«Дорогая Анабель! Как ты? Как твои каникулы? За целое лето ты не написала ни строчки, и мы, а в особенности моя мама, очень волнуемся. Не так давно мы вернулись из путешествия. И решили всей семьёй остановиться в «Дырявом Котле». Гермиона и Гарри тоже тут. Приезжай сюда, если ты, конечно, не против провести последние недельки лета с нами. С нетерпением жду твоего ответа. Рон.»
Я улыбалась, пока читала. Приятно получить письмо от кого-либо. Но когда мои глаза спустились к последней строчке, в душе зашевелился страх. Я пальцами ощупала порезы на щеке. Они слишком заметны и никогда не исчезнут до конца. Как только я переступлю порог «Дырявого Котла», все налетят с расспросами, а миссис Уизли приступит к чрезмерной опеке надо мной. Но, рано или поздно, они об этом узнают. Все, а в особенности Трио, будут расспрашивать о моих каникулах. А вдруг, они отвернутся от меня? Всё-таки они не Сириус, не Джеймс (хотя Гарри довольно-таки похож на него внешне). Я не имею и малейшего понятия, что творится в их головах, что они обо мне думают. Неизвестность заставляет меня дрожать. Теперь я понимаю Римуса и сама переживаю тот страх. Но, тем не менее, я хочу увидеть своих друзей! После долгих месяцев жизни в диком лесу я, знаете ли, очень по ним соскучилась. Хотя, с другой стороны, мне было без них немного легче, даже несмотря на то, что произошло этим летом. Не нужно было постоянно за ними следить, спасать кого-то, подталкивать, подсказывать. Если бы моя дальнейшая судьба зависела от меня, я бы осталась здесь жить навсегда. Что ещё для счастья нужно? Природа, свежие фрукты, вода. Правда, зимой тут будет холодновато. Но мне нужно возвращаться в Хогвартс. Нужно, я обязана изменить историю. Хоть чуточку. И я вспоминаю, как в детстве на день рождения я загадывала одно и то же желание. Помню, как закрываю глаза, представляю Хогвартс, себя в форме, волшебную палочку, метлу. Шепчу тихо-тихо, чтобы никто не услышал: «Хочу в Хогвартс». Помню тот день, когда в двери моего дома постучала удача в лице Макгонагалл. Я была на седьмом, да что там, даже на восьмом небе от счастья. Дурочка. Понятия же не имела, что будет после. Я вздыхаю и достаю из чемодана пергамент, свою знаменитую золотую краску и кисточку. Ну, а что, писать всё равно нечем. Ни чернил, ни пера.«Здравствуй, Рональд! Извини, что не писала всё лето: моя сова Джулия куда-то запропастилась ещё в мае и до сих пор не вернулась.»
Это была ложь. Вон она, сидит на ветках трухлявого дерева и чистит перья.«Как вы отдохнули? Надеюсь, без происшествий. Подробнее расскажешь позже. Я приеду к вам.»
Последнюю строку я написала как-то незаметно, быстро. Мой мозг давно решил всё за меня. Ну ладно. Почесав кисточкой ухо, я продолжила писать:«Только, наверное, завтра. У меня есть ещё кое-какие дела. А потом буду полностью свободна! Да, это лето определённо было самым непредсказуемым! Передавай всем привет. До встречи. Анабель.»
Немного подумав, я дописала:«P.S. Скажи Гарри, что мне очень «жаль» его тётку. Вот так и передай.»
Я легонько улыбнулась и, свернув пергамент в трубочку, привязала его к ноге совы. Рассвет. Первые лучики солнца заглянули в пещеру, проснулись птицы. Я сидела, подперев спиной валун, и смотрела вдаль, на ту красоту, которую давно перестала замечать. Хочу насладиться ею вдоволь. Мысль о том, что я завтра покину эту пещеру, не давала мне покоя и пилила изнутри. Я хорошенечко встряхнула головой, словно отгоняя от себя назойливых мух, и продолжила пялиться в одну точку. Солнце поднималось всё выше и выше над горизонтом. Одна за другой гасли яркие звёздочки. Птицы напевали тихие, но такие нежные мелодии, что утро переставало быть настолько серым. Вдали на маленькой скорости ехал поезд, а вскоре и вовсе остановился. Я спускаюсь со скалы и бреду к реке. Лучи солнца весело плещутся в зеркально чистой воде и пускают повсюду множество солнечных зайчиков. Как же здесь хорошо утром. Я сажусь у самой реки, прямо на мокрый песок, болтаю в тёплой воде ногами и подставляю и без того мой веснушчатый нос к солнцу. Вскоре это занятие мне надоедает, и я начинаю заплетать себе косу. Чтобы было чем руки занять. В животе ужасно урчит. Внезапно я осознаю, что не ела почти сутки. Грустно вздыхаю и принимаюсь искать рыбацкую сеть Сириуса. Она должна быть где-то за камнем. Мы её прячем. Не знаю, зачем, ведь в этом лесу никого нет. Если, конечно, не считать нас троих. Наверное, просто привычка. Скажем честно, рыбак из меня так себе. С горем пополам я распутываю рыбацкую сеть, трижды чуть не порвав её. Захожу в реку. Мне показалось, или вода действительно стала прохладнее? Я не обращаю на это особого внимания. Для меня сейчас важна рыба. Завтрак. Еда. Было одно большое но: даже после стольких дней, проведённых здесь, я так и не научилась пользоваться сетью. Не буду же я ловить рыб в неё, как в мешок? Сириус делает это как-то по-другому. Ай, чёрт с ней. Руками наловлю. Как только я нагнулась схватить первую рыбку, как с ужасом заметила, что вода резко стала ледяной и ее поверхность покрыл тоненький лёд. ЛЁД. В АВГУСТЕ. КОГДА ЖАРА ПЛЮС ТРИДЦАТЬ ДАЖЕ УТРОМ. У меня начинает бешено колотиться сердце. Дышу ртом, оттуда идёт пар. Медленно замерзаю. Это значит только одно. Дементоры. В голове проскакивает мысль «Беги, Хоррер, пока не поздно!», и я вылетаю из воды, как ошпаренная. В считанные секунды я оказываюсь у нашей скалы и лезу наверх. Слава Мерлинам, с нами Люпин. Кто, как не он, разбирается в дементорах? А самое главное то, что ему разрешено колдовать. Мои скудные попытки залезть не венчаются успехом. Холод сильно сковывает мои движения, и, к тому же, по всем твёрдым поверхностям прямо на моих глазах появляется скользкий лёд. В небе виднеются чёрные точки, которые с молниеносной скоростью приближаются сюда. Мной овладевает жуткая паника. — Сириус! Римус! Просыпайтесь! Здесь дементоры! Ноль реакции. В мою голову приходит гениальная мысль: моя конструкция, чтобы поднимать продукты наверх! Вопрос только в том, сможет ли она выдержать меня? Дементоры несутся прямо на меня. Безысходность. Упаду вниз — умру, ничего не сделаю — нападут дементоры, и мне крышка. Не медля, я лезу в огромное ведро и тяну на себя толстую верёвку. Я подняла себя всего лишь на несколько метров от земли, а у меня уже дико жгут мышцы на руках. Слабачка. Плюю на всё, и лезу вверх, уцепившись сразу за две верёвки. Это дело мне даётся лучше, но не легче. Дементоры совсем близко, на летнюю погоду это уже совершенно не походит. А теперь представьте меня, в шортах, в футболке, лезущую по верёвкам, из носа текут сопли, холодный ветер дует мне в лицо и заставляет глаза слезиться. Да ещё и эти долбанные очки, стекла которых запотели до неймоверности. Я мысленно проклинаю свою удачу. НУ ПОЧЕМУ ВСЕГДА Я? Наощупь я всё-таки залезаю на скалу, но слишком поздно. Чувствую, как дементоры уже почти дышат мне в спину. — РИМУС! — я ору и падаю на холодную, жёсткую землю. Очки слетают. НУ, ТВОЮ Ж ГИППОГРИФОВКУ! Теперь я вообще ничерта не вижу. — РИМУС!!! ПОДНИМИ СВОЙ ЗАД И ПРОГОНИ ДЕМЕНТОРОВ! Я в отчаянье. Словно я одна и никто меня не слышит. Пытаюсь сесть, дабы вновь найти очки и вернуть их на законное место. Сзади подлетает дементор и одним движением валит меня на землю. Он издаёт мерзкий хриплый вдох… А подмога не спешит. Такое ощущение, что меня выворачивают наизнанку. Всё. Вот и пришел конец. Мои глаза закрываются, я слабею и словно проваливаюсь в глубокий неспокойный сон, хотя я прекрасно понимаю, что это не так. В полубредовом состоянии даже сумела услышать чьи-то крики. Я старалась шире открыть глаза и мне это удалось. Но в них всё ещё плыл густой туман, поэтому я видела перед собой лишь силуэты. Мне было до ужаса холодно, я промёрзла до костей. И снова крик. Надо мной пролетел волк. Мне кажется, или это Патронус? Да! Римус, я знала! Прямо надо мной один за другим хаотично летали дементоры, постепенно сбиваясь в большую кучу. Серебряный волк метался по небу, прогоняя этих назойливых тварей. Холод постепенно отступал, тепло августа приятно согревало мои косточки. Это ощущение было похоже на то, когда возвращаешься в тёплый дом после долгой январской прогулки. Но я всё ещё слаба. Глаза вновь слипаются, и я отъезжаю окончательно. Римус подбегает ко мне и трясёт за плечи. Я пытаюсь улыбнуться, дать знак, что всё в порядке. Не уверена, что получилось. С огромными усилиями я отрываю руку от всё ещё холодной земли и нахожу руку Римуса. Сжимаю её, насколько хватает мощи. В глазах темнеет. Совсем лишённая сил, я отпускаю его руку.***
Медленно прихожу в сознание. Это странное чувство, когда ты плавно возвращаешься в реальность. Было хорошо, легко на душе, а потом — раз! И ты просыпаешься на твердой кровати, а чувство лёгкости куда-то испарилось, словно на тебя положили с десяток кирпичей. Я неторопливо открываю глаза и понимаю, что жива. Радуюсь этому, как дитя, и плевать на то, что моя голова сейчас треснет от боли, барабанные перепонки не выдержат звона в ушах и лопнут, мой нос заложен и болит горло. Я осторожно вдыхаю воздух ртом, но моя попытка не увенчалась успехом. Я начала кашлять, разрывая лёгкие. Отлично, Хоррер, обдуманный поступок. В горле уже не першит, там теперь носятся сотни ёжиков с очень острыми иголками и, не жалея, дерут ими моё горло. Но его согревает теплый шарф, сплетённый миссис Уизли. Я лениво смотрю по сторонам. Ради всего святого. Я же в Норе. Вздыхаю с облегчением, раскидываю руки-ноги в стороны и простой позой звёздочки занимаю всю кровать. Как же, чёрт возьми, приятно осознавать, что ты дома. Тебе больше не нужно целыми днями ловить рыбу, собирать яблоки, драить пещеру и просто, от скуки, смотреть вдаль, на пейзаж диких лесов. До окончания летних каникул осталось примерно две недели, и я рада, что проведу их со своими — вечно находящими на задницу приключений — друзьями. Наконец решаю прогуляться. Едва отодрав свой зад от кровати, неспеша выхожу на лестничную клетку. Не успела я закрыть дверь, как на меня сзади что-то то ли налетело, то ли прыгнуло. Я, естественно, теряю равновесие и с сумасшедшей скоростью скатываюсь по ступенькам, а их там, между прочим, было сто тридцать две! С хриплыми воплями и криками долетаю до первой ступеньки и с шумом распластываюсь на полу. Завываю от боли: кажется, я сломала правую руку. Краем глаза замечаю, что ко мне кто-то подлетает и пытается помочь подняться. Сначала я сопротивляюсь, но затем думаю: я же в Норе, какая тут может быть опасность? Поднимаюсь, отряхиваюсь и поддерживаю правую руку, дабы не навредить сильнее. Сердито разворачиваюсь, дабы обсыпать «комплиментами» виновника… — Гермиона? Девчонка с карими, бездонными глазами, слишком пушистыми волосами и мягкими губами смотрела на меня, не отрывая глаз. После «весёлого» аттракциона её новенький джемпер покрылся пылью, а тёмно-синие, заношенные джинсы едва не порвались. — Бель, извини, я не хотела. Рука сильно болит? — Она сломана, — отвечаю я и удивляюсь своему грубому голосу. — Тебе нужно в больницу. Срочно. — Не нужно, — отмахиваюсь я и неуверенно плетусь на кухню, скрепя зубами от боли. — Я думаю, миссис Уизли исправит всё за секунду. — Но она отсутствует, — кричит мне вслед Гермиона, и я резко торможу. — Просто прекрасно. За моей спиной возникает мистер Уизли. — Что за крики? — он произнёс это таким бодрым тоном. — О, Анабель, ты очнулась. Как себя чувствуешь? — Было лучше, пока не встретила Гермиону, — настроение ни к чёрту. Герми покраснела и начала выплетать из своих пальцев морские узлы. — Мистер Уизли, вы умеете исцелять кости? — я протянула ему сломанную руку. — Ну, — он озадаченно почесал затылок. — попробовать можно. Эписки! — Ауч, — я немного подскочила, услышав звонкий хруст своих костей. Боль не прошла до конца, скорее, она стала ноющей. — Я наложу повязку, — сказал мистер Уизли и взмахнул палочкой ещё раз. На руке появились туго замотанные бинты. — Ты как себя чувствуешь? Я заметила его настороженный взгляд. Естественно, он смотрел на мои шрамы. Но сейчас я хочу лишь одного: снова вернуться в свою тёплую кровать. Могла бы и вовсе не выходить из комнаты. — Порядок. Ноги отказываются нести меня наверх, поэтому я приваливаюсь на диване и закрываю руками глаза. Чёрт, снова голова раскалывается. Гермиона тем временем молча удалилась, но в тишине полежать мне не дали. — Эй, Хоррер, с тобой всё в порядке? — Фред, она дышит, значит всё просто отлично. Эти обеспокоенные и в тоже время весёлые голоса. Близнецы. Я расплываюсь в улыбке и сажусь. — Да уж, всё просто отлично. — Чего ты щуришься всё время? Только сейчас понимаю, что потеряла эти чёртовы очки у пещеры. Близнецы переглянулись. — У нас есть одна штучка, — загадочным тоном начал Джордж. — Которая вернёт тебе зрение, — ловко подхватил Фред. — Хочешь? — Хочу. Фред стал рыться в многочисленных карманах на штанах и рубашке. В конце концов, он достал зелёно-фиолетовую конфетку и протянул ее мне. — Её хватит на неделю. Ешь, чего смотришь? Я закинула конфетку в рот и тот час же проглотила её, ибо она была ужасно кислой. — Только мы ещё не тестировали её. У меня глаза полезли на лоб, и я стала усердно кашлять, стараясь выплюнуть конфетку обратно. Близнецы же залились смехом. — Твою гиппогрифовку! — и я кинула в них первое, что подвернулось под руку. — Обожаю так шутить, — ещё сильнее смеется Фред. — Не смешно, — я плюхнулась на диван и сама невольно засмеялась. Да, они не шутили, туман в глазах стал потихоньку рассеиваться. Снова клонит в сон. Ну, что же, придется ползти в комнату. Я молча поднимаюсь по ступенькам, откуда ещё несколько часов назад летела вниз. По пути встречаю Рона и Гарри. Они отреагировали на моё возвращение не так бурно, как Гермиона. А вот, кстати, и она. — Может, ты, наконец, расскажешь, как провела лето? — сказал Рон. — Отличная мысль. Мы входим в комнату, и я достаю свой страшно затёртый альбом из черной груды грязи, который, по идее, должен быть моим чемоданом. Гермиона хватает его и с жадностью всматривается в каждый рисунок. Мальчишкам ничего больше не остается, как сесть рядом. Я лишь молча сижу сзади и изредка вставляю комментарии. — Где-то я его видела, — подозрительным тоном сказала Гермиона, рассматривая портрет Сириуса. — Не думаю, — я еле сдерживаю улыбку. — А это кто? — спросил Рон, разглядывая Люпина. — Наш новый профессор ЗОТИ. Пару раз видела его в Лондоне. — А это вы на природу, что ли, ездили? Рон смотрит на рисунок, где я сижу у костра и жарю сосиску. — Дааааа, на природу. — Ты прекрасно рисуешь, — отметила Гермиона. — Спасибо. Кстати, а почему вы не остались в Дырявом Котле? — Мама чуть с ума не сошла, когда увидела тебя в таком состоянии и скомандовала ехать в Нору, — хмыкнул Рон. Открылась дверь, и в комнату вошла миссис Уизли. — О, как чудесно, что вы все в сборе! Кто тебе разрешил вставать? — она укоризненно глянула на меня. — Как ты себя чувствуешь? Температуры нет? Как рука? — Здравствуйте, — я слабо улыбнулась. — Не знаю, как температура, но болят голова и горло. А про руку я лучше промолчу. — Это не страшно, вылечим. О, а что это у вас такое? — Это альбом Анабель, — похвасталась Гермиона и протянула рисунки миссис Уизли. Я насторожилась. Та с минуту их рассматривала, а затем равнодушно отдала альбом обратно. Неужели она узнала Сириуса? — Через минуту ужин будет готов, — сказала она ровным, безразличным голосом и, отдав альбом обратно в руки Гермионе, вышла. — Что это с ней? — почти шепотом спросила Гермиона. — Может, ей рисунки не понравились, — с надеждой сказала я. Через пять минут мы спустились ужинать. Да, после трёх месяцев жареной рыбы и яблок, при виде этой аппетитной вкусноты текли слюни. С чего бы начать? А, ладно, буду пробовать всё подряд. Я наложила себе всего понемногу и принялась жадно поедать содержимое тарелки, при этом стараясь поддерживать беседу с Гермионой и Роном одновременно. Я наелась до отвала и не хотела больше ничего, лишь бы только добраться в конце концов до любимой кроватки и крепко уснуть. После ужина все мирно разошлись по комнатам, а меня миссис Уизли попросила остаться. — Откуда у тебя эти шрамы? — конкретно сообщила миссис Уизли. Она не церемонилась. Больше никто не посмел задать мне этот вопрос, даже Гермиона воздержалась. Что же ей сказать? Думай, Хоррер! — Эм… Мне посчастливилось встретиться с довольно милой собакой. — Скажи честно. Я с ужасом понимаю, что сейчас придется много врать. — Меня действительно покусала собака. В ответ — молчание. Миссис Уизли подошла к окну и положила руки на подоконник. — Какое сегодня звёздное небо, — тихо начала она. — И полнолуние. Надо же, как быстро летит время. Мои глаза расширились, щеки предательски покраснели, и, по-моему, я даже дернулась, несмотря на то, что четко знала, какое сегодня число. Чёрт. Я себя выдала. — Ты ещё будешь утверждать, что тебя покусала собака? Я ведь успела поговорить с Римусом и… Я покраснела ещё сильнее. В голове проскочила мысль, что миссис Уизли слишком много обо мне знает. — Да! Сдаюсь! Я — ОБОРОТЕНЬ! — зашипела я. — Это ничего, по сути, не меняет. Ведь я всё та же, только… немного иная. И ещё, — быстро добавила я, увидев, что миссис Уизли собирается меня утешать. — Это секрет. Никто не должен об этом знать, — прохрипела я, чуть ли не рыдая. Ненавижу, когда меня жалеют. — Спокойной ночи. И я выбежала из кухни. Мне неприятно осознавать, что кто-то судит о людях по внешности, кто-то по его статусу, да по чём угодно, лишь только не по душе. А такие люди мне будут встречаться, я в этом уверена. Не хочу оставаться даже здесь, хочу переместиться в тысячу мест одновременно. Но хорошо лишь там, где меня нет.