крови заполняет все вокруг, заставляя желудок сжиматься в рвотном спазме. Демоны резко разворачиваются и понимают, что лестницы сзади больше нет. Они стоят в бесконечном коридоре. И куда ни падает взгляд — все заполнено отвратительной массой.
— Эт-т-то чт-т-то такое? — один из младших зажимает рот, пытаясь удержать в себе содержимое желудка. — Чт-т-то это за х…
Его все-таки рвет, остальные жмутся друг к другу. Грег пытается пробраться сквозь липкое и скользкое месиво к тому месту, где была дверь. Сейчас на ее месте — гладкая стена.
— Так не бывает… — демон изо всех сил бьет кулаками в стену и шипит от боли, засовывая в рот ободранные костяшки. — Это какой-то морок!
Демоны осторожно бредут по коридору, пытаясь уворачиваться от капающей крови. Грег замечает сбоку небольшую дверку и с радостным возгласом с пинка открывает ее. За ней — небольшая комнатка с большим окном. Демон подбегает к окну и распахивает его.
— Есть! Выход есть! Здесь невысоко!
Остальные демоны, радостно гомоня, вламываются вслед за вожаком. Грег распахивает створки окна и смотрит вниз — несколько метров — и свобода. И потом можно будет заняться этой архангельской братией без помех! Демон встает на подоконник, прицеливается и прыгает. За ним спускаются и остальные.
— Ну все! Конец котятам! — демоны решают обойти здание кузницы с разных сторон, чтобы не упустить противника.
Грег ведет за собой около пятнадцати демонов.
— Ну все, конец небесным задницам! Найду — самолично их на перья распотрошу! И головной убор себе сделаю, как у вождя краснокожих! А нимбы вместо лампочек для чтения! А их мягкие задницы… — он не успевает договорить и проваливается в большую яму, прикрытую травой. Оттуда раздается душераздирающий крик и остальные бросаются к краю.
Грег барахтается на дне, откуда идет отвратительный серный дух. Прямо на глазах тело демона расползается на части, но он все еще пытается выбраться. Руки, со сползающей на глазах плотью, цепляются за землю, а изо рта вырываются жуткие вопли. По ногами других демонов земля начинает проседать и все бросаются врассыпную. Кто-то пытается упылить, но ничего не выходит — их заблокировали. Еще один демон падает, не удержавшись, в яму и теперь удвоенные крики терзают уши. Демон, прижавшийся к стене вдруг хрипит, глядя на свои руки — они покрыты ужасными язвами, вздувающимися на глазах.
Несколько минут — и все кончено. На дне ямы свернулось несколько белых скелетов, а вокруг ямы валяются остальные, покрытые язвами и бездыханные.
— А ты опасный типчик, Габриэль! — Люцифер брезгливо обходит мертвых, периодически шевеля носком ботинка руку или ногу.
— А не надо моих братьев обижать! — Габриэль сидит на перевернутом бревне и рассматривает сорванную ромашку. — Слушай, а почему на всех ромашках, которые мне попадаются, последний лепесток всегда — «любит»?
— Может быть, потому что ты м-м-м-м… Не знаю! — братья смотрят друг на друга, улыбаясь. Потом Габриэль прищелкивает пальцами и все безобразие исчезает, оставляя чистую полянку перед кузней.
— Пошли домой? Там, наверное, сейчас великий кудахтах в связи с возвращением Папули. Поучаствует во всеобщем веселье.
— Я не уверен, что я там уместен. — Люцифер садится на траву и, не прищуриваясь, смотрит на солнце. — Это место отвыкло от меня.
— Да брось, не дури! — Габриэль даже встает. — Ты же видел, что наши собратья приняли тебя!
— Да, но я не уверен, что принял их. — архангел серьезно смотрит на Габриэля. — Совсем не уверен. — почти шепотом.
— Люцифер, не дури. Михаил с меня голову снимет, если я без тебя вернусь!
— Ничего, тебе пойдет некая безбашенность!
Габриэль впервые за долгое время не находится, что ответить брату и Люцифер усмехается, глядя на великого Фокусника, который растерянно открывает и закрывает рот.
— Расслабься, Гейб. Я вернусь. Но чуть позже. У меня еще есть незаконченные дела.
— Ты про Миллиганов? Ну да — крестница и все такое.
— Кстати, еще не крестница. Пока. — Люцифер подмигивает брату и тот совсем теряется.
— Эмюэ…
— Да расслабься! Позову я тебя на крестины, — Люцифер поднимается и отряхивает с джинсов сухие травинки. — Но для начала надо договориться с Миллиганами.
— Подожди, Люци, я ничего не понимаю!
— Да нечего понимать, Гейб. Как раз перед твоим появлением с плохими новостями Роузи заикнулась про крестины. Я ей ничего не сказал, но сейчас я думаю…
— Слушай, братишка. Ты с Касом переобщался! Ему думать противопоказано, и тебе, как я вижу, тоже!
Люцифер щелкает брата по носу.
— А свой длинный нос оставь при себе. Считай это моей блажью. — Люцифер исчезает, оставляя растерянного Габриэля стоять посреди полянки.
— Ну что, мы развлеклись? — Варахаил выходит из-за угла и оглядывается. — А где Люцифер?
— Ам… Ээмм… — умно высказался Габриэль.
— Что я вижу! — Варахаил подходит ближе и заботливо кладет ладонь на лоб архангелу. — А у тебя нет температуры, дружок?
— Слушай, наш брат свихнулся! — Габриэль отбрасывает руку Варахаила. — Ты представляешь, что он собирается учудить?! Он собирается стать крестным папой. Люцифер.
Крестным папой. Люцифер!
— Гейб, у тебя истерика, заканчивай. Ну, не наигрался в куклы в детстве, теперь добирает. Что тут такого?
—
Люцифер? Крестным папой?!
Варахил глубоко вздыхает и прищелкивает пальцами — и примерно с ванну ледяной воды выливается на Габриэля, пригибая того к земле. Архангел отфыркивается и отряхивается, переводит дыхание и взлохмачивает волосы.
— Крестн… Стой! Хватит! Я уже успокоился! Почти. — Габриэль прикрывается руками, видя, как Варахаил опять складывает пальцы для щелчка. — Ты же понимаешь, что мне эту информацию надо продумать и в голове уложить!
— Пошли отсюда, а? Дома уложишь. — Варахаил крепко берет брата за руку и они исчезают.
***
Роузи и Бенни сидят в общем зале и от нечего делать играют в карты. На раздевание. И Бенни сидит перед ведуньей уже в одних трусах и носках, костеря ее на все лады.
— Ты — жухало ведьминское! Куда ты дела шестерку пик?!
— Да в отбое она, старый! Что ж ты никак считать-то не научишься! Да еще и смотреть! Все, готов. Снимай носки!
— Ты! Ты… — Бенни краснеет, пытаясь подобрать нужное слово. — Ты. Жухало!
— Повторяешься, старый. — Роузи собирает карты и перетасовывает. — Ну что, хватит с тебя или дальше будем проветриваться?
Бенни открывает рот, чтобы достойно ответить, но от позора его спасает громкий шелест и ветерок по зале.
— Люцифер! — Роузи вскакивает, роняя карты. — Ты…
— Я, ведунья. Целый и невридимый. А вы тут, я смотрю, времени не теряли даром.
Бенни заливается свекольным тяжелым цветом, хватает в охапку одежду и ретируется на кухню. Роузи с улыбкой провожает беглеца глазами.
— Вот, пытаюсь научить его смотреть и считать.
— Я смотрю — весьма успешно! — Люцифер поднимает упавшую карту, переворачивает и отдает ведунье.
— О. Дама червей. У тебя выпала возлюбленная.
— Вряд ли — я не слышу стука. И воплей.
Роузи осторожно смотрит на архангела — он что, шутит?
— Я, собственно, к тебе по делу, Роузи Доусон. Незадолго до эпичного появления моего братца, мы с тобой кое-что обсуждали. Я обдумал твои слова.
Роузи медленно села обратно на стул.
— Если вы все не передумали, то я хотел бы и правда стать крестным для Люции.
***
Большой зал в Доме почти пуст. У стены, под картой, прямо на полу сидят Отец и Кастиэль.
— Отец, почему ты появился сейчас, но не пришел, когда я звал тебя тогда, перед несостоявшимся апокалипсисом?
— Потому что вам надо было все это прожить. И пережить.
— Ты все видел и знал?
— Да, сын мой.
— И все, кто умер — получается, умерли напрасно? Анна, Наоми, Бальтазар, которого убил я? Почему, Отец?
— Никто и никогда не умирает напрасно, Кастиэль. У каждого свой путь. И никто не может влиять на него.
— А как же сегодня? Почему ты пришел именно сегодня? Ведь братья, как я понимаю, могли справиться и сами.
— Да. Они и справились. Я пришел, потому что пришло время вернуться к своим детям. Правда, на короткий срок. А еще я пришел, потому что, как ни странно тебе это слышать, понял, что скучаю по вам, моим первенцам.
Кастиэль помолчал, собираясь с мыслями.
— То есть, ты уйдешь?
— Все уходят, Кастиэль. — Отец подвинулся и оперся спиной о стену. — Рано или поздно, в то или иное место. У меня много неоконченных дел, и мне нельзя их бросать.
— Понимаю. — Кастиэль замолчал. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут посреди зала появились Варахаил и Габриэль.
— Отец! Ты слышал, что собирается учудить наш старшенький! Ты уверен, что ты его из колыбели головой не ронял?!
Варахаил закатил глаза, подошел к сидящим и уселся рядом.
— Ты как, Кастиэль?
— Я в норме. — ангел улыбнулся. — А от тебя прямо несет слабостью и усталостью.
— Ничего. Восстановлюсь, не страшно. Габриэль! Сядь и угомонись! А то я тебя еще раз искупаю!
— Фиг тебе! — в руках Габриэля появился огромный зонтик. — Купай на здоровье! Отец!
Варахаил прищелкнул пальцами — и вода вылилась прямо из недр зонта. Габриэль взвыл.
Отец наблюдал за детьми с улыбкой, а Кастиэль непонимающе переводил глаза с одного на другого.
— Да что случилось-то?
Варахаил щелчком сбил прилипшую соринку с рукава.
— Да ничего не случилось. Просто Габриэль никак не может себе представить себе нашего дьявола-Люцифера в роли крестного отца.
Кастиэль поперхнулся, и ошарашено посмотрел на Создателя.
— Э-э-э-э…
Отец выставил руки ладонями вперед.
— Ничего не знаю. Ничего не скажу!
— Я хочу на это посмотреть! — Хором, сразу три голоса.
