***
— Учитель, ты уверен, что для нее это пройдет без последствий? «Нет, Люцифер. Не уверен. Но и оставлять все как есть — нельзя. Вот в этом я уверен» — У меня нехорошие предчувствия. «Предчувствия не имеют значения, ученик. Ты же сам понимаешь» — Да. Понимаю. Все готово? — Да. У нас все готово. Смерть отложил в сторону трость, поправил воротничок рубашки. Взглянул на Гролла. — Давай, мой старинный друг. Не будем тянуть. Каждая секунда на счету.***
Океан. Он обычно такой ласковый, тихий. Он дает силы и жизнь. Если придти к океану в предрассветные часы и встретить сонное солнышко, то у тебя будет очень светлый и хороший день. А если придти и поговорить шепотом с волнами в темноте, тебе будут сниться самые красочные и лучшие сны. Но иногда океан просыпается от спячки. Волны вздымаются выше домов, сокрушая все на пути. Цвет с изумрудно-синего меняется на черно-серый, тихий шепот воды превращается в дикий грохот и грозный крик. И горе тому, кто оказался посреди стихии! Маленькое суденышко мотало по волнам уже третий час. Мачту смыло за борт при первых же ударах волн, руль перестал слушаться и с каждой волной внутри, в маленькой каютке, прибавлялось воды. Три человека оказались заложниками бури. Мать. Отец. И двенадцатилетняя девочка. Они сидели в каюте, не зная, за что хвататься. Чинить сломанное радио? Вычерпывать воду? Молиться всем святым и всем богам? — Потерпите, мои хорошие, скоро буря уляжется и нас найдут. — нет уверенности в голосе мужчины, но ради жены и дочери он сейчас на многое готов. Очередной глухой удар в борт яхты чуть не перевернул утлое суденышко и девочка тихо заплакала. — Аннет, не плачь, солнышко. Мы с тобой, мы рядом. — женщина прижала к себе дочь, умоляюще смотря на мужа. — Грегори, может, ты все-таки попробуешь что-нибудь сделать с радио? Грегори молча сгреб радио с полки, уселся на пол, вооружившись отверткой. А дальше… Все случилось слишком быстро. Люди даже не успели понять, что происходит. Удар волны развернул яхту боком, прямо на следующий вал. И этот вал обрушился молотом, сминая крепкое на вид дерево в труху. Вода хлынула в каюту, завертела и закружила хрупких людей. Мужчину и женщину утянуло вниз, в глубину. Сразу, как будто они были каменные. А девочку спас единственный спасательный жилет, который родители надели на нее еще в самом начале, когда первые капли дождя упали на раскаленную от полуденного солнца палубу яхты…***
Михаил рванулся обратно, распахнул дверь. Неужели не успеет?! И его встретит то ужасное розово-неоновое свечение?! Комната была залита солнечным светом, Риет Зиен недоуменно смотрел на архистратига, с перевернутым лицом ворвавшимся в дверь. А возле окна… Михаил замирает. — Рахиль?! — Я услышала твои слова, Михаил. И я услышала твою душу. Тонкие пальцы ложатся на броню слева. Пальцы, не обезображенные следами пытки…***
— Мама! Тонкий, детский крик. Слезы и немеющие губы. Сколько она уже в воде, цепляясь за хрупкий обломок совсем недавно красавицы-яхты? Буря улеглась перед закатом, а сейчас на востоке уже светлело небо, предвещая новый день. Очень хотелось пить и есть. И тревога за родителей грызла детское сердечко все сильнее и сильнее. Надежды на то, что они спаслись, почти не осталось. — Ма… Голос опять подвел и вместо крика раздалось шипение. И еще раз. И еще… Пока и эти звуки не затихли. Теперь девочка могла только открывать рот. Голоса больше не было. — Учитель… «Погоди!» — Она… — Люцифер, ты мешаешь. — Смерть… вы стерли … — Еще не ясно. Дай ей придти в себя!***
— Рахиль, ты… Мягкая ладонь ложится на губы Михаила, а серые глаза с искорками смеха внимательно смотрят прямо в душу. И нет больше тех уродливых шрамов. Овал лица, линия шеи, изящный изгиб крыльев — чисты. Михаил протягивает руку и проводит ладонью по чистым белым перьям. — Так гораздо лучше. — он улыбается. — Я должен извиниться. Перед тобой и перед Риет Зиеном. Михаил оборачивается и обнаруживает, что они остались одни. — Думаю, наш брат и так все понял. — Рахиль улыбается и перехватывает руку архангела. — А мне извинения не нужны. Это я должна просить… Михаил твердо прикладывает палец к губам. — Все. Мы закрыли эту тему. Потому что иначе мы просто разругаемся в пух и прах. Кто кого должен простить или не простить, уже не нам решать. — Да, мой командир. — Рахиль смеется, уворачиваясь от пальцев на губах. — Но позволишь ли ты спросить у тебя кое о чем? — Конечно! — Михаил удивленно смотрит на ангела. — Ты можешь спрашивать о чем угодно. — Но ты можешь и не ответить… — Рахиль на мгновение отводит глаза. — Ты сказал: «как собрат, которому я нравлюсь»… Молчание. — Сказал. И от слов не отказываюсь. Глаза в глаза. Дрожащие пальцы в крепком пожатии. И дыхание становится общим, а сердце, на несколько секунд замершее, вдруг начинает биться совсем в другом ритме, подчиняя себе чувства, мысли и невысказанные слова.***
Отчаянный жест — «где я?!» — Аннет… Люцифер пытается поймать отчаянные руки. Но Аннет как обезумела — она бьется в крепких объятиях архангела смертельно испуганным зверьком. — Учитель!..