Лишенный чувств

Телефон выпал из моих рук с глухим стуком ударившись о покрытый ковром пол. Я почувствовал, как внутри меня все сжалось, как начала кружится голова, а каждый скачок пульса громким ударом отдавался прямо в висках. Все окружающие звуки как-то странно отдалились, выведя на передний план этот самый, ускоряющийся и усиливающийся с каждой секундой, стук. Меня резко затошнило, и я рухнул на колени, упершись руками в край кровати. Что-то мешало дышать, делая каждую попытку вдоха болезненной и бессмысленной мукой. Я как рыба, выброшенная резко разбушевавшимся морем на берег, просто раскрыл рот, но окружающий меня кислород был непригоден для жизни. - Мистер Олфорд, вы меня слышите?.. Мистер Олфорд!.. Голос раздавался откуда-то издалека, и я вроде и слышал его, и понимал, но не принимал его реальности. В одно мгновение какие-то несколько слов оборвали во мне что-то, что меня с этой реальностью связывало. В голове истерично билась только одна мысль: "Нет-нет-нет, этого не может быть..." Громкий лай и легкий прикус за плечо резко выдернули меня из того омута паники, в который меня затянуло уже практически полностью. Я начал лихорадочно шарить руками по полу в поисках выроненного мобильника. Люк носом подтолкнул его мне под руку. - Да... да, я вас слышу... Доктор ..? - Колин. С вами все в порядке, мистер Олфорд? - В какой он больнице? - В девятой Центральной... Я скинул вызов и тут же набрал давно заученный номер такси. Постоянному клиенту машину пообещали подать через пять минут. Я бежал по коридору, по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, поскальзываясь и спотыкаясь на них и только чудом не падая. По дергающемуся в руке поводку, я понимал, что Люк нервничает, чувствуя мое состояние, но не был способен успокоить его прямо сейчас. Я выбежал из подъезда, влетев в сплошную стену дождя. Холодные капли мгновенно пробрали меня до костей. Люк тянул поводок в сторону дороги, и я, запнувшись лишь на секунду, бежал за ним. - Добрый вечер, мистер Олфорд, вы забыли сегодня зонт?.. - Пожалуйста, быстрее! - мой голос звучал слишком глухо и жалобно. - В девятую Центральную! Быстрее, пожалуйста... Знакомый по голосу таксист тут же замолчал и резко тронулся с места. - Что-то случилось, мистер Олфорд?.. - Пожалуйста, вы можете ехать быстрее?.. Я заплачу вам по двойному тарифу! Я почувствовал, как машина увеличила скорость, и меня вжало в кресло. Люк сидел рядом и пытался меня успокоить, вылизывая ладонь. А я отчаянно боролся с затопляющей меня паникой. Я просто не мог поверить в то, что все это действительно происходит. Все казалось каким-то нереальным, эфемерным. Я же еще только несколько минут назад был дома и думал о том, что я, наверное, все-таки немного погорячился в тот вечер... И еще несколько часов назад я слышал его голос... Я его слышал, а он меня нет... Я закрыл лицо руками и уткнулся себе в колени. Какой же я идиот! Надо было ему ответить! Надо было ему хоть что-то сказать! А я... Я... Это я во всем виноват!.. Глупая, дурацкая ссора, из-за которой Марк сейчас в больнице… Я паниковал и накручивал себя все сильнее, потому что толком не знал, что с ним. Этот звонок взорвал мою ставшую за несколько дней просто тоскливой жизнь. Я и предположить не мог, что уже так сильно завишу от Марка. От его присутствия рядом. Не мог, потому что мы с ним еще ни разу так не ссорились и уже тем более не расставались на такое долгое время. Но теперь я это знал. И ведь уже готов был сам набрать его номер, потому что услышанный несколько часов назад его убитый и просящий выслушать голос, прояснил для меня все слишком четко. А теперь я узнал, что Марк попал в больницу... Машина резко остановилась, и меня снова выдернуло из глубины. Я начал лихорадочно шарить по карманам в поисках кошелька, который, видимо, второпях забыл дома. - Отдадите в следующий раз, мистер Олфорд. Идите быстрее. - Спасибо... - нащупав ручку, я распахнул дверь, выпуская Люка вперед. На улице все еще лил дождь, и я чувствовал, как пропитывается влагой моя обувь, утопая в собравшихся лужах. Я пытался бежать, но Люк отставал и тянул поводок, чтобы я не торопился – значит, впереди ступеньки или еще что. Но мне было плевать – пусть я упаду, разобью лицо, руки – все равно! Главное было быстрее попасть внутрь, быстрее найти Марка, скорее прикоснуться к нему и почувствовать его тепло. Я ведь сам так скучал по нему. Я такой идиот… Охрана пыталась не пустить меня в больницу с Люком, но разобравшись, в чем дело, мужчины отступили и даже проводили до регистратуры. Они отняли у меня несколько минут. - Скажите, в какой палате находится Маркус Слэйн?.. - Вы что не видите, что я занята, подождите минуту, - почему-то именно этот раздраженный голос медсестры стал для меня последней каплей. Я почувствовал, как сверху по холодным каплям дождя скатились горячие слезы. Руки затряслись, а голос резко сел. - Нет, я не вижу… Пожалуйста, девушка… Скажите, в какой палате Маркус Слэйн?.. Я услышал, как медсестра набрала побольше воздуха в легкие, чтобы что-то мне ответить, но, видимо, в этот момент она подняла взгляд. Я уверен, что выглядел жалко. Стоял весь мокрый, собирая под собой, наверное, вполне приличную лужу, мял в руках петлю поводка и просто «смотрел» в ее сторону наверняка уже покрасневшими глазами. Внутри меня всего трясло, я готов был душу отдать за то, чтобы она просто назвала мне номер палаты, где лежал Марк. - Простите… - послышались щелчки клавиш старой клавиатуры. - Маркус Слэйн сейчас в операционной на третьем этаже. Но вам туда нельзя… В операционной… Меня качнуло. - Сэр, с вами все в порядке? Может, присядете? Марк в операционной… - Что с ним? – я не слышал свой голос. - Я не знаю… - девушка явно обеспокоилась. – Я позову его лечащего врача, он вам все расскажет. Присядьте пока. Эм… сзади вас есть диван… Он слева… то есть, если вы повернетесь, будет слева… - Я справлюсь. Ватные ноги еле донесли меня до выбранного Люком кресла. Именно кресла – чтобы никто рядом не сел. Я опустился в него и зарылся пальцами в растрепанные волосы. Марк в операционной. Он в операционной… Меня охватывала истерика. Почему я должен ждать? Это же мой Марк!.. Мой... Я хочу к нему, хочу быть рядом! ...Просто чувствовать его тепло, слышать, как бьется его сердце... Потом было мое первое знакомство с доктором Колином и его рассказ о произошедшем, на котором я едва мог сосредоточиться, вылавливая и запоминая только основное. Про сильнейшую аварию на шоссе с участием четырех машин… Про скользкую от дождя дорогу, послужившую причиной столкновения… Про покореженную машину Марка, из которой его пришлось вырезать… Про пожар и предотвративший его распространение ливень, иначе, спасатели бы не успели ничего сделать… И про операцию. У Марка… моего Марка… было девять переломов, включая кости лица, шейные позвонки и черепно-мозговую травму... Марк… мой Марк… потерял слишком много крови, и врачам едва удалось спасти его левый глаз… Марк… мой любимый Марк… сломал голень и бедро в трех местах, вывернул лодыжку и раздробил два ребра. И Марк… мой самый дорогой сердцу Марк… так и не пришел в себя за все время его нахождения в больнице… Я слушал врача и хотел, чтобы он поскорее замолчал. Чтобы его рассказ про травмы Марка быстрее закончился, чтобы каждой новой подробностью он не причинял мне новые боль и страх за него… за моего Марка… Доктор Колин проводил нас с Люком до палаты интенсивной терапии номер четыреста семнадцать и попросил долго не задерживаться, потому что Марку нужен покой, а ему самому еще нужно было со мной поговорить о каких-то бумагах, страховке и чем-то еще… Я вошел в палату, и Люк подвел меня к единственной постели посреди помещения. Боясь сделать что-то не так своими прикосновениями - задеть трубки или сместить какой-нибудь аппарат, я очень медленно начал вести пальцами по краю кровати вверх. Мягкая ткань простыни казалась мне куском наждачной бумаги. Она была ледяной и обжигающей одновременно. Спустя несколько слишком длинных сантиметров, мои пальцы, наконец, коснулись ладони Марка. Меня мгновенно бросило в дрожь. Я аккуратно провел ладонью дальше по его руке, убеждаясь, что на ней нет никаких проводков, и только после этого сжал ее в своей. Я прижал ладонь Марка к груди, целуя его пальцы и чувствуя, как меня в равной степени заполняют облегчение и боль. Он жив. Мой Марк... мой милый Марк жив. Немного успокоившись, я начал скользить руками дальше. В районе его плеча я коснулся первых бинтов. Дальше я чувствовал только их. Грудь и живот, скрытые одеялом, были плотно ими затянуты, наверное, фиксируя сломанные ребра. Дальше бедра и ноги без единого кусочка оголенной кожи. Слезы уже просто лились из моих глаз, и я даже не пытался их сдерживать. Мой Марк... мой нежный Марк... как много боли для него одного. Руки сами сжимались в кулаки от бессилия. Ему больно, а я ничего не мог сделать. Моему Марку больно, а я... Я даже не мог его увидеть... Впервые я ненавидел себя за собственное увечье. Меня разрывало на части оттого, что я не мог его даже просто увидеть. Я не мог увидеть своего Марка... Раньше меня это никогда не волновало. Марк всегда был рядом, и он словно не замечал этого моего недостатка. В прямом смысле этого слова. Во время наших прогулок он мог потянуть меня в сторону какой-нибудь витрины и, наверняка, тыча в нее пальцем, тараторить: - Стэн, посмотри, какая классная штука! Нам обязательно нужна такая дома! Потом он так же, не переключаясь, начинал рассказывать, что именно это за штука... А когда мы ходили с Марком в кино, на ранние или, наоборот, ночные сеансы, чтобы никому не мешать, он наклонялся ко мне и тихо, на самое ухо рассказывал, что происходило на экране. - Сейчас Джулиан смотрит на нее таким взглядом, каким обычно я смотрю на тебя, когда упрашиваю сделать мне сэндвич. Или массаж. Таким же взглядом, кстати, на тебя смотрит Люк, когда хочет, чтобы ты его где-нибудь почесал. Ну, или тоже сэндвич. Всегда действует безотказно! - потом он мог начать целовать меня в шею или в то же ухо, приговаривая, что демонстрирует то, чем герои занимаются на экране... В такие моменты я и не хотел ничего видеть. Мне хватало того, что видел Марк. Но тогда... Мне до невыносимой боли хотелось увидеть Марка. Просто, чтобы знать, что он жив, что он здесь, рядом. Ведь я совершенно не чувствовал его тепла... Мой Марк... мой самый любимый Марк... просто безжизненной куклой лежал на той кровати. Прежде, чем дотронуться до его лица, я пытался взять себя в руки несколько минут. Когда же мои пальцы коснулись его... В тот самый момент я понял, что никогда себе этого не прощу. Его веки были закрыты, губы плотно сжаты, на его скуле я чувствовал обработанные чем-то ссадины. А дальше мои пальцы наткнулись на мягкие марлевые бинты, скрывающие под собой левую половину лица Марка и почти всю его голову. Моя ладонь нервно соскользнула вниз. Последний раз, когда он меня видел, я на него кричал.