***
Девушка провалилась во тьму. Она окружала ее, заволакивая в нежный кокон, чарующим шепотом обещавший покой и бесконечную жизнь. Силиврен пыталась выбраться оттуда, но не вышло. Выбиваясь из сил, она двигалась в этом темном саване, безуспешно ища выход. Яркое пламя коснулось ее, прогнав мрак, развеяв страхи и сомнения. Девушка грелась в жарком огне, и искры танцевали рядом. Враг не сможет взять верх над пламенем, что нашло свой путь в вечность. Пламя творения, чистое и прекрасное, непостижимое и почти утраченное, пробудилось в спящей фэа, и осознание лавиной обрушилось на нее. Странные видения и путь через небо – все обрело смысл, ибо так пелось. Не смертная, но и не аинур, не майар, но не эльдар – ее суть была в этом огне, душа ее была душой огня, что первым горел у трона Эру в вечной пустоте. И погружена в сон была она, перерождаясь в бесконечной череде смертных оболочек. Таков был замысел Творца, и пришло ее время, как и время того, кого считали Врагом Мира. Пламя и Тень, они едины, как две стороны одной монеты. Пробуждение истинной ощутили абсолютно все мудрые, все потомки огненных духов и искаженные рукой Мелькора создания. Где-то в недрах Одинокой горы Смауг узрел истинное пламя, поняв, что отныне он будет служить лишь этой силе. Где-то в темной твердыне смотрел на горные пики призрачный король. И лишь неумолимое Время вело отсчет. Этот день, и все следующие, и так будет практически вечно. Ведь только так может назвать этот срок смертный, чья жизнь словно песчинка пролетит в вихре ей подобных.***
Бард Лучник хмуро смотрел в ночное небо, силясь вспомнить все, что говорил ему отец о том дне, когда Смауг явился в вихре пламени с далекого Севера. Одна черная стрела, выкованная умелыми руками гномов и по сей день хранилась в его доме, как вечное напоминание о том дне. Дне, когда его предок не смог защитить свой город, сумев, однако, ранить дракона. Нынче об этом было забыто, лишь глупцы распевали на площади пьяными голосами песни о золотых реках и смерти древнего ящера. Несмотря на то, что долгие десятилетия никто не видел Смауга, Бард искренне верил, что так просто от дракона не избавиться. Земля задрожала, несколько тарелок упали со стола. Дети испуганно сжались, лишь младшая дочь, дрожащим голосом спросила. - Папа, это землетрясение? - Нет. Собирайте вещи и будьте готовы покинуть город по первому моему слову. Мне нужно выйти ненадолго. Обещаю, я скоро вернусь. - Бард обнял дочь и сжал плечо сына. Черная стрела ждала своего часа. Видимо, пришел срок. Мужчина вышел за пределы города и принялся ждать. Мимо этих ворот гномий король, если он, конечно, не самозванец, не пройдет. Тяжелая поступь вскоре раздалась совсем близко. Бард тихой тенью выскользнул из своего укрытия. Реакция предводителя гномов была молниеносной. Сверкающее лезвие коснулось его горла, но мужчина лишь усмехнулся. Кинжал, направленный умелым движением, тоже занял свое положение. - Вор? Разбойник? Кто ты? - Голос гнома был резким и суровым. - Ни первое, ни второе. Я житель Эсгарота. - Неплохо знакомый с воинской наукой. Для чего ты ждал нас? - Гном не спешил убрать меч, не опасаясь его. - Что есть, то есть. Мое имя Бард Лучник. Я потомок правителя Дейла Гириона. После этих слов, гном опустил оружие. Совсем иначе теперь он смотрел на него, в его взгляде теперь читалось еле заметное удивление. - Не ожидал, что люди еще помнят о тех событиях. Мое имя Торин, сын Траина, внук Трора. И я, законный король Эребора, возвращаюсь в свой дом. Ни ты, ни кто-либо другой не остановит меня. - Вы разбудили дракона лишь одним своим появлением в эти местах. Неужели ты ведешь армию, что сможет совладать с этим монстром? Или тебе помогают легендарные маги Востока и Запада? Я знаю, чем может закончиться твой поход, слишком хорошо я помню рассказы отца. - Голос Барда повышался, и при последних словах сорвался. Обреченность и гнев завладели его сердцем. Однако, Торин был настроен решительно. - Ты говоришь мне о гневе дракона? Ты, слышавший лишь малую часть того, что видел я своими глазами! - Гнев Короля стал осязаемым. - Я поступлю так, как должно, и никто, слышишь, никто не посмеет меня остановить. - Ты навлечешь беду на нас, уничтожишь остатки нашего народа. - Значит уходите. Мне не нужна помощь людей, равно как и эльфов. В тот раз их бездействие поставило под вопросом само существование нашего клана. Теперь, ты говоришь мне о том, чтобы я отступился? Потомки Дурина никогда не бегут от битв. - Я понимаю тебя, но не приму твою точку зрения. Не ищи поддержки в своем начинании и уходи. Я позволю тебе это, или наша кровь будет на твоих руках. Бард развернулся спиной к Торину и направился ко входу в город. Уже отойдя довольно далеко, лучник услышал ответ короля. - Ты не правишь этим городом, верно? И не имеешь права запрещать мне ступить на эти земли. Я поступлю так, как считаю нужным. Бард был готов к этим словам. Пришло время вспомнить о своем прошлом, а глупцы и жадные люди на службе у бургомистра могут и купиться на сладкие речи гномьего короля. Ничего не стал отвечать Бард, лишь замер на мгновение, поняв то, что гномы не отступятся.***
Это место скрывало множество тайн. Неестественная тишина давила, внушая страх, но Чародейка из Золотого Леса уверенно двигалась вперед. Одним резким движением она сбросила полог чар Некроманта, узрев истинный облик этого места. Обнаруженный Враг ответил молниеносно: призрачные фигуры назгулов окружили Леди Галадриэль. Самые страшные догадки подтвердились. И пусть Враг был пока еще слаб и лишен облика, но дух его продолжал существовать и подчинял себе проклятых. Искаженные яростью лица мертвых королей не оставили ей выбора. Действовать пришлось быстро и решительно, являя в зримый мир ту силу, что ждала своего часа. Неоскверненное кольцо вспыхнуло, словно одна из звезд Элентари, причиняя боль призракам. Они не успели нанести ей вред, на защиту Белой Госпожи встали могущественнейшие Владыки Арды. Резким стал ее голос, слова падали, словно тяжелые камни. Высокий язык нолдор зазвучал сильно и ясно, Гортхар, казалось, не смог противопоставить ничего. Яркой огненной вспышкой окутало его фигуру, и в вихре пламени сошел он в зримый мир. Беспощаден был взор его, и Черное наречие свистящим шепотом накрыло холм Амон Ланк. Призраки Кольца встали рядом со своим владыкой, воплощая собой силу бессмертного майар. - Каждый ваш шаг лишь приближает мой триумф. Сегодня вы сильны, но время эльфов уходит. Придет срок, когда о вас никто не будет помнить, когда мир изменится окончательно и даже светлые берега Амана не смогут даровать покой, ведь их не станет. - Вместо со словами в душу проникал страх, предвещая беды и гибель этому миру, обнажая опасения, что каждый эльф прятал в глубине души. Леди Галадриэль твердо встретила взгляд Гортхаура, кольцо Нэнья ослепительной вспышкой сверкнуло во мраке, и назгулы отступили, не смея поднять клинки на Белую Госпожу. - Тебе нет места здесь. - Истинная сила ее была скрыта до этих пор, Леди видела свет двух Древ и преодолела долгий переход через Хелкараксэ, не боясь гнева Моргота, воцарившегося за высокими пиками Тангородрима. И слуга Врага не внушал ей страха, ведь она сталкивалась с воплощением зла истинного. Сомнения отступили прочь, ведь во власти ныне живущих время нынешнее, и лишь их действия могут изменить будущее. Свет заполнил мертвый холм. Враг был повержен. Лишь сверкнули алым небеса на Востоке.***
Они покинули холм Амон Ланк, унося с собой тревогу о будущем и туманное видение настоящего. Кхмаул вышел из тени, все еще ощущая боль. Давно он не чувствовал, сегодняшняя битва принесла лишь неожиданную радость, и он мог предаться на короткий миг воспоминаниям о былых сражениях. Его рука крепко сжимала Моргульский клинок, не ведая усталости. Придет время, когда наступит последнее сражение и тогда девятеро явят себя во всей силе, но пройдет не один век, прежде чем этот день настанет. Слишком многое зависит от выбранного ранее плана, и любое действие может изменить существующий порядок. Никто не знает всей силы Кольца, и то, что назгулы являются не совсем призраками - тоже знать никому не следует. Девятеро умеют хранить свои тайны, связанные одной клятвой и Единым, они еще сыграют свою роль. Но пока, следует обратить свой взор на Север. Туда, где король гномов упорно движется к своей цели, не ведая о том, что встретит он на своем пути. Наугрим всегда были искусны в создании орудий, их власть над металлами передалась им от отца их, Вала Ауле, но сердца смертных слабы и подвластны очарованию прекрасных творений. Уж это Кхамул знал не понаслышке, и наконец появилось то, что поможет ему обратить народ гномов на свою сторону. Он предложит им сокровище, ради которого эльфийские короли древности отказались от благ Валинора, покинув Бессмертные земли и предав волю Манве. Сильмарилл, что ныне в руках смертной, чья фэа явно принадлежит существу могущественному, и обладающему знаниями о судьбе, станет достойной оплатой. Встреча с этой девушкой дала пищу для размышлений, Назгул видел в ее глазах отражение иных эпох, и ему показалось удивительным это сочетание: слабость тела и сила души. Неужели Единый, да будет он проклят, зачем-то создал столь несовершенно создание? Неведомая фигура, новая расстановка сил, но кто сказал, что их план будет легко осуществить? Придется делать поправку на явление этой сущности. И это можно обернуть в свою пользу. Глядя на алеющие небеса на Востоке, он размышлял о неведомом доселе благородстве, что проявили гномы в отношении этой девушки. Они не забрали силой проклятый камень, или просто не успели осознать, что за сокровище в ее руках? Скорее второе, ведь в ином случае она рано или поздно бы заняла место подле престола горного короля, ведь гномы любят свои украшения больше прочих народов, а Торин ничем не отличался от деда, сумасшедшего короля Трора, спрятавшегося от всех дел и мыслей среди злата своей сокровищницы. Ничего, скоро в его сердце безраздельно будет царить алчность и жажда золота. Он предсказуем, и именно поэтому решить вопрос Севера не будет трудно. Ненависть Торина к эльфам уже вошла в легенды, брошенный на произвол судьбы молодой наследник спас свой народ, так и не дождавшись помощи от Таура Золотого Леса, и глупо ожидать, что он не воспользуется своим шансом на месть, который любезно предоставит ему Кхамул. Как же вышло так, что ни один из эльфийских Владык не отобрал у нее сокровище Феанора? Девушка смогла скрыть эту силу? Чем? Что может сиять ярче Сильмарилла? И как много успела понять воительница из Лорена, королева-колдунья, чьи глаза созерцали Древа. Вопросы... Кхамул видел, что нити судьбы уже сложились, и бесконечное Время начало отсчет этого витка событий, но что-то не давало покоя назгулу. Ощущение опасности не покидало его, и это не имело ничего общего с силами Короля Мира. Неужели Эру вспомнил о своем искаженном детище? Что могло вызвать интерес Создателя к миру, развивающемуся точно по сценарию? Или будущее уже изменилось? Единый ввел новую пешку? Для того, чтобы сделать выводы требовалось больше информации, и он собрался ее получить из первых рук. В Лесу он не ожидал, что кто-то сможет оказать ему сопротивление, но есть и иные способы. Назгул уже предвкушал новый виток противостояния, призрачная кровь быстрее бежала по венам, будоража сознание проклятого.***
Саурон многому научился у Мелькора и Ауле. Без ложной скромности он мог признать, что во многих областях наук его знания превзошли все, о чем ведали его учителя. Несмотря на то, что они участвовали в творении, они многое упустили из виду. И пусть Мелькор обладал возможностью видеть больше, чем все его собратья, это не спасло его от страшной участи быть выброшенным за круги мира в оковах. И он не был человеком, которой смог бы принять Дар Илуватара и покинуть пределы Эа, уйти дальше. Он был частью самого Эру, и мог лишь безмолвно взирать на развитие мира уже без его участия. Без возможности вмешаться и сказать, без сил - он понес самую страшную кару, которую только могли придумать его так называемые братья. Саурон видел это своими глазами, и не желал для себя подобной участи. Сидя у Трона Эру, он слушал музыку Аинур и познавал неведомое. И уже тогда в его сердце загорелось неистовое желание привести этот мир в порядок. И если Мелькор желал творить. изменять и давать жизнь, то Майрон мечтал привести все эти планы и мысли в четкую систему. Порядок в высшем его проявлении. Ауле дал надежду, объясняя и показывая своему ученику все тайны ремесел. Майрон увидел пластичность металлов и прочность алмаза, он своими руками сотворил пламя, что меняло структуру материалов. Он увлекся наукой, погружаясь в неведомые тайны малого мира. Он желал узнать, возможно ли сделать что-то такое же прочное, как нить паутинки, он стремился понять, почему живые существа Йаванны выглядят именно так. Миллионы вопросов, на которые ему не давали ответ. все чаще он уходил к чертогам Ниэнны, и подолгу всматриваясь в вечную пустоту, осмысливал само понятие жизни. Что из себя будут представлять дети Эру? И зачем они вообще нужны, ведь мир воплощенный не нуждается в них. Или будет нуждаться? Как часто Майрон жалел, что у него недостаточно сил для создания чего-то своего. Он видел замысел Ауле и с интересом наблюдал над его реализацией, скрытый тенями. Никто не узнал об этом, лишь позже Учитель обмолвился о том, что Эру милосерден. К чему были эти слова? Долгие эпохи он учился у Первого кузнеца, но настал тот момент, когда мастерство ученика превзошло деяния учителя. Пусть не умел он воздвигать горы и прокладывать русла рек, пусть не обладал силой равной силе Валар, но в делах малых он достиг совершенства. Удивительные вещи он создавал, и с трудом мог объяснить их предназначение даже учителю. Труба со стеклами разной толщины могла помочь смотреть вдаль и видеть звезды, словно они рядом. Вала не понимал, зачем? Ведь он мог это сделать и так, без помощи посторонних предметов. Искусно скованный прибор, который позволял всегда найти путь на Север и Юг лишь вызвал улыбку учителя. И сколько иных прекрасный и удивительных вещей кануло в забвение. Что-то Майрон уничтожил, сочтя недостойным для того, чтобы быть, а что-то оставил, но не трогал более, разочарованный. Ауле любил любое творение рук, пусть и малое, он с почтением относился к чужому труду, но не понимал необходимости многих вещей. Как один из майар мог бы объяснить учителю из рода Валар то, что придет срок и для этих приспособлений? Вместе со всеми Майрон был рад пробуждению квенди. Он верил, что хоть кто-то из них сможет понять его мысли и желания. Он заранее наделил эльфов теми чертами, которые бы хотел видеть в них. И именно поэтому разочарование его было столь сильным. Да, Феанор творил удивительные вещи, соединяя то, что в принципе не могло быть единым. Он испытывал на прочность металлы и заключал свет в грани камней. Он создал множество необычных вещей и построил прекрасный город. Дух его горел ярко и споро, и любое дело в его руках доводилось до конца. Но мало было этого Майрону, и не видел он в народе нолдор тех, кто хотел бы познать внутреннюю суть вещей и мира. Они могли изменять и украшать, разрушать и строить, но не горел в них огонь познания, и тем горше становилось майа. Так и не найдя себе того, с кем можно было бы воплотить в реальность свой замысел, обратился он к Мелькору. И мятежный Вала принял его, сумев понять то, что было скрыто за словами Майрона. Он с великим удивлением взглянул на многое, что прежде казалось знакомым. Удивительные приспособления, что так и не решился воплотить в жизнь майа, теперь стали нужны, и он встал за наковальню. Долгими вечерами Мелькор рассуждал о беспорядке этого мира, его слабости, а Майрон внимательно слушал и проникался этими речами. Весна Арды, что была нарушена падением Столпов дала исток череде событий, что навеки изменили облик мира. И пусть другие Валар не позволили Мелькору сделать Арду такой, какой он желал ее видеть - буйной, яростной и прекрасной, но свои замыслы они воплотили сполна. В золотом Валмаре и бесконечно высоких горах Пелори, в океане, что раскинулся до границ мира, в животных и растениях. Слишком иными были создания Мелькора. Они были воплощением его песни у трона Эру, в них горела ярость первозданной стихии и холод бескрайних просторов вселенной. Яркими искрами сверкали далекие звезды на черном полотне ночи, и воплотились эти картины в живых существах, что осознали свою волю после пробуждения. И путь другие считали их порождениями мрака и тьмы, но только их создатель ведал о том, насколько они совершенны. Возможно, для них нужен был другой мир, другая Эа, названная иначе и с иными порядками. Поняв все тщетность своих трудов, Мелькор отринул Эру и проклял свое родство с другими Валар. Зачет же тогда Единый даровал ему эту волю и жажду творения? Неужели не ведал он о том, как тяжело будет жить Творцу, не обладающему свободой? И все последующие деяния стали лишь отражением действительности, воплощенной прочими Валар. Они воздвигали, он разрушал, они кроили материки так, как им захочется, он же вызывал глубинное пламя и делал по-своему. И в этой борьбе было заложено многое, что стало неотъемлимой частью мира. Неудержимой яростью горел взор Мелькора, и тратил он частицу своего Пламени на каждое свое деяние, ставясь слабее. Почему он это делал? И лишь спустя столетия бесплотного блуждания, потеряв свое последнее воплощение Майрон понял - ни одна искра духа не исчезнет бесследно. Она падет на землю в виде огненной звезды, что исторгнет вулкан, она тысячами снежинок покроет Север и будет вечно гореть в недрах Эа. Мелькор смог найти единственный выход, стать частью мира, и оставаться в нем до конца времен. Ведь Эа воплощенная — это венец творения, и она будет жить в бескрайней пустоте даже тогда, когда Эру покинет свои Чертоги, уйдя в иные измерения. И пусть она станет разрушенной пустыней, но исчезнут все прочие Валар и ничто более не будет мешать развиваться этой планете так, как было спето Мелькором. Ведь его дух здесь. Он пел о падении звезд Варды, о срыве покрова. Мириады прочих светил возникнут на небосклоне, но Элентари не будет иметь к ним никакого отношения. Его не поняли, сочтя предателем, но истину нельзя вычеркнуть. Перед взором Саурона пролетали миллионы мельчайших частиц мира, постоянно менявших свой облик. И кольца Власти, выкованные в Эрегионе стали его орудием. Раз нет в нем Искры, чтобы творить живое, он сделает величайшие изделия из металла и камня и вложит туда часть своей души. Для того, кто познал тайны мироздания — это малая жертва. Ведь однажды круг времени закончится и уйдут все Владыки, не ведая о том, что их Пламени бы хватило на множество воплощений. И восстанавливать мертвую землю придется Мелькору и Майрону. Эта война была лишь шагом в долгом пути к абсолютной свободе.