Любовь и ненависть всегда шагают рядом

      Холодный утренний воздух дурманил. Казалось, будто я пила тягуче-сладкий нектар, окутывающий приятно леденящей свежестью. Я вдыхала его снова и снова, наполняя лёгкие восхитительной прохладой. Лизандр, идущий рядом, молча держал меня за руку, обжигая теплом, которое создавало восхитительный контраст со столь желанным мной холодом. Я не смогла удержаться от искушения слегка повернуться, чтобы в который раз узреть столь полюбившийся мне профиль юноши. Беловолосый улыбнулся, заметив мой взгляд, после чего посмотрел на меня в ответ с такими искрящимися в глазах любовью и нежностью, что у меня перехватило дыхание. Я ненавидела, когда он так делал. Поэт знал об этом. А мне оставалось лишь спешно отвернуться, по привычке пытаясь скрыть упруго пульсирующую в горле радость. Хотелось спешно расцарапать глотку, лишь бы пропало желание кричать на всю округу от распиравшего изнутри счастья. Изо всех сил я удерживала упрямо расползающуюся на губах улыбку, что, конечно же, не укрылось от проницательного Лизандра. Парень беззлобно усмехнулся и притянул меня ближе к себе, поцеловав в макушку. Я блаженно прикрыла глаза, позволив себе насладиться таким желанным проявлением чувств со стороны моего возлюбленного. Лиз осторожно обнял меня за талию, после чего резко остановился, тут же отвечая на мой немой вопрос. - Лин. Я должен сказать тебе кое-что важное. - Стесняюсь спросить, что же именно, - ухмыльнулась я, смотря на поэта снизу вверх. - Я знаю, что ты не любишь громкие слова, да и я тоже. Но, в этот день, позволь мне всё же сказать, - поэт смущённо улыбнулся, после чего продолжил. - Я никогда не встречал такую удивительную девушку, как ты. Лин, моё сердце было отдано тебе ещё в самую первую встречу. Помнишь? - Конечно, - осторожно улыбнулась я, вспоминая холодный взгляд красивых разноцветных глаз, направленный в самую душу, падение и сильные руки беловолосого мальчишки, прижимающего меня к себе, дабы уберечь от летящих осколков стекла. - Ту драку Кастиэля и Натаниэля сложно забыть. - Это точно, - усмехнулся поэт, прекрасно понимая, что я думала совсем не о вечно ссорящихся одноклассниках. - Но ты не знаешь всей правды, поэтому я должен сказать... После этого случая я несколько лет отрицал чувство, разгорающееся во мне с неистовой силой каждый раз, стоило лишь подумать о тебе. Не видеть тебя было настоящей мукой. Я сходил с ума, совершенно не зная, куда себя деть. Ты стала самым сладким ядом моей жизни, таким тягуче-терпким, медленно разливающимся по венам. Я страдал, сгорая в пламени своей любви. Я так боялся, что ты можешь обо всём догадаться, поэтому плёл искусную паутину лжи, заставляя тебя, милая Лин, ненавидеть меня. Думать, что это взаимно. Убеждал себя, что ненавижу тебя. А на самом деле умирал каждый раз, когда видел гневный, леденящий душу взор твоих прекрасных глаз, - Лизандр замолк, отгоняя болезненные воспоминания. - Но это уже не столь важно. Я смог познать всю суть счастья лишь с тобой. Ты моя муза, моя судьба и моя душа, Лин. Я не могу представить свою жизнь без тебя. Теперь я, наконец, понял, что любовь и ненависть всегда шагают рядом. И, знаешь, я рад, что нам с тобой открылась самая счастливая сторона этих противоречивых чувств.       Я стояла, словно громом поражённая, и, не отрываясь, смотрела в глаза беловолосого поэта. В его словах я будто слышала отражение своих собственных чувств. Это было удивительное ощущение. Абсолютное доверие и единение. Юноша стоял, смущённо пытаясь найти в моём взгляде ответ на своё признание. Стоял, обнажив душу до невозможности, и смиренно ждал, отдав в мои руки право распоряжаться своим сердцем. А я не могла вымолвить ни слова. Стояла, понимая лишь то, что перед глазами всё почему-то расплывалось. Сердце отчаянно колотилось в груди. Оно рвалось к человеку, который находился передо мной. К человеку, который растопил мою собственную давно оледеневшую душу. Рвалось к нему. К Лизандру. - Лиз... Я... - слова не хотели складываться в предложения, а сдерживать предательски расчувствовавшееся сердце, казалось, было совершенно нереально. - Я не могу поверить... В твоих словах я нахожу отголоски своих мыслей. Как же так? Когда же мы перестали быть раздельными, а сплелись, заполоняя такое едкое одиночество и душевную пустоту, которую тоже успели поделить на двоих? - Такое бывает, лишь когда любишь всей душой, Лин. Безраздельно отдаёшь человеку всего себя, - Лизандр улыбался самой счастливой улыбкой, которую я когда-либо видела. - Я не мог и мечтать о том, что ненависть обернётся любовью. Настоящей. Стирающей все границы. Позволяющей быть с тобой. - Я не могла и представить, что в моём оледеневшем сердце могут расцвести чувства к когда-то самому ненавистному мной человеку, - я усмехнулась, наблюдая задорные смешинки в глазах юноши. - Но я тоже... Люблю тебя, Лиз. Хоть иногда ты и страшная заноза в заднице.       Поэт рассмеялся настолько счастливым и задорным смехом, что от улыбки было совершенно невозможно удержаться. Он знал, что я бывала до жути прямолинейна. Знал, что я не умела так легко выражать свои истинные чувства, как это делал он. Но беловолосый принимал это, как данность. Мы мирились с обоюдными недостатками, прощали ошибки и просто не могли долго злиться друг на друга, ведь любовь каждый раз оказывалась сильнее ненависти, затаившейся на задворках наших сердец. Но за счастье всегда приходится чем-то жертвовать. И, возможно, когда-нибудь это уничтожит нас. Но сейчас, когда я обнимала юношу за шею, сжимая в руках маленькую бархатную коробочку, и целовала его так, словно это было наше последнее мгновенье, то совершенно не думала об этом.       А ведь мы снова опаздывали в школу, не в силах оторваться друг от друга.

***

      Красноволосый юноша устало выдохнул, подрагивающими руками поджигая долгожданную сигарету. Едкий табачный дым успокаивал, отравляя организм очередной дозой никотина. Хотя, он уже давно пропитался самым настоящим ядом. Ещё до того, как парень начал курить, пытаясь заглушить чувство, цветущее в груди вопреки всему. Бунтарь усмехнулся, сделав новую затяжку. Его уже не вытравить. Ни алкоголем, ни сигаретами. Ничем. Остаётся молча умирать, погружаясь на самое дно холодного светло-голубого омута прекрасных глаз. Без сил сопротивляться. Без шанса спастись.       Кастиэль не знал, как это случилось. Не понимал, когда успел пройти точку невозврата. Не осознавал, когда огненноволосая девушка успела расцвести в его сердце, пуская корни под рёбра. И эти цветы отвратительно щекотали внутренности, не давая возможности свободно вздохнуть. Они разрывали изнутри, превращая нежное чувство в невыносимую муку. Самое страшное, что от этих невинных, на первый взгляд, бутонов - никуда не деться. Их не уничтожить. Не вытравить. Бунтарь лишь раз за разом отхаркивал противную кровяную жижу, пытаясь захлебнуться в ней. Лишь бы уничтожить цветы. Лишь бы любовь перестала разрывать его грудь своими иллюзорными надеждами. Но тщетно. Ведь стоило мимолётно подумать о чудесной голубоглазой девушке - и чувства расцветали вновь, продолжая терзать душу. Продолжая прорастать внутри.       Жаклин... Лин... Его Жанни. Парень не удержался от улыбки. Ведь осознание того, что рыжеволосая позволяла так называть себя только ему, приятно грело душу. Никому, кроме него. Даже Лизандру. Улыбка медленно сошла с лица юноши. Было больно думать о совместном счастье лучшего друга и той, по которой он сам сходил с ума, раз за разом разбивая руки в кровь, лишь бы хоть на мгновенье заглушить разъедающую душу боль. Им не быть вместе. Никогда.       Рокер хорошо помнил первую встречу с Лин. Он словно впитал в себя надменный взгляд холодных светло-голубых глаз, когда огненноволосая девчонка, скрестив костлявые руки на груди, с затаённым удивлением наблюдала за тем, как парень, будучи ещё черноволосым мальчишкой, дрался с Натаниэлем. Он видел, как Лизандр прижал её к себе, ошарашенную, такую худенькую и хрупкую, и отпрыгнул в сторону, чтобы уберечь от летящих осколков стекла, по которому Кас совершенно нечаянно треснул со всей дури, лишь бы выпустить скопившееся напряжение. Тогда он не придал значения неожиданному поступку юного беловолосого поэта. Но сейчас...       Кастиэль устал притворяться, что он счастлив. Ему надоело бесконечно врать о том, как он рад за Лизандра и Жаклин. Ведь зависть, горькая и колкая, душила каждый раз, когда он видел светящийся затаённой нежностью взгляд девушки, проводящей время с поэтом. Красноволосый задыхался от ревности, ведь знал, что у Лин и Лиза всё было прекрасно. А сам бунтарь захлёбывался желчью, пытаясь отхаркнуть омерзительные цветы. Пытаясь вытравить её. Вытравить Жаклин из своей души. Но яркие бутоны раз за разом прорастали вновь, ещё сильнее пуская корни в его истерзанное сердце.       Кастиэль жалел, что так и не сказал ей об этих удушающих цветах. Он часто перематывал в памяти их первый поцелуй, жестоко дразня болезненные бутоны внутри него. Первый. Такой неумелый, жадный, с привкусом слёз, сигарет и витавшего в воздухе невысказанного счастья. Самого искреннего и настоящего. Первый... Но для них он навсегда останется последним. Красноволосый бунтарь не посмеет дать усомниться Жаклин в стальной выдержке своего сердца. Он надёжно похоронит бурно цветущие чувства. Она ни о чём не догадается.       Рокер выкинул недокуренный бычок, горько усмехнувшись. Никто не знает, что из этого выйдет.

***

      Нагревшийся металл подвески, благополучно украшающей мою шею, приятно грел ладонь, в которой я неосознанно сжимала сегодняшний подарок Лизандра. Его слова заново прокручивались в голове сами собой, от чего в груди разливалось приятное тепло.       Это так странно. Любить. Я думала, что уже забыла значение этого слова, спрятавшись под ледяной коркой безразличия. Настолько холодной и крепкой, что никто не мог разбить её. А оказалось, что рушить и не было нужно. Лишь искренние чувства смогли растопить этот барьер. Тёплая жидкость растеклась по сердцу, заживляя ноющие раны и бережно обволакивая старые шрамы. Приятное чувство.       Я усмехнулась, повертев украшение в пальцах. Подвеска была круглая, не очень большого размера, сделанная из белого золота. На лицевой стороне располагалась надпись "Love", инкрустированная бриллиантами, а на обратной - почернённое слово "Hate". Очень символично. Любовь и ненависть. Две стороны одной медали. Всё-таки мой возлюбленный был очень внимателен в плане выбора подарков.       Безмолвное уединение с самой собой в школьном саду прервал Кастиэль, присевший рядом со мной на лавочку. Он находился в необычайно приподнятом расположении духа. Парень приобнял меня за плечи и нагло придвинул ближе к себе, заставив облокотиться на него. - Нехорошо симпатичным маленьким девчонкам оставаться в одиночестве, - ухмыльнулся красноволосый.       Я усмехнулась в ответ, сильнее прижимаясь к рокеру. С ним всегда было так спокойно, любые тревоги моментально утихали. А моя зеркальная душевная гладь становилась безмятежной, когда этот грубый и чересчур язвительный, каким Кас казался для большинства, человек находился рядом со мной. Сколько мы прошли вместе за те года, что знакомы - не сосчитать. Не осмыслить до конца, как случилось, что стервозная Жаклин и дерзкий бунтарь стали самыми близкими друг другу людьми. Но я совершенно не представляла свою жизнь без Кастиэля. Мы знали всю подноготную друг друга едва ли не лучше, чем свою собственную. Я не побоюсь заявить о том, что наши взаимоотношения с красноволосым гораздо глубже и доверительнее, нежели с Лизандром. Ведь с беловолосым поэтом несколько лет нас связывала лишь ненависть. Хоть она и укрывала собой любовь, в долгом потоке желчи я этого не замечала. Лишь чувствовала нежность, исходящую от бунтаря. Кастиэль... Кастиэль, в отличии от Лизандра, всегда был рядом. И я очень ценила его заботу, пытаясь в ответ окружить рокера своей признательностью, которая, хоть и отдавала холодом, но являлась самой сильной и искренней, на какую я была способна. - Сегодня ты заделалась в философы, Жанни? - хмыкнул Кастиэль, осторожно упёршись подбородком о мою макушку. - О чём ты? - спросила я, отвлекаясь от пучины поглотивших меня мыслей. - Тебя что-то беспокоит? - по интонации красноволосого было понятно, что он нахмурился. - Всё в порядке, Кас, - устало выдохнула я. - Просто задумалась.       Кастиэль промолчал, сильнее прижав меня к себе. Я сидела, немигающим взором смотря на пасмурное небо, а в голове так и крутился неожиданный вопрос из записки, найденной мной в шкафчике сегодня на перемене:

А не делишь ли ты сердце на двоих, рыжеволосая Жаклин?

      Я не делила ведь! Нет?

Продолжение следует...