333 seconds to you

M83 – I Need You Именно после этих слов я не видел и не слышал ничего о Габриэль Уайлд около двух дней. Она не отвечала на мои звонки, а бабушка, которую привезли родители Габи из Нью-Йорка в который раз говорила то, что она на волонтерстве. Я проверял. Её там не было. Я все время думал над тем, что обидел её, что сделал что-то не так. Но не мог понять. Она говорила одно, а может хотела совсем иного. Как оказалось, я совсем не знал Габриэль Уайлд, но она достаточно хорошо знала меня. — Не хочешь спуститься и поужинать? — спросила бабушка стоя на пороге. — Я не голоден, — ответил я, складывая вещи в свой чемодан, который был открыт его с того самого утра, когда мы вернулись из Вегаса. В моей голове было слишком много мыслей и догадок, которые были одна хуже другой. Я не думал о Габриэль плохо, никогда, но вопрос был в том, думала ли она обо мне хорошо прямо сейчас. Кинув майку в чемодан я вылез через окно и спустился по черепице вниз, прыгнув на землю. Нога непривычно заныла, где я вчера заметил шрам, видимо, оставленный уже давно. Стучать в её двери снова я не хотел, поэтому попробовал снова кинуть пару камушков в её окно, но она больше не выглядывала. А что если она уехала к родителям? Нет. Габриэль бы не кинула свою бабушку. Если уж она не хочет идти ко мне, то приду к ней я. Я подошел к перилам от крыльца, и забравшись на него схватился руками за крышу. Несколько минут моих попыток, и оказавшись на крыше крыльца я подошел к её окну, запрыгнув в комнату. Здесь было темно и пахло какими-то цветами. Я подошел к стене, попытавшись нащупать выключатель и через секунду зажег свет. Кремового цвета шторы и постельное белье, маленький пушистый коврик светло-бежевого света, стол, стоявший возле стены прямо у окна и среднего размера светлый книжный шкаф. Оставленная кружка с зеленым чаем говорила о том, что Габриэль была здесь и не так давно, потому что от содержимого исходил пар. Я присел за стол, взглянув на несколько фотографий в рамке и замер, будто меня ударило током, в вену вкололи очередную дозу наркотика и попытались напичкать таблетками. В этой рамке была не ее мать, бабушка или отец, на ней был…я. Собственной персоной еще с родным мне цветом волос и счастливой улыбкой. — Какого черта? — выдалось с моих губ. Дрожащей рукой я взял рамку и попытался вглядеться в этого парня. И я помнил его. Именно таким я заканчивал школу, именно таким я был на первом курсе колледжа. Судорожно кладу фотографию на стол и вытягиваю руки в поисках ее семейного альбома, но нахожу лишь старый личный дневник. Я не хочу это читать, поэтому швыряю его на стол и из него вываливаются еще несколько фотографий. Меня кидает в жар и холод, будто на этот раз я действительно схожу с ума, потому что на этих фотографиях снова я, но теперь вместе с ней. Здесь есть Сара, и даже тот парень из автобуса. Да, именно он. Я знал его? — Джастин? — слышен чей-то голос, и я вздрагиваю, уронив несколько фотографий. Она стоит в дверях и её глаза округляются, когда она видит фотографии в моих руках. — Что это? — спрашиваю я. — Что это? Скажи мне! — Я все тебе объясню, — вздрагивает ее голос. — Какого черта здесь происходит? — выкрикиваю я и она прикрывает дверь, направляясь ко мне. — Не подходи! — останавливаю я ее, сталкиваясь спиной с подоконником. Габриэль замирает, и я вижу, как быстро вздымается ее грудь. — Ты знала меня? Мы были знакомы? Она молча кивает и по моему телу пробегает еще одна волна холода. — Друг Сары и твой парень, это…? — Ты, — выдыхает она. Твою нахрен мать! Я хватаюсь за голову и пытаюсь осознать происходящее. — Когда это было? — Прошлым летом, — тихо шепчет она, а ее глаза наполняются слезами. — Почему ты мне не сказала? Я вижу, как она делает шаг ко мне, но что-то ее останавливает, будто за несколько этих секунд между нами появилась преграда. — Я хотела забыть тебя, я…я просто перестала думать о тебе. Но ты приехал сюда, и тогда под деревом, а потом ты пришел на волонтерство… — Как все это случилось? Как мы познакомились? — Я ведь рассказывала, — шепчет Габи, и я вспоминаю разговор в баре. — На пляже? Это был я тогда? Она кивает, и я тяжело выдыхаю. Не помню. Ничего не помню. Перевожу взгляд к шкафу у ее кровати и вижу те кремовые туфли. Слышу тот же стук и то, как они отдаляются от меня. — Ты была там, — проговариваю я. — В больнице. Я помню, как ты уходила. — Ты прогнал меня, — ее голос становится более слышным. — Вот, почему некоторые вещи мне казались знакомыми. Я помнил твой смех, я помнил твою улыбку, но думал, что это сны, — тихо шепчу я. — Но я не помню тебя, в том смысле, что я не помню то лето, я просто…Что произошло между нами? Она смотрит мне в глаза, и я снова вижу ту пустоту, будто вижу в них себя. Потерянного, напуганного, избитого до полусмерти психопатами на восьмом кругу, именно в том месте, где я попрощался с отрывком своей памяти и забыл все самое лучшее, что возможно происходило со мной. Я забыл её. Не помнил ни одного прикосновения или же поцелуя. Это все еще кажется мне полным бредом, но вещи, которые говорят об обратном, заставляют поверить в это. — Почему Сара сбежала тогда из магазина? Вы все еще общаетесь? Почему молчала моя собственная мать? — Джастин… — Ты избегала меня, — вспоминаю я. — Тогда в парке, на волонтерстве, возле дома. Я замечаю, как по её щекам катятся слезы, но боюсь сделать хоть один шаг, чтобы не напугать её. — Расскажи мне, за что я тебя полюбил? Я хочу снова почувствовать это. Хочу вспомнить. Хочу любить и остаться здесь с тобой, — шепчу я, но она отрицательно качает головой, и я прихожу в недоумение. — Ты сделал свой выбор дважды, и я не хочу, чтобы ты менял его из-за такой глупости, — ее голос становится грубее, и я понимаю, что она это серьезно. — Я хочу остаться чтобы узнать о нас больше… — Нет. Ты не останешься. Я не допущу, — качает она отрицательно головой. — Все эти сумасшедшие вещи, пункт за пунктом… кто их придумал? — Ты, — она встает с кровати и проводит ладонью по лицу. — Ты не помнил, поэтому я решила тебе напомнить сама. Но все в пустую. Ты ничего не вспомнил, Джастин, и поэтому я не имею права держать тебя здесь. Ты должен двигаться дальше. Все наваливается на меня каким-то сумасшедшим водоворотом, и я пытаюсь сообразить, что мне делать дальше. Это был именно тот момент, когда я позволил Габриэль Уайт вновь плакать на моих глазах, и за это я себя никогда не прощу. — Можешь кое-что сделать? — спрашивает она, и вместо ответа я хочу ее обнять, но боюсь. — Да, — киваю я. — Уходи, — шепчет Уайлд. — Мне жаль, что обо всем ты узнал именно так, но сейчас ты должен уйти. Мне нечего сказать. Я молча опускаю голову, держа в руках одну их фотографий и пытаюсь найти хоть один предлог чтобы остаться, но у меня его нет. Все приходит к тому, что я не помню её, но хочу знать вещи, которые она видимо не хочет вспоминать, потому что я сделал свой выбор. Я сделал чертов выбор. — Прости, — шепчу я и перелажу через окно, медленно спускаясь по черепице низ, и спрыгнув на землю падаю на колени, тихо хныча в кромешной тьме. Я не знаю почему или зачем, но я срываюсь с места и бегу. Просто бегу от всего подальше крепко сжимая в руках нашу фотографию и пытаюсь в тысячный раз вспомнить хоть что-то. Но все в пустую.