***
Целый день я не могла найти себе места. Сегодня полнолуние. Меня трясло, как лёгкий осиновый листочек, так сильно, что это было видно внешне. Я пыталась успокоиться, и иногда даже получалось, но меня вновь била дрожь от одного лишь воспоминания о предстоящем. Естественно, Римус это заметил сразу. Он сел возле меня и свесил ноги с обрыва. — Страшно? — Очень, — мои зубы били чечётку, хотя мне не было холодно. — Я тебя понимаю, как никто другой, — Римус вздохнул и посмотрел вдаль. — Во время первого превращения я был ещё совсем ребёнком и не понимал, что должно случиться. Но очень быстро я осознал и привык к этому. Мне кажется, я повзрослел намного раньше, чем остальные дети. Я тяжело вздохнула в ответ. Мне хотелось зареветь. Бросить всё к чертям. И пусть ещё хоть кто-нибудь попробует сказать, что хочет в Хогвартс. Не всё так гладко. Даже простым ученикам приходится нелегко. Римус продолжил: — Я замкнулся в себе. Знаешь, больше всего на свете мне хотелось стать волшебником. И когда обычные дети отправлялись вместе со своими родителями на аллею Диагон, я дико им завидовал, прекрасно понимал, что в Хогвартсе никто не хочет видеть оборотня. Но однажды к нам в гости пришёл Альбус Дамблдор. Он вручил мне письмо. Я подумал про жестокий розыгрыш, но профессор уверил меня в том, что это чистая правда. В школе я был одиночкой. Поначалу. Я отрёкся от всех, чтобы спокойно учиться и никому не навредить. Но это длилось недолго. Со мной на первом же курсе подружились два весельчака. — Джеймс и Сириус, — я попыталась улыбнуться. — Именно. Они поставили себе цель подружиться со мной и в обязательном порядке её достигли, — Римус грустно улыбнулся, вдохнул и продолжил. — Затем мы подружились с четвёртым — Питером Петтигрю. Он не был кем-то особенным, Питер просто ходил за нами хвостиком. Я боялся с ними дружить. Понимаешь, я такой человек. Сильно привязываюсь к людям. Я очень боялся, что в один день они узнают о моей тайне и станут презирать. Издеваться. Но и здесь я ошибся. Джеймс и Сириус оказались лучшими людьми на свете, конечно, после моих родителей. После полнолуния они всегда приносили мне в больничное крыло целую тарелку шоколада, украденную с кухни, и мы все вместе съедали её. Да, признаюсь, школьные годы — это лучшие воспоминания в моей жизни. А затем… Повисла неестественная пауза. Солнце зашло за тучи, надвигался ливень. Римус пару раз шмыгнул носом и продолжил. — А затем наступили тёмные времена. Волдеморт собирал армию для уничтожения грязнокровок. Заставлял переходить на сторону Пожирателей Смерти. А кто не подчинялся — тех убивал. Его голос дрожал. Я понимала, что эти воспоминания причиняют ему боль. Но ему нужно было рассказать об этом кому-то. Ведь он, с виду такой спокойный и терпеливый, в душе — ранимый человек. Я слушала его грустную историю, даже несмотря на то, что знала её наизусть. Ему так было нужно, да и меня это отвлекало от всяких мыслей. — …Не прошло и дня, чтобы я не вспомнил Джеймса. Ну, всё, совсем расклеился. Я вытащила из кармана украденный Сириусом вкусный молочный шоколад, запас которого стремительно уменьшался, и протянула Римусу несколько кусочков. — Съешь. Тебе полегчает. Он грустно улыбнулся и взял шоколадку. Я всегда жалела Люпина. Он всем раздает шоколад, успокаивает, а ему никто не даст и кусочка. Начался ливень, как я и прогнозировала. Отличненько. Просто прекрасно. Мы скрылись от дождя в пещере. Развели костёр. Теперь наша задача — дождаться ночи. Я вновь уткнулась в свой альбом и принялась дрожащими руками рисовать Римуса, который грелся у огня и наблюдал за ливнем на улице.***
Лунатик будил меня, тормоша за плечи. — Ну, что такое? — сонно пробормотала я. — Пойдем, нам нужно спуститься со скалы, иначе разнесём здесь всё. Я широко раскрыла глаза и резко проснулась: дождь уже закончился, за тучами пряталась полная луна. Во мне вновь проснулась тревога и к горлу подступил ком тошноты. Мы спустились со скалы и отправились вглубь леса, подальше от пещеры. Ноги подкашивались, не слушались и совершенно не могли идти. Но мы шли всё дальше и дальше. Я со страхом взглянула на небо. Тучи медленно разъезжались в стороны, и луна бросала на землю слабый свет. — Ты, наверное, оставайся здесь, а я пойду немного дальше. Я кивнула и застыла на месте, подавив желание хватить его за руку и жестом попросить остаться. Меня ужасно трясло, хотелось сесть, но не могла и пошевелиться. Страх полностью парализовал меня. Я наблюдала, как тучи плавно и ужасно медленно отплывали в стороны. Спустя несколько секунд мои глаза ослепил свет луны, который теперь стал восприниматься мною как-то по-другому. Почувствовалась тошнота. Кто-то невидимый ударил меня прямо в живот, и я упала на землю. Жутко ломало спину, руки, ноги. Да это было как три Круциатуса сразу! Но я молчала, просто не могла кричать, хотя очень хотела. Терпела сквозь слёзы, испуганно наблюдая за происходящим. Одежда начала давить и расходиться по швам. Появилась шерсть и когти. Ткань не выдержала такого расширения и окончательно порвалась. Мой нос преобразился в волчью морду, а зрение стало чётче. Я медленно поднялась и подошла к реке. Мне было непривычно находиться в образе оборотня. Худая, как скелет, но в плечах довольно широкая; костлявые, но сильные лапы с острыми когтями пугали меня. В отражении зеркально чистой воды был оборотень. Это было бы очень классно, если бы не было так печально. Сзади послышался вой. Римус. Я медленно отправилась к нему. Его превращение тоже закончилось: предо мной стоял взрослый, голодный оборотень и тяжело дышал. — Анабель, ты? — спросил он издалека. — Я. А оборотни умеют говорить человеческим языком? — Это животный язык. Просто мы этого не замечаем. Я опустилась на передние лапы. — Ты в порядке? — поинтересовалась я, пытаясь найти комфортный вариант для ходьбы. — Кажется, да. А ты молодец, — в его голосе слышались нотки радости и даже некой гордости. — Выдержала превращение. — Это было ужасно… — он помрачнел, не зная, как меня подбодрить. — А как же наша одежда? — Я быстренько всё подлатаю магией. — Теперь понятно, почему у тебя такой затёртый костюм. — А вот это уже не смешно.***
Я очнулась. Перед глазами летали зелёные птички, солнце беспощадно светило на меня и обжигало, всё тело болело, словно я вчера грузила кирпичи, и адски жгла правая щека. Мне нужен шоколад. Много шоколада. Зелёные птички, наконец, пропали, и я смогла разглядеть всё вокруг себя. Я лежала на мягкой траве, которая растёт под скалой. Да, я вижу пещеру. Интересно, а что там Римус? Я повернула голову в сторону и увидела Люпина. Он лежал на траве без сознания, как и я несколько минут назад. Неужели каждое полнолуние я буду терпеть всё это? Преодолевая боль, я встала на ноги. Голова тут же закружилась, и я еле удержала равновесие, чтобы не упасть. Так. Нужно взбодриться. Умыться для начала. А затем я съем несколько кусочков шоколада. А, может быть, и всю шоколадку. Я подошла к реке медленным шагом, шатаясь при этом в разные стороны, как алкаш, и села на корточки у холодного течения. Я зачерпнула руками воду и умылась. Ай, чёрт, что с моей щекой-то? Я пощупала руками. Неужели снова рана? Я сморщилась. Если шрам на ноге можно было скрыть, то на щеке ты не скроешь никак. Я взглянула на своё отражение в воде и ахнула. Странно, конечно, но одежда на мне была такая же, как и вчера. Клетчатая рубашка и синие, латаные джинсы. Я вспомнила про щеку и повернулась правым боком. Да, я оказалась совершенно права: на моей щеке виднелось сразу три глубоких пореза. Это автограф оборотня. Я совершенно ничего не помню. Ай, пусть будет. Мне так даже лучше. Я аккуратно встала и, также покачиваясь, отправилась к Римусу. Он тоже уже очнулся. Я вытащила из кармана два кусочка шоколада. — Держи, — я протянула один кусочек Люпину. — О, спасибо, — хриплым голосом поблагодарил Римус. — Постой-ка. — Что? — Ты кто? — Римус, ты головой, наверное, ударился. Это же я, Хоррер, — я вытянула руки и пару раз покружилась вокруг себя. — Что-то ты не похожа. — Всё-таки, ты знатно стукнулся. Завязывай с полнолунием. — Ну ладно, — Люпин сузил глаза, но было видно, что он мне верит. — Ты пока отдохни, а я полезу на скалу за альбомом. Я столько всего сейчас нарисую! — Хорошо, — Римус махнул рукой и принялся поедать шоколадку. Лезть на скалу в таком состоянии было достаточно трудно, но, всё-таки, я добралась до вершины. Первым делом я бросилась к чемодану и вытащила оттуда вещь, которую не доставала всё лето. Расчёска. Я бережно и легко расчесала свои волосы. Я схватила альбом, краски и спустилась вниз. Сегодня на картине мы вдвоём с Римусом сидели у огромного камня, перед нами была мини-гора шоколада и мы, смеясь, поедали её. Сверкала я порезами на щеке. В углу своей драгоценной и единственной золотой краской я написала несколько строчек: И мне для счастья большего не надо, Лишь только краски и плитка шоколада.