***
— Вот скажи мне, брат мой любезный Варахаил… Как можно ухитриться заблудиться в трех коридорах?! — У меня был отличный учитель! — огрызается Варахаил, растерянно осматривая совершенно одинаковые коридоры. — Это кто же? Кастиэль, что ли?! — Габриэль, я тебя умоляю… — Михаил, если ты сейчас еще раз пошутишь — я испугаюсь до икоты! — Девочки, не ссорьтесь! Лучше остановитесь и подумайте! — Лориэлли! До нынешнего дня все, кто думал, либо вообще не дожил, либо дожил по частям! — Гейб, ты сейчас меня огорчишь. Или я огорчу тебя. — Я уже огорчен! Собственной семейкой, в которой не умеют элементарно запоминать! Думать — и то ухитряются косячно! — Слушай, ну ты ведь самый умный — вот и веди! — А ты на меня глазками своими не сверкай! Я тебе не Мириам! И поведу. — Ох, Габриэль, не были б заняты руки… — Так и быть, братишка, я за тебя поработаю! — Лориэлли! Не бей по голове — это самая лучшая моя часть! — Тихо! — Михаил, еще тебе не хватает покомандовать! — Да тихо вы! Все замолкают — даже Габриэль настороженно прислушивается. Тихий свист за спиной, нарастает. Волосы тронул сквозняк, пахнущий разложением. — Ох, не нравится мне это… — Габриэль закрывает глаза и сосредотачивается. — Так, ребята. Атас. Это место сейчас перестанет существовать. Причем — с большой вероятностью — вместе с нами. Архангелы переглядываются. — Бежать бесполезно. — Лориэлли торопливо расшнуровывает небольшой мешочек на поясе. — Дайте мне пару минут. — Да без проблем, сестренка! Мы, да для тебя — все что угодно! Главное, что эта пакость подождала пару минут! — Габриэль приседает, когда сквозняк, уже превратившийся в достаточно сильный ветер, проносит мимо небольшую книгу. Лориэлли достает из мешочка кусочек янтаря с застывшей синей кляксой внутри. — Лориэлли! — Михаил и Варахаил хором. — Что же ты не сказала, что у тебя Проводник есть?! — Михаил во все глаза смотрит на янтарь. — Так последний он, жалко было. Когда я еще смогу такое найти? Архангел с силой бросает янтарь на пол, разбивая и выпуская наружу кляксу. Пару секунд ничего не происходит, а потом пятно трансформируется в небольшую змейку, которая шустро вьется в правый коридор. Архангелы бросаются за ней. Змейка бесшумно ведет их по бесчисленным коридорам, не останавливаясь и не теряясь из виду. Ветер в спины подгоняет архангелов, свист нарастает. Стены позади них начинают трескаться. — Ох, не нравится мне это! — Габриэль пыхтит, перекидывая щит с одного плеча на другой. — Не бухти! Последний поворот архангелы уже пробегают, слыша за спиной грохот рушащихся стен. Еще несколько шагов — и они стоят на песках долины. Тьма за их спинами сминается, как бумажная, серея и исчезая. — Вовремя мы! — Михаил тяжело опирается руками о колени. «Вовремя вы.» — Гролл! Душа ты наша глазастая! Ты даже не представляешь, как мы рады тебя видеть! — Габриэль подпрыгивает и размахивает руками. — А… Отец?! «Он здесь. И ангел тоже. Когда вашему брату надоест прыгать, думаю, надо идти домой» Лориэлли с размаху дает кривляющемуся брату подзатыльник. — Эй! Вот так всегда! Только мне попрыгать приспичит — так обязательно появляется какая-нибудь тетка и дает пинка! Ну что же это за жизнь-то такая?! — Это карма твоя, Гейб. — Варахаил опускается на колени, укладывая на землю Люцифера. — Михаил, у тебя — чисто случайно — нет с собой запаса зелья? — Ох, как же я про него забыл?! — Михаил судорожно роется в заплечной сумке, достает несколько колбочек и протягивает Лориэлли и братьям. Варахаил подносит колбочку к губам Люцифера, но влить в него средство не удается — губы сжаты так, что не разжать и ломом. — Ладно. Давайте до дома доберемся — там ему всяко легче будет. — Варахаил опять осторожно берет на руки брата и оглядывается. — Ну что, не знаю как вы — а я готов попрощаться с этим чудным местом. Желательно — навсегда.***
Сознание то приходило — осторожно, как манул, выглядывая из-за угла — то снова уходило. Накатывали голоса, такие знакомые. И чувствовались руки, которые поднимали и несли. Присутствие близких душ освещало беспамятство золотистым светом, не давая упасть в черное пламя. «Люцифер. Очнись» Ох, учитель. Не сейчас! Не время! «Люцифер, ты должен оставаться с нами!» Гролл, я здесь. Я никуда не… «Люцифер!!» Громовой раскат заставляет всех остановиться. Группа как раз пересекала последнюю границу Тантаоса. «Варахаил. Надо торопиться. Времени больше нет. Я забираю ученика с собой — туда, где смогу ему помочь» Варахаил не успевает ничего сказать. Тьма накрывает его с головой на несколько мгновений. А когда глаза снова могут видеть, руки архангела пусты. Люцифер исчез вместе со своим учителем. Некоторое время все стоят молча. Первым приходит в себя Создатель. — Ну что же, значит, так надо. Не знаю как вы — а я собираюсь прямо сию минуту вернуться домой.***
Уже несколько недель прошло с тех пор, как ушли архангелы и Роузи не находила себе места. Несмотря на то, что Кастиэль, оставшийся с людьми, успокаивал и говорил, что все живы. Ведунья с головой ушла в работу, чтобы плохие мысли не задерживались в голове. Миллиганы и Бенни старались не оставлять ее одну, да и тетешкания с Люцией отвлекали от переживаний. Но по ночам — ох, как хотелось выть и драть ногтями все, что попадается под руку. Не помогало ни одно проверенное снадобье, только кошмары мучили. Поэтому Роузи по ночам брала плеер с аудиокнигой и уходила на пляж. Сегодня в ушах звучали сонеты Шекспира, самые любимые ею. Вместе с чтецом она вполголоса повторяла строки.Уж если ты разлюбишь — так теперь, Теперь, когда весь мир со мной в раздоре. Будь самой горькой из моих потерь, Но только не последней каплей горя! И если скорбь дано мне превозмочь, Не наноси удара из засады. Пусть бурная не разрешится ночь Дождливым утром — утром без отрады. Оставь меня, но не в последний миг, Когда от мелких бед я ослабею. Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг, Что это горе всех невзгод больнее, Что нет невзгод, а есть одна беда — Твоей любви лишиться навсегда.
Сорвала с себя наушники и горько расплакалась. Впервые за эти недели. Сзади обнимают руки, сверху накрывают крылья и голос — на ухо.Ты от меня не можешь ускользнуть. Моей ты будешь до последних дней. С любовью связан жизненный мой путь, И кончиться он должен вместе с ней.
— Вот это — мое любимое…