***
Я не знаю, сколько времени прошло с того момента, как Тобиас вышел, но точно не больше пары минут. Встаю с кровати и неслышно выхожу из комнаты. В зале пусто. До уха доносятся звуки льющейся воды, и я понимаю, что Тобиас в ванной. Вздыхаю с облегчением. Не ушёл. На часах полночь, а это значит, что безумный день подошёл к концу. Возвращаюсь в спальню и накидываю на себя рубашку. Зик уже спит. Оставляю дверь открытой, когда иду в соседнюю комнату. Плюхаюсь в кресло. Замечаю на столе недоеденную тарелку с чипсами и бумажник Тобиаса. Бумажник лежит в раскрытом состоянии внутренней стороной вниз. Я поднимаю его, вспоминая, что где-то на самом видном месте должна быть чья-то фотография. Переворачиваю нужной стороной к себе. И из-за прозрачной перегородки на меня смотрит Эвелин Джонсон с маленьким сыном на руках. Эвелин Итон на тот момент… Губы её растянуты в безмятежной улыбке, а глаза наполнены счастьем. Ничто в её внешнем виде не говорит о том, что дома, периодически, её донимает муж. Впрочем, как и Тобиаса. На фотографии он смеётся, открыв рот, и крепко обнимает мать за шею. Он любит её. Всегда любил. Даже не смотря на то, что пять лет назад она оскорбила его до глубины души. Не на Маркуса Тобиас злится. Точнее, не на него только. На себя. Тобиас злится за то, что бросил мать одну, когда ей была необходима поддержка; порвал с ней контакты, когда нужно было поговорить. И ему очень больно, что сейчас, спустя пять лет, он не может помочь ей - как тогда не мог помочь, когда уходил из дома. Громко захлопываю бумажник, бросаю его на стол. Встаю. Захожу обратно в спальню и ложусь на кровать. Отворачиваюсь лицом к окну, чтобы не видеть, когда он вернётся. Прикрываю глаза. Я не помощник ему. По крайней мере, не в этом деле. Да, я могу разговаривать с ним, напоминать, что он не такой, каковым себя считает. Что он не один и у него есть я, но это всё бесполезно. Лишь временный антибиотик, снимающий симптомы, но не устраняющий их. Здесь необходимо другое лекарство – любовь. И любовь не девушки к парню, а материнская - наполненная заботой и воспоминаниями. Может, я зря вытащила его из квартиры. И ему надо было остаться, чтобы побыстрей разобраться в ситуации. Но, тогда, он бы избил Маркуса до полусмерти. И сделал бы только хуже. Под эти тревожные мысли начинаю дремать. В глубокий сон не проваливаюсь, потому что хочу дождаться Тобиаса. Пока не хлопнула входная дверь, в моей груди теплится надежда, что он сможет взять себя в руки. Слышу, как его ноги аккуратно переступают по полу. Не как кот, но, всё же, тихо. Чувствую, как под тяжестью его веса слегка прогибается матрац. Ощущаю, как сильные руки укрывают меня простынкой. Жду, пока он ляжет, но Тобиас медлит. Решаюсь открыть глаза. Он сидит на самом краешке кровати, сгорбив спину, и подпирает подбородок руками. Лица я его не вижу. И это не здОрово - может, сумела бы что-нибудь прочитать… Скольжу по простынке до него. Пододвигаюсь вплотную. Свешиваю ноги, касаясь ступнями его ног, и всем телом прислоняюсь к напряжённой спине. Обнимаю руками за талию, плотно сжимая пальцы в замок, и кладу подбородок к нему на плечо, улавливая морские нотки от его волос. — Пожалуйста, поговори со мной, — шепчу на ухо. — Я очень хочу знать, что творится у тебя здесь, — перекладываю ладошку на середину груди, чувствую размеренные удары сердца. Спокоен? — Там пустота, Трис, — говорит он негромко. — Огромная дыра, выжженная металлической пряжкой ремня. Маркус не оставил за собой ничего, что приносило бы мне радость. — А... Мама, Тобиас? Я знаю, что ты переживаешь за неё. — Она подарила мне имя. И... жизнь. Я знаю, что ты права, и мы уже это обсуждали, но... У меня внутри такая злость, что не знаю, куда её вывалить. — Ну, ты всегда можешь побить боксёрскую грушу, — целую его в спину. Тобиас хмыкает: — Я копил эту злость пять лет. Не думаю, что один поход в зал всё исправит. — В любом случае - побить грушу лучше, чем побить Маркуса Итона. — Не произноси его имя вместе, пожалуйста. Я как будто чувствую, что волосы на руках начинают отзываться на родство наших генов. — Ты не он, Тобиас. Чего ты боишься? — я слезаю с кровати и сажусь перед ним на корточки. — Я ничего не боюсь. Я стараюсь подобрать правильные слова: — Ты... Ты говорил, что мама подарила тебе жизнь, — беру его за руки. — Ты очень любишь её. Маркус... — Трис, не продолжай, пожалуйста. — Маркус - отнимал у вас жизни. — Трис, это того не стоит... — А ты... — (Тобиас напрягается) — Господи, ты думаешь, что свои уходом из дома отнял у матери часть жизни?! Тобиас смотрит на меня больным взглядом, и я понимаю, что это правда. — Послушай меня, — встаю перед ним на колени. — Никогда. Никогда ты не будешь похож на Маркуса Итона. Нет. Ты не похож на него даже внешне. Ты - тот самый человек, который смог преодолеть весь ад, что творился у тебя в семье, смог построить новую, не обременённую скандалами жизнь. Да, у тебя бывают вспышки гнева. Но это не более того, на что способны нормальные люди. И не смей приплетать сюда драку с Калебом. Ты хотел меня защитить. А это - признак мужества, а не желания всем насолить. Твоя злость - не часть тебя. Твоя злость - это адекватная реакция на тирана-отца. И если ты вздумал сравнивать себя с ним... Я не знаю, Тобиас, где тот парень, который мне так понравился. Он глубоко дышит и очень сильно сжимает мои руки. Я смотрю в его глаза и понимаю - он верит мне. Верит в то, что я говорю. — Мы справимся с этим, — обнимаю его крепко. — Вместе, — скольжу руками по его спине и стараюсь каждым прикосновением показать, что не вру ему. Я действительно так считаю. И понимая, что теперь мы связаны не только физически, осознаю — я люблю его. Люблю. — Спасибо, — говорит он после долгой паузы. — За что? — За то, что теперь Маркус Итон не значит для меня ничего. Даже на генном уровне. Я целую его, и он отвечает мне со всей страстью. Теперь я точно знаю, что смогу уснуть спокойно. Сегодня ночью он никуда от меня не уйдёт.***
Прошла неделя. Пятая, что я знакома с ним. И эта неделя была самая лучшая — Тобиас изменился. Все эти дни я не могла нарадоваться его настроению: он был очень улыбчив. Даже возникло чувство, что Маркуса и в помине никогда не существовало. Как будто он сказочный персонаж и злой колдун, которого победил добрый принц. Даже папа, ходивший весь понедельник хмурее тучи, ко вторнику повеселел. Ничего не рассказывал, что творится у него на работе, но и не скрывал, что всё хорошо. Естественно к нам с мамой закрадывалось подозрение, что Итон решил уволиться, но верилось в это с трудом. Эвелин пожила у нас пару дней. И я успела неплохо поговорить с этой женщиной. Последние пять лет она жила на съёмной квартире. Одна. На новой работе обрела парочку неплохих друзей, но надолго отношения не завязались. После распространения грязных сплетен о ней и её семье, многие люди отвернулись от неё. Но Эвелин не сдалась. Нашла новых друзей и незамедлительно рассказала всю правду, чтобы в случае чего Маркус не смог добраться и до них. Мама помогла ей с устройством. Оформила своей помощницей. И вот уже на протяжении пары дней Эвелин трудится, предоставляя юридическую защиту организации, где работает моя мама. Я помню, что на этих выходных мы всей семьёй ужинаем с Тобиасом, поэтому немного переживаю, учитывая всё случившееся. Долго рассказываю маме о том, какой он хороший, пытаясь настроить её на нужный лад. Но она нисколько не переживает. Наоборот, всячески поддерживает его за тот смелый поступок. Папа тоже одобрительно кивает мне в ответ, когда слышит о Тобиасе. Но, в отличие от мамы, ведёт себя более сдержано. В пятницу я не выдерживаю и встречаю его после работы. Мы не виделись всю неделю, и ждать ещё целую ночь мне безумно не хотелось — я осталась у него до утра. На следующее утро проскользнула быстро домой и организовала маме помощь в накрытии стола. — Ого, мам, ты решила достать фирменные тарелки? — расставляю посуду на столе. — Да, подумала, что сегодня подходящий случай. Я улыбаюсь и очень радуюсь тому, что встреча с Тобиасом для мамы тоже особенный случай. — Я открою, — говорю, когда раздаётся дверной звонок. — Привет, — целую Тобиаса в щёку, пока никто из родителей не успел выйти в коридор. — Это тебе, — протягивает он букет пионов. — А это Вам, Миссис Прайор, — протягивает маме розы, когда та выходит с кухни. — Спасибо, Тобиас, — отвечает она. — Но мы договорились - просто Натали. Тобиас кивает. — Тобиас Джонсон! — выходит папа из зала. — Добрый день, Мистер Прайор, — мой парень пожимает папе руку. — Вечер, я бы сказал, — смеётся папа. — Да ты проходи, а то девочки устроили затор в коридоре. Мама смеётся, и мы все проходим в кухню. — Как твои дела? — спрашивает мама, ставя цветы в вазу. — Всё в порядке, — кивает Тобиас, присаживаясь на стул. — Как работа? — присаживается рядом. — Вчера закончили новый проект, — Тобиас довольно улыбается. — И буквально через пару недель станет известно, берут меня на постоянное место или же увольняют. — Тебя обязательно возьмут, — говорю, как само собой разумеющееся. — Эрику и нечего там ловить. — Спасибо, Трис, — Тобиас легко улыбается и сжимает мою руку. Становится не ловко, ведь при родителях мы ещё не обнимались. — Папа, а как у тебя дела на работе? — спрашиваю, чтобы отвлечься. Папа садится на своё место рядом с мамой и загадочно обводит всех взглядом. — Эндрю, ну сколько можно? — возмущается мама. — Хватит нас томить. — Ладно, — произносит папа на выдохе. — Мне предложили новую работу. — Что?! – вырывается у меня не слишком вежливо. — Какую? Где? — В Правительстве, — папа светится от счастья. — И… Ты согласился? — мама с надеждой смотрит на него. Театральная пауза, барабанная дробь… — Да! — папа довольно восклицает, и мама от переизбытка эмоций целует его в щёку. — Я так рада за тебя! — говорит она. — Да, пап! — хлопаю в ладоши. — Ты большой молодец! — Мистер Прайор, — пожимает ему руку Тобиас. — Очень рад за Вас. — Спасибо, — смеётся папа, держась за живот. — Скажу откровенно: мне было приятно подержать вас всех в неведении. Зато реакция превзошла все мои ожидания. — И как же Маркус тебя отпустил? — спрашивает мама, но быстро осекается, бросая взгляд на Тобиаса. Тот опускает взгляд в тарелку. — А кто его спрашивает? — хмыкает папа. — Он всю эту неделю из кабинета своего не высовывался. Встречи все отменил и на телефонные звонки отвечал только через секретаршу. — И всё потому… — начинаю. — Потому что Тобиас его хорошенько разукрасил. — Кхм, — прокашливается он. — Я, наверное, не должен был... — Да не оправдывайся ты, — хлопает папа его по плечу. — Любой на твоём месте поступил бы так же. — Даже Вы? — Ну, скажем так – я почти так же поступил, когда довёз его домой. — Ну, наконец-то, — мама всплёскивает руками. — Я уж подумала, что не дождусь этой истории. Папа смеётся: — Да рассказывать особо нечего. Хорошенько встряхнул его за грудки, когда объяснял, что женщин и, тем более, детей бить нельзя. И пугать мою семью тоже. Он прекрасно меня понял и весь понедельник пытался вынести мозг, но ко вторнику сдался и пошёл на попятную. — Как думаете, — начинаю негромко. — Может, подать на него в суд? Или папарациям рассказать. — Не надо, — говорит Тобиас. — Только хуже будет. Он разозлится. — Я тоже так считаю, — соглашается папа. — Ты, надеюсь, не против, что я его немного проучил? — Мистер Прайор, делайте с ним что хотите, — Тобиас добродушно улыбается, и я понимаю, что он наконец-таки отпустил своё прошлое. Ужинаем. Мама раскладывает по красивым тарелкам вкусную еду и все уплетают её за обе щёки. Никакого стеснения не чувствуется. Ведётся простая беседа, как будто Тобиас знаком с моими родителя всю жизнь. Папа очень тепло принял его. Надеюсь, не из жалости, а из-за того, что мой парень хороший человек. Мама тоже восприняла его достаточно легко. Словно он не парень её дочери, а просто друг, заглянувший на чашку чая. И всё это безумно радует меня. Родители не отвернулись от его проблемы, а наоборот, помогли. Поддержали, когда было это необходимо. Не знаю, что именно папа сказал Маркусу в тот день, но это определённо помогло уйти Маркусу в подполье. Залечь на дно и не появляться, пока всё не утихнет. Хоть и утихать нечему. Тобиасу же плевать. Теперь плевать. Никакой отец его больше не волнует. Раздаётся дверной звонок, и мама подрывается с места. Я сама было хочу открыть, но мама велит мне сидеть. Папа уходит вслед за ней. С кухни не слышно, кто пришёл, поэтому мы с Тобиасом удивлённо переглядываемся. — Вы ждёте кого-то ещё? — спрашивает он, украдкой целуя меня в щёку, пока есть возможность. — Надеюсь, нет. Но, если это Калеб, не откажусь дать ему в глаз. Тобиас смеётся тихонько, как на кухню входит женщина. Мой парень замирает. Женщина смотрит на него во все глаза и боится пошевелиться. Я с ноткой злости смотрю на мать, стоящую позади неё. — Привет, — говорит Эвелин негромко. — Можно? — Она смотрит на пустующий стул за столом, и Тобиас еле заметно кивает. Эвилин присаживается. — Трис, пойдём, — шепчет мама, но Тобиас так сильно цепляется за мою руку, что я даже попытаться встать не хочу. — Привет, Тобиас, — повторяет Эвелин. — Я пришла тебя повидать. Мама отчаянно машет мне руками, я приподнимаюсь, но Тобиас резко одёргивает меня и говорит: — Останься. Мама вздыхает, выходит с кухни, а я не понимаю - зачем она это сделала. — Как у тебя дела? — продолжает Эвелин достаточно спокойно. — Мисс Джонсон, Вас мама специально пригласила? — не могу сдержаться. — Трис, всё в порядке, — Тобиас по-прежнему сжимает мою руку, но уже не так сильно. Он вздыхает, не отводя взгляд от матери и, кажется, не знает как ответить на её вопрос. — Я сама напросилась, потому что увидеть сына впервые за пять лет - это как призраком стать. — Почему "как"призраком? — спрашивает Тобиас. — Потому что, — у Эвелин блестят глаза. — Ты видел меня, но за эту неделю так и не произнёс ни единого слова. Будто ты призрака увидел, а не живого человека. Тобиас отпускает мою руку. — Но ты и есть призрак, — говорит он негромко. — Призрак из моего прошлого. Я не знаю как забыть всё то, что произошло в тот вечер. — Ты злишься на меня? — За аборт? Нет... Да. Не знаю. Я злюсь на себя, что не вошёл в твоё положение и не поддержал тебя, как это делала обычно ты, когда папа на меня ругался. — Ты ни в чём не виноват... — Я знаю, — Тобиас потирает переносицу. — Знаю. Но свести концы с концами, чтобы стать опять нормальным человеком... Это не за один день делается. — Я была уверена, что у тебя всё в порядке за эти пять лет... — Я тоже так думал, но... Оказалось, всё намного сложней, чем я себе это представлял, — Тобиас смотрит на меня, и Эвелин тоже переводит взгляд на меня. — Семья Прайеров всегда была удивительными людьми, — говорит Эвелин негромко, а я слышу в нотках её голоса не только похвалу. — Трис открыла мне глаза на многое, — Тобиас не замечает подтекста. — Я не знаю, когда разберусь со всем, что творится у меня в голове, — перевод взгляд на мать. — Но одно могу сказать точно: прости меня. — Тобиас, я и не злилась на тебя... — Я знаю. Знаю. Но, в первую очередь, это надо мне, чтобы окончательно во всём разобраться. — Тобиас поднимается. — Я больше ничего не смогу из себя выдавить сегодня. Эвелин тоже поднимается и решается подойти к сыну. Она обнимает его и он обнимает её в ответ. — Я всегда тебе рада, — говорит Эвелин шёпотом и выходит из кухни. Я подхожу к Тобиасу. Ему тяжело дался этот разговор, потому что я вижу, что как только Эвелин вышла, его плечи опустились - словно он снял груз, который всю жизнь носил с собой. — Я горжусь тобой, — говорю негромко, и Тобиас обнимает меня за талию утыкаясь носом в мою щёку.