Голубой, как твои джинсы

— Да не дергайся ты так! — наставляла подруга Тараса по дороге в царство холода и печали, разместившееся, по странному стечению обстоятельств (либо же, как следователь давно уже подозревал, благодаря чьему-то витиеватому чувству юмора), в глубочайшем подвале, практически в катакомбах. Где-то там, на полпути между мрачным и серым зданием Питерского ОУР и экзотическими островами Тихого Океана. Ну, это если долго и старательно копать вглубь. — Если есть в нём хоть малейшая склонность к мужеложству, он как минимум не оставит такой подкат без внимания. — Ещё бы не оставить, — бурчал себе под нос Тарас. — Я в этот погреб в последний раз спускался месяца четыре назад ещё при его предшественнике. Не заметить внезапного меня, Настенька, будет предельно сложно. — Вот и замечательно, — девушка, казалось, искренне радовалась новому развлечению, — тем проще наша задача. Ну, подумай сам — всем нравится, когда их работу высоко ценят и проявляют искренний интерес. — Что ты предлагаешь? Ненавязчиво поинтересоваться: «Алексей Константинович, а Вы, когда трупы расчленяете, что предпочитаете — садовый секатор или бензопилу «Дружба»? — Дурак ты, Ёфик. Уточни у него что-нибудь по отчёту, — Настя ткнула указательным пальцем в зажатую в руке мужчины бежевую канцелярскую папку. — Спроси его веского профессионального мнения… Мне ли тебя учить лапшу на уши вешать? Пришли, кстати. Друзья остановились перед тяжёлыми двустворчатыми дверями, обитыми листами железа и драным дерматином, с узким продольным оконцем в верхней части. «Наверное, так выглядит окно в Обитель Зла», — подумалось Тарасу. Сквозь слегка мутноватое, толстое бронированное стекло виднелся белый силуэт, размахивающий руками, как будто остервенело с кем-то спорящий. — Фу-у-у-ух, — облегченно выдавила Настя, отлипая от окна, — хоть на расчленёнку не попали. Ну, что встал? Вперёд, соблазнитель недоделанный! Тарас ещё раз глубоко вдохнул, собрался, как перед прыжком в ледяную воду, и решительным жестом распахнул двери в морг. И чуть было не сбежал обратно, судорожно дёрнувшись назад, но наткнулся спиной на замершую в ступоре Анастасию. А дёргаться было с чего. Штатный патологоанатом ни с кем не спорил. Он, упоенно прикрыв глаза, дирижировал зажатым в правой руке огромным мясницким тесаком. А из профессионально расставленных по всему помещению морга дорогих акустических колонок нёсся на пределе громкости, практически сшибая с ног запредельными децибелами, жизнерадостный голос Лёвы БИ-2: «А ты танцуй, дурочка, танцуй!» Заметив гостей, Лексус вытащил из кармана распахнутого белоснежного халата маленький пульт и, убрав звук до удобоваримого, приветственно оскалился: — Ба! Какие люди! Убойный отдел добрался-таки до наших скромных пенатов? — Добрый день, Алексей Конст… — начала было Настя, выглядывая из-за плеча приятеля, но была грубо прервана. — А Вы-то, Анастасия Павловна, что здесь забыли? — Так я это… По поводу моего трупа… — Не сочтите за комплимент, Настенька, но для трупа Вы очень даже ничего выглядите. Я Вам это как профессионал говорю! — Лексус! — смутилась девушка, — Я по поводу трупа моего свидетеля. — Да? В реанимации что-то накосячили, и он опять труп? Ну, ничем не могу помочь, его обратно ещё не привозили. — Какая реанимация? Какое опять? — Настя решительно ничего не понимала и беспомощно оглядывалась на приятеля. Приятель прикидывался ветошью и усиленно делал вид, что его тут вообще не стояло. — Настенька, — делано печально вздохнул патологоанатом и отложил в сторону опасный предмет колюще-режущей направленности. — Я же Вам, деточка, ещё утром сообщение скинул. Чем же таким Вы были заняты целый день, что до сих пор не удосужились его прочитать? — А… А… А у меня телефон сломался! — нашлась девушка, пряча за спину руку с зажатым в ней компрометирующим предметом. — Так что в том сообщении было? Как мой труп попал в реанимацию? — Видите ли, Настя, — Лексус, сложив за спиной сцепленные пальцами руки, начал расхаживать перед друзьями, как лектор по кафедре перед нерадивыми студиозусами, — в клубе «Анонимных Патологоанатомов», в котором я имею честь состоять, существует одно незыблемое правило: делать свою работу так, чтобы потом в графе «причина смерти» не пришлось писать «вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия». — И что? — девушка всё ещё ничего не понимала. — А то, что если у трупа прощупывается пульс, то его надо сначала в реанимацию засунуть! А вот когда они его уже окончательно угрохают, тогда и вскрывать можно, — Лексус заметил широко распахнувшиеся глаза Анастасии и добавил: — Да не переживайте Вы так, душа моя! Зная наших медиков, пятьдесят на пятьдесят, что к концу дня его хладная тушка снова вернётся в наши пенаты. — Теперь Вы, Тарас Борисович, — повернулся он к замершему следователю убойного отдела. — С чем пожаловали? — Я… Вот тут… — промямлил Тарас, судорожно пытаясь вспомнить, чему его всю дорогу учила подруга. — Я уточнить хотел. По делу того лесоруба. — Отчёт, я смотрю, у Вас, — Алексей ткнул в сторону пресловутой папки. — Предельно подробный, как всегда. — Да, да, конечно, — мужчина старательно выуживал из памяти прочитанное по дороге. Надо сказать, что прочесть он успел только первые пару листов, и то по диагонали. — Вы вот писали, что вскрытие проводить не будете и удовлетворились внешним осмотром, так? — Так, — кивнул современный Аид. — Случай-то простой. — Как же простой? Вы вот указали причиной смерти остановку сердца, так? А объяснений этому сколько может быть? От банального порока сердца до отравления… И мне бы очень хотелось проконсультироваться у Вас, как у профессионала, — Тарас кинул взгляд на подругу и удовлетворенно отметил чуть заметный одобряющий кивок, — что же могло бы являться, по Вашему мнению, наиболее вероятной причиной? Лексус внимательно посмотрел на него, задумчиво потеребил пальцами нижнюю губу, кинул взгляд на огромную школьную доску в дальней части помещения, расчерченную и исписанную аккуратным, убористым почерком, и, найдя там необходимую графу, направился к сотам холодильника. — Исходя из моего скромного опыта, — вещал он по дороге, — думаю, сильно не ошибусь, предположив, что сердце Вашего подопечного не выдержало столкновения с тяжелой реальностью, — Лексус вскрыл одну из сот, выкатил поддон и, театральным жестом откинув простынь, закончил: — в виде тупого и ржавого орудия лесозаготовительной промышленности. Шедший за ним следом Тарас уставился на окоченевший труп низенького щуплого мужчины с развороченной грудной клеткой и брутальным ржавым топором, лежащем сейчас сверху. — И если бы Вы, Тарас Борисович, удосужились прочесть мои писульки дальше титульного листа, — припечатал Лексус, закатывая поддон назад, — вы бы не задавали столь идиотских вопросов. Кстати, — повернулся он к Насте, — Дорогая, Вы всё ещё здесь? Настя, вспыхнув, торопливо покинула помещение, а вот попытавшегося двинуть следом парня остановил резкий оклик: — Стоять! — белобрысый патологоанатом сузил глаза, мгновенно превращаясь из ботаника в готового к броску хищника. — Тарас, не хочешь объяснить, что за цирк ты устроил в столовке? — Потом, Лексус, всё потом! — проорал следователь, резвенько выметаясь в коридор.