Седьмая позиция

      Щелчок. Поворот ключа. Его шаг. Мой шаг. Хлопок. Закрылась дверь. Бросаю босоножки на пол, которые всю дорогу держала в руках. Встаю босыми ногами на холодную плитку. Поцелуй. Прямо в губы. Мокрый, но горячий, словно мы и не стояли под ледяным дождём. Вздох. Его рука на моей спине. Пальцы на промокшей майке. Звук. Кажется, мой голос. Только не такой звонкий, как обычно. Приглушённый и немного… другой. Объятия. Руки Фора вокруг моей талии. Мои пальцы в его волосах. И опять поцелуи. Уже ниже. Изящней. Словно красной краской по белому холсту. Словно тысяча горнов, разрывающих тишину. От мочки уха до самых ключиц. Через впадинку над ними и обратно до губ. Тысяча эмоций за одну секунду. Уходящий пол из-под моих ног. И полное отсутствие самоконтроля. Плевать. И на то, что не к месту. И на то, что рано. И на то, что я не знаю, как его зовут. Плевать на всё. Даже на то, что он разозлил меня. Обидел. Ударил Калеба и заслужил пощёчину. Плевать на то, что я не права. Что не должна была срываться и на него тоже. Плевать.       Фор подхватывает меня, приподнимая над собой, и усаживает на комод. Или на стол. Не могу разобрать. Стягивает с себя футболку и бросает её на пол. Хватает меня за бёдра, чуть сжимая их, и притягивает к себе. Я прикасаюсь руками к его плечам. Пальцами провожу вниз, ощущая его тело, как тогда на пляже. Оно всё такое же прекрасное. Тут же вспоминаю про его татуировку и веду свою дорожку на спину. Случайно задеваю ремень его джинс. И какой-то маленький рисунок перестаёт меня волновать. Поэтому я возвращаю пальцы к нему на живот и поднимаюсь руками, обхватывая его за шею. Притягиваю ближе к себе, стараясь не упустить ни единой секунды поцелуя с ним.       Боже мой… поцелуя с тем, кто назвал мою подругу сплетницей. Поцелуя с тем, кто раздражается от общения моих друзей с Эриком. Поцелуя с тем, кто не выслушал меня в парке, а предпочёл свести первую нашу ссору на «нет».       Какая-то неожиданная волна новых эмоций накрывает меня. Словно обухом по голове. Как будто я только что осознала какую-то простую истину, но тут же забыла её. Поэтому вздыхаю ему куда-то в ухо, когда он касается пальцами моей кожи. Когда задирает майку, скручивая её в тонкий жгутик. Когда пробирается руками всё выше, проводя по линиям рёбер, и останавливается на застёжке за моей спиной. Я помогаю ему. Даю возможность стащить с себя мокрую майку и бросить её на пол, где уже валяется его футболка. Позволяю прикоснуться его губам к моему плечу. Разрешаю придвинуть себя ещё ближе, ощущая ногами его ноги. И понимаю, что мои руки опять тянутся к его ремню. Только уже не сзади. Я нащупываю застёжку, отодвигая собачку в сторону, и вытаскиваю ремень из шлёвки. Ищу пряжку, готовясь уже расстегнуть, как чувствую, что Фор спускает с меня одну лямку. Затем вторую. Возвращается к задней застёжке и…       — Кхм-кхм… — доносится совсем рядом с ухом.       Я подпрыгиваю на месте, а Фор отрывается от меня с громким чмоком.       — Зик?! — как-то странно говорит он. И не восклицает, и не спрашивает, и даже не констатирует, что видит перед собой друга.       Я задерживаю дыхание на мгновение и очень медленно выдыхаю, стараясь не шуметь и по возможности вжаться в стенку, чтобы стать как можно незаметней.       Зик со странной ухмылкой на лице складывает руки на груди и опирается левым плечом об угол стены. Ждёт. С любопытством смотрит на нас, переводя взгляд то на меня, то на Фора.       — Что ты здесь делаешь? — как можно спокойней пытается спросить Фор.       Уже точно спросить, потому что в голосе появляются вопросительные нотки.       — Не поверишь, но живу, — расплывается в широкой улыбке Зик.       Фор прокашливается, прикладывая кулак к лицу. Я решаюсь сдвинуться с места. Хватаюсь руками за краешек того, на чём сижу, и плавно скатываюсь, касаясь ступнями пола. Когда ощущаю ровную поверхность под ногами, понимаю - всё ещё стою перед лучшим другом моего парня в "голом" виде. Судорожно поправляю лямки, как-то слишком больно ударив ими о кожу, и присаживаюсь на корточки, смотря прямо в лицо Зику. Ищу рукой свою майку, но вместо этого нащупываю футболку Фора. Поднимаю её с пола и прижимаю к себе, вновь ощущая холодную мокрую ткань. Неприятно, но лучше, чем стоять почти голой.       — Я не об этом, — продолжает Фор. Он нервно водит пальцами по рукам, касаясь плеч, потирает шею и трогает волосы, взъерошивая их её больше. — Ты же собирался куда-то уходить вместе с Шоной, — наконец-то успокаивает руки, сцепляя их в тугой замок на груди.       — Так дождь на улице, — показывает Зик рукой в сторону комнаты, где виднеется окно. — Мы дома остались.       Фор глубоко вздыхает и очень шумно выдыхает. Зик приподнимает левую бровь, делая при этом точно такое же лицо, как в машине, когда мы только выдвинулись на пляж.       — Да вы проходите, — хмыкает Зик. — Будьте как дома, — озорно подмигивает мне и бросает быстрый взгляд куда-то чуть ниже моего живота.       Я опускаю руку и понимаю, что пуговичка на моих шортах расстегнута. И когда Фор успел это сделать? Придерживая одной рукой футболку Фора, другой пытаюсь вернуть пуговицу обратно в петельку. И к моему великому счастью у меня получается сделать это.       Зик, не стесняясь, начинает смеяться в голос. Не зло. Ещё бы. Я тоже не упустила бы возможность подшутить над Крис, если бы застукала её с кем-нибудь вот в такой же позе. Интересно… Зик долго так на нас смотрел? И вообще… почему раньше не подошёл, если услышал, что хлопнула входная дверь?       Фор нагибается, поднимая с пола мою майку, и, не глядя, пытается влезть в неё. Я замечаю это и тут же отдаю «на родину» его футболку. Он не сразу соображает, но принимает из моих рук свою вещь. Комкает её в руках и, бросая на меня дико смущённый взгляд, заходит в комнату. Я оглядываюсь. Вижу, что сидела всё-таки на комоде. Небольшом таком. С тремя отделениями. Напяливаю на себя мокрую майку, чуть морщась, и следую за Фором.       На большом и широком диване цвета асфальта сидит Шона, собрав ноги под себя. В руках у неё большая кружка, по всей видимости, с чем-то горячим. Потому что она очень аккуратно держит её за ручку, стараясь не касаться пальцами разрисованной поверхности.       — Трис, — говорит она, увидев меня.       — Привет, — как-то нелепо улыбаюсь я, чувствуя себя окончательно смущённой.       — Под дождь, значит, попала, — хмыкает Шона, отставляя кружку на журнальный столик под цвет дивана.       — Вроде того, — я обхватываю себя за плечи.       Прохожу дальше, старясь с каждым шагом стать как можно незаметней, и сажусь на краешек стула с мягкой обивкой, стоящий возле высокого шкафа. Шона устраивается удобней, подложив под спину подушку, и скрещивает ноги калачиком, положив сверху ещё и руки. Я же, напротив, чувствую себя очень не комфортно. Выпрямляю спину в ровную струнку, а ладошками ёрзаю по коленкам. Оглядываюсь по сторонам, но не могу сфокусироваться ни на чём. Ни на одном предмете интерьера, потому что мысленно до сих пор нахожусь в том укромном уголочке на комоде и чувствую прикосновения рук Фора. Кстати, где он?       — Мы вам сильно помешали? — спрашивает Шона шёпотом, наклоняясь вперёд.       От такого неожиданного вопроса я распахиваю глаза и не могу произнести и звука! Щёки вспыхивают вновь, и я судорожно облизываю губы.       — Нет, — отвечаю, наконец.       — М-м-м…       Естественно, по этой её реакции понятно, что она мне не поверила.       Конечно, они нам сильно помешали! И если бы Зик не подошёл к нам, то кто знает, где бы мои руки были теперь.       — Если честно, — продолжает она. — Мы и вас не ожидали тут увидеть.       Я пытаюсь непринуждённо улыбнуться, но у меня это плохо выходит. Шона же встаёт с дивана и, уходя в соседнюю комнату, говорит:       — Я принесу тебе что-нибудь переодеться.       Я облегчённо выдыхаю. Минута тишины мне точно обеспечена. Я встаю со стула и подхожу к окну. Интересно, на каком этаже мы находимся? Ведь пока я шла сюда, не видела ничего, кроме карих глаз Фора перед собой. Провожу рукой по волосам. Они до сих пор промокшие и запутанные. Возвращаюсь обратно в тот самый маленький отнорочек с комодом и нахожу свою сумку, валяющуюся на полу возле входной двери. Поднимаю её и иду обратно в комнату. Как раз вовремя. Шона уже успела принести мне сухую одежду.       — Держи, — протягивает она футболку с шортами. — У меня тут кое-какие вещи имеются, так что можешь позаимствовать их. Не знаю, подойдёт ли размер, но это лучше, чем ходить во всём мокром.       Я беру предложенные вещи и поражаюсь, насколько изменилось поведение Шоны с прошлой нашей встречи - нет того странного, осторожного взгляда. Нет никаких лишних расспросов. Нет ничего такого, что могло бы ввести меня в ещё больший ступор. Наоборот. Сегодня я веду себя как Шона в тот день, когда мы ездили на пляж. Похоже, её тоже, как и Зика, забавляет сложившаяся ситуация. Мне бы ещё от этого смешно стало, было бы вообще супер.       — Где я могу переодеться? — спрашиваю негромко.       — Прямо по коридору, вторая дверь направо. Там ванная, — поясняет Шона. — Мокрые вещи можешь бросить в сушку.       Я опять киваю и следую по направлению указанного маршрута. Поворачиваю за угол комнаты, прохожу мимо первой двери, и захожу в нужную мне. Закрываюсь на замок и наконец-то стягиваю с себя эту майку. Хорошо бы ещё и бельё снять… Я хмурюсь, рассматривая футболку, которую дала мне Шона. Ткань, вроде, плотная. Не просвечивающая. Цвета хаки. Я прикладываю её к себе. Слегка большевата, но ничего не поделаешь. Расстёгиваю заднюю застёжку, а в голове тут же всплывает картинка, как Фор буквально пару минут назад пытался сделать то же самое. Улыбаюсь. Приятно. Чертовски приятно. Чувствовать себя желаннее всех, потому что он сейчас со мной, а не с какой-нибудь другой. В мыслях сразу же рисуется продолжение истории, если бы нас не застукал Зик. И как я всё-таки расстегиваю Фору ремень, и как он доделывает до конца то, что начал с этой застёжкой, и всё остальное, что должно было случиться после. Вздыхаю ещё раз, продолжая всё так же улыбаться. Понимаю, что застыла в одной позе и стою вот так уже по меньшей мере минуту. Быстро моргаю несколько раз и напяливаю на себя футболку. Смотрюсь в зеркало. Откидываю волосы и замечаю красное пятно на шее. Господи!.. И как же теперь я покажусь в таком виде?! Судорожно хватаюсь за сумочку. Роюсь в ней в поисках хоть какого-нибудь тонального крема или пудры на крайний случай, но ничего не нахожу. Сегодня днём было очень жарко, поэтому я даже краситься толком не стала. «Отлично»: думаю про себя, собирая губы в плотную трубочку. И что же делать? Я снимаю шорты и надеваю другие – сухие. Они тоже велики мне на размер, но от этого даже смотрятся как-то по-домашнему. Они не джинсовые, как мои. Из мягкой ткани. Почти спортивные. Я ещё раз оглядываю себя в зеркало. Что ж, не так уж и плохо. Печально, конечно, что придётся сидеть весь вечер в чужих вещах, ожидая, пока высохнут мои, но сделать ничего другого нельзя.       Я достаю из сумки расчёску и заплетаю волосы в широкую косу. Перекидываю её через плечо, и небольшое пятнышко полностью прикрывается волосами. Главное – не забывать, что откидывать косу назад нельзя.       Я оглядываюсь по сторонам в поисках обещанной сушки. Но не нахожу её. Вместо этого в глаза бросается дверь. Я открываю её и нахожу подсобное помещение, где и стоит нужный мне агрегат. Запихиваю туда майку с шортами и выхожу, плотно закрыв за собой дверь.       Нда, Трис. Влипла ты по полной. Во всех смыслах этого слова.       Ещё раз смотрю на себя в зеркало, убеждаясь, что выгляжу более-менее нормально, и собираюсь уже идти обратно в комнату, как слышу голос Зика:       — Комод хоть не сломали?       — С тобой успеешь, — хмыкает Фор.       Я замираю на месте и стараюсь не шуметь.       — Обращайся.       Прямо так и представляю, как Фор сейчас закатывает глаза на эту реплику.       — Кстати, — продолжает Зик. — Ты мне так и не ответил.       — Да поругались мы.       — Серьёзно? И ты, значит, решил перевести ссору в горизонтальное положение?       — Ничего я не решил. Оно само получилось. Знаешь, — добавляет уже тише, поэтому мне приходится прислушиваться сильней. — Когда перед тобой стоит красивая девушка в обтягивающей майке, да ещё и в мокрой, крышу сносит гарантировано.       Зик хмыкает:       — Ясно. Можешь дальше не объяснять.       Слышу шаги. Похоже, они проходят мимо двери, за которой я стою. Надеюсь, они не сюда…       — И почему ты промолчал, что у вас уже был секс? — громким шёпотом возмущается Зик.       — Что? — не понимает Фор. — Ничего не было. С чего ты взял?       Зик тихонько смеётся:       — Друг, я тебе поражаюсь. Раньше, чтобы переспать с девушкой, ты пол квартиры в сопли-слюни превращал, чтобы устроить романтик. А сейчас… достаточно старенького комода и выключенного света в коридоре.       — Вот умеешь ты всё опошлить. Я бы и сейчас романтик, как ты говоришь, устроил, но… ситуация такая сложилась, что времени на обжимания совсем не осталось. Да и потом… ты даже не представляешь, какая она…       — И представлять не хочу, — перебивает его Зик. — У меня Шона есть. А чужие подружки в фантазиях мне не нужны, — и после небольшой паузы добавляет: — А чего ты смеёшься? Между прочим, это я ещё вовремя заметил вас. Ещё бы минута, и было бы стыдно не вам с Трис, а нам с Шоной.       — Ну, если ты считаешь, что кряхтеть над ухом в тот момент, когда твой друг пытается заняться любовью со своей девушкой на узком комоде, «вовремя», то да. Я соглашусь с тобой.       Слышу хлопок. Похоже, кое-кто получил оплеуху.       — Эй, за что? — возмущается Фор. — И с чего бы это вам стало бы стыдно? Ушли бы тихонечко в свою комнату...       — Ой, всё! — Зик пародирует брезгливую дамочку, и я слышу, как Фор заливается смехом, и оба парня уходят дальше в квартиру.       Вздыхаю. Пытаюсь переварить услышанное. Романтик с другими девушками? Конечно, Трис, были и другие. А что ты хочешь. Мальчику двадцать два… Но тот факт, что ему сносит крышу от моего тела… м-м-м…       Я закусываю нижнюю губу, стараясь собраться с мыслями, и выхожу из ванной, пытаясь по возможности оставить в ней своё пошлое воображение. Заворачиваю за угол и прохожу в комнату. Шона по-прежнему сидит на диване, допивая свой напиток, и я замечаю, что на журнальном столике стоит ещё один.       — Мальчики тут принесли, — говорит она, увидев меня. — Горячий шоколад. Чтобы согреться.       Я тихонько улыбаюсь, присаживаясь обратно стул, и беру в руки кружку.       — А сами они где? — спрашиваю, пробуя напиток. Вкусно. Немного сладковато, но если это делал Фор, то вполне понятно почему.       — Да где-то у Фора, — машет она рукой в сторону двери, находящейся рядом со мной.       И почему я раньше не заметила её?       — А я смотрю, моя домашняя униформа подошла тебе, — Шона разглядывает меня.       — Да, спасибо большое. Как только вещи высохнут, я тебе её верну.       — Да ладно, сиди сколько хочешь. Вечер длинный, — она делает последний глоток, и ставит пустую кружку на стол.       Слышу щелчок двери. Оборачиваюсь. Фор и Зик выходят из комнаты.       — О, Трис, ты уже переоделась. Смотрю, Шона таки поделилась с тобой, — говорит Зик, обходя меня и садясь рядом со своей девушкой на диван.       — Да, — улыбаюсь я. — Теперь я точно не простыну.       Фор огибает журнальный столик и присаживается в кресло напротив меня. Я смотрю ему прямо в глаза. Он тоже не теряется - скрещивает руки на груди и почти не моргает. Интересно, о чём он сейчас думает? У меня лично все мысли о не произошедшем сексе улетучились, как только я увидела Фора без влюблённого помутнения в глазах. В памяти тут же всплыла картинка, как Фор обзывает мою подругу, а, затем, бьёт моего брата.       Злость берёт верх. Я продолжаю сверлить Фора взглядом. Зику, видимо, становится совсем не по себе, и он осторожно спрашивает:       — Ребят, с вами всё в порядке?       Мы продолжаем молчать.       — О`кей, — откидывается на спинку дивана Зик и обнимает Шону за плечи.       И как я могла согласиться пойти с Фором домой? После всей той ругани, что была. Хотя… никакой ругани-то и не было. Просто влепила своему парню пощёчину, когда он пытался защитить меня от незнакомца. Ведь Калеб именно такой и есть для него – мужлан, решивший полапать его подружку. Но, вот, с Кристиной Фор категорически не прав. Он не знает её так, как я, и не имеет права осуждать её действия и поступки. От осознания этого просто факта мне неожиданно становится легче. Будто мысленно я победила его в чём-то. В чём-то таком, где он был профи.       Я расслабляюсь, усаживаясь удобней на стуле, и перекидываю ногу на ногу, отпивая глоток из своей кружки. Фор приподнимает брови, окидывая меня взглядом с ног до головы, но ничего не говорит.       — Кстати, Трис, — обращается ко мне Зик, видимо заметив, что я немного отвлеклась от своего парня. — Юри тут звонил, говорил, что видел тебя сегодня на благотворительном вечере.       — Да, — я улыбаюсь. — Моя мама как раз была организатором, и попросила меня помочь.       — И много гостей было?       — Не очень. Люди как-то не любят жертвовать свои деньги на помощь другим.       Шона кивает, соглашаясь со мной.       — С мамой твоей познакомилась, — продолжаю я. — Прекрасная женщина.       — Да, мама у меня молодец. Бизнес такой держит.       — Мы с ней уже успели о сотрудничестве договориться, — я смеюсь. — Она мне свою визитку оставила. Так что обзавожусь потихоньку новыми связями и партнёрами.       Зик улыбается.       — А кто-нибудь из местных политических шишек был? — спрашивает Шона. — Или они уже в конец обнаглели и даже на такие мероприятия не ходят.       — Маркус Итон заходил, — пожимаю я плечами и вижу, как Фор резко меняется в лице.       — И как он? — выдавливает Фор из себя.       — Да, как обычно, — я пожимаю плечами. — Приветливый на публике... Мой папа с ним работает, — обращаюсь к Зику. — Так что Маркус, вроде как, друг семьи.       — И ты зовёшь его по имени? — всё так же спрашивает Фор.       — Да… а что тут такого? Я знаю его с пелёнок. Раньше он бывал частым гостем в нашем доме. Правда, последние лет пять куда-то запропастился. Говорят, — опят обращаюсь к Зику с Шоной. — У него большие проблемы с семьёй: жена потеряла ребёнка, а сын совсем отбился от рук.       Фор неожиданно хрустит костяшками пальцев, потирая кулаки.       — Фор, — негромко говорит Зик.       Фор медленно переводит взгляд на Зика. Смотрит. Зик хмурится, кивая на кулаки. Фор ещё раз сжимает пальцы с такой силой, что до меня доносится треск его суставов, и потирает глаза, устало вздыхая.       — А что происходит? — осведомляюсь я. — Я что-то не то сказала?       — Всё в порядке, — отвечает Зик. — Это Фор что-то забылся немного.       Я опять перевожу на него взгляд. Чуть хмурюсь, но ничего не говорю ему. Странно всё это…       — Фор, а как у тебя дела на работе? — переводит тему разговора Шона. — Проект ещё не закончили?       Фор выходит из своего оцепенения:       — Ещё нет, но сегодня определённо выдался удачный день.       Я невольно хмыкаю, опять вспоминая нашу ссору, но тут же прикрываю рот рукой, пока кто-нибудь не заметил моей реакции.       — Амар выписал мне премию за помощь и неоценимый вклад в работу команды, — с лёгкой улыбкой на лице продолжает Фор.       — О, поздравляю! — вырывается у меня.       Всё-таки радостные эмоции всегда берут верх над злостью.       Фор улыбается шире, и на душе становится теплей.       — Друг, присоединяюсь к поздравлениям Трис, — Зик хлопает его по плечу. — Того и глядишь, скоро из стажёра в полноценного работника перерастёшь.       — Ага, — довольно хмыкает Фор. — И, наконец-то, перестану видеть мину Эрика каждый день.       — Его, значит, обделили сегодня? — говорит Шона.       — Да, — кивает Фор. — Сам виноват. Я ему сказал, чтобы план не забыл Амару предоставить, но тот меня не послушал. Так что минус один к карме и без того отрицательно человека.       Я ставлю пустую кружку на стол и смотрю на Фора. Вот такой он мне нравится – свободный и в компании друзей.       Забыв о времени, мы сидим и болтаем. Все вместе. Зик рассказывает смешные истории его гостей на передаче, а Шона делится впечатлениями о прошедшей рабочей неделе. Упоминает сумасшедшую дамочку, которая якобы заминировала аэропорт. Я читала в тот день в новостях, что её быстро выследили после этого, а теперь Шона подтверждает газетные развороты.       — Это жара так действует на людей, — говорит она. — Особенно на психов.       Я решаюсь рассказать, что занимаюсь танцами. На что получаю вполне осведомлённую реакцию о своём хобби. Фор уже успел поделиться этой частью моей жизни и, похоже, в красках. Потому что Шона с любопытством стала расспрашивать меня чуть ли не о каждой тренировке, проведённой в новой школе.       — Ты тоже занималась танцами? — спрашиваю я, понимая что она ориентируется в танцевальных терминах. В отличие от Зика с Фором. Они понятия не имеют, что такое ронды, вертолётики и плие.       — Скажем так, — отвечает Шона. — Несбывшаяся мечта детства.       — Оу, детка, — удивляется Зик. — Ты хотела танцевать?       — Да, — кивает она. —Только оказалась неуклюжа для изящных па.       — Кто тебе такое сказал? — заглядывает Зик ей в глаза.       — Да все… тренер, мама…       — А я тебе говорю, что они не правы.       Шона смеётся:       — Ты даже не видел, как я танцую.       — Да ну, — лукаво подмигивает Зик.       — Не придумывай, — отмахивается она. — Я уже лет пятнадцать ничего не танцевала.       Зик фыркает:       - А как же мой день рождения? Или ты уже забыла?       Шона начинает краснеть.       Я смотрю на них с интересом. Эта парочка вызывает во мне странные чувства. Они безумно подходят друг другу, но, в то же время, являются полными противоположностями. Зик – открытый парень. Немного заводной, но не бешенный. А Шона – любит закрываться и не подпускать к себе слишком близко посторонних людей. Фор прав. С ними не соскучишься.       — Надеюсь, ты сейчас не будешь всё в подробностях описывать? — хмыкает Фор, смотря на друга, за что Зик кидает в него подушкой. И мы все смеёмся.       Фор поднимается с места и зовёт Зика с собой на кухню.       — Вы в джентльменов решили поиграть? — спрашивает Шона.       — Вроде того! — кричит с кухни Зик.       — Тогда захвати мне пироженку! Она в холодильнике!       — Я подумаю! — отвечает Зик.       — Ты будешь что-нибудь? — обращается ко мне Шона.       Я кладу руки на живот, вспоминая, что не ужинала. Только закуску с мероприятия съела и всё.       — Не откажусь, — улыбаюсь.       — Фор, и для Трис захвати что-нибудь!       Ответа не следует, но слышится звук тарелок. Видимо ребята решили проявить все свои кулинарные таланты.       Я смотрю на часы, висящие над диваном, и вижу, что стрелки почти дошли до отметки «одиннадцать». Это же сколько времени я тут нахожусь? Подскакиваю с места и хватаю сумку, отыскивая там телефон.       — Шона, где я могу позвонить? — быстро спрашиваю.       — В комнате Фора. Туда точно никто не зайдёт.       Я киваю и открываю нужную дверь. Перехожу через порог и оказываюсь в небольшой комнате, обставленной в духе минимализма: двуспальная кровать, большой шкаф, письменный стол и что-то вроде широко мольберта. На вроде того, что я видела у Фора в офисе. Рядом стоит корзина со свёрнутыми листами бумаг. Скорее всего, это чертежи. Проекты, которые Фор хочет воплотить в жизнь.       Я подхожу к окну и ищу в телефонной книжке номер мамы. Надо ей позвонить и предупредить, что я немного задерживаюсь. А то подумает, что я решила заночевать у своего парня. А это не так. Моя одежда должна была уже высохнуть, так что ещё пару минут, и я отправлюсь домой.       Только я нахожу нужный мне номер, как дверь в комнату открывается и входит Фор. Я откладываю телефон на подоконник и говорю:       — Мне Шона сказала…       А Фор произносит ту же самую фразу со мной в унисон.       — Говори первая, — предлагает Фор, закрывая за собой дверь.       — Мне Шона сказала, что я могу позвонить отсюда.       — А мне Шона сказала, что ты замёрзла и просишь найти какую-нибудь кофту.       Я смущённо опускаю взгляд:       — Похоже, Шона хороший друг, раз заметила, что мы…       «Поругались»: проносится у меня в голове, но вслух я этого не произношу.       Фор подходит чуть ближе. Я же стою и не двигаюсь.       — Ну, я уже говорил, что эти двое умеют удивлять. Сначала Зик, теперь, вот, Шона…       Я поднимаю на него взгляд. Он молчит. Смотрит на меня, и я не могу понять, какие эмоции сейчас им руководят. Злость? Нет. А за что, собственно? Обида? Тоже не то. Тогда он бы не стоял сейчас здесь. Страсть? Но он не пытается стянуть с меня майку.       Я закусываю нижнюю губу, соображая, как же вести себя дальше. Потому что в голове у меня происходит чёрти что. Пока мы сидели вчетвером, мне было достаточно комфортно и свободно. Я не зажималась и больше не смущалась. Когда я случайно подслушала их разговор, мне в голову полезли всякие пошлые мысли. А когда Фор целовал меня на комоде, я не могла думать ни о чём другом, кроме как поскорей расстегнуть ему ремень. Сейчас... он смотрит на меня, и мне немного неловко. Даже не знаю почему. Ведь это всё тот же Фор. Парень, который так сильно мне нравится, что я готова закрыть глаза на нашу недомолвку. И всё же… что-то останавливает меня. Какое-то непонятное чувство, которое вводит в заблуждение мысли и не даёт поцеловать Фора. Всё же просто! Но…       Быть может, нам надо поговорить? Но о чём? Я раньше никогда не ссорилась со своими мальчиками до такой степени, что мы переводили нашу недомолвку в горизонтально положение, как выразился Зик. Может, дело именно в этом. Я просто раньше никогда с таким не сталкивалась и не знаю, что нужно делать в сложившейся ситуации.       Вот что останавливает меня - собственная неразбериха в мыслях и чувствах. Короче говоря, неловкость.       — Трис? — Фор приподнимает мою голову за подбородок и встречается со мной взглядом.       И когда он успел подойти так близко?       — Давай присядем, — предлагает он.       Мы садимся на краешек кровати. Достаточно далеко друг от друга. На расстоянии пол руки.       — Кхм… — прокашливается Фор, прикладывая кулак ко рту. — Наверное, нам надо пого… Я не знаю, как это делается. Зик раньше никогда не вытворял ничего подобного.       Я напрягаюсь.       Раньше.       — То есть, — быстро спохватывается Фор. — Он никогда…       — Давай я попробую, — перебиваю, пока Фор опять не сказал какую-нибудь глупость.       Интересно, парни всегда волнуются после того, как их застукал лучший друг?       — То, что произошло на комоде – прекрасно.       Фор облегчённо улыбается.       — Но… наверное, это было не совсем правильно, потому что…       — Я ударил кого-то не того, — на выдохе произносит Фор, смотря на меня исподлобья.       — Верно, — медленно киваю. — Уф… — хочу откинуть косу назад, как вовремя вспоминаю, что прямо под ней мой маленький секрет. — Ты ударил за дело. Только... Только это был мой брат.       Фор удивляется.       — Понимаешь, — продолжаю. — Мы не особо ладим с братом. Он любит нести чушь, а потом долго за это извиняться.       — А ещё, как я заметил, наносить лёгкие телесные повреждения.       — Нет. Ты всё не правильно понял. У него есть фирменный жест – обнимать, когда разумные аргументы уже закончились. Я вот только не ведусь на такие уловки и вырываюсь.       — И всё же, Трис. Я не понимаю.       — Это сложно, Фор... Мой брат хоть и олух, но я люблю его.       Люблю…       — Если не секрет, раз уж мы начали эту тему, почему вы поругались? Я заметил, что он был пьян.       Я скрещиваю руки на груди, пытаясь закрыться от воспоминаний, но у меня это не получается.       — Всё началось пять лет назад, — стараюсь говорить как можно уверенней. — Он бросил нас: мою семью, меня. И ничего не объяснил. Мама очень переживала, папа дико злился, а я бросила танцы. Смешно, но Калеб был моим вдохновителем в танцах. Всегда помогал, когда у меня что-то не получалось, и всегда присутствовал на всех моих соревнованиях. Сам-то он танцевать не умеет - медведь на ухо наступил. Но поддерживать... Я не знаю, почему он так в меня верил, но благодаря ему я старалась на соревнованиях изо всех сил. И вот... — я вздыхаю. — Спустя пять лет он заявляется в Город. Извиняется. Думает, что теперь будет всё, как прежде. Но… этого не происходит. Я не могу простить его с полуслова, без объяснений! Я не могу опять впустить его в свою жизнь, потому что понимаю, что он опять также внезапно может из неё уйти. Я честно пыталась это сделать - понять, но... Ты знаешь, что он мне ответил, когда я в очередной раз потребовала от него хоть какой-то логики в его поступке? «Прими это как факт, что я вернулся». Представляешь? А мне нужна причина! И я сказала ему, что его больше не существует для меня. Что он мне не брат. А сегодня… Сегодня он начал нести полнейшую чушь. Про какую-то дурацкую теорию, про то, что он не счастлив и прочую ерунду, которая совершенно не укладывается у меня в голове. И я просто теряюсь. Я не знаю как дальше себя вести. Вроде, вот она - причина! Но такая размытая, такая жалкая...       — Ты имеешь полное право злиться на него, — говорит Фор негромко. Всё это время он внимательно меня слушал, и по мере продвижения моего рассказа морщинка между его бровями приобретала всё большие очертания. — Ты имеешь право обижаться. Но… только не отказываться. Он твой брат, часть твоей жизни. Я не знаю, какие отношения у вас были до этого, но судя по тому, что я услышал, он занимал одно из лидирующих мест в твоём сердце. Отказаться от танцев только из-за того, что кто-то ушёл…       — Я понимаю, что это глупо, — перебиваю его.       — Это не глупо, Трис. И я не об этом. Это нормально - менять свою жизнь, когда дорогие люди предают тебя.       Я смотрю в глаза Фора - в них плещется не только сочувствие...       — Ты думаешь, мне стоит простить его без всяких объяснений?       — Я думаю… — Фор ровно вздыхает. — Тебе надо изменить своё отношение к ситуации.       Он встаёт с кровати и начинает неспешно расхаживать по комнате. Никогда не видела его таким.       — Знаешь, чем жёлтый цвет у оптимиста отличается от жёлтого цвета у пессимиста? — присаживается он обратно. — Тем, что оптимист всегда увидит в жёлтом солнце, а пессимист – только цвет стен в психбольничной палате. Просто... Выбери, Трис, что для тебя означает этот жёлтый цвет.       Я поджимаю губы.       Изменить отношение к ситуации       Это сложно. Это очень сложно.       Прикрываю глаза на мгновение, как чувствую, что Фор отпускает меня. Он встаёт с кровати и подходит к окну, поворачиваясь ко мне спиной.       — Когда я, наконец, определился, что для меня значит этот пресловутый жёлтый, я вздохнул с облегчением, — Фор опять поднимается с кровати и встаёт около окна; снимает футболку и поворачивается ко мне спиной.       — Помнишь мою татуировку?       Я киваю, хоть и понимаю, что он не видит меня.       — Я сделал её не на спор. В тот день я понял, что навсегда ухожу из семьи.       Пол уходит из-под моих ног.       — Мой отец… никогда особо не отличался излишней теплотой. Он вообще не был тёплым человеком: вечно зудил над ухом, нервничал и приходил в ярость, когда я не слушал его. Мать… немного боялась его. Хотя, как немного. Постоянно прыгала по кухне, убиралась в квартире и сидела кроткой мышкой, когда он приходил с работы. Я… терпел всё это, потому что был не способен дать отпор.       Мой отец – известный политик. Если бы я начал возмущаться, то это тут же заметила бы пресса, потому что парарации вечно ошивались возле нашего дома. Да и как-то не хотелось всеобщей огласки того, что я слабак и не могу поставить на место тираничного деспота.       Так продолжалось всю мою жизнь. Вплоть до шестнадцати лет. Я просыпался каждое утро в страхе того, что он где-то за моей дверью и готовит очередную порцию ремня. Но в тот день… мать вернулась с работы пораньше. Отец, как ни странно, тоже. Я сидел наверху в своей комнате, поэтому слышал всё, о чём они разговаривали. Спорили, ругались. Кричали друг на друга и… били. Отец бил. Это я точно знаю, потому что периодически слышал всхлипы мамы. Она пыталась ему объяснить, что больше так не может, что хочет уйти от него и забрать меня с собой. Но от этих слов он зверел ещё больше. Я никогда не слышал, чтобы он так орал. Словно его резали. И тогда-то я услышал то, что заставило меня уйти из дома. Мама сделала аборт. Понимаешь? Она была беременна и сделала аборт. Лишила жизни ещё не родившегося ребёнка. Даже, если этот ребёнок был бы от придурка – моего отца. Я уверен, что этому чуду достались бы только гены матери, потому что клетки этого урода давно умерли от его тупой злобы.       Знаешь, я не выдержал. Спустился, чтобы своими глазами увидеть, как она это говорит. Но вместо этого получил жёсткий удар пряжкой ремня, которая и оставила этот шрам. Именно в этот момент отец заявил, чтобы мы вдвоём убирались из дома. Только вот он не учёл одну маленькую деталь. Жить с матерью я больше не хотел. Если она тоже способна на такую жесткость.       Поднявшись обратно, я скидал первые попавшиеся под руку вещи, и ушёл из дома. Бросив на прощанье, что у меня больше нет семьи.       Спросишь, что же было дальше? Я ходил по друзьям. Жил у них всё лето, пока не поступил в Университет и не переехал в кампус. Я не хотел, чтобы меня хоть что-нибудь связывало с прошлым, поэтому изменил фамилию в паспорте, полностью отказавшись от отца. Имя менять не стал. Его дала мне мать. А она, всё же, хоть какое-то светлое воспоминаем из моего детства.       Первым делом, что я сделал, въехав в кампус – набил тату – четыре. Потому что ровно столько бы нас было, если бы мать не сделала аборт, а отец был бы нормальным человеком. Не один, как сейчас. А четыре.       Спросишь, почему именно на этом месте? Я хотел, чтобы шрам подчёркивал всю значимость рисунка. Что именно после этого удара моя жизнь изменилась к лучшему.       Я выбрал свой жёлтый цвет, Трис. И это цвет оптимиста.       Он вздыхает, и я вижу, как его плечи с огромной тяжестью поднимаются, а затем рушатся вниз.       — Меня зовут Тобиас Итон. Джонсон – девичья фамилия моей матери. Фор – прозвище, которое придумал мне Зик. Маркус Итон – самый жуткий кошмар в моей жизни. Он мой отец.       Моё сердце подхватывает пляс. Желудок делает сальто. Я подавляю рвотный рефлекс и пытаюсь остаться невозмутимой.       Самый жуткий кошмар его жизни - отец.       Как обухом по голове.       Медленно поднимаюсь с кровати и не решаюсь подойти к Фору. Молчу. Вижу, как он напряжён. Как плотно сомкнуты его руки впереди. Как он уже несколько минут смотрит в одну точку, не оборачиваясь на меня.       Решаюсь сделать шаг. Беззвучный. Второй. Подхожу ближе и встаю за его спиной. Смотрю на татуировку. Теперь я понимаю её смысл. Это не просто рисунок. Это шрам, который оставила жизнь.       Уверенно провожу рукой по его спине, заворачивая на живот, а другой, обнимаю за плечо. Утыкаюсь носом в основание шеи и очень тихо произношу:       — Тобиас…       Он напрягается сильней.       — Тобиас Джонсон, — повторяю я, и он берёт мои руки в свои. — Ты можешь сколько угодно прятаться за дурацким прозвищем, но этот шрам на спине никуда не денется. Как ты сказал - ты выбрал цвет оптимиста. Ты смог изменить своё отношение к ситуации. И раз ты утверждаешь это и пытаешься донести это и до меня, то прошу тебя - не теряй то, что осталось у тебя светлого из воспоминаний. Не теряй своего имени. Его дали тебе по любви и совсем не хотели, чтобы ты в дальнейшем страдал. Фор - это уже прошлое. Тобиас - настоящее и будущее. Ты попросил меня не выкидывать брата из жизни. Я же прошу тебя не выкидывать то светлое, что осталось у тебя с детства - счастливые воспоминания.       Стараясь не отпускать моих рук, Фор разворачивается, и очень долго смотрит мне в глаза.       — Я понял о чём ты, Трис, — говорит он негромко. — И я уже давно не слышал своего имени.       — Я готова повторять его вечность.       Фор целует меня, и я растворяюсь в его объятьях. До этой самой секунды я и понять не могла, что скрывается за прозвищем "Фор". И теперь мне понятно, почему Тобиас так странно реагировал на Маркуса Итона. Он - кошмар Фора во всех своих проявлениях. Всё, что есть ужасного в жизни Фора - полностью вина его отца.       Я пытаюсь через объятия и поцелуи передать всё, что я чувствую к Тобиасу, и он, надеюсь, понимает, почему я не стала его утешать. Он сам сделал свой выбор. И я горжусь, что он сам смог построить новую жизнь.       Внезапно вся та ссора в парке приобретает блёклый оттенок. В какой-то момент мне начинает казаться, что её совсем не было. Руки Тобиаса ласково гладят меня под футболкой, и я понимаю, как морально выросла за эти пару часов. Да, сцена на комоде была очень приятной, но... Эта. Эта как будто проникает в самую душу, ведь теперь мы знаем друг о друге всё. И каждый поцелуй, который сейчас мы дарим друг другу, отзывается во мне с таким трепетом, что никакие Зики не смогут нам помешать.

***

      — Останься, — говорит Тобиас, лёжа рядом со мной на кровати. — Переночуй сегодня у меня.       — Я не могу, — вздыхаю.       — Я буду спать на диване.       — Да не в этом дело - я не предупредила маму.       — Думаю, она уже и так всё поняла, ведь доходит двенадцать.       Что?!       Я судорожно вскакиваю с кровати и беру в руки телефон. Конечно, я совсем забыла ей позвонить, ведь Тобиас зашёл "очень вовремя".       — Крис, — набираю я номер подруги. — Крис, скажи пожалуйста, что ты меня выручила, — дрожащим голосом пытаюсь донести до неё информацию.       — М-м? Да? Что? Трис?! — не понимает она спросоня. — Да, Боже мой. Я её предупредила. Твоя мама позвонила в районе одиннадцати, и я казала, что ты ночуешь у меня. А не подходишь к телефону, потому что залипла в ванной в джакузи.       — Я тебя обожаю, Крис!       — Только не кричи, пожалуйста, мне в ухо. И предохраняйся, обязательно.       — Ой, не начинай! Я люблю тебя! — посылаю воздушный поцелуй телефонной трубке и быстро сбрасываю звонок.       — Ну, так что? — Тобиас играет бровями.       — Я вся Ваша, — плюхаюсь обратно на кровать и мечтательно закрываю глаза.       — Это я уже понял. Я про диван.       — Тебе будет удобно?       — Я хочу, чтобы было удобно тебе, — Тобиас смотрит на меня, и я понимаю, что мой ответ может изменить всё.       — Я хочу, чтобы было удобно всем.       Тобиас перекатывается на другую половину кровати, целует меня, и выходит из комнаты.       — Мне будет удобно на диване, — говорит он на выходе. — Но ты же понимаешь, что я уже видел всё.       Я не могу сдержать улыбки и кидаю в него подушку.       Спустя четверть часа я сижу на кровати Тобиаса в его рубашке. Он сам любезно предложил её мне, аргументируя тем, что теперь эта рубашка станет его счастливой рубашкой. Я, конечно же, согласилась на его предложение. Кто же откажется воплотить мечту половины девчонок из фильмов?       Фор благополучно устроился на диване. Я не видела, как он засыпал, потому что сама пыталась уснуть. В голову лезли картинки из произошедшего длинного дня, и мне было немного неловко, ведь я буквально влезла в мысли Тобиаса... Он доверился мне, рассказал всё. Похоже, об этом его секрете знает не больше пары человек. И как Маркусу Итону удавалось скрывать своего сына столько времени? Ведь Тобиас никогда не светился по телевизору.       Я укладываюсь на подушку, но сон никак не идёт. Решаюсь дойти до кухни. На диване в гостиной лежит Тобиас и мирно спит, отвернувшись лицом к спинке. Я присаживаюсь рядом. Его плечи озаряет лунный свет, и я не могу сдержаться, чтобы не прикоснуться к его татуировке. Закрываю её большим пальцем, а Тобиас даже не просыпается. Теперь кажется, будто татуировки и нет. И глупого прозвища тоже. Я ложусь рядом, благополучно забыв, куда шла, и обнимаю своего парня проваливаясь в глубокий и долгий сон.