Дожить до утра. Еще раз

Светает. Пора. У них на счету каждая секунда. Они спалят их всех к чертовой матери, они должны. Кайл знает, что другого шанса не будет. Ни для кого из них. Когда Дэн и Рид предложили атаковать гнездо тварей, Кайл не поверил своим ушам. Безумная идея пробраться на заброшенное трамвайное депо была обречена на провал: так ему показалось. Но когда он слушал этих двоих, их продуманный план, в нём зарождалась надежда. Сумрачная, неосязаемая, полумертвая надежда. Они должны попробовать. Отомстить этим уродам за каждого погибшего. Может, они уничтожат гнездо, может, нет. Они могут умереть, а могут выбраться с победой. С кровью упырей на руках. Охх, если они выживут… Кайл лично обвяжет кишки этих тварей вокруг своей шеи и будет так разгуливать. Как же будет незабываемо разорвать этих бледных и жаждущих крови тварей. Перерезать им глотки и пустить священную для них жидкость. Сжечь их всех. Каждый кого-то потерял, каждый жаждет мести. Кайл вспоминает ласковые руки Лили, ее нежную кожу, ее мягкие губы и теплые ореховые глаза. Как она отдавалась ему по ночам и как готовила завтраки по утрам. Как она укачивала их малышку, как кормила ее своей грудью. Он никогда не забудет того монстра, который сожрал их. Эта тварь выпила его малютку, его Дженни, растерзав и бросив ее трупик обратно в кроватку. Она лежала, словно поломанная кукла. А рядом этот уебок, отвратительно причмокивая и жадно лакая, жрал его жену, пил ее кровь. Кайл ударил ножом монстра раз десять, наверное, но тот не подыхал. Тогда он нашел кочергу. Он бил и бил, по шее, по телу, протыкая и отрывая части тела этой скотины. Кайл убил его, но его жена и маленькая дочь были мертвы. До некоторого времени, пока он, укачивая их тела, не услышал хрипы и сиплый свист. Его девочки ожили, вернулись к нему. Так ему показалось. Через полчаса он снова качал их тела, рыдая и размазывая кровь по своим щекам. Он убил их. Убил монстров, которые засели в них. А на следующее утро сжег тела на заднем дворе. В тот же день он увидел, что произошло с родным Сан-Франциско. С городом, который всегда лучился жизнью. Теперь этот город был мертв. Такая история была у каждого в лагере. Каждый жил, вспоминая жестокость, кровь и боль. Дэн убил своего бойфренда, когда тот стал пожирать свою мать. Старушку тоже пришлось сжечь. Рид отрубил головы своим двум сыновьям и лучшему другу. А потом и жене друга. Он взял на воспитание их дочку, и маленькая Камилла только недавно перестала плакать по ночам. Была еще Лора – она с тремя копами перестреляла весь полицейский участок. И принесла в лагерь оружие. Был Коул – он сжег целый склад с упырями, они там ночевали первое время. Он сжег их вместе со своей женой, родителями и парой соседей. Иногда Коул рассказывал, что запах горелой плоти преследует его по ночам. Была пятнадцатилетняя Саманта, убившая своего парня прямо во время их первого раза. Он неожиданно словно сошел с ума и захотел ее всю. Со всей кровью в ее теле. Бедная Саманта до сих пор вспоминала окровавленные совсем по другой причине простыни. Таких историй было много, слишком много, чтобы думать о каждой по отдельности. И слишком много, чтобы забывать их. Выживание стало смыслом жизни, а выслеживание и убийство монстров, вампиров, теперь было основой всего бытия. Знала бы та писательница, что вампиры не сверкают. Они бледны, мертвы и голодны. Говорят, что они даже разумны, когда их голод утолен. Но никому не было до этого дела. Месть. Месть вела их другой дорогой. Этим утром они уничтожат самое большое гнездо в Сан-Франциско. Сожгут его, как Коул тот склад, подорвут при помощи взрывчатки Лоры, а каждого сбежавшего будут отлавливать и уничтожать. Как делали все они. Как делал Кайл, Дэн, Рид, Саманта, как десятки других. Рассвет был кровавый. «Это хорошо, – подумал Кайл, – таким сегодняшний рассвет и должен быть». Сегодня прольется кровь. Может быть, даже и их, может, весь их отряд будет уничтожен. Но это не важно. Они сожгут гнездо дотла, уничтожат всех монстров. Они сделают это утро как можно более кровавым. Сегодня те, кто был жертвой и добычей, станут охотниками. Станут убийцами. Какое же хорошее утро, черт возьми!