* * *
POV Себастьян Когда я наконец слышу зов милорда, то даже не успеваю почувствовать облегчение: его голос слишком слаб и уже насквозь пропитан опиумом. И, кажется, чем-то еще... Этот странный запах, въевшийся в дыхание Сиэля, я не успеваю различить, но живот уже стягивает колючее кольцо боли — прямой сигнал моего собственного тела о том, что контрагент отравлен. Неумело выдолбленные в дубовых дверных косяках магические печати едва ли могут мне помешать – бесполезные, они слабо потрескивают, пропуская меня внутрь. Их мерзких, грязных рук, тянущихся к обнаженному телу милорда, я даже не успеваю различить — моя злоба опережает меня и выворачивает их суставы, дробит кости, все до единой – от фаланг жирных пальцев до мясистых плеч. Они визжат, словно свиньи во время забоя, а я почти счастлив, что господин не может отдать приказ — смерть была бы слишком милосердным избавлением для этих существ. От их скрюченных тел несет похотью, и этот запах смешивается с густой вонью забродившего меда, исходящей от тлеющих свечей. Снежно-белая кожа Сиэля непривычно холодная, чуть влажная от пота. Я пытаюсь заставить его открыть глаза: засни он сейчас, и сон грозит затянуться на вечность. Его сердце устает гнать отравленную кровь по венам – мои ладони чувствуют, как оно бьется из последних сил, почти затухает. — Ну же! Господин, мне нужен ваш приказ! Он едва раскрывает губы – но я могу различить в этом коротком вдохе шелест собственного имени. Мой мальчик отдал приказ, и сейчас я волен толковать его, как мне угодно. — Да, мой лорд. Вокруг нас раздается треск, вторящий реву их глоток: скоро они захлебываются собственным криком и молкнут, один за другим теряя сознание от жгучей боли в развороченных костях. Нет нужды убивать — не таким я желаю слышать приказ господина. Все они останутся живы, чтобы понести заслуженное и жестокое наказание. Я склоняюсь к лицу Сиэля и касаюсь его губ своими. Главное, запретить себе думать, будто я получаю удовольствие от ощущения его холодных, сейчас слишком сухих и немного горьких от опиума губ — и тогда, возможно, я смогу сдержать себя в следующий раз, оказавшись рядом с милордом непозволительно близко. Яд слишком быстро течет из его тела в мое, я слышу, как уверенней начинает биться его сердце, как смелее и шире с каждым вздохом расправляются легкие. Вот-вот, совсем скоро, он почти пришел в себя… Я отстраняюсь за секунду до того, как Сиэль открывает глаза. Едва его взгляд успевает проясниться, он в панике резко подается вперед, попадая точно в кольцо моих рук. Я привычно поднимаю его с земли и прижимаю голову к своему плечу, чтобы он не видел уродливого узора из неподвижных тел, устлавших пол у наших ног.* * *
— Ты стащил мой первый поцелуй. Он, кажется, обижен. Возможно немного раздражен. Себастьян совершенно точно не чувствует злости в голосе лорда — этот факт его забавляет. И, быть может, льстит. Совсем капельку. После резни в сектантском подвале минуло всего несколько дней. Сиэль только успел оправиться от последствий отравления: окрепший достаточно, он уже мог приступить к управлению компанией, вернулся к ежедневной рутине — снова брал уроки верховой езды, засыпал с тающим вкусом медово-яблочного пирога с молоком на языке и периодически отпускал шпильки в адрес дворецкого. Себастьян был уверен, что его небольшая вольность — которую он допустил себе исключительно во благо маленького господина! — осталась незамеченной, и вдруг... — Милорд, вы ошиблись. Одним из симптомов опиумного отравления могут быть галлюциногенные видения. Еще чаю? Себастьян чуть склоняется вперед, нависая над плечом Сиэля. — Зачем ты устроил такую бойню? — почти шепотом спрашивает он. — Иногда ты слишком жесток — даже для демона. — Вы боитесь меня? – Сиэль отрицательно мотает головой и дворецкий не отстраняется. — Таков ваш слуга, когда дело касается вас, – Себастьян веселится, даже не пытаясь этого скрыть. Отчего-то ему так приятно стоять за плечом маленького графа, быть единственным, кому позволено касаться его, склоняться к его лицу так низко, чтобы будто бы невзначай мазнуть волосами по пунцовой от смущения скуле. – Я готов разодрать любого, милорд, кто осмелится к вам прикоснуться. — Мне не нужен зверь, Себастьян. А кто же, если не зверь? — В борьбе против монстров, мой господин, всегда лучше, чтобы ужаснейший из них был на вашей стороне, — от ставшего вдруг серьезным голоса Сиэль судорожно сжимает кулаки на коленях. Себастьян осторожно берет его ладонь в свою и мягко касается губами покрасневших костяшек. — Пожалуйста, ничего не бойтесь, мой лорд. Ваше чудовище бесконечно вам предано.