Вторая жизнь

19 февраля 1964 года, среда. Я пришла в чайную за десять минут до назначенного времени, заказала себе чашку чая, заняла столик у одной из стен и принялась ждать. Здесь было тепло, уютно, играла лёгкая ненавязчивая музыка, под потолком порхали магические бабочки всех расцветок. Помимо меня здесь было ещё пятеро магов, я поймала несколько презрительных взглядов и услышала шепоток: «Отсечённая». Да уж, «любят» тут меня. Зачем леди Лонгботтом назначила встречу здесь? Общение со мной может здорово ударить по её репутации. Леди Лонгботтом – что это именно она, мне подсказала интуиция Эйлин – подсела ко мне за две минуты до четырёх и заказала себе чашечку кофе. Пока мы молча разглядывали друг друга, часы на ратуше пробили четыре, и на пороге чайной появился сиятельный лорд Абраксас Малфой. Малфоевскую породу знала уже и я – характерные черты лица и платиновый цвет волос не спутаешь ни с чем. И во всём его облике было нечто такое, что все окружающие, глядя на него, проникались пониманием, что он своим присутствием оказал им величайшую милость. Нет, это не надменность, не заносчивость – чего не было, того не было – а именно аристократизм до кончиков ногтей. Когда молоденькая официантка принесла ему заказанный чай, и он великодушно кивнул ей, она просияла – подозреваю, она теперь долго будет хвастаться подругам, что её заметил сам блистательный лорд Малфой. - Итак, господа, - я отодвинула свою уже наполовину пустую чашку, переплела пальцы рук и опёрлась на них подбородком, - благодарю вас, что вы оказали мне честь, согласившись встретиться со мной. Я надеюсь, это не отразится на вашей репутации. Позвольте тогда сразу перейти к делу, ради которого я просила вас о встрече. Они коротко озадаченно переглянулись. Да, я знаю, что веду себя не так, как положено аристократке, и не так, как, наверно, вела себя Эйлин. Но я здесь не для того, чтобы вилять и маскироваться. - Предвосхищая ваши подозрения, - ответила я на их невысказанный вопрос. – Да, я стала другой. И я готова принести магическую клятву, что действительно являюсь Эйлин Снейп, в девичестве Принц, и не нахожусь на данный момент под действием каких-либо зелий или заклинаний. - Предположим, мы верим тебе, - осторожно кивнула леди Лонгботтом. - Благодарю, - улыбнулась я. – В таком случае, господа, позвольте мне попросить вас рассказать о моём браке с мистером Тобиасом Снейпом. Они опять посмотрели друг на друга. - Милая Эйлин, - вкрадчиво, как кот, поинтересовался лорд Малфой, - ты не помнишь этого? - В точку, лорд Малфой, - не стала скрывать я. – Да, я не помню ни своей свадьбы, ни обстоятельств, предшествовавших ей. И мне важно знать, как сразу несколько квалифицированных магов просмотрели, что мой супруг – магический вампир. И почему не было комиссии. - От комиссии отказалась ты, Эйлин, - ответила мне леди Лонгботтом. – Процедура идентификации маггла достаточно неприятна и местами… унизительна, и ты не хотела подвергать ей Тобиаса. К тому же ты была полностью под влиянием Альбуса Дамблдора. Он проверил Тобиаса, заключил, что он маггл, и ты поверила ему. - То есть он согласился, что комиссия не обязательна? Лорд Малфой жестом подозвал официантку и что-то ей сказал. Через несколько минут она поставила перед нами несколько пустых флаконов и Омут Памяти. После этого он достал свою волшебную палочку, приставил её к своему виску и извлёк оттуда серебристого червячка. Я кивнула, и он выпустил червячка в Омут. Я опустила в него лицо. Коридор какого-то замка, несколько мрачноватый, но достаточно ярко освещённый магическими светильниками. Инстинкты Эйлин подсказывали, что это родовое имение Принцев. Вот лорд Малфой, глазами которого я сейчас смотрела, заходит в богато обставленную гостиную, где в зелёных креслах друг напротив друга сидят совсем ещё юная Эйлин и пожилой высокий и крепкий мужчина, в котором я признала мистера Альбуса Дамблдора, председателя Международной конфедерации магов. «Девочка моя, - своим глубоким голосом ласково говорил мистер Дамблдор, - Тобиас несомненно является магглом, ты же сама видела, что в нём нет магического ядра и каналов. Да, возможны сомнения, когда есть каналы или следы ядра, но мы же с тобой видели, что в нём ничего этого нет». «То есть ты считаешь, - Эйлин неуверенно теребит рюшу платья, - что комиссия необязательна, да?» «Милая, - улыбается Дамблдор, - ты не доверяешь своему старому опекуну? Ну что ты, конечно, ты вправе усомниться в моих словах…» «Нет-нет, Альбус, я не сомневаюсь…» «Ты будешь права, если отправишь Тобиаса на комиссию по делам магглов, и я поддержу это решение, потому что магический брак – это серьёзно, и ошибиться в нём нельзя». «Нет, Альбус, я верю тебе, - в её голосе всё же звучит нерешительность. – Я люблю Тобиаса, и не хочу, чтобы он пережил это… это…» «Если хочешь, я могу написать для тебя заключение, уж моей квалификации на такое хватит. Но, может, ты всё же передумаешь и согласишься на комиссию?» «Нет, Альбус, если ты можешь дать официальное заключение… О, а вот и лорд Малфой. Проходи, Абраксас…» На этом воспоминания заканчивались. Я отняла лицо от Омута и под пристальными взглядами своих собеседников прокрутила в памяти разговор Дамблдора и Эйлин. Он не отговаривал её от комиссии, даже наоборот, пытался склонить к ней, так что тут не придерёшься. Затем я просмотрела воспоминания ещё раз, на этот раз внимательно вглядываясь в Дамблдора, пытаясь понять, искренен он или нет. Но заподозрить в неискренности повода не было. - Лорд Малфой, - поинтересовалась я, вторично вынырнув из Омута, - позволите ли вы забрать эти воспоминания с собой? - Разумеется, Эйлин. Я пальцами подцепила из воды серебристого червячка, впустила его во флакон и укупорила его. Мои собеседники с интересом и подозрением наблюдали за такой явной демонстрацией беспалочковой магии. - Тогда позвольте второй вопрос, - я убрала флакон в карман мантии. – Не было ли у вас подозрений, что с Тобиасом что-то не то? - Если бы у нас были такие подозрения, милочка, - жёстко ответила леди Лонгботтом, - мы бы настояли на комиссии. Всё же свидетели в магическом браке принимают на себя часть ответственности за его благополучие. Но у нас не было ни малейших. Мы проверили Тобиаса, но результат тот же – ни ядра, ни каналов. Я некоторое время смотрела на них, потом приставила пальцы к вискам и вытянула нить воспоминаний о том, как я осматривала Тобиаса магическим зрением. Пустила эту нить в Омут и сделала пригласительный жест. Первой опустила в него лицо леди Лонгботтом, после неё – лорд Малфой. Оба, когда вынырнули из него, были белыми, как смерть. - Ничего подобного не было, - посеревшими губами прошептала леди Лонгботтом. – Ни намёка. Стопроцентный маггл. - Не был ли Тобиас на момент бракосочетания под действием зелий, заклинаний или амулетов, скрывающих его природу? - уточнила я, хотя знала, что родовая магия при подобных ритуалах распознает даже малейшее насилие над волей и сущностью людей. - Я, лорд Абраксас Малфой, - официально произнёс он, - как свидетель, подтверждаю, что обряд магического бракосочетания был проведён без нарушений, и что жених, мистер Тобиас Снейп, и невеста, мисс Эйлин Принц, прошли ритуал, не находясь под воздействием каких-либо магических, ментальных или иных закладок. Леди Лонгботтом в свою очередь пустила в Омут Памяти своего червячка воспоминаний. Магическое бракосочетание длилось около пятнадцати минут. Перед ним и жених, и невеста действительно подверглись проверке родовой магией, и она подтвердила, что никаких воздействий на брачующихся нет. Ритуал прошёл по обычному сценарию, и лишь когда в финальной части свидетели обвязали руки Эйлин и Тобиаса магической лентой, признавая брак заключённым, Тобиас вдруг застонал и рухнул на пол. Я внимательно вглядывалась в лица свидетелей и гостей, особенно Дамблдора, и вот здесь выражение его лица мне сильно не понравилось. Нет, на нём не было злорадства или чего-нибудь подобного, но в то время как на лицах других присутствующих отражалось непонимание, нормальное для такой ситуации, то он недоумённо нахмурился. Очень быстро, конечно, он изобразил подобающее непонимание, но было очевидно, что ему есть что скрывать. Дамблдор явно что-то знал. Я просмотрела ещё раз этот эпизод. Того, что произошло, он, похоже, не ждал, но ждал чего-то другого. Не говорит ли это о том, что он знал или хотя бы предполагал, кто такой Тобиас? Я подняла голову от Омута и на мгновение встретилась взглядом с мистером Малфоем. Он едва заметно вопросительно приподнял бровь, я едва заметно кивнула. Он тоже видел выражение лица Дамблдора. - После ритуала мы сразу почувствовали, что что-то творится с родовой магией, - сообщил мне лорд Малфой, - но не сразу поняли, что именно. Потом ещё несколько дней искали способы решить проблему, но решения было только два: или убийство Тобиаса, или отсечение Эйлин. Мы, естественно, ратовали за убийство. Снова серебристый червячок воспоминаний в Омуте. Какой-то кабинет, Эйлин тихо рыдает, уткнувшись лицом в ладони, рядом сидят напряжённые свидетели и Дамблдор, тоже неважно выглядевший. «Мистер Дамблдор, Эйлин, - качает головой мистер Малфой, - я вам сказал всё. Мистер Тобиас Снейп тянет в себя родовую магию Принцев, Малфоев, Лонгботтомов и Поттеров. Если это не пресечь, эти рода прекратят своё существование». «Мистер Малфой, - практически спокойно возражает Дамблдор, - прошу вас, не спешите. Вполне возможно, всё образуется само собой». «Мистер Дамблдор, - голос Малфоя становится ледяным, - вынужден напомнить вам, что вы полукровка и ничего не смыслите в родовой магии. Если брак не пресечь, пострадают четыре древних магических рода. Это недопустимо». «Я, - решительно звучит голос леди Лонгботтом, - готова исправить это положение». «Каким образом, Августа?» – подаётся вперёд Дамблдор. «Убить Тобиаса, - жёстко чеканит она. – Своими руками». И Дамблдор бледнеет и вскакивает на ноги: «Нет, ни в коем случае, - его голос почти срывается, - нельзя! Нельзя его убивать! Эйлин, это же твой супруг, ты же любишь его! Ты ведь не допустишь этого!» Эйлин не реагирует. «Почему его нельзя убить?» – так же жёстко интересуется леди Лонгботтом. «Эйлин, девочка моя, ты же не допустишь этого…» «Оставь Эйлин, - тихо и властно приказал лорд Малфой. – И ответь: почему Тобиаса нельзя убить?» «Ты не подумал о бедной девочке, об Эйлин? Она только что вышла замуж, и ты предлагаешь ей убить её любимого человека? Как же ей дальше жить потом?» «Полукровка», - презрительно цедит лорд Малфой. «Если убийство столь необходимо, - продолжает увещевать Дамблдор, - то можно подождать хотя бы до того, как родится наследник… Хотя бы до того, как он будет зачат, чтобы бедной девочке…» «Разговор окончен, - не выдерживает леди Лонгботтом и встаёт с кресла. – Абраксас, будьте столь любезны, подайте руку Эйлин. Нам надобно прогуляться на свежем воздухе». - Я не знаю, - закончила леди Лонгботтом, когда я подняла лицо от Омута Памяти, - что именно подтолкнуло тебя к отсечению. Думаю, на этот раз это было не влияние мистера Дамблдора. После того разговора ты попросила дать тебе сутки и заперлась в родовом архиве Принцев. Через сутки ты позвала нас и заявила, что готова провести ритуал отсечения, но при этом просила не посвящать в это мистера Дамблдора. И червячок памяти, подтверждающий её слова… Я опустила подбородок на сплетённые пальцы. Не нравилось мне это дело, ой не нравилось. Я откровенно сомневалась, что, говоря о любви, Дамблдор заботился о чувствах Эйлин и не понимал значения родовой магии. Думается мне, всё он прекрасно понимал. И не чувства Эйлин его беспокоили – его волновала жизнь Тобиаса. Ему нужно было, чтобы жил Тобиас. И ему нужно было, чтобы в том браке родился наследник. Даже нет – ему нужен был наследник. Северус. Что такого в Северусе, что он, ещё не будучи даже зачатым, так его интересовал? Почему Эйлин не пошла на убийство? Любовь любовью, а интересы рода – превыше всего. - Почему вы не надавили на меня, чтобы я согласилась на убийство? - Потому что ты утверждала, что этого нельзя делать, - прямо посмотрела на меня леди Лонгботтом. – Без объяснения причины. И – ты не поверишь – мы не смогли тебя переубедить. - Внушений… - Мы всё проверили и перепроверили. На родовом алтаре. Ты что-то узнала такое, что не хотела говорить нам. Очередной червячок воспоминаний, подтверждающий сказанное. Эйлин, измученная, словно бы постаревшая на несколько лет, действительно производила впечатление, что ей что-то известно такое, что не позволяет убить Тобиаса. Тёмное дело. Дамблдор явно знал, что Тобиас – не простой маггл, но при этом он не препятствовал браку. Было ли это желанием погубить сразу несколько родов – мало ли, где-то они перешли ему дорогу? Но он сам – полукровка, наполовину Принц. Брак его родителей не был скреплён магически, поэтому он с наследием рода Принц почти не связан – почти, но связь, тем не менее, есть. Гибель рода Принц не могла не отразиться и на нём, пусть и гораздо слабее, чем она отразилась бы на чистокровном Принце. Поэтому вряд ли это было покушение на магические рода – смысл наносить вред себе же? Тогда получается, что ему нужен был именно наследник этого брака? Что такого узнала Эйлин, что заставило её считать, что убийство Тобиаса нанесёт больше вреда, чем её отсечение? И что такого есть в Северусе? Лично я видела в нём только одну загадку – как при вампире-отце он смог родиться достаточно сильным магом? Может, в этом и кроется ответ? Или в нём есть что-то ещё, чего я пока не заметила? И какие-то его неведомые качества и планирует использовать в своих интересах Дамблдор? Мрак. Нет, к чёрту местные интриги – рисковать сыном для неведомых целей мистера Дамблдора я не намерена. Увезти его из Англии, спрятать в России – а там можно потихоньку и начать разбираться, что здесь за болото. Когда мой сын будет в безопасности. Мы некоторое время сидели молча. Чай уже остыл, за окном стало темнее – набежали тучи, и пошёл редкий снежок. - Лорд Малфой, - я опрокинула в себя последний глоток холодного чая, - после моей свадьбы с Тобиасом был ли принят закон, запрещающий магическое бракосочетание с магглами без их освидетельствования комиссией? - Через два месяца был принят закон, - тонко улыбнулся он, - запрещающий магические браки магов с магглами. Мы извлекли уроки из твоего случая. - Это хорошо. Тогда напоследок: известно ли вам, что на протяжении последних двухсот пятидесяти лет в роду Снейпов все первенцы носят имя Тобиас Северус или Северус Тобиас, а также то, что дети лицо в лицо похожи на отца? А заодно и то, что ни разу за эти двести пятьдесят лет первенец не умер раньше, чем обзавёлся потомством? Мгновение он осмысливал сказанное, затем его глаза расширились. - Да, Эйлин, - он наклонил голову, - теперь мне это известно. Благодарю за информацию. - Вы не знаете, был ли ранее в магических книгах зарегистрирован род Снейп? - В Великобритании не был, мы с Августой, - величественный кивок в сторону леди Лонгботтом, - проверяли, так как это было нашей обязанностью свидетелей. В мире сейчас родов, носящих такую фамилию, нет. Но мы не проверяли все магические рода, которые существовали на Земле со времён Атлантиды, на это ушли бы годы. Но с той информацией, которую ты нам предоставила, я знаю, где стоит поискать в первую очередь. Я встала. Одновременно со мной поднялись лорд Малфой и леди Лонгботтом. - Что ж, благодарю вас, господа, что были столь любезны, чтобы встретиться со мной и просветить меня в некоторых вопросах. Лорд Малфой взял мою руку и поцеловал. Вроде бы просто коснулся губами пальцев, а меня – я аж восхитилась такому таланту – накрыла волна собственной значимости: мне, какой-то там Эйлин, поцеловал руку САМ лорд Абраксас Малфой! Они аппарировали, едва выйдя из чайной. Я же под всё усиливающимся снегопадом поспешила к советскому посольству. Добежала я до него, когда уже мело так, что трудно было держаться на ногах. Нет, по такой погоде лететь в Коукворт на метле, да ещё с ребёнком – это смерти подобно. Квиддичисты, может, и смогли бы не свернуть себе шею и не сбиться с пути, но не я. В посольстве Имислав, не дожидаясь моей просьбы переждать метель здесь, сам заявил, что не отпустит меня никуда в такую погоду. К ночи погода не улучшилась. Снегопад уменьшился, но ветер завывал на узких улочках, а когда я вышла на улицу, чтобы оценить силу ветра, меня едва не сбило с ног первым же порывом. О полёте и речи быть не могло. Вечер в посольстве прошёл спокойно – в неторопливых разговорах обо всём на свете, чтении и в настольных играх. После того, как Елисей трижды обыграл меня в шашки, игрой заинтересовался заметно оживший Северус, так что я не без внутреннего ехидства оставила Елисея ему на растерзание, а сама погрузилась в чтение труда небезызвестного Иоганна Дрезденского о магических свойствах волшебных рас. Не сказать, что я сильно рассчитывала найти там подсказки касательно такого явления, как Тобиас, но систематизация собственных знаний в любом случае лишней не была. Нам с Северусом выделили маленькую светёлку на втором этаже, где поставили дополнительно детскую кроватку, однако сын, стоило мне лечь, сразу перебрался ко мне под бок и тут же засопел. А я лежала и вслушивалась в потоки местной магии, чувствуя, как они накатывают на меня, словно прилив, а затем откатываются назад, оставляя такое родное ощущение залитых солнцем лугов, светлых берёзовых рощ, суровых гор и бесконечных просторов тайги. Уже в полудрёме мне казалось, что потоки этой магии поднимают меня над землёй и несут, несут, а подо мной внизу уже расстилаются болота Полесья, равнины Московии, старый Урал… Вот и Алтай, вот и родное поместье. Я спускаюсь вниз, чувствуя, как магия моего рода обнимает меня, принимает, пропитывает собой, выталкивая из меня магию Эйлин. Я делаю шаг, другой. Ещё шаг – и я переступлю порог родного дома, но в это время вспоминаю, кто я. Отсечённая, связанная магическим браком с вампиром. Если мой род примет меня, он автоматически примет и Тобиаса. И повторится всё то же самое, что и с родом Принц – Тобиас будет тянуть магию из рода Святогор и родственных нам родов… Враз исчезло ощущение сказки, душу затопили тоска и горечь. Я одна, и это надолго. Скорее всего, я переживу Тобиаса, дождусь его естественной смерти – но через сколько десятков лет это случится? «Прости, - шепчу я магии рода, - нельзя мне к тебе. Я нанесу тебе непоправимый вред». И она толкает меня назад, от ворот поместья. Толкает мягко, снисходительно, как глупого ребёнка, и что-то поёт – грустное, но в грусти невидимой нитью скользит надежда. Я вслушиваюсь, но единственное, что успеваю уловить, это всё повторяющийся мотив: – Твой род тебя дождётся… Меня разбудило вошканье Северуса. Я накрыла его одеялом, поправила подушку, и он снова засопел. Я хотела протереть глаза и обнаружила, что они мокры от слёз. За окном по-прежнему завывал ветер. Мне нельзя войти назад в мой род. Нельзя. Но родовая магия слишком чётко дала понять, что я не отверженная, что она по-прежнему признаёт меня своей дочерью, и что она примет меня, как только это станет возможно. Что ж, это величайший дар. Он стоит того, чтобы ради него жить.