Седьмая позиция

      Тобиас       — Где ты был?       Зик караулит моё место, положив на него букет с цветами, и немного нервничает, потому что я отлучился слишком надолго.       — Тебе ответить как в рекламе или правду? — хмыкаю, садясь в кресло с довольным видом.       Зик лишь невесело кривит лицо в ухмылке.       — А где Шона? — смотрю на пустующее место рядом с ним.       — Подругу какую-то встретила. Пошла пообщаться, - отвечает, не глядя на меня.       Радостно вздыхаю. Кладу букет к себе на колени. Перевожу взгляд на сцену. Осталось каких-то пару минут, и я увижу её – всю сияющую в свете софитов. Наверняка её улыбка заиграет ещё ярче. Прикрываю глаза. До сих пор чувствую на губах привкус её клубничной конфетки, растаявшей во рту незадолго до нашего приключения в гримёрке.       Свет в зале потихоньку начинает тускнеть. Все гости рассаживаются по местам. Шона прибегает в самый последний момент, на что Зик бросает недовольный взгляд, но быстро успокаивается, потому что она что-то шепчет ему на ухо.       Осматриваюсь по сторонам. Сзади себя замечаю родителей Трис. Они сидят на пару рядов дальше, чем мы, и учтиво беседуют с какой-то супружеской парой. Натали видит меня и улыбается в знак приветствия. Я киваю в ответ. Смотрю дальше. Конечно же, хочу отыскать взглядом одного *удака, которого Трис так ждёт. И замечаю его в самом конце зала. Высокий, он стоит опершись о дверной косяк, сложив руки крестом на груди, и неотрывно смотрит на сцену. Даже родителей своих не замечает, а они не видят его в ответ. Надеюсь, только по тому, что не усмотрели, как он успел появиться.       Недовольно отвожу взгляд в сторону, и на глаза попадается женщина – Эвелин. Она сидит на том же самом ряду, что и отец, только с противоположной стороны. Маркус, похоже, не замечает её. С натянутой улыбкой беседует с каким-то толстосумом и всё норовит пожать ему руку. Видимо, в очередной раз пытается заключить какую-то гнусную сделку.       Мать сидит тихонько, словно мышка, прячущаяся от совы. От филина, скорей, потому что на милую птицу отец не тянет. Хмыкаю. Вот и моя семья в сборе. Думал, что если увижу этого деспота ещё раз в живую, то не сдержусь и набью ему морду при всех, но почему-то сижу сейчас на месте и просто сжимаю кулаки от злости. Даже не вспоминаю нашу прошлую встречу, как будто её вообще не было. Словно это был сон, который благополучно забылся. И сейчас, глядя на его самодовольную физиономию, не испытываю ничего, кроме отвращения. Ненависти в какой-то степени, потому что нет такого человека в мире, который бесил бы меня так же, как бесит Маркус Итон. Даже в мыслях произносить его фамилию противно. Своим звучанием она напоминает мне прогнивший пень, который загнали на дно озера, чтобы он там разложился и принёс хоть какую-то пользу миру.       Улыбается. Растягивает тонкие губы в идеальную ухмылку. Оскал, прикрывающийся мнимой добротой. Знали бы люди, которые с ним работают о всех его смертных грехах. Знали бы они, как он издевался над нами, унижал, прикладывал руки к горлу матери, но люди не знают. Читают фальшивые вывески в газетных киосках и верят им беспрекословно. Конечно, прессу ведь нельзя подкупить… Никогда не забуду, как прочитал на следующий день, после того, как ушёл из дома, что я психически ненормальный и совсем отбился от рук. Даже что-то про наркотики писали, но эти слухи Маркус быстро опроверг. Ему, конечно, надо было, чтобы все поверили моей невменяемости, но не до такой степени. Иначе, начали бы проверять и его самого. Такие уж законы в городе.       Прошло уже несколько минут, а я всё смотрю на него – пытаюсь прожечь во лбу дырку. Пускай, это и не возможно, но пытаюсь. Даже чувствую, как скулы начало сводить на лице от того, что зубы сжимаю слишком сильно, чтобы не окликнуть его. Зачем? А чтобы знал, что я здесь. Чтобы боялся публичного унижения. Ведь мне ничего не стоит подойти к нему сейчас и ударить. Ударить так, чтобы зубы вылетели наружу, чтобы кишки свело от боли, а на спине появился шрам. Чтобы он кричал, умолял меня остановиться. Ведь я бы бил со всей силы. Мстил бы за все прожитые годы вместе с ним под одной крышей. Потому что он не знает. Даже не подозревает, насколько болит у меня каждый шрам на теле при виде него. Как желудок делает сальто, заставляя голос звучать ещё жёстче. Как где-то в голове перемыкает проводок, и я перестаю себя контролировать. Особенно, когда он находится так рядом. Так близко от меня! Неужели он не чувствует, что я готов вот-вот взорваться?!       Выдыхаю. Раздуваю ноздри, как бык, но выдыхаю. Поднимаю плечи повыше, чтобы потом сбросить с себя этот ненужный груз. Трис права: он не изменится. Дурь из этого человека уже никогда не выветрится. Он с ней родился. Он с ней живёт. И с ней же будет куковать в старости. Если доживёт, конечно. Дотянет до странной даты в сто лет.       Шона говорит, что моя импульсивность по отношению к отцу вызвана затянувшимся состоянием аффекта, когда видишь своего обидчика и тут же вспоминаешь, что он совершил. И все мои внезапные вспышки гнева, даже сегодняшние, просто нерешенный конфликт, который въелся мне в подкорку мозга и мешает нормально соображать. Что же делать в таком случае? Ведь кулаки три недели назад мне не помогли… Трис сказала бы на это, что нужно поговорить с Маркусом, но она не в курсе этой теории. Да и говорить я с ним не хочу. Не испытываю ни малейшего желания. Наверное, поэтому, сидя сейчас на своём месте, пытаюсь тупо подавить все злостные чувства, что творятся у меня в душе.       Но я выбрал светлую сторону. Солнечную дорогу, которая изменила всю мою жизнь. Ещё пять лет назад я отбросил ненужный хлам на задворки памяти и похоронил их глубоко в голове. Конечно, самые глубинные остались при мне, но свежие, которые я получил в осознанном возрасте – выбросил. Они мне больше ни к чему. Теперь у меня есть Трис. И цифра «четыре», что нарисована у меня на спине, просто шрам, который забылся и не болит.       Свет в зале тускнет окончательно. Прекращаются переговоры. Под потолком включаются софиты, и ведущий выходит на сцену. Шоу начинается.       — Добрый вечер дамы и господа! Леди и джентльмены! Сегодня я хочу представить вашему вниманию умопомрачительный концерт, который запомнится вам на всю жизнь. Сегодня вы перенесётесь в мир магии и волшебства, в мир живописи и скульптуры. Сегодня неповторимые танцы заставят вас плясать в такт, не сходя со своих мест. Встречайте! На сцене Школы искусств директор – несравненная и неподражаемая Джоанна Рейес!       Из колонок звучат фанфары. По залу раздаются громкие аплодисменты и свистки. Люди топают ногами и кричат, что есть мочи. Я присоединяюсь к ним. На сцену выходит женщина – смуглая, одетая в длинное платье неяркого красного цвета. Волосы её распущены и с одной стороны слишком сильно «натянуты» вперёд. Порыв ветра от стоящих снизу вентиляторов, и я замечаю, что на прикрытой щеке красуется шрам, тянущийся от самого виска до середины скулы. Одного мгновения мне хватает, чтобы заметить это. Болезненные изменения на теле человека я вижу за раз.       — Добрый вечер, — произносит она мелодичным голосом. — Сегодня по истине прекрасный день. Впервые наша Школа устраивает подобный концерт. «Зажигая звёзды» не просто шоу, где преподавательский состав ищет таланты, это, в первую очередь, красивое доказательство того, что искусство ещё живо. Каждая девочка и каждый мальчик, что учатся у нас, на собственном примере показывают, что нет ничего невозможного. Даже, если вы хотите прикоснуться к звёздам. Поэтому сегодня все, кто окажутся на этой сцене, будут сиять, - от громких аплодисментов, счастливых улыбок и смеха. Сегодня каждый почувствует себя звездой. Зажигайте! И не бойтесь ничего.       Волна аплодисментов подхватывает зал. Джоанна Рейес передаёт микрофон ведущему. Парнишка с трепетом принимает его из рук директора. Женщина кланяется. Не сильно, лишь слегка наклоняет голову, но даже в таком простом жесте видно, что она целиком и полностью уважает каждого, кто находится в зрительном зале.       — А откроет наш концерт старшая группа отделения классического танца! Встречайте! «Звёздные сны»… — заканчивает свою мысль театральным шёпотом.       Софиты гаснут. Зал погружается во мрак. Не видно ничего, даже собственной руки на спинке соседнего сиденья. Зрители аплодируют. Я сказал ребятам, что Трис будет выступать в самом начале, поэтому наша группа поддержки звучит ярче всех.       Первые аккорды музыки. По телу разливается тепло. Знакомая песня доносится до уха, и я глубоко вздыхаю. Дрянные мысли про Маркуса тут же забываются. Вместо них появляются новые – выступление моей Трис.       Щелчок и луч прожектора светит точно по центру. Он не яркий, только обозначающий видимость девушки, стоящей посередине. Это Грейс. Я узнал её по характерной задумчивости в глазах, что бывает у неё, когда она тренируется. Видел, пока ждал свою девушку с занятия. Их тренер тогда разрешила мне посидеть у себя в кабинете, потому что в коридоре толпилось много народу в ожидании мастер-класса от Стена, и я не мог не воспользоваться случаем, чтобы не понаблюдать за творческим процессом. К слову, Трис всегда поджимает губы, когда танцует.       Удар бита в колонках, и появляются ещё два луча. Теперь уже по краям от Грейс. Вместе они образуют неяркую дорожку, в свете которой наряды девочек сияют весёлыми бликами. Действительно, выглядят они сейчас как настоящие звёзды.       Замечаю Трис. До последнего она не хотела говорить мне, с какой стороны будет стоять, чтобы я сам угадал, но мне даже и гадать не пришлось. Изящные ножки сразу же бросились в глаза на фоне тёмной сцены. Трис стоит на одной ноге, другую задрав выше головы, и держит мяч на ступне, разведя руки в стороны. Потрясающе. Она настолько гибкая, что я невольно удивляюсь, почему мы эту её способность раньше не использовали в собственных концертах.       Бит, и Миа отбирает у Трис мяч. Уносит его за собой в вихре движений. С каким-то остервенением пытается оставить его за собой, но Трис перехватывает его, откатывая в сторону. Начинает двигаться к кулисам. Пока выполняет очередные хореографические штучки, Грейс начинает танцевать. Теперь понятно, что она солистка. Луна, при свете звёзд. Немного одинокая, потому что прыгает одна, в то время, как у Трис есть партнерша. Пускай, даже Миа, но партнёрша. А у Грейс никого. Так же, как и в жизни. Я помню её печальную историю. Трис рассказывала. И я не считаю её сплетницей за это, потому что тем самым она помогла мне. Показала на примере, что даже несмотря на трудные жизненные обстоятельства люди по прежнему остаются людьми. Ведь я сам начал скисать в какой-то момент. И поддержка Трис пришлась как нельзя кстати, потому что один бы я не справился.       Теперь, смотря на Грейс, я вижу не просто способного танцора и общительного человека, но и сильную личность. Настолько сильную, что у неё хватает мужества идти по жизни одной.       Действие меняется. Теперь на сцену выбегает остальная группа. Трис и Миа возвращаются в центр. Начинается основная связка. Да, я запомнил, как называются эти маленькие отрывочки, что девочки репетировали на тренировке. Трис, как всегда, просветила.       Интересно, но до знакомства с ней я думал, что знаю достаточно много из других узких специальностей, в том числе и о танцах, но… пообщавшись с этой удивительной девушкой, я понял, что не знал ничего. В этом виде искусств, оказывается, столько нюансов, что даже недотянутый носочек на ноге может породить грубую ошибку, за которую в дальнейшем снизят баллы. Именно поэтому Трис всегда с особым усердием выполняет растяжку.       Середина песни. Мячик возвращается в игру. Грейс танцует с ним, подбрасывая вверх и передавая его другим. Как будто луна делится своим светом со звёздами. Ведь ей не жалко.       Как же всё-таки точно их тренер подобрала состав. Каждой девочке отвела нужную роль. Конечно, я помню, как Трис хотела стать солисткой, но ей это ни к чему. Она и так лидер, просто, порой, не замечает этого. Трис борец. И она только что показала это в «схватке» с Мией.       Звучат последние аккорды. Певец затихает голос. Неяркий свет приглушается ещё сильней, от чего купальники девочек начинают блестеть ярче, потому что под потолком над сценой врубают какие-то специальные лучи, усиливающие красивый эффект. Теперь я вижу, насколько Трис прекрасно сегодня выглядит. Настолько красиво, что я не могу поверить, что встречаюсь с этой девушкой.       Она не верит мне периодически. Просто я люблю говорить ей, что мне нравится в ней, какие изгибы привлекают больше, а от каких мест просто сносит крышу. Но она не верит. Делает вид, что соглашается, но в душе не может понять, чем она так притягивает меня. Я и сам, порой, не знаю, чем. Всем вместе, наверное: смехом, взглядом, телом. Родинками на коже и шрамом под коленкой. Всем. Она даже не представляет, насколько мягкие у неё губы, насколько приятные прикосновения могут дарить её пальцы, насколько невероятный взгляд может растопить во мне лёд и заставить пищать, как мальчишку. Ведь я люблю её. Люблю всем сердцем. Я даже не думал, что умею так любить. За каких-то два месяца она стала мне ближе, чем все мои друзья и знакомы вместе взятые. Её жизнь настолько тесно переплелась с моей, что теперь я даже не понимаю, как вообще существовал без неё. И её любовь, в которой она призналась сегодня, является высшем доказательством того, теперь мы вместе не смотря ни на что.       Раздаются громкие аплодисменты. Некоторые люди начинают вставать со своих мест, чтобы поблагодарить девочек за отличное выступление. Я поднимаюсь вслед за ними. Зик, Шона и остальные, видя, как я подрываюсь, спешат присоединиться ко мне. Недолго думая, я хватаю букет с сиденья, и, протискиваясь сквозь толпу, выхожу на сцену. Уверенным шагом иду до Трис и вручаю ей пионы. Вижу, как она удивляется. Смущённо принимает у меня букет и неотрывно смотрит в глаза. Хочу что-то сказать ей на ушко, но не решаюсь, потому что не думаю, что сквозь возгласы толпы она не сможет меня услышать. Поэтому просто наклоняюсь к ней и долго целую в щёку. Аплодисменты в зале начинают звучать ещё громче. Кто-то даже присвистывает, и я догадываюсь, что это Джордж. Понимаю, что её родители сейчас видят мой поступок, Маркус и Эвелен, но мне плевать. Я люблю эту девушку и хочу, чтобы все знали об этом.       Разворачиваюсь на пятках, бросив на Трис взгляд, и спускаюсь со сцены. Ведущий произносит что-то вроде: «Вот это да!», но я не слушаю его. Всё моё внимание приковано к Трис. К её светящимся глазам, радостной улыбке и появившемуся румянцу на щёчках. От волнения, наверное, ведь не каждый день на тебя глазеют сотни зрителей во главе с важными шишками.       Возвращаюсь на своё место. Девочки уходят со сцены. Зик подталкивает меня в плечо и говорит:       — Тебе жутко повезло.       — В чём? – перевожу на него взгляд.       - Твоя девушка потрясающе танцует.       Улыбаюсь:       — Да, мне повезло.       — Фор! – нагибается через Зика Шона. — Красавчик! — хлопает меня по руке. — Таки поднялся на сцену!       — Подумал, что так будет эффектней, — смеюсь.       — Узнаю старого доброго Фора, — вздыхает Зик. — Который романтики устраивает, — наклоняется ко мне, чтобы добавить негромко.       Улыбаюсь ещё шире. Да, пожалуй, сейчас самое время, чтобы забыть все проблемы и полностью погрузиться в отношения. Тем более, с работой наконец-то всё решилось.       Ведущий объявляет следующий номер, и я опять впиваю взгляд в сцену. Конечно, я бы очень хотел, чтобы весь концерт танцевала только одна Трис, но это физически не возможно, поэтому мысленно ставлю галочку в голове, чтобы попросить её станцевать лично для меня. И не в такой строгой форме.       Трис       Я справилась. Справилась! Сумела выдержать это безумное напряжение. Даже не верится. Прикладываю ладошки к щекам и вспоминаю, что так и не накрасила губы. Ну, ничего. Сделаю вид, что так и задумано.       Спускаемся с девочками со сцены и переходим за кулисы. Наша миссия выполнена и ещё как. С достоинством, чувством и расстановкой. Все тянули носочки и не делали кислые мины. Даже я, которая жутко злилась в самом начале, смогла отбросить ненужные мысли на три минуты и станцевать, как никогда ещё не танцевала. Словно от этого выступления зависела моя жизнь, хотя, в какой-то степени оно так и было. Если бы я провалила его, окончательно усомнилась бы в собственных способностях к танцу, а это не так.       Грейс просто блистала. Сияла на сцене ярче всех. Её абракадабры с мячом поразили даже Джоанну Рейес, которая не очень любит, когда спорт смешивают с хореографией. Я видела это по её лицу. Да, я ещё успевала смотреть на лица. В течение всего номера ловила взгляды своих знакомых и родных. Плохая привычка, если честно. Вот так отвлечёшься на кого-нибудь и забудешь, что танцевал ещё секунду назад. Но не в этот раз. Сегодня мне была просто необходима поддержка, ведь я выходила на сцену спустя пять лет после перерыва, и взгляды родных лиц безумно успокаивали меня на протяжении всего номера. Даже взгляд Тобиаса, которого я боялась больше всего. Ужасно не хотелось его разочаровать. Одно дело, когда он смотрел всё на репетиции, другое – из зрительного зала, когда волнение у танцоров бьёт через край, а софиты слепят глаза. Поэтому своим главным зрителем сегодня я считала его. Даже не родителей и Кристину, а его. И, похоже, сумела не разочаровать. Иначе, как ещё объяснить этот жест с цветами? Мог подарить их и после концерта, но поднялся на сцену и вручил букет при всех. Даже поцеловал, что делать было не обязательно, потому что на это мгновение я забыла, где нахожусь, что на нас смотрят сотни любопытных глаз и раскрывают какое-то таинство наших отношений. Нет, не скажу, что мне это не понравилось – заявить всем, что у меня чудесный парень, - просто было необычно и очень приятно.       Ищу дырочку в шторах и выглядываю в зрительский зал. Знаю, что не нужно этого делать, но ещё раз нахожу взглядом Калеба. Он стоит в самом конце и нервно теребит свой билет. Он считал. Я видела, как он считал. Его губы двигались в такт с битами, и мысленно он пытался донести это до меня. Не знаю, было ли это попыткой ещё раз попросить прощения, но благодаря его поддержке, которая в глубине души была мне необходима, я смогла станцевать нормально. Его взгляд и взгляд Тобиаса уравновешивали во мне все спорные чувства – от ненависти до любви. И то письмо, что я прочитала перед выходом, в какой-то момент показалось мне безумно логичным. Это ведь Калеб, а он всегда отличался своей занудностью по отношению к собственной жизни.       — Трис! — подлетает ко мне Грейс, обнимая изо всех сил.       — Я знаю! Знаю! — кричу в ответ, отвечая на объятья.       Мы прыгаем за кулисами, словно маленькие девочки, и совершенно не заботимся о том, что на нас могут косо посмотреть. Ведь мы справились, и громкие аплодисменты из зрительного зала тому подтверждение.       — Трис, — подходит к нам Миа, сложив руки на груди.       Я отпускаю Грейс, немного теряясь, потому что даже не могу предположить, что рыжая сейчас скажет.       — У нас получилось, — подходит на шаг ближе и обнимает с улыбкой.       Колеблюсь какую-то секунду, но обнимаю в ответ. Миа быстро меня отпускает.       — Спасибо тебе, — говорит с добротой в голосе.       — Да не за что, — немного не понимаю её сентиментального настроения.       — Есть за что, — мягко возражает. — За поддержку.       Грейс негромко кашляет.       — А перед тобой хочу извиниться, — переводит взгляд на неё. — Я тысячу раз была не права, когда оскорбляла тебя. Ты, правда, отлично танцуешь.       Грейс кивает, принимая извинения, но ничего не говорит. Миа вздыхает, опуская плечи, и выходит в коридор.       — Бьюсь об заклад, что это был минутный порыв и уже на следующей тренировке она начнёт всё с начала, — хмыкает подруга, провожая рыжую взглядом.       — Да нет, — улыбаюсь. — Не думаю…       — Старшая группа! — негромко зовёт всех мисс Девлин.       Мы незамедлительно подходим к ней.       — Я вас поздравляю! — светится от счастья. — Вы большие молодцы! Даже Нита, — смотрит на девушку. — Не ожидала от тебя такого энтузиазма.       — Я могу остаться в старшей группе? — она спрашивает с надеждой в голосе.       — Все организационные вопросы на следующей тренировке, — тренер уходит от ответа.       Нита заметно грустнеет.       — Сегодня я хочу поблагодарить всех вас. Всех до единой. Вы выложились по полной и не утаили ни одну эмоцию. Это безумно радует, значит, смогли прочувствовать танец до конца. Трис, — переводит взгляд на меня. — А тебя ещё поздравляю с тем, что в зрительном зале сидит замечательная группа поддержки.       Широко улыбаюсь. Пионы всё ещё при мне.       — Что ж, думаю, если есть места, можете пройти в зал и посмотреть оставшийся концерт. Если такого желания нет, то можете быть свободны. На сегодня всё, — тренер обнимает всех по очереди и удаляется обратно к коллегам.       — Останешься? — спрашиваю Грейс, потому что сама точно остаюсь.       — Ага, — кивает она.       Мы бежим в гримёрки, чтобы быстро переодеться, и аккуратно, между номерами, садимся с краешку зала на свободные места. Как раз два кресла рядом, словно для нас припасены.       Концерт длится полтора часа. За это время на сцену успевают выйти художники, скульпторы, музыканты, певцы, современные танцоры и Стен с сольным номером. Грейс неотрывно смотрит на него. Его группа завершает концерт, поэтому она ёрзает на месте, чтобы сразу же после окончания подбежать к нему. Безумно не хочу мешать её идиллии, но говорю:       — Вы встречаетесь?       — Что? — переспрашивает она.       — Вы встречаетесь?       — Нет.       — Грейс, — беру её за руку, а она округляет глаза.— У Стена есть девушка, — смотрю на неё с безумно виноватым взглядом, потому что знала всё ещё давно, но ничего не сказала.       — Я знаю, - просто отвечает она, приподнимая брови.       — Что?!       — Я знаю, что у него есть девушка.       — Грейс!.. – ловлю губами воздух. — Как… как же так?!       — Они встречаются с ней уже больше года, — продолжает невозмутимым голосом.       — И ты продолжаешь… — «любить» хочу сказать, но любить, это слишком громко сказано. — И он тебе до сих пор нравится?       — Да       — Я не понимаю...       — Трис, — улыбается подруга, заглядывая в глаза. — От того, что он мне нравится, я не рву на себе волосы и не реву в подушку. Да, у меня есть к нему симпатия, да я стараюсь не упустить ни одной возможности, чтобы увидеться с ним, но это не значит, что я страдаю.       Хмурю брови.       — Ты пойми, — улыбается. — В этой ситуации у меня два выхода: забыть его и перестать ходить на тренировки, потому что он вечно будет мозолить мне глаза, либо принять эти чувства и подружиться с ними, продолжая заниматься любимым делом. От того, что он мне нравится, я не испытываю дискомфорта. Наоборот – прилив сил и энергии.       — Ты понимаешь, что рано или поздно это причинит тебе боль?       — Не думаю.       — Почему ты так уверена?       — Пока он будет держать себя на расстоянии, я даже глазом не моргну, чтобы привлечь его к себе.       — Но я же вижу, как ты расстраиваешься, когда он говорит, что вы просто друзья.       — Может быть. Но мне нравится это, понимаешь? Нравится с ним общаться и находить общий язык. С ним я стала более смелой.       — Ну да, — хмыкаю, перебивая. — А то раньше была забитой мышкой.       — Не в этом дело, — Грейс смеётся тихонько. — Раньше при виде рыжих парней я теряла дар речи, потому что видела перед собой свой эталон, а сейчас общаюсь с ними так же просто, как и с остальными людьми. Эти два месяца влюблённости пошли мне на пользу. Кто знает, может со мной на факультете будет учиться рыжий парень, и я захочу непременно начать с ним встречаться?       Я вздыхаю.       — Да ты не переживай за меня, — она хлопает меня по коленке. — В депрессию не подамся. Я же оптимист и даже в такой ситуации вижу положительные стороны. Просто надо искать плюсы во всём, Трис.       Молчу какое-то время. Перевариваю услышанное. Такого типа мышления я ещё не встречала.       — Есть ещё кое-что… — начинаю с большой неохотой. — Девушка Стена ждёт ребёнка.       — Исключено.       — Что? Почему?       — Я лично с ней знакома и точно знаю, что она не беременна.       Во дела… Провожу рукой по волосам, натыкаясь на тугой пучок, и быстро машу головой, пытаясь «прожевать» хоть что-нибудь.       — Ну, ты даёшь, — выдаю из себя с усилием. — Ты действительно довольна положением вещей?       — Не совсем, но вполне всё адекватно, — Грейс кивает уверено.       — Тогда… Тогда у меня просто нет слов, чтобы передать то, что я бы хотела тебе пожелать.       — И не надо, Трис. Достаточно того, что ты решилась-таки рассказать мне правду.       — Ты знала, что я знаю?       — Просто у тебя всё на лице написано.       Я обнимаю её, потому что слов больше подобрать не могу, и подруга обнимает в ответ.       Тобиас       — До новых встреч! — объявляет ведущий и концерт заканчивается.       В зале тут же начинается суматоха, потому что зрители потихоньку встают со своих мест и идут к сцене, где их дожидаются выступающие. Я замечаю, что собралось очень много родственников: родителей, старшего поколения. Кое-где даже пробегают маленькие дети или вовсе неспокойно сидят на руках у родителей, вертя головой в разные стороны.       Я же ищу взглядом её. Беатрис Прайор, которая танцевала сегодня лучше всех. Она появляется неожиданно, перекрывая мне дорогу, и обнимает что есть сил. Смеюсь. Отрываю её от пола, приподнимая за талию, и целую в губы. Привкус клубничной конфетки остался до сих пор.       — Трис, поздравляю! — подходят к нам остальные, а Джордж радостно кричит.       — Да, Трис, это было что-то! — произносит Зик с восхищением.       — Никогда не думала, что ты так танцуешь, — улыбается Шона.       — Фор, конечно, рассказывал, что ты двигаешься завораживающе, но я не думал, что на столько, — подмигивает Джордж, за что, как всегда, получает от меня оплеуху.       — Трис! — бросается ей на шею Кристина, когда я отпускаю её. —Детка, я тебя обожаю! — кричит в самое ухо, от чего Трис начинает громко смеяться.       — Вы в курсе, что хлопали громче всех? — Трис произносит с трепетом в голосе.       — Ещё бы мы не хлопали, — хмыкает Зик. — Фор кулаки наготове держал.       — Эй! — возмущаюсь. — Не уж-то тебе не понравилось?       — Более чем, — он довольно кивает.       — Кстати, Трис, — говорит Шона. — Твои танцевальные способности сподвигли меня на подвиг. Тоже хочу записаться к вам.       — Детка, ты серьёзно? — до глубины души удивляется Зик, округляя глаза.       — Ты же всегда говорил, что я хорошо танцую.       — Да я и не отказываюсь от своих слов.       Неужели Шона услышала его реплику, что мне жутко повезло с Трис? Нет, не думаю, что она ревнует. Просто не сбывшаяся мечта, которая ещё может осуществиться.       — Шона, ты приходи к нам на занятие в следующий вторник. Я поговорю с тренером. Быть может, она и определит тебя к нам в группу. Если нет, то будешь заниматься с новичками. Там для записи только желание надо, — улыбается Трис.       — Так и сделаем, — соглашается Шона, обнимая мою девушку в благодарность.       — Ребят, вы не против, если я украду красотку на пару минут? — я спрашиваю у всех сразу.       — Если ты про Марлен, то против, — вставляет своё веское слово Юрайа, от чего его девушка с улыбкой закатывает глаза.       — Я бы и её украл с удовольствием, и Шону с Кристиной, но, боюсь, на всех меня не хватит, — развожу руки в сторону, и все смеются.       Я беру Трис за руку и отвожу подальше от толпы. Чувствую, как её пальчики аккуратно сжимают мою ладонь, а ноги в точности следуют за мной. Мы пробираемся сквозь мягкие кресла, огибая уже бывших участников концерта, и оказываемся в самом конце зала, где есть небольшой отнорочек, куда прячут аппаратуру. Завожу её туда. Здесь очень тесно. Я приметил это место сразу, как только вошёл в зал. На фоне широких стен это узкое пространство, где едва хватает места для двоих, выглядит весьма привлекательно, чтобы поздравить свою девушку с удачным выступлением.       Усаживаю её на невысокую колонку. Теперь она одного роста со мной и мне не приходится наклоняться, чтобы поцеловать её. Вообще, я люблю усаживать её на всякие поверхности – начиная от комода в моей квартире, заканчивая подоконником в старой гримёрке, где ужасно темно и пахнет приторно-сладкими духами.       Обхватываю её за талию. Чувствую под руками гладкую ткань от красивой блузки и уже представляю, как снимаю её с точёного тела. Я вообще люблю снимать с неё вещи. Такие просты движения, как расстегивания пуговиц или отодвигание лямок даёт простор для фантазии, хоть я и видел её обнажённой неоднократно. Но это не даёт мне повода перестать любить это дело. Ведь пока я поднимаю её футболку, оттягиваю юбку, расстегиваю замок или засовываю пальцы в шлёвки её шорт, она благодарно вздыхает. Даже не замечает этого и вздыхает. Не стесняется, как она любит это делать, когда осознаёт все свои действия, поэтому в эти недолгие минуты я наслаждаюсь его чуткостью.       Я люблю расстегивать все крючки, расположенные на застёжках её белья. Люблю развязывать все завязки, висящие на купальнике. Люблю проводить пальцами в тех местах, где только что была вся эта одежда и понимать, что её кожа совершенна везде. Что изгибы её тела плавно ложатся мне в руки. Что все родинки и неровности в виде шрамов проскальзывают сквозь пальцы и забываются под натиском её губ. Ведь когда я начинаю целовать её, она перестаёт думать обо всём. Перестаёт осознавать реальность, в чём она сама неоднократно мне признавалась. Что после моих объятий у неё ползут мурашки по коже, а в голове перемыкает проводок, от чего она начинает кричать. И я безумно люблю её в такие моменты. После всех сниманий, обниманий и милований – люблю. Во время, до и после. Люблю всегда. И стараюсь показать это всеми клеточками своей души.       Она пробуждает во мне чувства. Убивает всю злость и ненависть. Она вновь вытаскивает на свет Тобиаса, а Фора прячет вовнутрь.       Пододвигаюсь к ней вплотную. Она тут же обхватывает меня за шею. Тянусь к её губам и нежно целую, сжимая за талию сильней. Не могу сдержать довольного вздоха. Вроде бы и целовались мы недавно, а кажется, что прошла вечность. Надавливаю на её губы ещё раз и с огромным усилием отстраняюсь. Смотрю ей в глаза – они сверкают от счастья. Хочу провести рукой по её волосам, но вспоминаю, что они собраны в пучок. Поэтому просто веду пальцами по спине, останавливаясь на угловатых лопатках, и улыбаюсь ещё шире.       — Ты прекрасна, — говорю шёпотом, и это правда.       Трис прекрасна. В своих несовершенствах, в виде вечного смущения, остреньких частях тела и слишком длинного носа по её мнению, она прекрасна. Ведь я сам не совершенен и знаю это на зубок. Наши достоинства не в образе, как в целом, а в деталях. Это Трис так сказала, когда мы в очередной раз лежали у меня на диване и засыпали под звуки фильма. Тогда я не совсем понял её, но согласился. Теперь… теперь точно вижу смысл её слов.       Счастье есть, стоит только повнимательней посмотреть.       — Ты не менее прекрасен, Тобиас Джонсон, — хитро улыбается, смотря мне в глаза.       Ловит мои губы, целуя недолго.       — Знаешь, зачем я привёл тебя сюда? — спрашиваю, проводя рукой по её бедру.       — Зачем?       — Чтобы сказать, как люблю тебя.       Она негромко смеётся.       — И как же, — говорит с нетерпением.       Пододвигаюсь к ней настолько близко, что уже невозможно разобрать, где её рука, а где моя. Притягиваюсь к самому уху и на выдохе произношу:       — Всем сердцем.       Она вздрагивает на какое-то мгновение, но моментально приходит в себя и становится серьёзной.       Она любит меня, но ещё никогда не слышала таких слов в свой адрес. Готов поспорить на что угодно.       — Трис, — улыбаюсь я. — Ты чего замерла.       — Я знала, что ты меня любишь, но не думала, что настолько, — кажется, она боится смысла моих слов.       — А как по-другому? — пожимаю плечами. — Либо я люблю, либо нет, а если люблю, то всем сердцем. Простая арифметика.       Молчит. Смотрит на меня во все глаза и молчит. Знаю, что переживает, ведь то признание на крыше было сказано спонтанно. Я почувствовал это, потому что произнесла она его задумчивым тоном. Просто, но всё же задумчиво. Несомненно, она чувствует это, иначе бы промолчала, но пока для неё это всё не реально. Трис не может за один вечер изменить себя.       — А я люблю тебя, — произносит еле слышно, но я улавливаю движения её губ. Интересно, что первой о чувствах всегда раньше говорила она. Делала мне комплименты будничным тоном, а сейчас не может собрать свои мысли в кучку, чтобы признаться в самом главном.       — Что тебя смущает? – провожу большим пальцем по её щеке.       — Своя собственная трусость.       — Серьёзно? —приподнимаю её голову за подбородок. — А как же наше приключение в подсобке?       — Это был скорее не смелый поступок, а опрометчивый.       Смеюсь в голос.       — Я люблю тебя, Тобиас Джонсон, — говорит Трис уверенно. — И обещаю больше не трусить.       Целую её после таких слов, понимая, что говорит она от чистого сердца.       — Как думаешь, нас уже начали искать? — спрашивает, когда я снимаю её с колонки.       — Не имею ни малейшего понятия. Постой, — ловлю её за руку, когда она собирается выходить. — Давно хотел спросить, почему ты никогда не танцевала для меня?       — Это всё к вопросу о том, что я смущаюсь. Но, раз я тебе пообещала больше не трусить, то в ближайшее время подготовлю сольный концерт.       Довольно улыбаюсь, видя как она вспыхивает красной краской на щеках, и уже представляю, что той ночью спать мы точно не будем.       Выходим на свет. Прохладный воздух тут же обдаёт со всех сторон, и я понимаю, как было душно стоять возле этой колонки.       Народу заметно стало меньше. Больше половины посетителей куда-то разошлись и остались в основном преподаватели да особо рьяные участники концерта, фотографирующиеся на сцене. Подходим к своим.       — Всё успели обсудить? — спрашивает Зик, играя бровями.       — Всё-всё, — хлопаю его по плечу.       — Тогда предлагаю покинуть это прекрасное помещение и отправиться к нам домой за свежей порцией веселья. Это радостное событие необходимо отметить!       — Я «за», я «за», — слышатся одобрительные слова из нашей компании.       — Трис? — вопросительно смотрит на неё Зик. — Как тебе предложение?       — Мне нравится, — кивает. — Только всё за мой счёт, раз уж на то дело пошло.       — А вот это по-нашему, — хлопает её по плечу Джордж. — Джонсон, ты счастливый человек!       Смеюсь, поддерживая Трис за талию.       — Молодёжь, — подходят к нам мистер и миссис Прайор. — Вас можно отвлечь на минутку?       — Конечно, пап! — улыбается Трис.       — Кажется, тут все приготовились поздравлять мою дочь в узком дружеском кругу, так что можно я тоже скажу пару слов.       Все притихают.       — Беатрис, — начинает Эндрю Прайор. — Дочка. Я очень горжусь тобой. Сегодня ты всем показала, как нужно правильно танцевать. Сияла ярче всех, честное слово! Поэтому… у меня для тебя есть небольшой подарок, — протягивает Трис белый конверт. — Только прошу, — видит, как она начала его раскрывать. — Что внутри, посмотришь дома.       — Хорошо, — улыбается, пряча конверт в карман. — Спасибо, пап, — обнимает отца.       — Детка, я тоже тебя поздравляю, — присоединяется к ним Натали. — Ты большая молодец, — шепчет ей на ухо, но я слышу, потому что стою совсем рядом.       — Ладно, молодёжь, — смеётся мистер Прайор. — Можете быть свободны. Можно тебя на минутку? — обращается ко мне, и Трис сменяет свой взгляд на вопросительный.       Я киваю, покидая ненадолго друзей, и отхожу с Эндрю Прайором в сторону.       — Тобиас, — говорит он не громко. — Как я понимаю, ты настроен по отношению к моей дочери серьёзно.       — Более чем, сэр, — киваю утвердительно.       — Это хорошо, — вздыхает. — Тобиас, ты должен понимать, что она у меня одна, и если с ней что-нибудь случится, я убью тебя на месте.       Почему-то улыбаюсь:       — Понимаю.       — Это тоже хорошо, — опять вздыхает. — Ещё хочу сказать, что я целиком и полностью на твоей стороне, — кладёт руку на моё плечо. — Маркус хоть и был мне другом, но я даже не подозревал, что он способен на такие подлости.       — Мистер Прайор, — решаюсь перебить. — Всё в порядке. Я разобрался в себе и могу пообещать, что больше не буду устраивать драк в вашем доме.       Смеётся, чуть кашляя:       — Только между нами, — наклоняется поближе. — Я бы и сам так поступил.       Не могу сдержать широкой улыбки.       — В общем, — выпрямляется, как ни в чём не бывало. — Ты меня понял.       — Да, — киваю. — Мистер Прайор, — добавляю быстро, потому что он уже собирается уходить. — Можно вопрос?       — Конечно, — поджимает губы.       — Трис очень переживала, когда ходила со мной на свидания, потому что не знала, как вы к этому отнесётесь. Поэтому мне стало интересно, почему вы отпускали её со мной? Даже на пляж, когда мы были знакомы с ней ещё совсем недолго.       Медлит, прежде чем отвечать.       — Не сочтите это за грубость или излишнее любопытство, — быстро поправляюсь, потому что понимаю, что это очень личный вопрос, который я всё же решился задать, ведь этот замечательный человек на моей стороне и мне просто необходимо знать, почему.       — Я до последнего надеялся, что газетные развороты, это не более чем утки, — произносит достаточно серьёзно. — Моя дочь никогда бы не связалась с плохим человеком.       Сердце ёкает. У Трис замечательная семья. Такое доверие, что есть между ней и отцом дорогого стоит. Всей жизни.       — Спасибо, мистер Прайор, — спешно пожимаю ему руку. — Мне очень повезло, что я знаком с вами.       Он улыбается, смотря на меня добрым взглядом, и похлопывает свободной рукой по плечу.       — Ладно, Тобиас, иди, — говорит добродушно. — Твои друзья уже заждались.       Я улыбаюсь в ответ и возвращаюсь к Трис.       — Что он сказал? — тут же спрашивает она.       — Ничего, — пожимаю плечами.       Думаю, что этот разговор должен остаться между нами.       — Ребят, все вопросы обсудили? — нетерпеливо спрашивает Зик. — У меня там сюрприз стынет.       — Какой сюрприз? — я удивляюсь, потому что когда мы выходили из дома, в квартире не было ничего необычного.       — А на то он и сюрприз, чтобы оставаться не замеченным, пока его не раскроют, — говорит довольно.       — Изекил, вот умеешь же ты всех заинтриговать, — смеётся Джордж.       — Видел бы ты, что он устраивал на мои Дни рождения, — загадочно произносит Юрайя, от чего все смеются.       Даже представлять не хочу, что могло прийти молодому Зику в голову.       — Ребят, вы пока выходите, а мы задержимся на минутку, — говорит Трис, беря меня за руку.       — Что? — недовольно кривится Зик. — Ещё на одну?       — Обещаю, мы не сильно отстанем, — подмигивает ему, и Шона берёт моего друга под руку, уводя из зала. Остальные следуют за ними.       — Тобиас, — обращается ко мне Трис. — Что тебе сказал мой отец?       — Что он любит тебя.       — Я серьёзно.       — И я серьёзно. Трис, твой отец не имеет ничего против наших отношений, если ты об этом.       — Так и знала, что рано или поздно, он поговорит с тобой.       — И что в этом плохого? — заглядываю ей в глаза. — Мистер Прайор замечательный человек, и я полностью с ним согласен.       Трис меняется в лице:       — Ты первый, кто говорит такое, — немного удивляется. — Я, конечно, люблю своего папу, но иногда он бывает слишком серьёзным.       Смеюсь тихонько:        —Просто мы все любим тебя и пытаемся сделать так, чтобы ты была счастлива.       — А я вас люблю, — улыбается. — И тебя в особенности.       Притягиваю её за талию ближе к себе и целую в губы. Она не против.       — Если честно, — произносит мне на ушко. — Я бы хотела задержать тут подольше и немного опоздать.       — Неужели, — поднимаю брови. — Боюсь, Зик нам этого не простит.       Она смеётся.       — Тогда пообещай, что не будешь отходить от меня ни на шаг сегодня.       — Обещаю, - едва заметно киваю.       Трис убегает в гримёрку, чтобы взять свою сумку, а я остаюсь её ждать в кресле. Оглядываюсь. В зале стало совсем пусто. Даже хореографы и остальные преподаватели ушли. Остались только я, да семья Трис, разговаривающие о чём-то на входе.       Возвращаю взгляд на дверь. С минуты на минуту Трис должна выскочить из неё, поэтому не хочу пропустить её появления. Вздыхаю. Эта клубничная конфетка у неё во рту перед выступлением определённо растеклась сладким привкусом на моих губах. Или она всегда так вкусно целовалась? Не знаю, но сегодня определённо мне это нравится.       Трис       «Сумка, сумка, сумка»: кручу в голове, чтобы не забыть, зачем вообще зашла сюда. В коридоре уже пусто, а дверь в гримёрку открыта нараспашку. Удивляюсь этому явлению, потому что мисс Девлин точно бы не допустила такой оплошности, ведь в комнате находится кое-какая аппаратура и декорации, не поместившиеся в подсобку.       Подлетаю и было уже забегаю внутрь, как слышу негромкий, но очень суровый голос.       — Ты подвела меня, — говорит женщина.       — Я не специально, мам, — отвечает ей девичий голос.       Господи, это же Миа!       — Я ещё не закончила, — слегка повышает голос. — Ты подвела меня опять и стала второй.       — Да, но не в группе! — оправдывается рыжая. — Я до сих пор в фаворитках у девочек.       — Но не у тренера, — возражает её мать. — Ты должна была стать солисткой.       — Я пыталась…       — Плохо пыталась. Как я теперь буду в глаза коллегам смотреть? Моя дочь опять вторая! И кто же её обошёл, спрашивается? Верно, оборванка с улицы.       — Грейс не такая.       — А какая? Порядочная девушка? Я всегда тебе говорила, что из этих детей толку больше выходит, чем из таких неженок, как ты.       — Да, мама, - покорно соглашается с ней.       — Чтобы это было в первый и последний раз. На следующем концерте хочу видеть тебя солисткой.       Молчание. Достаточно долгое молчание и шуршание каких-то вещей.       — Мама, можно вопрос?       — Если он будет по делу.       — Почему тебе так важно, чтобы я занимала только первые места?       — Потому что только успешные люди добиваются желаемого в жизни. Если ты будешь постоянно проигрывать, даже на долю секунды, ты всегда будешь второй.       — Разве, это плохо?       — Это просто ужасно! — взрывается её мать. — Быть второй, это хуже, чем быть третьей! За бронзу хоть не так обидно, а серебро всегда приносит горе.       — Но мне было комфортно сегодня, — старается возразить.       — Ошибаешься. Просто ты расслабилась на какое-то мгновение, чего делать никогда нельзя. Думаешь, было бы у нас столько денег, если бы я расслаблялась?       — Нет…       — То-то же. Так что не мели чепухи и собирайся. Я подожду тебя на выходе.       С шумом женщина пролетает мимо меня, не заметив, и удаляется по направлению в зал.       Я тихонько прохожу в гримёреку.       — Всё слышала? — спрашивает Миа с хмурым взглядом.       — Что, прости? — пытаюсь не быть пойманной.       — Я видела твою тень, — кивает на порог комнаты.       Вздыхаю:       — Всё.       — Отлично, — вздёргивает брови, перебрасывая сумку через плечо. — Теперь ты в курсе всего.       — Миа…       — Не надо. Не надо, — повторяет более мягко. — Просто помолчи.       Проходит мимо меня и, не попрощавшись, следует за матерью.       Провожу рукой по волосам. Не каждый день встретишь такого самодура… Как будто она ей не дочь, а подопытный кролик. Нельзя же так с собственными детьми.       Хватаю свою сумку со стула и, прикрыв за собой дверь, выхожу к Тобиасу. Он сидит совсем рядом с кулисами и внимательно разглядывает потолок.       — Что интересного увидел? — встаю рядом.       — Пытаюсь мысленно начертить схему зала, — говорит задумчиво.       — И как? Удалось? — трогаю его за плечо.       — Нет, — переводит взгляд на меня. — Сегодня мне не до этого.       Поднимается и, беря меня за руку, выводит из зала. Уже возле самых дверей я оборачиваюсь назад, чтобы ещё раз посмотреть на сцену, как замечаю, что мои родители стоят возле окна и беседуют с Маркусом. Быстро перевожу взгляд на Тобиаса, чтобы удостовериться, что он не заметил этого, но понимаю, что уже поздно. Он выворачивает шею настолько сильно, что ещё минута и мне кажется, что она сломается. Как можно мягче провожу рукой по его плечу и говорю:       — Всё в порядке.       Он сглатывает, возвращаясь ко мне, как я натыкаюсь на какого-то человека.       — Простите, — говорю машинально.       Поднимаю взгляд на незнакомца и понимаю, что это Калеб. Он смотрит на меня напуганными глазами, а губы складывает буквой «о» - так сильно не ожидает меня увидеть. Тобиас замирает. Сильней сжимает мою руку, но я вырываюсь. Сейчас мне не нужен никто.       Смотрю в глаза своему брату. Он молчит. Знаю, что боится произнести и слова, потому что подозреваю, что вид у меня не из лучших. Брови точно нахмурены, а губы сжаты в плотную трубочку, от чего их уголки опустились чуть вниз. Вздыхаю. Вспоминаю до мельчайших подробностей его письмо и как разозлилась, узнав правду. Но я хотела этого. Хотела, чтобы он мне всё рассказал, какой бы странной не казалась причина. Он был мне её должен, а теперь отдал. Вернул с потрохами и прочими нелицеприятными моментами, что творились у него в голове. Да, он олух. Да, он идиот, но он мой идиот. И я люблю его, не смотря ни на что.       Порывисто обнимаю, обхватывая брата за плечи.       — Ты полный индюк, Калеб, — говорю сдавленным голосом.       В мгновение он меняется в лице и с широкой улыбкой обнимает в ответ.       — Я тоже люблю тебя, Беатрис, — произносит на ушко.       — Но это не значит, что всё будет по-прежнему, — пытаюсь сказать строго, а сама улыбаюсь.       — Я понимаю, — соглашается он.       — Ты должен поговорить с родителями.       — Знаю. За этим я и вернулся.       — То есть, ты был уверен, что я тебя прощу?       — Конечно, — он улыбается. — Ты ведь моя сестра.       Железный аргумент, что уж тут сказать. Но он прав. Я понимаю его как никто другой.       — Если ты не против, то я загляну сегодня вечером домой, — спрашивает Калеб, наклоняя голову чуть в бок.       — Лучше завтра. Сегодня я остаюсь ночевать у Тобиаса…       — Правда? — Тобиас перебивает с довольным видом.       — Да. Так что приходи завтра, — опять обращаюсь к Калебу.       — Ты лучше всех, — Калеб опять обнимает меня и, не попрощавшись, потому что этого больше не требуется, выходит из зала.       — Кто это был? Калеб? — неожиданно слышу взволнованный голос у себя над ухом.       Мы с Тобиасом резко оборачиваемся.       — Да, мам, — говорю негромко.       — Калеб? — удивляется папа. — Он был здесь? Всё это время?       — Да, только не злись за него за это! — ну, вот. Я уже защищать его начала. — Он обещал завтра прийти на ужин.       Мама поджимает губы:       — Мы будем его ждать, — старается спрятать нахлынувшие слёзы и ей это удаётся.       — Юная Беатрис! — вмешивается в нашу семейную идиллию Маркус.       Тобиас резко меняется в лице.       — Что тебе нужно? — хмурит брови, хватая меня за руку.       — Всего лишь поздравить Мисс Прайор с успешным выступлением, — говорит Маркус невозмутимым тоном.       — Поздравил? Можешь быть свободен.       — Это мне решать, быть свободным или нет.       — Нарываешься? — Тобиас дёргается, но я успеваю его удержать.       — Тобиас, не надо, — говорю тихонько.       — От чего же, Беатрис?! — Маркус разрывается громким смехом. — Пусть покажет, какой он пай-мальчик.       — Маркус, замолчи сейчас же! — прикрикивает на него отец.       — Ты мне больше не советчик, Эндрю! — бросает. — Работаешь теперь на жалкое Правительство, — кривится, словно ему в рот засунули лимон. — Думаешь, я не смогу уволить тебя оттуда?       — Каким образом, интересно? — хмыкает папа, складывая руки крестом на груди.       — У меня связи везде есть.       — Вот только не надо никого здесь пугать, — говорит Тобиас. — Тем более, родителей Трис.       — Да как ты смеешь мне перечить, ты…       Но тут случается невероятное. Папа со всей дури бьёт Маркуса в челюсть, от чего тот летит на землю. Мама с визгом прикрывает рот рукой. Я же смотрю на отца во все глаза.       — Папа! — радостно восклицаю.       — Пойдём, Натали, — берёт маму под руку, подмигивая мне. — Нам здесь больше нечего ловить.       — Ты понимаешь, что он тебя специально спровоцировал? — шепчет она напугано.       — Понимаю, — кивает. — И то, что теперь сможет взять видеозапись с камер, тоже понимаю.       — Ты ведь можешь остаться без работы, если он всё умело смонтирует.       — Главное, — целует мамины руки. — Теперь он отстанет от нас. Тем более, я не думаю, что у него хватит смелости после такого удара лезть в нашу семью.       — Но, Эндрю!.. — пытается возразить мама, но папа выводит её из зала.       — Дома поговорим, — слышу я напоследок голос отца.       — Иди за ними, — говорит Тобиас, видя как я волнуюсь за родителей. — Встретимся на улице.       Я спешно киваю, вылетая за порог.       Тобиас       — А теперь поговорим с глазу на глаз, — довольно хмыкаю, присаживаясь рядом с Маркусом на корточки. — Ты больше никогда, — хватаю его за загривок пышной шевелюры, которая по наследству досталась и мне. — Никогда, — тыкаю его носом в пол. — Слышишь? — прикрикиваю. — Никогда больше не посмеешь приблизиться к моим друзьям, близким и ко мне. Ты больше никогда, — встряхиваю его хорошенько. — Никогда не будешь повышать на них голос, а тем более, бить. И ты больше никогда не коснёшься моей матери, — бросаю его на пол, как помойного котёнка, и, яростно сверкнув глазами, выхожу из зала.       Неимоверное облегчение испытываю от того, что наконец-то высказал ему всё, о чём думаю. Даже кулаки не пришлось в ход применять. Единственное, что меня теперь заботит, это камеры наблюдения, которые встроены по периметру зала. Но, если мои подсчёты оказались верны, то мы стояли в правильной траектории от угла их захвата, и они не смогли засечь всё происходящее около двери.       Архитектурное образование, оказывается, может пригодиться и не только при стройке домов.       Надо будет рассказать об этом Трис, чтобы она так сильно не переживала. А с Эндрю всё будет в порядке. У Маркуса просто нет доказательств того, что именно мистер Прайор его ударил.       Выхожу на улицу. Прохладный вечерний воздух тут же обдаёт лицо, и я вздыхаю с облегчением. С этим глотком свежего воздуха в меня будто новая жизнь вселилась. Теперь я точно отпустил все призраки прошлого, и больше не буду впускать их в настоящее. Разве что только мать, которая так быстро исчезла после концерта.       Нахожу Трис на крылечке, стоящую возле стены и обхватившую себя за плечи. Видя её задумчивый взгляд, быстро рассказываю свою теорию про камеры и она крепко-крепко обнимает меня. Я улыбаюсь, что всё уже позади, и мы выходим со Школьного двора, наконец-то расставив все точки над "и".       Домой мы приходим не скоро. Гуляем по парку, вспоминая ещё раз прошлые свидания, проходим мимо супермаркета, светящегося в вечернее время суток. Трис как-то очень долго на него смотрит и я подозреваю, что пытается разглядеть в нём то величие, какое вижу я. Но это всё не обязательно. Мне достаточно того, что она принимает мою версию, оставаясь при этом при своём. Ведь в отношениях не нужно соглашаться по каждому поводу. Когда есть своя точка зрения, это хорошо. Правильно, потому что появляется возможность учиться друг у друга, как я учусь пылкости у Трис.       Удивительно, но тогда под дождём я первым начал всю эту канитель с раздеванием, сегодня… сегодня она не может остановиться. Я не говорю, что мне это не нравится, наоборот, жутко заводит, но иногда становится не по себе от одной мысли о том, что всего этого могло и не быть.       Но я же оптимист. Мы с Трис оптимисты. Поэтому такие ненужные мысли я посылаю в тартарары.       — Я люблю тебя, Тобиас, — говорит она, когда мы оказываемся возле порога квартиры.       — И я люблю тебя, Трис, — улыбаюсь в ответ.       — Пока мы не зашли, — берёт меня за руку.       Я смотрю на неё, пытаясь понять, что она хочет сказать, но по её влюблённому взгляду невозможно прочитать ничего.       — Ноги в седьмую позицию, Мисс, — говорю, чуть смеясь.       — Что? — не понимает она.       — Ноги в седьмую позицию, — повторяю более требовательным голосом.       Она без раздумий шагает на мои ступни, обвивая шею руками, и очень нежно целует в губы, закрывая глаза на мгновение.       Я держу её за талию. Настолько идеальную, что мне до сих пор не верится – эта девушка выбрала меня. Глядя на её тело, зная её мимику и просто восхищаясь характером, у меня появляются крылья за спиной. Душа становится в разы больше, а сердце честней. В мышцах просыпается львиная доля мужества, готовая порвать каждого, кто посмеет её обидеть.       Она такая мягкая. Такая чуткая и невероятно сильная. Она моё всё. И кто бы, что не говорил, но с этой девушкой я не собираюсь расставаться. Не знаю, как она, но я настроен серьёзно. С ней я готов пройти любые испытания и вынести любые трудности, лишь бы она была счастлива.       Глядя на Зика и Шону, я вижу, как им повезло. Глядя на нас с Трис… я понимаю, что не мог и мечтать о таком. О такой девушке, которая научила меня жить. И сейчас, стоя так близко друг к другу, занимая одну площадь на двоих, я ещё раз убеждаюсь в том, что нам с ней по пути. Вместе. Как одно целое и нераздельное. Единое. И никогда неповторимое.       Седьмая позиция.       Теперь я знаю, как на языке танца выглядит любовь.