Пограничный конфликт

      Для Вернера Райзера этот день в начале ничем не отличался от других: он проснулся в семь утра, сделал зарядку, позавтракал, прослушав по радио утреннюю музыкальную программу, на которой играла песня «Широка моя страна родная» в исполнении военного хора, потом он надел свой серый офицерский мундир, представлявший собой смесь формы Вермахта и РККА без нацисткой символики, поверх неё шинель того же цвета и покинул свою однокомнатную квартиру, что находилась на четвертом этаже в пятиэтажном панельном доме. К рабочему месту молодой лейтенант шёл прогулочным шагом по дворам жилых домов. Скамейки у подъездов, клумбы перед тротуарами проносились мимо идущего офицера. Жил он в небольшом военном городке в ГДР, где жизнь шла спокойно, размеренно, хоть и не так шумно, ярко и насыщенно, как на западе. Воинская часть, в коей дислоцировался танковый батальон девятнадцатого мотострелкового полка, находилась недалеко от дома Райзера на окраине.       Далее последовала проверка документов на КПП, утреннее построение роты, после неё лейтенант провёл зарядку для своих солдат на стадионе.       — После вчерашних манёвров мы заправили танки и восполнили боекомплект, — доложил фельдфебель Матиас Вегнер, заместитель командира взвода, невысокий солдат с дружелюбным квадратным лицом, широким лбом выпуклой формы, большими круглыми голубыми глазами. Из-под пилотки торчали золотистые кудри.       — Хорошо. Наш взвод вчера отличился на манёврах в очередной раз благодаря отличной выучке личного состава. Потому сегодня мы поступим так: вы помоете танки, а я выписываю всему взводу увольнительную до завтра. Думаю, гауптман Вонсдорф не будет против этого, — Райзер, сидевший за столом в своём кабинете, решил поощрить подчинённых за хорошо проявленные вчера навыки.       — Мы мигом.       После ухода фельдфебеля молодой лейтенант задумался, встав у окна: «Всё идёт слишком хорошо. Помню, на офицерских курсах меня хотели выгнать за неуспеваемость, а теперь я командую лучшим взводом в части. Странно как-то. До военной службы жизнь меня не особо радовала. Обычно, когда дела шли в гору, появлялся какой-нибудь гад, предназначенный для разрушения всего хорошего в моей жизни. Кто знает, может скоро опять начнутся перемены к худшему?»       В стекле окна кабинета, откуда открывался вид на туманный плац, появилось смутное отражение лейтенанта: перед окном стоял невысокий человек в белой рубашке под мундиром с галстуком, лицо у него овальной формы, сужающееся внизу в области овального подбородка, лоб короткий, брови прямые, глаза небольшие зелёного цвета, нос длинный с узкими ноздрями, скулы круглые, хорошо очерченные, широкий рот, причём, верхняя губа шире и тоньше нижней пухлой. Волосы чёрные средней длины.       В 9:10 утра командир батальона, майор Кохнер, низкорослый иссохший, словно спичка, мужчина в возрасте около сорока трёх лет, одетый в серую шинель и фуражку, построил весь личный состав подчинённого ему батальона. В прошлом комбат был танкистом Вермахта, однако в послевоенные годы он без труда прошёл денацификацию после возвращения домой из советского лагеря военнопленных.       «Полчаса назад западные империалисты показали своё хищное нутро, спровоцировав конфликт в Берлине, после которого американские войска нарушили границу восточного сектора города. Кроме этого, войска США численностью до корпуса вторглись на территорию нашей молодой Германской Демократической Республики, стремясь её уничтожить. Заокеанская лавина из Фульдского коридора снесла пограничные заставы, пограничники мужественно сопротивлялись агрессии. Нам поставлена задача остановить агрессоров. Я не стану вам врать, мы едем на войну! По машинам, товарищи, выступаем через десять минут!» — майор произнёс речь, пропитанную патриотизмом.       «Вовремя заправились и перезарядились!» — Райзер отнёсся к вести о вторжении неоднозначно. С одной стороны, появилась ещё одна возможность продемонстрировать старшим по званию свои командирские навыки, доказать самому себе оправданность называть себя лучшим в части. С другой стороны, война не так прекрасна, как кажется на первый взгляд. Существует риск погибнуть, а смерти Вернер боялся. Манёвры манёврами, а война есть война, именно она покажет, кто хороший офицер, а кто плохой, тобишь мёртвый. Но куда деваться? Раз живешь в ГДР, служишь в Национальной народной армии, значит получи комплект полевой униформы, распишись о получении у интенданта, забудь про политику, думы о смысле жизни, встань по стойке смирно, держа руки по швам, и исполни приказ! Ведь высокая дисциплинированность всегда являлась сильной стороной немецкой военной машины во все времена, какими бы они не оказались плохими. Поверх серого полевого кителя с брюками лейтенант надел танковый комбинезон советского образца. Фуражка сменилась на шлемофон.       Техника, представленная легендарными Т-34-85, покрашенных в серо-зелёный цвет, выехала из боксов. На бока башен была нанесена круглая эмблема с флагом ГДР, благодаря которой восточногерманский танк можно отличить от советского или польского, чехословацкого, венгерского, румынского, болгарского и албанского.       — Эй, выскочка, посмотрим, каков ты в бою, — по пути к танку Райзера остановил командир другого взвода, что боролся за звание лучшего вместе с райзеровским, лейтенант Ланге, слащавый прилизанный пижон.       — Я не выскочка, это просто ты подхалим, — коротко объяснился Вернер.       У «тридцатьчетвёрки» взводного ожидал экипаж: наводчик Гейнц Шульц, рыжий усач, интеллигентный механик-водитель Манфред Хольт, чьё туловище торчало из переднего люка корпуса, худой большеглазый заряжающий Рихард Штокманн с щёками, как у бульдога, остроносый радист Вольфганг Вайс.       — Опоздание вам не к лицу, — выразился наводчик.       — Виноват. Чего стоите? Давайте внутрь.       — Есть, — громогласно отозвался экипаж.       «Рота, следуй за мной, поддерживаем одинаковую скорость. Ориентироваться по впереди идущей машине», — в наушнике внутреннего танкового переговорного устройства послышался гнусавый голос гауптмана Вонсдорфа. Вернер донёс текст приказа до ушей мехвода собственного танка, затем скомандовал экипажам взвода:       — Следовать за мной. Поддерживать одинаковую скорость, ориентироваться по впереди идущему танку.       — Понял, — отозвался Вегнер.       — Есть, — ответил унтер-офицер Фридрих Шмидт.       — Да, — последовал неуверенный ответ командира третьего танка, обер-ефрейтора Генриха Хубера, недавно назначенного на командную должность.       Колонна походным строем неслась к границе ГДР с ФРГ по дороге хорошего качества. Вокруг неё простирались гигантские поляны с редкими лесополосами вдали, благодаря лёгкому туману из сложно разглядеть. Серая хмурая погода с сыростью не особо воодушевляла Райзера. Позади танков ехала мотопехота на серо-зелёных колёсных БТР-40 и 152, к ним прицеплены на буксир прицеплены 100 мм противотанковые пушки БС-3.       Гауптман по дороге оповещал подчинённых о содержании полученных от советских разведгрупп из фактически уничтоженного мотострелкового батальона. Из них следовало, что девятнадцатый полк должен будет недолго воевать в одиночку, пока идёт переброска войск к границе. Других частей, способных задержать противника по-близости не оказалось. Остановить наступавших планировалось у небольшого городка. Понятное дело, полк в одиночку долго не протянет. Для повышения его выживаемости приняли следующие меры: две танковые роты планировалось разместить в лесополосах на флангах, чтобы устроить засаду, при которой американцы окажутся на открытом месте под сильным перекрёстным огнём с двух сторон. Советская фронтовая авиация займется поддержкой наземных войск.       — Танки должны поразить из засады как можно больше единиц бронетехники противника прежде, чем вражеские силы доберутся до городка. Мы в авангарде.       — Всё очень плохо. Нам не выстоять, их же целый корпус! К тому же, всю линию фронта наш полк не охватит, следовательно, нас могут окружить, — заряжающий Штокманн был настроен панически.       — Наши советские союзники бросили часть войск в наступление на ФРГ через Фульдский коридор, но другая часть 8-й гвардейской армии сейчас проводит перегруппировку сил. Нас не бросят одних, несколько дивизий придут к нам на помощь. Не нужно бояться, — лейтенант успокоил вероятного паникёра.       К месту направления главного удара полк прибыл быстро. Мотопехота с пушками и двумя танковыми ротами заняли позицию в городке. Эвакуацией мирных граждан занялась Народная полиция. Рота Вонсдорфа разместилась справа от равнины в небольшом лесочке. Между двумя боевыми группами танков составляло два с половиной километра. «Зловещий пейзаж», — заметил, находясь в состоянии нервного напряжения от ожидания корпусных сил США, Вернер.       — На открытом месте нас без труда бы смяли «Паттоны», — сказал, чтобы занять себя хоть чем-то, заряжающий. Подкалиберный снаряд он зарядил ещё давно, наверное, сразу после отъезда из части.       — Потому мы сидим в засаде, — Шульц осматривал местность через прицельные приспособления.       — Я слышал, что в нашу армию начали поступать новые советские танки. Товарищ лейтенант, не знаете, когда нас на них переведут? — спросил Хольт, перешедший в боевое отделение танка.       — Нет. По местам, Вернер заметил едущие по поляне к городку лёгкие танки M41 «Уокер Бульдог». Низкий корпус, башня полуовальной формы — вот описание этих машин. «Не стрелять, пропустить их, это разведка, вызовут ещё авиацию и оповестят основные силы о засаде!» — приказал Вонсдорф. Вслед за лёгкими танками через минут пять появились средние M48 и M47, у которых не особо высокий силуэт, катки в два рада, полукруглая башня. Позади них еле поспевали сплющенные гусеничные бронетранспортёры M59. «Их тут чуть ли не целый танковый полк! — число вражеских боевых машин испугало Райзера, — Возьми себя в руки!»       «Открыть огонь по собственному усмотрению!» — скомандовал командир роты. Вернер продублировал приказ для своих экипажей.       К шуму едущей бронетехники прибавились многочисленные орудийные стуки, две лесополосы озарились вспышками выстрелов. Американские танки загорались один за другим от попаданий в борт и моторное отделение. «Огонь!» — скомандовал Райзер наводчику. После сильного грохота выстрела снаряд попал в бок задней части башни M47, где находился боекомплект. Попадание вызвало его детонацию, повлёкшую за собой мощный взрыв, в пламени которого растворилась американская бронированная машина.       Но не всё шло настолько гладко: из десантных отсеков высаживались пехотинцы с гранатомётами. Но хуже этого оказалось появление тяжелых танков M103. Корпус у них низкий и длинный, а вот башня была больше похожа на округлый сарай со 120 мм нарезной пушкой M58. Рота этих грозных машин разместилась таким образом, что их ходовая часть находилась вне зоны видимости немцев, прикрытая земляными преградами. Торчали одни башни с толстенной броней, от которой отскакивали 85-мм снаряды «тридцатьчетвёрок».       — Огонь! — командовал Райзер, переходя на вопль. — Огонь!       — Товарищ лейтенант, у него непробиваемая броня, — ответил измученно наводчик.       — Заряжай фугас, по пехоте стреляй! Всем, уничтожить живую силу врага.       M103 ответным залпом буквально сожгли четыре немецких Т-34, мощный снаряд без труда прошивал их не очень толстую броню. Более маневренные танки проскальзывали мимо. Помимо этого, американцы вызвали авиаподдержку. Райзер через смотровые приборы видел, как звено тактических бомбардировщиков Мартин B57 «Canberra», летевших на малой высоте, сбросило тяжёлые бомбы на противоположную лесополосу, после чего лейтенант ужаснулся: она вся вспыхнула.       — Немедленно отходим назад! Сейчас нас будут бомбить! — скомандовал офицер своему взводу, — Уходим отсюда! — эти слова он адресовал механику-водителю.       Приказать отступать никто не давал, но Райзер стремился сберечь жизни подчинённых. Вскоре и Вонсдорф прозрел, приказав отходить. Подразделению Вернера повезло — оно вовремя выехало из места бомбардировки.       Остатки роты в размере половины выехали из лесопилки на небольшую дорогу. Взвод Райзера лишился экипажа Шмидта: их Т-34 был взорван выстрелом M103 ещё до бомбардировки. Танкисты отступали к городку, в воздухе боролись за контроль над небом Миги-15.