333 seconds to you

Чей-то голос поет мне колыбельную. Сначала тихо, потом громче. Будто детский голосок, как в мультике. Я переворачиваюсь на бок, ощущая боль в ребрах. Открываю глаза и вижу перед собой девочку в беленьком платье. К горлу подступает ком, потому что я знаю, что с ней случилось на моих глазах, и она не может сейчас здесь сидеть. — Анна? Она оборачивается ко мне, глядя на меня темными глазами, и я буквально подрываюсь с постели. Она здесь. Рядом. Сидит на краю постели и вяжет. Как и тогда вязала. Но почему она здесь? — Мам? — Доброе утро, — улыбается она мне и откладывает спицы в сторону. — Что ты здесь делаешь? — Поговорим об этом за обедом, — поднимается она с кровати. — Я просто зашла проверить, как ты спишь. — Он тоже здесь? — мой голос без воли становится грубым, и от услышанного она останавливается в дверях. — Да. Он внизу. Я буду ждать тебя там, — быстро проговаривает она и уходит, будто боится получить мой отказ. Она всегда так делала, когда просила его не задерживаться на работе. Кусок дерьма. Неделю не видел его наглого выражения лица, и не хотел бы видеть до конца своей жизни, в особенности, в её обществе. Откидываю одеяло в сторону и ступаю на холодный пол. За окном идет дождь, что, в общем-то, не удивляет меня. Хоть с чем-то эта погода сегодня гармонирует. Да, с появлением этого дерьма в доме моего деда и бабули. Вытираюсь полотенцем, выйдя из душа, и направляюсь в комнату, чувствуя запах свежеиспеченных пирожков. Так пахло в детстве каждый раз, когда я приезжал сюда летом. А вот последние два года проживания здесь бабушка не радовала меня таким счастьем. Видимо, я больше этого не заслуживал. Смотрю на себя в зеркале и пытаюсь вспомнить последние годы в школе. Все выходит слишком мутно. Историк, его дочь, Эрик, Сара, еще некоторые друзья, дурь по вечерам, и какой-то довольно длинный пробел, который прямой линией приводит меня к тем жутким вечерам, когда он вернулся. Затем то место, названное «адом», где я прошел через чертовых девять кругов, и все еще жив. Опускаю голову, взглянув на запястья, и вспоминаю Анну. Её маленькая хрупкая рука держит мою кисть, и она громко кричит о помощи, а я лежу на полу и наблюдаю, как он окрашивается в бордовый цвет. Это было по причине седьмого круга, но девятый был самый болезненный. Тогда все и оборвалось. Надеваю белую майку и светлые джинсы, обув кеды на ноги. Выпрямляюсь, поправляю волосы и иду к лестнице, спускаясь по ней. Вот он — объект всей моей ненависти. Сидит за столом, улыбается и держит ее за руку. Выломать бы твою чертову руку или отрезать к чертовой матери. — Что же заставило тебя в столь ранний час притянуть свою задницу сюда? — интересуюсь я, присаживаясь напротив него. — Джастин! — возмущенно проговаривает мать. Ну а что ты хотела, приехав сюда с ним? Все его чертово появление будто возвращает меня к той ненависти к жизни. Мне снова хочется удушить его, а затем напиться в хлам и забыть обо всем. Мне нужна она. Прямо сейчас. Что бы крепко обнять и уткнуться носом в её волосы. Вдохнуть тот запах полевых цветов. Чертова Габриэль Уайлд — мое маленькое счастье. — Нам нужно поговорить с тобой, — начала мать. Опять нотации? Нужно было уйти отсюда с самого утра, чтобы не слушать того, что может последовать дальше. Я весь во внимании слушаю мать, но смотрю на него и криво улыбаюсь. — Мы можем забрать тебя обратно домой, — тихо проговаривает она, и я оборачиваюсь к ней, — у тебя есть возможность пересдать некоторые экзамены в конце июня, чтобы не пришлось делать этого в начале года, и приступить к обучению как все. И мне это надо? Мне. Это. Нахрен. Надо? — Нет, — качаю я головой. Брови мамы ползут вверх, а вот хрен рядом с ней не удивлен. — Ты теряешь большие возможности. — Эти большие возможности потерял кто-то шесть лет назад, — гляжу я на отца. — Но хватило же наглости вернуться обратно. — Джастин! — вновь выкрикивает мать и ударяет по столу. — Это всё? — гляжу я на нее. — Столько бензина и времени, чтобы сказать это мне? Ты могла сделать это и по телефону. — Перестань вести себя как… — А то что? — поднялся я из-за стола, нависнув над ним. — Я в форме. Можем и повторить. Руки матери начинают дрожать, и я присаживаюсь на место. Я не хочу ее довести до того состояния, но никто не беспокоился о том, до какого состояния доводили меня там. В этих чертовых белых стенах. — Поешь, — тихо вставляет бабушка и пододвигает ко мне тарелку с пирожками. — Обойдусь, — обрываю я и, встав из-за стола, иду к двери, открыв её. На пороге с приподнятой рукой стоит она и растерянно смотрит на меня, а затем на моих родителей. — У тебя есть неделя, чтобы подумать, — говорит мать, не сводя взгляда с Габриэль. — Я никуда не поеду, — уверенно проговариваю я и выхожу на крыльцо, закрыв за собой дверь. — Ты пришла ко мне? Сама? — В следующий раз сделаю это снова через окно, — хмыкнула она. — Ты свободен? — Смотря, в каком смысле, — улыбаюсь я. Габриэль качает головой и отходит в сторону, открыв для меня вид на спортивный черный мотоцикл. — Ну что, будешь моим Джеем, а я твоей Бейонсе? — Ты что, его угнала? — ползут мои брови вверх. — Посреди бела дня? — Хватит вести себя как девчонка, — фыркнула Габриэль. — Я не слышала ответа, Джей? — Да, Би, — усмехаюсь я и сажусь на мотоцикл, ощущая её ладони на своем животе. Что-то белое взмывает над моей головой, и я оглядываюсь назад. — Это что, фата? — Т-с-с, — приложив пальчик к губам, шикает она. — Все должно идти так, как следует. Жми на газ, — указала она и натянула мне что-то на голову. Я покачал головой, взглянув на себя в зеркало, и нажал на газ. Пока я выруливал на дорогу, она протянула мне карту с несколькими отмеченными точками и ткнула в одну из них пальцем. — Сюда. Остальное на потом. — Ты собралась посетить это все сегодня? — выкрикиваю я, пытаясь перекричать звук мотоцикла. — Нет, Джей, сегодня только сюда, — она вновь тыкает на указанную точку, и я жму сильнее на газ. Мой желудок жалобно урчит, наверное, потому что я не ел около семи часов, но я надеюсь, что после задуманного ей дела мы хотя бы поужинаем. Держа крепко руль, я мчусь по шассе в неведомом мне направлении, или все же я знаю его, но не помню. Её руки крепко держат меня за талию, а белая длинная фата взмывает в воздухе. Это сумасшествие. Чертово мать его сумасшествие. Проезжаю несколько зданий и понимаю, что мы почти в центре Сиэтла. Налево и еще раз налево. Останавливаю мотоцикл и смотрю на карту. Кажется, это здесь. Поднимаю голову и читаю надпись на воротах «Пейнтбол». — Угнанный мотоцикл, свадебная фата, пейнтбольный парк. Габриэль, с кем ты пьешь чай по утрам? Не с сатаной случайно? — Все может быть, — хмыкает она и откидывает волосы назад. — Так ты идешь, или останешься здесь неусовершенствованным Джеем? Я смотрю в её серые глаза, которые, несмотря на сказанные серьезные слова, все еще улыбаются мне, и понимаю, что я пойду за ней, куда ей только взбредёт. Прыгну еще раз в пропасть или в воду. Окунусь в ледяную воду, и все потому, что с ней я чувствую себя собой. Я живу, как и просил. Именно поэтому я стою за высоким стогом сена с автоматом в руках и жду, когда где-нибудь промелькнут её блондинистые волосы. В моей голове нет ни единой мысли о том, что меня касается за пределами этого парка, и я благодарен тому, что, выйдя неделю назад вечером на улицу, услышал её имя. Габриэль. Я делаю шаг вперед и вижу перед собой её вымазанное лицо в краску. Она делает несколько шагов, нацеливает автомат на меня и цепляется за собственную ногу, выстрелив мне прямо по яйцам. До этого момента я никогда не верил в эти чертовы звездочки в глазах, как описывали их в мультиках, но твою же мать, я думал, от боли у меня лопнут глаза, перед тем как в них засверкали звезды и утонул Титаник вместе с моим недавним спокойствием. Я падаю на землю, схватившись за достоинство, и вижу, как она подползает ко мне, снова цепляя автомат, который выстреливает ей в голову синей краской. Она стекает по её лицу и капает мне на щеку, в то время как она пытается донести до меня свои извинения. Но я вижу только её губы, длинные темные ресницы, и чувствую, как улыбаюсь. Тянусь к её лицу свободной рукой и стираю краску со щеки. Друзья? Никакие мы к черту не друзья. Друзья не смотрят друг на друга так, Уйалд. И ты это понимаешь, прямо сейчас, потому что становишься все ближе ко мне. — Эй, ваше время истекло, — кричит какой-то парень, и Уайлд оборачивается на звук. Она вновь оборачивается ко мне и заправляет прядь синих волос за ухо. — Идти можешь? — Кажется. — Без кажется. Нести я тебя не буду, — выставляет она палец и поднимается, как ни в чем не бывало. Снова та веселая девчонка и ускользающая от меня её задорная улыбка.