inside

У абсента, на самом деле, вкус еще тот, он настолько противный и напоминает вкус лекарства от кашля из детства, что Тэяна первое время почти выворачивает наизнанку. Но от него охрененно уносит после первого же шота, и Тэян забивает на бунтующий желудок. Тэян утопает в сигаретном дыме и алкоголе цвета летней травы, что льется реками, пока Хёсан разливает по кругу. Тэян в пьяном угаре проебался вот уже неделю как, и ему совсем отлично. Глушить эту чертову черную дыру внутри градусным лекарством, топить в нем все переживания, страхи, да и надежды тоже. Тэян не различает, с кем проводит ночь сегодня, но горячее податливое тело под руками вкупе с легким приятным шумом в голове отключают мозги напрочь, заставляя думать тем самым, причинным местом. Тэян и думает. Думает, что это коротенькое платьице на сегодняшней девушке совсем ей не к лицу. Гораздо лучше без. Тэян возвращается в пять утра, все тело ленивое, неподъемное, словно мешок, набитый органами. Он медленно поднимается по лестнице, едва переставляя ноги, вовремя повисает на перилах, опасно отклоняясь назад. Из приоткрытой двери на лестничную площадку выбивается дорожка коридорного света. На пороге стоит Донсон, немного сонный, растрепанный, но как всегда идеальный Ким, мать его, Донсон. Тэян всегда поражался, как обычная белая футболка с v-образным вырезом, которая на Тэяне смотрится как балахон, на Донсоне сидит как влитая, словно это и не тряпка из ближайшего магазина спорт-товаров вовсе, а брендовая вещица из последней коллекции какого-нибудь мирового модельера. Донсон идеальный с ног до головы. Донсон даже трахается идеально, как порно-звезда, с этими приоткрытыми, влажными от поцелуев губами, с этими тихими полувздохами в ночной темноте, медленно вколачивая Тэяна в старый диван, доводя до мутных разводов перед глазами, таких, как от двух самбук подряд. И Тэян откровенно бесится. Потому что, блять, почему такой, как он, ночует в его квартире, терпит тэянов перегар и подбирает за ним с пола куртку, которую тот нарочно скидывает с себя в коридоре. Донсон не говорит ни слова, ни про стойкий запах алкоголя, ни про багровеющие засосы на шее, ни про отсутствие дома на протяжении недели. Донсон вообще просто молча вешает куртку и уходит на кухню ставить чайник. Тэян не просто зол, Тэян в бешенстве. Хоть что-то в этом мире способно пошатнуть стальные нервы этого пижона? Хоть что-нибудь способно вывести его из равновесия, хотя бы на пару ебаных секунд? Иногда Тэяну кажется, что Донсон и не человек вовсе. Робот, андроид, запрограммированный терпеть все тэяновы выходки, иначе как объяснить нескончаемый запас терпения? Тэян долго сверлит накуренным взглядом донсонову широкую спину. Донсон поворачивается медленно, вскидывая брови в немом вопросе. - Тошно мне от тебя, понимаешь? – заплетающимся языком мямлит Тэян, опуская подбородок на сложенные на столе руки. – Скучный ты больно, Донсон, идеальный слишком. На самом деле Донсон не то чтобы скучный, Донсон просто слишком, и рядом с ним Тэян чувствует себя настоящим ничтожеством. Тэян не такой. Тэян не умеет готовить, никогда не приходит вовремя и, в отличие от Донсона, нажирается на раз -два. Тэян не красавчик и не предел мечтаний, он просто немного харизматичный, но на этом далеко не укатишь. Тэяна идеальным назвать нельзя даже с натяжкой, и не было и секунды, чтобы во время отходняков Тэян не ломал голову над самым главным вопросом: почему. Почему Донсон до сих пор не собрал свои вещи и не съехал куда подальше от такого куска дерьма, как Ким Тэян. Тэяна этот вопрос гложет, сжирает изнутри и заставляет таращиться в потолок по ночам. Поэтому он предпочитает заливать его алкоголем. Так думаешь меньше, вернее, вообще не думаешь. Донсон припирает к стене неожиданно, нависая всем телом. Тэян слышит, как лениво бьется донсоново сердце, чувствует остаточный запах геля для душа. Донсон Тэяна выше, шире, захоти он взять силой, ему бы труда не составило. Но Донсон ведь слишком, до тошноты правильный. Когда Донсон вгрызается в отметины на шее, с силой стискивая зубы, так, что кожа вот-вот, кажется, лопнет, у Тэяна в глазах как-то резко мутнеет. Донсон кусает снова и снова, раздвигая коленом ноги, Тэян цепляется за широкие плечи, мычит, отбрыкиваясь, но Донсон ведь сильнее. Да и Тэян слишком долго просидел на алкогольной диете. Даже сейчас он думает, что все это выглядит, как кадр из какой-нибудь дорамы. Донсон всегда играет какую-то роль, всегда в образе и, кажется, живет по собственноручно написанному сценарию. Такому, как Донсон, не место на тэяновой засранной кухне два на два. Но Донсон уходить не думает, Донсон ведет кончиком носа вдоль скулы, цедит воздух сквозь зубы и нависает сверху, как чертово каменное изваяние. Такие еще в книжках по истории печатают в разделе про Древнюю Грецию. Тэян хочет заорать, какого хуя, Ким Донсон, какого лешего ты все еще здесь, весь такой правильный, со всеми своими жизненными принципами, но Донсон напирает сильнее, вырывая из груди первый стон. На самом деле Ким Донсон нихуя не идеальный, Ким Донсон знает, что это черное, расползающееся чувство в груди при виде красных отметин на тэяновой коже – ебаная ревность. Но Донсон молчит, потому что его всегда учили, что любовь – это, прежде всего, доверие. Любовь у них с Тэяном какая-то дерьмовая, поломанная и, кажется, даже односторонняя. Но Донсон верит, что Тэян когда-нибудь сам додумается. Тэян ведь не тупой, если только алкоголь уже не разъел весь его мозг. Донсон потерпит, Донсон продолжит ждать его в этой маленькой квартире со старым скрипучим диваном, ведь терпение – оно когда-нибудь, да воздастся. Вопрос только – когда.