Вторая жизнь

20 февраля 1964 года, четверг. Мистер Аббот рассматривал меня долго, внимательно, но на этот раз отказывать не стал. Внимательно выслушал просьбу, долго думал, задал несколько уточняющих вопросов, затем провёл в небольшой рабочий кабинет. Посередине его стоял старинный стол с несколькими такими же старинными резными стульями, у стены – два дивана и небольшой шкаф того же стиля, что и в приёмной, окна занавешивали бордовые портьеры; кабинет заливал желтоватый магический свет. Мистер Аббот указал нам на шкаф. - Документы будут там, - и вышел. Ждать нам пришлось минут пять. Я за это время успела раздеть Северуса, он успел слазить под диван и разжиться обломком самопишущего пера и теперь пытался рисовать им прямо на полу. Мы с Любомиром убедились, что пол здесь зачарован, всё, нарисованное на нём, исчезает в течение нескольких секунд, я выдала ребёнку бумагу и карандаши, а также подаренную Надеей коробку пластилина, и только тогда мы услышали в шкафу заветное шуршание. - Латынь, - скривилась я, вчитавшись в хроники, написанные убористым почерком. - Радуйся, что не иврит или не санскрит, - утешил меня Любомир, тоже без радости взиравший на стопку книг, листов и свитков, - иначе пришлось бы искать переводчика. За два часа мы просмотрели едва ли десятую часть выданных нам документов. Сначала дело шло вообще туго, мы даже начали задаваться мыслью поискать специалистов, но потом втянулись, научились разбирать тексты, написанные в целом простым языком, и дело пошло быстрее. Через два часа Северус, тщательно намазывавший пластилин на паркет, поутих, какое-то время сидел с нами, а потом пошёл укладываться спать на диван. Я спохватилась, что ребёнок не кормленый, потащила его в посольство обедать, попыталась уговорить его остаться спать там, наткнулась на категорическое: «Нэт!» и повела его назад в архив. Там я уложила его на диван, сунула ему под голову Любомирову куртку, накрыла своим пальто и рассказала ему «Мойдодыра». На английском. Ребёнок смотрел на меня несколько озадаченно, что его смущало – сюжет ли, или мой кривой перевод – не знаю, но сказку проглотил и вскоре задремал. А я вернулась к Любомиру. - Смотри, - он развернул передо мной свиток с очередной хроникой, - не знаю, оно или не оно, но я на всякий случай отложил. Хроника повествовала о времени правления короля франков Карла Великого, в которой, помимо всего прочего, пару раз упоминался его ближайший шпион, еврейский маг по имени Тобияху. В 778 году под Сарагосой, когда Карла предали, Тобияху погиб, и его дело продолжил его сын Северус. - Думаю, что это оно, - подобралась я. Мы просмотрели хроники предыдущих веков, и во времена правления Меровингов тоже то тут, то там натыкались на шпионов с именами Северус и Тобияху. И в одной из хроник про Тобияху говорилось, что он был выдающимся мастером скрывать свои мысли и магию, в искусстве чего он приблизился к уровню своих предков и передал свои знания сыновьям. - Мастер скрывать свои мысли и магию, - пробормотала я, боясь верить самой себе. - Мастер окклюменции, выходит, - кивнул Любомир. Окклюменция… Но ведь это… Это не просто имеет смысл. Это единственное, что имеет смысл! Дальше мы разделились: Любомир просматривал хроники времён Римской Империи, я – те, которые были посвящены времени после правления Каролингов. Успехи у нас были небольшие – мы оба временами натыкались на Тобияху и Северусов, которые оказывали императорам, королям и другим знатным персонам услуги шпионов, соглядатаев, диверсантов и им подобных. После ещё полутора часов изучения исторических анналов мы однозначно убедились, что это магический род, где дар окклюменции передавался из поколения в поколение. Но нигде мы не встретили родового имени всех этих Северусов и Тобияху. Кстати, начиная с тринадцатого века Тобияху начинают именоваться Тобиасами. В пятнадцатом веке достигшая своего апогея инквизиция после долгих выслеживаний захватывает в плен пятнадцатилетнего шпиона бургундского герцога Карла Смелого по имени Северус и по прозвищу Горчица, пытает его, добиваясь признаний в том, что он колдун, и требуя выдачи всех его родственников. Северус терпит пытки и отрицает все предъявленные ему обвинения. Находится множество свидетелей из окружения герцога, готовых присягнуть, что он колдун. Его пытаются считать инквизиторы-легилименты, однако у юноши в голове оказываются лишь банальные мысли вроде страха перед пытками, желания есть-пить-спать и сожаления о том, что единственная корова-кормилица недавно околела. В ход пошли артефакты, призванные засечь магию у колдуна – и снова ничего. Артефакты находят поверхностные следы применения магии, но при этом однозначно подтверждают: Северус Горчица – маггл. Горчица провёл в застенках инквизиции несколько лет, подвергся многочисленным пыткам и проверкам, но в конечном итоге был выпущен. После этого больше никогда не упоминаются шпионы с именами Тобиас или Северус. Попытки проследить происхождение рода Северусов и Тобиасов успехом не увенчалась. Первое упоминание о них относится ко времени Хлодвига в самом конце пятого века, до этого же они нигде не засветились. - Может статься, - Любомир с сомнением потёр подбородок, - что их род примерно в это время и возник. Четвёртый-седьмой века – это магически активное время. Мы без уверенности посмотрели друг на друга. Да, это возможно, но молодые рода так себя не ведут – они кричат о себе на всех перекрёстках и стремятся к тому, чтобы их имена и деяния попали в анналы истории, чтобы парой столетий позднее их потомки могли с гордостью говорить, что «уже тогда наши предки прославились на магическом поприще». Да, деятельность Северусов и Тобиасов была незаконной, шпионов не любили, их ловили и казнили, и это заставляло их быть осторожными, но ничто не мешало им называться вымышленной фамилией. А здесь – только имена. Нет, это поведение уже состоявшегося и признанного рода, который никому ничего не должен доказывать. - А если попытаться вычислить их род, - предложила я, - во времена Древнего Рима? Искать со стороны Иудеи сейчас бессмысленно: евреи фамилии своих магов прячут за семью печатями, даже сейчас их подлинные родовые имена известны лишь ограниченному кругу лиц. Чтобы раскапывать здесь, нужно не просто ехать в Иерусалим, а ещё и обзаводиться протекцией знакомых магов-евреев, чтобы они перед своими раввинами ручались своей магией, что мы не разгласим полученные нами сведения и не используем их против евреев. Морока это будет та ещё. Проще начать с Рима. Если там окажется глухо – что ж, придётся браться за Иудею. Любомир с сомнением покачал головой: - У нас нет ни малейшей зацепки, к какому роду они относились. Имя «Северус» наводит на мысль, что они принадлежали роду Септимиев Северов, но Северы как маги ничем себя не проявили, и способности их к окклюменции не известны. Я подпёрла голову руками. В Древнем Риме не было сильных магических родов, магия там распределялась относительно однородно: магов было много, едва ли не в каждой семье, но все были слабыми. И сплошь и рядом бывало, что на несколько поколений магия в том или ином роду просыпается, род расцветает, а потом засыпает опять – и род становится маггловским. А ещё через сотню-другую лет – снова всплеск. И вполне возможно, что Северусы и Тобияху вели своё происхождение именно от какого-то из римских, мало проявивших себя родов, а потом в пятом-седьмом веках, когда магическая активность в мире значительно возросла, у них проснулись дремавшие до этого способности к той же окклюменции. - А если спросить у мистера Аббота, - предложила я, наблюдая за ребёнком, ещё не проснувшимся, но уже начавшим вертеться во сне, - о родах, которые известны своими окклюментами? Дар окклюменции редок. Конечно, закрывать свои мысли может научиться каждый, но ментальные блоки абсолютного большинства магов защитят лишь от поверхностного считывания, а надавить чуть сильнее – и мысли как на ладони. Но окклюменция – это не только умение прятать мысли так, чтобы их не могли считать легилименты, или чтобы они могли считать только то, что окклюмент им позволит. Это и умение прятать свою магическую сущность, что сейчас умеют делать лишь единицы во всём мире. А особо одаренные и сильные окклюменты, если верить легендам, могли даже скрывать свою физическую сущность, то есть становиться невидимыми. И Северус Горчица, видимо, чтобы избежать казни, будучи умелым окклюментом, скрыл от инквизиторов не только свои мысли, но и свою магическую сущность, да так, что сам потом не смог свою защиту снять. Доокклюментился, что называется, переокклюментил самого себя. И его дети уже родились с этой неснимаемой защитой, а потому стали признаваться магглами. Всем известно, что если носить мощный ментальный блок постоянно, то через неделю начинаются необратимые изменения в мозгу – мозг как бы начинает поглощать сам себя, и развивается слабоумие. Если такой же блок поставить на магию, то последствия будут аналогичными – магия поглотит саму себя. У Снейпов блок на магии передавался из поколения в поколение, создав внутри себя своего рода вакуум. А когда Тобиас Снейп заключил магический брак с Эйлин Принц, то магия рода Принц оказалась сильнее блока и, обрушившись на него всей своей мощью, пробила в нём брешь и начала заполнять пустоту. И началось восстановление магического ядра и каналов. И теперь понятно, почему Северус родился магом. Он был зачат уже после того, как был снят блок с Тобиаса, так что является, по сути, сыном двух магов. А кроме того, прирождённый окклюмент, он, находясь в утробе, смог защититься от вампиризма отца. Инстинктивная же окклюменция не позволила ему деградировать, когда он рос среди постоянных скандалов, побоев и пренебрежения, когда с ним никто не занимался. В такой обстановке сохранить гибкий ум, умение схватывать всё на лету, отделавшись задержкой лишь в развитии речи – я это списывала на природный мощный интеллект, который не смогло убить даже трагическое детство, а оказалось, что благодарить нужно в первую очередь магическое наследие отца. Узнать бы ещё род его отца. Любомир молча встал и вышел, а вскоре вернулся с мистером Абботом. - Окклюменты? – подумав, ответил он. – Сейчас в мире только три рода со способностями к окклюменции: это китайско-тибетский род Чан, русский род Велеса и ацтекский род Кецалькоатля. В семнадцатом веке утратил способности к окклюменции индийский род Ганди, в четырнадцатом веке во время Чёрной Смерти вымер род Альгамбра. В седьмом веке была вырезана арабами основная ветвь египетского рода Рамессидов, а побочные его ветви дара к окклюменции не унаследовали. В Древней Ассирии окклюментами были короли из династии Ашшур во втором тысячелетии до нашей эры, и в Древнем Шумере – жрецы Энлиля в Ниппуре в третьем тысячелетии до нашей эры. Больше о родах с даром окклюменции мне не известно. Я села на краешек дивана рядом с Северусом, уже открывшим глаза, машинально погладила его по головке. Тобиас Снейп однозначно не принадлежит ни к Чанам, ни к Велесовичам, ни к ацтекам, ни к Ганди. Род Альгамбра вымер раньше, чем жил Северус Горчица. Значит, рабочая версия такова, что выжил кто-то из Рамессидов, Ашшуров или ниппурцев. Ну, или они действительно зародились в эпоху падения Рима. - Рамессиды и рода из Ассирии и Шумера, - уточнила я, - магически признаны вымершими? - Рамессиды – да, их древо чёрное. Ассирийское древо затемнено, его рост остановился в десятом веке до нашей эры, но отрисовано оно в цвете, значит, его прямые потомки живы и потенциально могут возродить род. Древо Ниппура также затемнено, но оно трижды возобновляло свой рост: во втором тысячелетии до нашей эры под родовым именем Шени По в Иерусалиме, с десятого по третий века до нашей эры – как Сакрум Непе в Этрурии и Древнем Риме, и с пятого по пятнадцатый век – как Сенапе в Европе. Я икнула. Северус Горчица, которого пытали инквизиторы в пятнадцатом веке. Горчица по-латыни – «senape». Мы перевели её как прозвище, а это и была фамилия. Которая к двадцатому веку трансформировалась в «Снейп». - Вот это поворот, - покачал головой Любомир. – Я ожидал, что род Снейпов древний, но чтобы настолько… - Мистер Аббот, - я подняла голову, - позволите ли вы взглянуть на древо Ниппура? - Я могу позволить, Эйлин, - тихо произнёс архивариус, - но позволит ли оно? - Попытка – не пытка. Он долго стоял у шкафа, за это время Северус уже успел встать и приняться за карандаши, а мистер Аббот всё стоял. Я уже приготовилась к тому, что род Ниппур не позволит читать своё родовое древо, но тут архивариус открыл шкаф и с осторожностью и почтением вынул оттуда толстый свиток и протянул мне. Я с колотящимся сердцем приняла его, чувствуя, как по моим пальцам начинает струиться древняя магия, помедлила и развернула его. Да, древо затемнено. В тысяча четыреста восемьдесят втором году умер Северус Горчица. И от него тянется вверх, через пять веков, тонкая-тонкая длинная веточка с именем Тобиас Северус Снейп, тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения. А от Тобиаса отходит уже полноценная ветвь с именем Северус Тобиас Снейп, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения. По достижении им семнадцати лет Северус станет главой рода Ниппур и примет его наследие. И тогда затемнение с древа спадёт. Теперь понятно, почему мой род взял его всего лишь под опеку. Да потому что Северус принадлежит другому роду, гораздо более древнему! И это не род Святогор оказал милость ребёнку, приняв его под опеку, а род Ниппур оказал нам честь, позволив взять на воспитание его наследника! И понятно теперь, почему Эйлин отказалась от убийства Тобиаса – значит, она тоже поняла, потомком какого рода он является. И окажись я на её месте, я бы однозначно поостереглась его убивать – потому что отдача от его убийства наверняка уничтожила бы и Принцев, и Поттеров, и Малфоев с Лонгботтомами. В её ситуации оставалось два выхода: или самоубийство – Тобиас автоматически потерял бы магическую связь с Принцами, потому что детей у них не было – или отсечение. Эйлин выбрала отсечение. И может быть то, что меня после смерти перенесло в её тело – это не только заслуга амулета волхва Андрея. Это заслуга и Защиты Наследника, которая лежит теперь на Северусе. Обезумевший от магического выброса отец мог его убить, и родовая магия Снейпов вместо того, чтобы убить Тобиаса и оставить ребёнка сиротой, пошла вот на такой шаг. Я молча отдала мистеру Абботу свиток и принялась одевать Северуса. Северус не будет сильным магом – то, что он с самого зачатия подвергался постоянному воздействию магического вампира-отца, не может не сказаться на его способностях. Но его дети будут сильнее его, а внуки ещё сильнее, а правнуки… А при правнуках, думается мне, мир увидит, на что способны легендарные окклюменты рода Ниппур!