Медленно приближалась середина марта. Долгожданная весна, которая, к сожалению, не радовала солнечными днями. В Париже властвовали дожди и ветра, а редкие кусочки ярко-голубого неба, проглядывающие из-под плотного слоя хмурых туч, создавали необычайный контраст с пасмурным пейзажем, безмолвно напоминая, что власть тёмных облаков не вечна. Пройдёт немного времени - уйдут и они. А на смену затяжной серости зимы придут краски более тёплого времени года. А в жизни ведь всё совсем, как в природе. Чёрные полосы имеют конец, но и белые не постоянны. Эти периоды сменяют друг друга, сохраняя баланс. Противоположности наполняют нашу жизнь от и до, но почему-то люди забывают об этом. Перестают помнить об иной, альтернативной части того, что их окружает. Но может ли существовать одно без другого? Может ли существовать добро без зла, а тьма без света? Тепло без холода? А ненависть без любви? Почему такие взаимоисключающие понятия не могут создавать бытие друг без друга? И можно ли отказаться от одного, сохранив при этом другое? Кто-то скажет, что это ерунда. Конечно, можно. Но я скажу в ответ им: нет. Никак нельзя.
Люди - странные создания. Они самоуверенно думают, что имеют власть над всем. Даже над тем, чего не понимают. А есть ли у них власть хотя бы над тем, что они
понимают? И понимают ли они это в полной мере? Люди пьяны гордыней. Люди отравлены одним лишь понятием власти. Я сама несколько лет находилась в плену высокомерия. Это вызывало такую необузданную, ни с чем не сравнимую эйфорию. Казалось, будто я находилась на самой вершине мироздания. Так высоко и близко к холодным, прекрасным звёздам, недостижимым для других, что все остальные завидовали моему ослепляющему успеху. Замерзали, окутанные моим холодом безразличия. Но это лишь иллюзия. Жестокая. Беспощадная. Отравляющая обманчиво-сладкой фальшью всесилия. Мне казалось, что я парила, уничтожив свет своей души. А на самом деле я стремительно тонула, всё больше увязая во тьме. Но чернь от рук уже не отмыть. И из души без следа не выжечь. Хоть я и очень старалась, правда.
Метка мрака навсегда осталась со мной, безмолвно напоминая, что беспросветная пучина в любой момент готова вновь принять меня в свои холодные объятия. Дай повод соскользнуть руке, найди причину перестать держаться - и тёмный омут поглотит тебя быстрее, чем ты успеешь осознать, что внутри тебя уже не осталось надежды. Что внутренний огонь потух, ведь исчез свет, который всегда поддерживал его. И не осталось сил бороться. Совсем.
Марионеткой тьмы стать очень легко. Задушить беззащитную надежду, уничтожить хрупкие мечты. Заморозить чувства, отсечь привязанности. Забыть о прежней жизни, используя в качестве топлива лишь боль и ненависть. Но как не потерять себя, окунувшись в такую манящую темноту? Путь возвращения к свету лишь один. И есть лекарство, что сильней всего на свете. Душевную гниль растворит лишь
любовь. Да, она самая. Та, от которой бегут изо всех сил. Та, которую унижают и презирают. Ведь истинная любовь, ошибочно считающаяся простой человеческой слабостью - самое сильное оружие. Самое лучшее средство исцеления. Это чувство обесценивают те, кто никогда не любил. Это чувство отрицают те, кому любовь причинила сильную боль.
- Ну, Лин, ты совсем меня не слушаешь! - раздался слегка грубоватый, но приятный мужской голос с крайне возмущённой интонацией.
Я слегка вздрогнула, посмотрев в сторону недовольного Кастиэля. Парень внимательно разглядывал меня, напряжённо нахмурив брови. Стальные глаза юноши необычайно гармонировали с пасмурным небом, отражая всю его холодную и мрачную красоту. От увиденного у меня перехватило дыхание, а сердце предательски дрогнуло. Я спешно отвернулась, тихо выдохнув. Как ни кстати вспомнилась последняя найденная записка, будь она неладна. "А не делишь ли ты сердце на двоих...?" - эхом звучало в голове. Казалось, что это послание въелось в кожу, в душу, в саму суть... Да что со мной вообще творилось?
- Я понимаю, что бесполезно об этом спрашивать, ибо ты молчишь, но... Что тебя беспокоит, Жанни?
- Всё в порядке, Кас - спокойно ответила я, разворачиваясь к рокеру лицом.
- Твоё безразличное лицо может обмануть кого угодно, но я знаю тебя слишком хорошо, - мягко произнёс Кастиэль, заправив прядь моих волос за ухо, и нежно, практически невесомо, очертил большим пальцем мою скулу, от чего сердце застучало сильнее, отчаянно ломая рёбра изнутри. - Не понимаю, что происходит с Лизандром, если он даже не замечает твоего состояния. Но я всё вижу, Лин. И я всегда готов поддержать тебя, ты же знаешь.
Я стояла, растерянно смотря в красивые глаза красноволосого бунтаря, сумевшего так глубоко коснуться моей души. Слёзы застряли где-то в горле, из-за чего глаза оставались сухими. Он не сможет помочь. Никто не сможет.
- Ох, Кас, если бы всё было так просто, - я изо всех сил пыталась скрыть неуверенность, выдающую меня с головой. - Я должна справиться со всем сама. В конце концов, мне уже семнадцать и...
- Всего семнадцать, Лин, - строгим голосом перебил меня Кас. - Прекрати нести чушь! Твои отмазки так же отвратительны, как и попытки убежать от того, что изводит тебя. Ты знаешь, что не можешь сопротивляться своей проблеме, но упорно делаешь вид, будто ничего не происходит.
- Но я не бегу... - почему-то мой голос сорвался на шёпот.
- Нет, Лин, ты бежишь! - Кас, увидев моё побледневшее лицо, тяжело вздохнул, после чего продолжил: - я не заставляю тебя описывать мне ситуацию. Понимаю, что ты не можешь и не хочешь. Но позволь мне разделить твою боль, - юноша взял мои руки в свои. - Ты очень дорога мне, Жанни. Я не могу видеть, как ты страдаешь, - Кастиэль поднёс мои руки к губам и нежно поцеловал костяшки пальцев.
Я была оглушена собственным сердцебиением. Не знаю, кто из нас преодолел расстояние первым, но опомнилась я лишь тогда, когда страстно целовала Кастиэля, обхватив ладонями его красивое лицо. Парень отвечал мне с таким же пылом. Словно обезвоженный путник, припавший к долгожданному источнику. Поцелуй был голодным, жадным. Я не помнила ничего. Ни того, что бессовестно изменяла Лизандру. Ни того, что мы с Касом когда-то безмолвно решили не переступать черту. Эти чувства... Казалось, будто по моим венам текла обжигающая лава. Ни один из поцелуев с беловолосым поэтом никогда не приносил мне такой страсти. Я хорошо помнила свой первый поцелуй с Кастиэлем, и тот отклик в груди, который он вызвал.
Оттаявшее сердце сыграло со мной злую шутку. Что же я натворила...?
***
Сегодня, 12:00, кафе "Шанталь". Советую прийти, если не хочешь, чтобы эти замечательные фото попали в руки к твоему возлюбленному.
На моём лице не дрогнул ни единый мускул, когда на следующее утро у себя под дверью я обнаружила конверт, в котором была эта записка и фотографии вчерашнего поцелуя с Кастиэлем. Мне было как-то странно всё равно. Я не чувствовала ни стыда, ни страха. Лишь леденящее спокойствие.
В школу я решила не ходить, сославшись на то, что заболела. Звонки от Кастиэля и Лизандра удачно игнорировались. Они не должны знать об этой злосчастной игре, проводимой Виктором. Я не хотела прятаться за их спинами, осознавая, что могу сама решать проблемы. Я ведь не беспомощная девчонка, нуждающаяся в защите. Я - Жаклин Винсет, авторитетная стерва, одним лишь леденящим душу взглядом ставящая на место неугодных мне людей. История безумно циклична. Я поняла это сегодня утром, вернувшись в своё прежнее амплуа. Я позволила тьме завладеть моим сердцем. Но сейчас не жалела об этом. За ошибки всегда приходится дорого платить. Это я понимала как никто другой.
Когда я зашла в самое дорогое кафе Парижа, то невольно фыркнула. Излишняя роскошь, так обожаемая человеком, которого я не хочу видеть. Меня любезно встретил швейцар, объяснив, что ожидал девушку огненной расцветки волос, после чего проводил к самому отдалённому зарезервированному столику. Виктор вальяжно сидел на кожаном кресле, с недовольным выражением лица, характеризующим человека, который не любит ждать. Но стоило юноше заметить меня, как он расплылся в ухмылке, а его яркие янтарно-оранжевые глаза заинтересованно заблестели. Брюнет встал, намереваясь помочь мне снять пальто. Я усмехнулась, молча принимая оказанную им любезность, после чего мы сели за столик, расположившись друг напротив друга. Юноша смотрел на меня в упор, изучая каждую чёрточку моего лица, которое являло собой непроницаемую маску.
- А ты стала ещё прекраснее со дня нашей последней встречи, милая Жаклин.
- Благодарю, но, увы, не могу ответить тем же, - я безразлично пожала плечами.
Виктор весело ухмыльнулся, откровенно позабавившись моей репликой.
- Лин, Лин, Лин. Всё такая же дерзкая и беспристрастная. Тебе не нужно ненавидеть меня, я - не враг, и готов исполнить всё, о чём ты попросишь.
- Ты отравляешь мне жизнь, Виктор, поэтому я хочу, чтобы ты убрался из неё. Такая просьба устроит? - я хмыкнула, подавляя зарождающуюся в груди ярость.
- А ты жаркая штучка, Жаклин, - брюнет довольно усмехнулся. - Мне это нравится. Стань моей. Это всё, чего я хочу.
- Очень жаль, что ты не приучен к женским отказам, - произнесла я, вставая из-за стола, - но всё когда-то бывает впервые.
- Конечно, - довольно ухмыльнулся Виктор, откинувшись на спинку кресла. - Я уверен, что твоему бойфренду очень понравится красочный снимок горячо любимой девушки, целующейся с его лучшим другом.
- Ты не посмеешь, - практически прошипела я, белыми от напряжения пальцами вцепившись в собственное пальто.
- О, ещё как посмею, милая. Уверен, твой молодой человек уже получил от меня привет, - произнёс юноша с гадкой усмешкой.
Я выбежала из кафе на еле держащих меня ногах, трясущимися руками набирая номер Лизандра. Вне зоны доступа. Сердце бешено колотилось, а маска равнодушия дала жёсткую трещину. Только сейчас я осознала, что натворила. Я предала Лизандра. Я целовалась с Кастиэлем, и мне это, чёрт возьми, понравилось. Слёзы солёным градом покатились по щекам, застилая мне глаза. Я шла, пытаясь не сойти с ума от разрывающей изнутри боли. Стало так мерзко от самой себя. Отвратительно от того, что я повела себя, как распутная, лживая тварь, которой никогда не хотела оказаться. Какая ирония.
Спустя несколько часов бесполезных попыток дозвониться, ноги сами привели меня к дому беловолосого поэта. Я стояла, не решаясь позвонить в дверь. Что я ему скажу? Как вообще посмотрю в глаза? Сомнения и страх терзали меня, выкручивая с мучительной силой. Впервые за всю жизнь я действительно не знала, что делать. Не знала, как поступить.
Но Лизандр сам избавил меня от тяжёлых размышлений, резко открыв дверь и появившись на пороге. Его взгляд... Он смотрел на меня с такой болью и ненавистью одновременно, что по спине расползался обжигающий холод невиданной силы. Я не могла отвести взгляд, надеясь лишь на то, что выглядела не слишком жалко. Ибо моё мертвенно-бледное лицо и размазанная вокруг глаз тушь говорили всё сами за себя.
- Что ты здесь делаешь, Жаклин? - ледяным тоном спросил юноша.
- Я... Нам... Нам нужно поговорить, - с трудом я выдавила из себя нужную фразу, обескураженная его отстранённым голосом.
- А есть о чём? - Лиз изящно выгнул белёсую бровь.
- Конечно, есть, - я закусила губу, стараясь не разрыдаться при нём. - Прости меня... Я не знаю, что на меня нашло. Прошу, не вини Кастиэля. Это моя ошибка, не его. Я знаю, что поступила ужасно, но... Но я очень люблю тебя, Лиз. И не хочу терять.
Он знал, чего мне стоило произнести эти слова. Знал, как сложно было сказать о своих чувствах. Но всё равно резанул по живому, ведь так же знал, что это принесёт мне дикую боль. Что это разорвёт мне сердце. Что это утопит меня во тьме.
- Если на этом всё, то я пойду, - безразлично ответил парень, после чего прошёл вперёд, обогнув меня.
- Лизандр, прошу, постой! - воскликнула я, схватив его за рукав пальто.
Беловолосый развернулся, окатив меня унизительно-презрительным взглядом, после чего небрежно откинул мою руку, холодно бросив напоследок:
- Между нами всё кончено, Жаклин. Забудь обо мне. Теперь уже навсегда, как ты когда-то и хотела.
И ушёл. Просто ушёл.
Я осела на сырую, холодную землю, зажав рот ладонью. Я не рыдала, я выла в голос от осознания, что на этом всё. Это действительно конец. Ничего былого уже не вернуть. Я сама испортила своё счастье. Сама разрушила то, что с таким трудом получила. Я потеряла дорогого мне человека. И это не сон, не чья-то злая шутка. Я буду видеть его каждый день, как и раньше. Но теперь я буду видеть его безразличный взгляд, направленный на меня, как на чужую. Его улыбку, которая больше не будет принадлежать мне. Теперь я знала, что действительно страшно. Это любовь, обернувшаяся ненавистью. Это холодные, пустые глаза, которые когда-то горели теплом и нежностью. Это леденящий кровь голос. Это разорванная в клочья душа.
Шёл злой, сильный ливень, а я так и сидела на земле, словно в бреду шепча:
- Вернись...
