Слова бессильны

Убийца.

Утро, как обычно бывает во многих рассказах, фильмах и сериалах, начиналось со звонка будильника. В четыре часа утра. Наверное, это уже привычно – засыпать в девять, а после просыпаться в четыре. А все ради чего? Правильно - чтобы совершить пробежку, в которой у Томаса уже не было надобности, но которая повторялась изо дня в день, словно обряд или как один из пунктов для вызывания какого-либо духа. В данном случае, скорее всего, духа дрыщи. Но, видимо, от старых привычек, что сходны с обрядами, Томасу придется в дальнейшем отказаться. Ибо в противном случае, он будет либо выглядеть, как зомби, либо попросту на рассвете станет игнорировать навязчивый сигнал аппарата, так как спать будет хотеться неимоверно (во всяком случае, так ему рассказывали его онлайн-знакомые, что учатся или учились в школе). Прохладный ветер в очередной раз бьет в лицо, со лба капает пот, а ноги и руки по привычке движутся на автомате. В наушниках играет очередная песня, а думать и размышлять после вчерашнего вечера не хотелось. Вспоминать странное сообщение, а тем более анализировать, было не то что трудно, а нереально. Все мысли по поводу этого спутывались, в конечном итоге образовывая кашу, отчего голова начинала болеть. Что уж говорить о том, что ему надо было ответить редактору. Надо было, но совершенно не хотелось. Не было ни сил, ни желания, ни понимания того, что происходит и кто же этот человек, что вычислил его, да еще, по иронии судьбы, оказался с ним в одной школе, если вообще не в классе. Теплый душ привел в себя, а холодный, как и обычно, вытеснил все лишние непонятные комки мыслей и подарил день, свободный от дремоты и сонного состояния. Зеленый чай, вареное яйцо, грейпфрут – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. Опять спрятанные быстро лекарства, гремящая на весь дом музыка, пританцовывающий Томас, мысленно напевающий мотив очередной песни. Наверное, если бы парень жил в квартире какой-то многоэтажки, то ему бы непременно уже стучали по батареям, двери и мозгам. Но нет, частный дом – радость. А изолированный частный дом – двойная радость. И пусть будет два часа ночи, шесть часов утра или полдень – слушать музыку на всю точно никто не запретит, да и полиция не выедет – жаловаться некому. Открывать шкаф – дело опасное и щепетильное. Одно неверное движение и все содержимое шкафа оказывается либо на тебе, либо на полу. Но ни то, ни другое хорошего настроения не прибавит, ибо все равно все заново собирать, а потом опять отправлять в шкаф, тут же его закрывая, дабы деревянная мебель не «родила» обратно все то, что в нее было быстро запихано. Но все пошло не так, как планировалась, а потому Найтлин, впрочем, как и обычно, стоял возле шкафа весь в черно-серо-белой гамме цветов, кои олицетворяли его "яркий" гардероб. Нет, конечно, в его шкафу были и более яркие вещи, но они были спрятаны настолько далеко, что даже шкаф не осмеливался их выплеснуть обратно. Но деваться некуда, надо было выбрать одежду на грядущий учебный день, а после запихнуть все обратно с наименьшими потерями. Что радовало Тома больше всего? То, что формы, как таковой, в школе не было (в отличие от других учебных заведений, где белая рубашка и черные брюки со стрелками пропагандировались похлеще, чем различные вероисповедания). Все зависело от табеля успеваемости и поведения. То бишь, изначально все приходили равноправными – в той одежде, в которой хотели. В последствие, со своей любимой одеждой оставались немногие, ибо хорошие оценки тут получались с трудом, а вести себя нормально было для большинства трудно. Потому «в своей форме» оставались, как правило, только беты, да ботаны-омеги, к коим себя уже приписал Томас. В конце концов, что ни сделаешь, чтобы ходить в той одежде, в которой ты хочешь? Нацепив на себя брюки, бывшие по щиколотку и облегающие настолько, что были сравнимы с бетовскими легинсами, Том надел майку черного цвета с черепом, а поверх серо-белую рубашку. Что не говори, а весь вид его показывал какой он оптимист, и как радуется жизни. Впрочем, на этом все радужное и оптимистичное описание заканчивается, так как впереди предстояло самое тяжелое – путь до школы, а потом и сама школа. -- Второй день сентября с утра выдался пасмурным, тоскливым и мрачным. Будто этот день сопереживал всем школьникам и искренне разделял их горе, готовясь принять их в свои дождливые объятия. Томас уже проклинал судьбу и школу за то, что первая не намекнула взять зонтик, а вторая находится от дома чуть ли не… Далеко, в общем. Настроение Томаса, как и день, выдалось мрачным. Непонятное сообщение, забытый зонтик, будущая встреча со стервой и, что самое страшное, - он действительно не знал, как пройти к нужному кабинету, а ведь заблудиться в столь огромном здании было вполне реально. Мысленно обругав себя и, опять же, ни в чем неповинную судьбу, за сварливый характер, он отправился на поиски. Хотелось или нет, а выяснять, где и что находится, было надо. И не нужно ему соседок-гидов, что жуют жвачку и смотрят, как на грязь под ногтями. Если вообще таковые о ней подозревают. Поплутав по этажам, натолкнувшись на большое количество людей, что плыли со всех сторон, но не выяснив где находится нужный кабинет, Томас присел на лавочку, смотря на часы. Времени до звонка было совсем мало, а опаздывать не хотелось. Более или менее знакомых лиц, которые он мог бы видеть вчера в классе, не было, а потому он был готов помирать прямо на лавочке и просить, чтобы на надгробной плите было написано: «умер, потерявшись в школе». Смерть Тому улыбалась куда приятней, чем учитель, к которому он, по-видимому, опоздает на урок в самый первый день. Удар кулаком в плечо заставил вернуться в школьный мир и обратить внимание на персону, что ударила его. Перед ним стояла знакомая девушка - та самая стерва, что вчера жевала жвачку и говорила о том, что он заблудится. Только ее не хватало для полноты печальной картины, где он был и так опозорен. - Ну что, не заблудился? – насмешливо спросила девушка, чьи волосы на этот раз были от середины длины заплетены в две тонкие косички по бокам, а макушка осталась на свободе, не удосужившись быть заплетенной. - И почему я не удивлена? – демонстративно закатив глаза к потолку спросила она, скорее сама себя. «Действительно» - быстро набрав в телефоне, показал парень ей. - О, ты все-таки прислушался к моему мудрому совету? – скептически оглядев Томаса, с иронией спросила она. «Как видишь». - Что же, браво, конечно. Ты умница и всякие подобные дела, но вот не думаю, что твое умение писать в телефоне спасет тебя от гнева нашего физика, на урок которого ты, в перспективе, уже опаздываешь, - посмотрев на часы, что красовались на запястье, сказала Мира. - Если не хочешь последующей анальной кары, то пошли за мной. Мне тоже не хочется в первый день получать от классрука за то, что я, такая плохая, не провела тебе, такому хорошему, экскурсию по достопримечательностям – кабинетам – нашего учебного заведения, - опустив руки вниз, а голову задрав к потолку, она говорила это столь монотонно и устало, что, казалось, что она выучила эту фразу наизусть, ну или слышала её уже раз двадцать. Томас выдохнул и встал, всем видом показывая, что готов идти куда угодно. Мирослава на это только хмыкнула и, как обычно, сложив руки на груди, резко повернулась и пошла в сторону лестницы. Ну а парню только и оставалось, что следовать за ней. -- Первые два урока и одна перемена прошли относительно «тихо». Со стороны одноклассников не было расспросов, со стороны учителей всякого рода «допросов», где приходилось бы объяснять, почему он не может ответить на заданный вопрос устно. Все шло относительно нормально, только иногда хотелось забить на нудную болтовню преподавателей о том, что начался новый учебный год и пора начинать учиться, да зайти в соц. сеть через телефон и просто пообщаться с друзьями. Фиолетоволосая стерва больше не разговаривала, что-то вырисовывая в тетрадке, да и особой нужды или желания в общении с подобной бетой Томас не испытывал. Омеги вели себя отстраненно, большинство из них даже не проявляли интереса, относясь к новенькому, скорее, как к предмету гарнитура, нежели, как к однокласснику. Взгляды альф в его сторону пресекались теми же омегами. Только редкие взгляды нескольких человек давали знать, что о его существовании в классе в принципе подразумевают. -- В столовой после третьего урока было людно. Толпа голодных учеников боролась за право быстрее получить свой «пирожок» в виде первого, второго и третьего. Томас же активно думал над тем, как купить себе покушать: объяснять поварихе – долго; просить купить ему еды, предварительно дав деньги, было некому, да и слабости свои показывать не хотелось. Сев за свободный столик, он начал ждать, пока толпа рассосется, попутно аккуратно выписывая список того, что он хотел покушать, дабы после отдать его поварихе с нужной суммой денег. Однако красивая загогулька превратилась в длинную некрасивую полоску на половину листа, когда поднос с едой с размаху приземлился на его столик. И если бы Томас мог ругаться, то он бы непременно высказал все этой сволочи. Подняв голову, он увидел омегу с его класса. Щуплого паренька, что походил на ботана. Тот улыбнулся и сел на соседний стул, головой кивая на поднос, ясно давая понять, чтобы Найтлин угощался. - Ешь, я на две порции взял, - опять улыбнувшись, сказал омега, подперев кулаком подбородок. Томас достал из кармана штанов телефон и, написав слово, протянул его пареньку. «Спасибо». - Не за что, - добродушно ответил парень, кивая головой и щуря глаза. – Меня Эндрю зовут. Эндрю Осворд. Эндрю протянул руку Тому и тот пожал маленькую ладошку. Взяв с подноса булочку с колбасой, Том откусил ее, внимательно рассматривая собеседника: большие глаза, курносый нос, пухлые губы, светлые волосы, хрупкое телосложение – все качества женоподобного омеги. Ничего нового. Ничего удивительного. - Я видел, тебе удосужилось сесть с нашей мисс-язвой? – с усмешкой произнес Эндрю, отпивая сок из стакана. «Есть такое». Почему-то отвечать не особо хотелось, что ни говори, а обсуждать человека за спиной не хорошо, каким бы плохим он не был. Да и мнение о ней постепенно начинало меняться, хоть и очень медленно. - Ты только не беспокойся, но вдруг что, предупредить хочу, - он поманил к себе пальцем, призывая нагнуться ближе к нему. Особого энтузиазма не было, но из вежливости сделать это все же было нужно. - Ты поосторожней, - совершенно не тихо начал Эндрю, чей голос, возможно, мог бы услышать человек, что просто стоял недалеко от стола. – Говорят, до того, как пришла к нам в школу, она училась в гимназии для бет. Вроде ничего особенного, если бы не нашумевшая история про смерть ученицы, что спрыгнула с крыши той самой гимназии. Не хочу ни на что намекать, так что скажу прямо: если верить тому, что сказал один из учителей, то либо именно она довела ученицу, после чего та оправилась в полет, либо это самоубийство вовсе им не является. Смекаешь о чем я? Глаза Томаса округлились, а съеденный кусок булки застрял в горле. - Но благодаря связям родителей дело закрыли, а ребенка перевели в нашу школу. Так что будь осторожней, быть может, слухи не врут и твоя соседка по парте… убийца? – с ухмылкой завершил парень, водя пальцем по каемке стакана, внимательно рассматривая выражение шатена. Томас потихоньку отодвинулся от паренька, поудобней усаживаясь на стуле и пытаясь переварить все то, что ему сказал Эндрю. И только когда пустой взгляд наткнулся на знакомую миниатюрную фигуру,а в глаза бросился знакомый фиолетовый цвет, он понял, что свидетелем короткого разговора стал самый ненужный человек.