(no)future

Хотя Джейк и убеждал самого себя в том, что сможет собрать и подсоединить сканер за два-три дня, на деле у него ушла на это аж целая неделя. Нет, полностью улучшить показатели сканера, "научив" его не то что одно яблоко от другого отличать - пылинку перенести без смешивания её частиц с чем бы то ни было, он смог быстро. Но из-за новых энергоблоков, а потому и некоего избытка энергии телепорт опять начал работать нестабильно, угрожая взорваться в любой момент. Из-за этого Джейку пришлось изготовить дополнительный стабилизатор и подсоединять и его к куче других деталей телепорта. - Вроде бы, теперь всё должно работать, - сказал Джейк, которому эта несложная, но в высшей степени однообразная и утомительная работа успела уже несколько приесться. - Мари, каковы будут ощущения людей, воспользовавшихся телепортом? - Я не буду давать оценку такого состояния, - уклончиво начала Мари, - но это будет что-то схожее с полётом на автобусе с огромной скоростью. - А боль? - задал новый вопрос Джейк, явно не особо удовлетворённый её ответом. - Никаких болевых ощущений, - заверила его Мари. - Расщепление абсолютно безопасно, вы здесь хорошо поработали, а теперь ещё и надёжно. Из неприятных ощущений могут возникнуть только тошнота и небольшие нарушения координации у детей младше семнадцати лет, тех, кто в реальной жизни был инвалидом, и пожилых. Джейк постучал пальцами по столу, а после - обратил свой взгляд к стене, вдоль которой висели его же собственные чертежи и вычисления. - Давай сюда листы с пятидесятого по шестьдесят третий, - резко сменил он тему разговора. - Начнём оптимизацию имеющейся у нас техники... Некогда почти абсолютно пустой коридор, по которому не так часто ходили люди и когда-то давно любил играть с друзьями Джерри, теперь не пустовал почти никогда. День за днём подросток притаскивал сюда на себе мистера Салливана, сажал рядом с собой на металлическое откидное сиденье и начинал просто говорить обо всём, что приходило ему в голову. В первые два дня Джерри казалось, что это место, так многое для него значащее, а оттого и обладающее особой, довольно позитивной некогда атмосферой, в самом деле сможет его отцу помочь встать на ноги, но сейчас это начало перерастать во что-то вроде привычки у него. Этакий ритуал, без которого день днём не стал бы никогда. Но сейчас, болтая ногами, свисающими с сидения, и поддерживая одной рукой мистера Салливана, которому явно было ни холодно ни жарко от того, что с ним делал Джерри, подросток понимал, что говорить ему просто стало не о чем. Молчать он не мог, благо в тягостном молчании уныние легче заползало в его душу. И в тот день, судорожно копаясь по закоулкам своей памяти, пытаясь вытянуть хоть какую-то случавшуюся с ним за пятнадцать лет историю, Джерри с грустью для себя подумал, что по сути он в жизни-то не видел ничего. До событий последних дней сам себе со стороны он казался далеко не таким, каким видел себя сейчас, - Джерри видел в себе умного знающего жизнь молодого человека, с которым случалось очень много чего, и который сможет поддержать абсолютно любую тему разговора. А теперь, стараясь взглянуть на себя со стороны, Джерри понимал, что по сути он ребёнок. Маленький и глупый ребёнок, решивший, что хотя бы даже побег из дома на пару часов в соседний коридор - вот уж что точно мало у кого было! - можно запросто назвать ярким событием в жизни, тем, что в самом деле можно будет вспомнить в старости может, с некоей долей стыда, а, может и с восторгом и гордостью за себя самого. Не найдя ни одной достойной темы для обсуждения, Джерри начал говорить просто о том, что творилось у него в голове: - Мне раньше казалось, что я в самом деле могу быть интересным. Ну что там любую тему в разговоре смогу поддержать, и всё такое. А сейчас понимаю, что я самый обычный неудачник. Прости, пап, я сегодня ничего сказать тебе не смогу. Тяжело вздохнув, Джерри посмотрел на свои руки - с почти пергаментной кожей, исхудавшие, с обгрызенными ногтями. - Если бы только... - продолжил было он, снова поднимая голову, но тут неожиданно раздался громкий женский крик откуда-то сзади: - Да надоели уже всякую ахинею нести тут! Каждый раз, с одиннадцати до часу, вот как будто расписание там у него какое-то! Сэм, да посмотри ты уже наконец, кто там! - Сейчас узнаем, - вальяжно, пусть и несколько шепеляво произнёс другой голос, уже мужской. "Они же это не ко мне, да?" - подумал Джерри с какой-то твёрдой уверенностью. Ведь в самом деле, не могли же его далеко не самый громкий голос услышать те, кто жил в этом коридоре? Стены бункеров обладали звукоизоляцией, которая, пожалуй, могла потягаться и со звукоизоляцией какого-нибудь сверхсовременного силового поля, одного из немногих детищ Города, доставшегося и реальному миру. Но тут откуда-то справа раздались громкие шаркающие шаги по коридору, и не успел Джерри обернуться, как кто-то громко его окликнул: - Эй, парень! Вздрогнув, Джерри обернулся, а после - буквально почувствовал, как его лицо от стыда покрывается красными пятнами. Сбоку от него в полумраке стоял мужчина - не самый старый, похоже, даже моложе мистера Салливана, но явно за собой не следивший уже не первый месяц. Среднего роста, с широкой лопатообразной бородой с остатками еды в ней, с водянистыми глазками и одетый в невероятно вытянутую и грязную светло-серую водолазку и такие же растянутые спортивные штаны, сейчас он смотрел на Джерри так, будто бы поймал паренька за чем-то в высшей степени недопустимым для общества. - Это ты сюда каждое утро приходишь и начинаешь... Э, а кто это с тобой? - глупо спросил мужчина, которого, как понял Джерри, и звали Сэм. - Мой отец, - холодно ответил подросток. Я прихожу сюда только для того, чтобы вдали ото всех поговорить с ним. Он очень тяжело болен, и я надеюсь, что так помогу ему выздороветь. Вот и всё. Джерри ожидал, что его речь произведёт хоть какое-то впечатление на мужика. Но тот лишь рассмеялся громким смехом, совершенно не похожим на человеческий - такие звуки могло издавать только какое-нибудь животное, да ещё и не слишком чистоплотное. Джерри почувствовал, как его щёки начинают гореть со стыда ещё сильнее. - Ой, умрёшь с тобой... - сквозь выступившие от смеха слёзы проговорил Сэм. - А это... а что с твоим отцом-то? - неожиданно начал успокаиваться невоспитанный. - Радиация, что ли? "Да, радиация!" - хотел было крикнуть в лицо малоприятному мужлану Джерри. Но тут ему в голову пришла простая мысль: а что если крикун на самом деле испугается и позовёт охрану бункеров? А вот они-то тогда уж точно отберут мистера Салливана у его сына. А потому, не желая злить Сэма, Джерри спокойно ответил ему: - Нет. Просто психическая травма. - Да оно по тебе и видно! - снова заржал мужик. - Ты в него пошёл - такой же идиот, сам с собой тут разговаривающий. Мы с женой-то сначала удивились, всё думали, кому ж пришло в голову тут с самим собой говорить. Сначала удивлялись, потом смешно стало, а теперь достал ты нас, мальчик. Пори свою ерунду про жизнь в другом месте! - А как вы меня услышали? - глупо спросил Джерри, испытывая навязчивое желание ударить мужика прямо по лицу, но всё же понимая, что с таким бугаем ему не совладать никогда. - А ты наверх посмотри! - снова рассмеялся Сэм. Забыв про своего отца, Джерри встал с сидения, чуть отошёл и поднял голову. И тут же ему стало ещё более стыдно, чем было раньше. Прямо над тем местом, где он, Джерри, сидел только что, было вентиляционное отверстие, большая грубая проржавевшая металлическая решётка. Теперь стало понятно, почему все, кто жил в бункере позади Джерри, прекрасно слышали все его речи на протяжении последних дней. - Забирай своего папашу, - последнее слово Сэм произнёс с особым отвращением, - и убирайся отсюда. Ещё раз тебя здесь увижу или услышу твой поганый писк о том, как вы тут друг другу в детстве драли задницы, я тебе сам всё что захочешь надеру. Больше всего Джерри боялся, что Сэм засмеётся опять, но грубиян лишь смачно плюнул на пол и ушёл, что-то раздражённо бубня себе под нос. А Джерри, взвалив бесчувственное тело своего отца на плечи, медленно поплёлся в свой бункер. Ему не было больно не столь от грубости или издёвок Сэма, от которых в его душе осталось сейчас тянущее грызущее сердце унижение. Ему было больно больше от того, что его, по сути, сейчас лишили единственной связи с детством. Тот самый коридор теперь вряд ли когда-либо ещё будет у него, Джерри, ассоциироваться с теми далёкими беззаботными годами. Либо то, как он пытался здесь вытащить своего отца из той пропасти, куда вогнала его смерть Ребекки, либо с хамом Сэмом, которому, похоже, на чужое горе было даже не наплевать. Точно так же, как представительству Города в реальном мире, - для него это была лишь потеха, повод посмеяться, поглумиться, - и не более того. - Мы ему покажем, кто будет смеяться последним. Да, папа? - спросил подросток, когда коридор уже скрылся в полумраке. Собственное гулкое эхо, отзвучавшее от металлических стен, послужило ему ответом. Глядя на всё то, что он проделал за этот день, Джейк был готов даже похвалить самого себя, что делал нечасто. С утра и до позднего вечера, наступления которого Джейк даже заметить не успел, изобретатель готовил свой телепорт к одному из последних и самых важных шагов - оптимизации всех его деталей. Да, всё созданное Джейком работало просто превосходно, но при улучшении все приборы существенно прибавили в габаритах и энергозатратах. Весь ближайший месяц Джейк собирался потратить на калибровку и уменьшение каждого прибора, затем - несколько усовершенствовать корпус телепорта и предоставить его Мэру, который потом созовёт всех работавших над Городом учёных и бывшее правительство Земли на презентацию нового изобретения. А уже на следующий день искусственные интеллекты будут изготавливать по образцу телепорты, чтобы затем устанавливать их в каждой важной точке Города, а заодно и выводить автобусы из эксплуатации... Мысль о презентации даже заставила Джейка поморщиться - ведь он на дух не переносил людей, а чем больше их было, - тем крепче была его к ним неприязнь. Джейк подумал было, что надо хотя бы попросить Мари подготовить ему хорошую речь для выступления, но всё же решил не думать сейчас о всякой ерунде, а вернуться к работе. Пока изобретатель даже не прикасался к обесточенным приборам телепорта, лежавшим на его столе, а работал только с расчётами, постоянно внося в них что-то новое, исправляя, а то и вовсе уничтожая целые части текста. Ведь куда проще было трижды перепроверить сейчас теорию, чем потом переделывать всё изобретение фактически с нуля - в работе Джейка порой случалось даже и такое. Джейк всегда брался за оптимизацию в самую последнюю очередь, пусть она порой и требовала по сути сначала разобрать до винтика, а потом собрать обратно всё изобретение целиком. Ведь всё же куда проще было заниматься изменением или даже параллельным улучшением чего-то уже существующего, чем одновременно изобретать или хотя бы даже перерабатывать то, что до этого работать отказываясь, заодно думая, как бы сделать всё так, чтобы было красиво. - Все листы мне стопкой над столом, - велел Джейк. И тут же тот лист, с которым он работал, словно бы не обращая внимания на изобретателя, с еле слышимым свистом переместился чуть наверх и вправо и завис прямо идеально над столом изобретателя. - Всё готово, хозяин, - учтиво ответила ему Мари. - Спасибо. Тогда готовься к завтрашнему дню. Я проверю теоретически ещё пару вещей, а затем будем работать с техникой, - начал выкладывать свои планы на грядущий день Джейк. - А если конкретно - то начну я с объединения ускорителя и расщепителя в одно устройство. Весь день Джерри промаялся, вспоминая слова грубияна Сэма. Голос разума упорно кричал подростку, что на деле проблема и яйца выеденного не стоит, что Сэм, явно умом не шибко блещущий, уже давным-давно забыл и про мальчишку, и про его отца, но Джерри продолжал накручивать себя, думая, что Сэм так же постоянно думает об этой встрече в коридоре, раз за разом обсуждая со своей тоже, похоже, недалёкой жёнушкой - или кем ему приходилась та женщина, которой и помешали разговоры мальчишки с его отцом? - и смеясь над тем, какого идиота Сэм встретил сегодня. "Никогда не думал, что так от мнения других завишу!" - со злостью на себя подумал Джерри. А затем - ему в голову пришла другая мысль, странно холодная и даже отчасти жестокая: оказывается, беды не только закаляют характер, но и позволяют глубже познать самого себя. Своего рода шанс перестроить себя изнутри, имея в основе размятую проблемами массу своего же характера. Отмахнувшись от мрачных мыслей, Джерри впервые за долгое время включил старый компьютер отца и стал ждать, пока он медленно включится. В отличие от голографических панелей, реагирующих на определённые жесты, голосовые команды, слова или даже целые самые разномастные предложения, этой машине ещё требовалось вручную дать запрос, ждать едва ли не минуту, чтобы получить на него ответ, а соединение с сетью надо было производить вручную, и оно по скорости уступало всей новейшей технике в разы. Но вот, наконец, компьютер заработал, соединение с сетью было установлено. Сам не зная, зачем от делает это, Джерри открыл почту своего отца. Какое же это горьковато-забавное чувство - находиться в виртуальном почтовом ящике кого-то, кто сейчас больше похож на мертвеца, чем на живого человека, видеть сейчас его письма, электронные адреса тех, кому он писал, отчасти получать часть энергетики его чувств, заключённой в этих письмах. Словно бы на какой-то промежуток времени вторгаешься в чью-то чужую жизнь, примеряешь на себя шкуру этого человека. А для Джерри этот ящик был, по сути, единственным доказательством того, что вот когда-то его отец по-настоящему жил, что это рука мистера Салливана набирала эти буквы, отправляла письма адресату. Всё тут осталось нетронутым, время здесь словно замерло в тот злосчастный день, когда искусственные интеллекты принесли весть о смерти Ребекки. Последнее прочитанное мистером Саливаном письмо - и нет ответа. То ли не успел дописать, то ли даже ответить - сейчас сказать это было невозможно. Но в папке "Входящие" лежала целая куча неоткрытых писем - всё, что друзья или знакомые мистера Салливана присылали ему за это время. "Могли бы хоть прийти, посмотреть, что случилось, или хотя бы позвонить..." - подумал Джерри, не решаясь открыть ни одно из этих писем. Если его отец выздоровеет - он сам всё прочтёт. А если же нет, - только представив это, Джерри содрогнулся от ужаса, - то тогда Джерри ничего не останется, кроме как всё равно оповестить всех друзей своего отца о его смерти. Но одно письмо привлекло его внимание. В поле "Отправитель" было чётко написано "Энтони Николсон", а тема читалась не иначе как "Для Джерри Салливана". Сильно удивившись, Джерри открыл его, мысленно попросив прощения у отца, и начал читать: "Мистер Джерри Салливан, Я прекрасно понимаю, почему вы не хотите принимать мою помощь. Что же, это ваше право. Но, однако, я бы не хотел, чтобы вы и ваш отец, который, как я надеюсь, чувствует сейчас себя лучше, чем в момент нашей последней встречи, оставались в неведении касательно произошедшего с вашей сестрой. Я смог связаться с Мэром Города и выпросить у него кое-какую информацию по этому поводу..." Дальнейшее Джерри читать просто не смог. Закрыв почтовый ящик и отключив соединение с сетью, мальчик отпрыгнул от компьютера, как от опасной ядовитой змеи, и, смотря с ненавистью на кусок железа, монитор которого всё ещё сиял ровным светом, и с ненавистью выпалил: - Хватит терзать нас! Сволочь! Мы хотим просто теперь жить спокойно, как все люди, не имея ничего общего с вашим поганым Городом! Чуть отдышавшись, Джерри внезапно почувствовал себя виноватым за свой срыв. В последнее время что-то такое творилось с ним постоянно - сказывалось нервное истощение и выпавшие на его долю испытания. Виновато покачав головой, Джерри выключил компьютер и подошёл к своему отцу, который, как то обычно и было, лежал на кровати, смотря в потолок: - Прости, пап, я сорвался. Похоже, я стал таким, как Ребекка, - сказав это, Джерри даже печально улыбнулся. - Но прости, они в самом деле вывели меня из себя. Понимаешь, сейчас Энтони прислал мне письмо на твою почту. Ты ведь помнишь Энтони? Тот самый, что работает в Го... Джерри не договорил, а лишь отскочил от своего отца, с трудом борясь с желанием просто завизжать как девчонка. Что это было только что? Джерри подвели его уставшие глаза или же всё так только что и было на самом деле. Мальчик тяжело дышал, не в силах поверить своим чувствам, но он готов был поклясться - только сейчас мистер Салливан посмотрел на него с искрой прежней твёрдости во взгляде, а его губы легко пошевелились, словно бы мужчина хотел что-то сказать!