***
На самом краю вселенной есть место, добраться до которого может только несколько существ. Описать словами его очень трудно — просто потому, что очень сложно представить и описать абсолютную тьму. Трудно представить и описать совершенный свет. И невозможно представить и описать словами нашего языка сочетание этих двух стихий. Тем не менее, оно существует. И это — дом Смерти. Здесь он отдыхает от жатвы, думает свои думы, творит свои дневники. До этого места даже не все жнецы могут добраться. Так что можно и расслабиться. Надеть свои старые кипенно белые одежды, достать из-под стола кулек с луковыми чипсами, а в изящный серебристый кубок из ведерка зачерпнуть колы — эта еда в последнее время стала слабостью Смерти, заразили его люди своими вкусовыми пристрастиями. Можно сесть в низкое мягкое кресло и понаблюдать, как играют лепестки огня в камине, наполняя помещение веселым шуршанием и потрескиванием. А можно почитать сожженные книги — вон, порядочная стопка накопилась, читать — не перечитать. А можно… Стук в дверь. Смерть поперхнулся колой и натужно сплюнул остаток лукового кольца. — Кто?! Тишина. — Кто — хаос вас всех побери?! Смерть распахнул дверь, за ней только пустота его мира. И слабый дымок, нежно-сиреневый. — Что за… Дымок трансформируется в фигуру, колеблющуюся и неясную. — Смерть, ты нам очень нужен. По… — фигура истаивает. — Вот это номер! — Смерть озадачен, впервые за много веков.***
— Ну что, получилось? — Роузи не сводит глаз с Варахаила. — Да хаос его поймет! — Варахаил встает из-за стола, делает пару неуверенных шагов. — Ох, я и забыл, насколько этот призыв силы отнимает! — А не проще было найти Люцифера? — Адам с тревогой смотрит, как архангел пытается удержаться на ногах. — Варахаил попробовал — и у него явно не вышло. Так что теперь попробуем спросить у знатока по душам. — Габриэль вскочил, подхватил пошатывающегося Варахаила. — Эй, братец! Давай-то ты присядешь и отдышишься. Роузи не простит нам разбитые твоей задницей стаканы! — И как быстро он придет? — Адам уставился на архангелов. — Да кто ж его знает! Это же все-таки не просто хрен с горы! — Да уж. Точно подмечено. Низкий голос от окна заставил всех подпрыгнуть и обернуться. — И кто из вас, обормотов, додумался духа-двойника подсылать? — А как еще до тебя докричаться? — Габриэль выпрямился и прямо посмотрел в глаза Смерти. — А дело срочное. Ну, не заклятием же призыва пользоваться! Как Люцифер тогда… — Да, тогда неудобно получилось. — Смерть оглядел всех в комнате. — Так что за спешка, что мне даже почитать не дали? Адам вскочил, открыл рот — и осекся, буквально напоровшись на цепкий темный взгляд. — Мы просим у тебя помощи, как у знатока душ. — Габриэль оттеснил Адама к столу. — Я не знаю, насколько ты в курсе ситуации с Аламайной… — Скажем так — я в курсе, но поверхностно. Слухи во вселенной разлетаются быстро. — Так вот. Люцифер хотел избавить Адама и Аннет от воспоминаний о демонских застенках. С Адамом и Люцией получилось. А с Аннет… Габриэль повел рукой в сторону неподвижно лежащей женщины. — А с женщиной не сработало. — Смерть подсел на кровать, внимательно разглядывая Аннет. — И я даже знаю, почему. Вашему брату надо было сразу обратиться либо ко мне, либо к Гроллу. Он только облегчил состояние в тот момент, тогда как процесс пошел глубже. — У нас было мало времени, Смерть. — Варахаил оправился настолько, чтобы встать и дойти до кровати. — Да и про Гролла или тебя в той ситуации просто никто не вспомнил. — В следующий раз умнее будете. А сейчас… — Смерть провел рукой вдоль тела Аннет. — Я попробую ей помочь. Но предупреждаю сразу — это будет очень болезненно для нее. И есть шанс, что она не выживет. — Если есть хоть малейший шанс — делайте. Пожалуйста. — Адам, белый как бумага, стоит в изножье кровати, глядя на Аннет. — Хорошо. Вы, — Смерть смотрит на архангелов. — Пойдете со мной. А ты, ведьма, приготовь вот это. Смерть на листке бумаги быстрым летящим почерком что-то пишет и протягивает Роузи. — Сможешь? — Да. Все есть. И эти составы я знаю.***
— Роузи… Как так получилось, что я ничего помню, а Аннет..? — Думаю, тут дело все в материнских чувствах, Адам. Аннет настолько испугалась за Люцию, а потом и за тебя, что это выжгло на ее душе изрядную дыру. — Но я тоже… — Адам, ты не носил дитя девять месяцев под сердцем. Ты не рожал ее в боли и страхе. Ты не кормил грудью. Это то, что никогда не изведать и не понять мужчине. Хотя и жаль. — И что… — Да ничего. Уж кому не знать о душах больше, чем не жнецу душ? Будем надеяться…