***
В бутылочках оказался нектар, и Люция жадно присосалась к горлышку, захлебываясь и проливая на себя сладкую жидкость. — Эй, не торопись, мелочь! Подавишься же! — Люцифер отстранил бутылочку, вытер рукой испачканную мордашку. Люция с протестующим воплем тянула руки к еде, и ему пришлось спаивать по чуть-чуть, по капле. Спустя пять минут одна бутылочка закончилась и девочка сонно привалилась боком к животу архангела, что-то тихо журча на своем, младенческом языке. Люцифер обнял ее покрепче, чтобы не уходило тепло. Холод камеры начал доставать даже его, хотя он был привычен и к более низким температурам. Люция вдруг кашлянула раз-другой, сопнула носом. — Эй. А вот этого не надо! — он попытался согреть своим дыханием ледяные ручки девочки. — Ты только не заболей. Хорошо, мелочь? — Олла… — Люция опять закашлялась. А у Люцифера появилось желание голыми руками вырвать Самуилу сердце.***
— Самуил! Михаил стоял возле высоких резных дверей и тряс их. Двери были крепкими, только слегка поскрипывали под напором архангела. — Открой или я выломаю здесь все к хаосу! Резкое скрежетание, дверь слегка приоткрывается. — Михаил? — Открой. Немедленно! — Тут мой дом, я не пущу теб… Дубовая толстая дверь разлетелась на кусочки, открывая глазам просторный холл с богатым убранством. Толстые пушистые ковры, широкая лестница на второй этаж, множество картин и хрусталя. — Михаил! Не смей! Архангел сгреб Самуила за отворот щегольского костюма и с размаху прижал к стене. — Где он? — Кто? — большие наивные глаза.- Ты кого-то потерял? Михаил зарычал, в руке появился клинок. — Либо ты сейчас говоришь где мой брат и его крестница, либо я сначала украшу все здесь твоими кишками, а потом разнесу все к Тантаосу! — А-а-а! Так ты о Люцифере беспокоишься? Так он у меня в гостях, вместе с очаровательной малышкой. — Самуил юлит и отводит глаза. Тем временем Габриэль взбегает по лестнице и бежит по длинному коридору, открывая все двери подряд. Его громкий восклик отвлекает Михаила — и Самуил, воспользовавшись моментом, вырывается и исчезает. Габриэль стоит на пороге, зажав рот руками. Михаил, Варахаил и Кастиэль останавливаются за его спиной. Перед глазами небольшая светлая комната. На противоположной стене распята жуткая фигура — переломанные и окровавленные когда-то белые крылья, остриженная налысо голова, одежда разрезана на тонкие ленты. Все тело ангела покрыто порезами и ранами. — Рахиль… — Кастиэль бледнеет как бумага, бросается к ангелу. — Рахиль! Она еще жива! Михаил одним прыжком подскакивает к пленнице, кладет руку на лоб. Яркое свечение — и раны затягиваются на глазах. Рахиль с трудом открывает глаза, фокусирует взгляд на братьях. — Михаил… Прости… — Сколько он взял? — Почти все… Михаил с силой бьет кулаком в стену, оставляя в камне глубокую выщерблину. — Самуил забрал почти всю ее благодать и обрек ее на медленную и мучительную смерть! — объясняет Габриэль в ответ на недоуменный взгляд Кастиэля. — Ты в порядке? — Варахаил внимательно смотрит на брата. — Нет. Я не в порядке. — Рахиль, где он держит их? — По коридору… последняя дверь направо… поторопитесь — девочка слаба… — Кастиэль, ты... — Я понял. Я все сделаю. — ангел отвязывает Рахиль от перекладины, подхватывает ее и несет осторожно к выходу.***
Время в камере тянется бесконечно долго. По логике, они тут совсем недавно, но по ощущениям — уже целую вечность. Люцифер скормил девочке еще одну порцию нектара и сейчас ходил взад вперед, чтобы согреться. Это место странно влияло на него. Отупляюще. Оглушающе. Все чувства как будто притупились. Все звуки были такие, будто он заткнул уши ватой. Ноги налились тяжестью, а голова раскалывалась от попыток связаться с братьями. Люция дремала у него на руках, заходясь периодически тяжелым кашлем. Лоб девочки горел, глазки она больше не открывала и не гулила. В какой-то момент Люцифер понял, что не может больше стоять на ногах. Он лег на каменное ложе, свернувшись клубком и уложив крестницу на сгиб руки. И накрылся крыльями. — Ты держись, Люция. Держись. Ты у нас крепкая. Ты выдержишь. Никаким демонам и ангелам тебя не сломить — ты ведь помнишь? Тишина. Только тяжелое дыхание девочки. — Скоро нас освободят. И ты опять увидишь маму и папу. И свою тетку-ведьму. Ох, и огребу же от нее! Хорошо, если просто лопатой. — Люцифер говорит, просто чтобы услышать хоть какой-то звук. — А потом придет Михаил и тоже даст по лбу твоему обалдую-крестному. И я даже не дам сдачи, обещаю.