Слова бессильны

Любопытство.

Если у вас когда-нибудь было чувство того, что какого-либо человека вы уже встречали, касались его и когда-то знали, но не можете вспомнить где, когда и при каких обстоятельствах… то, думаю, вы полностью понимаете ощущения Томаса, что буквально застыл на пороге чужой квартиры и старательно всматривался в парня, который вышел из комнаты. Рука шатена сжала ремень сумки, а дыхание стало быстрым и сбивчивым, будто он неосознанно хотел впитать в свои легкие как можно больше этого дурманящего запаха, что стал сильнее и уже полностью уводил в какие-то дремучие сны. Запах был до одурения знаком, будто он вкушал его около десяти лет и вот, после нескольких лет, снова вдохнул его. Этот аромат кофе, смешанного с запахом новой бумажной книги и сыростью после дождя, буквально окутывал, касался пальцев руки и увлекал за собой. Но пора было очнуться, ведь находился он не в том месте и не в то время. А потому желание подойти и уткнуться носом куда-нибудь в шею или ключицу альфы было отброшено, заставляя здраво посмотреть на ситуацию. Возле открытой двери стоял парень, нет, даже, скорее, мужчина, которому на вид было около двадцати пяти. Он был одет в длинные свободные брюки и помятую большую футболку (большая она, конечно, была для Тома). И, если сначала можно было подумать, что это, например, парень Мирославы или же ее друг, то через мгновение стало понятно, что тот являлся непосредственно ее братом. Жгуче-черные волосы практически закрывали шею, они обрамляли лицо, а челка лежала набок неровными прядями, создавая опять какой-то неформальный вид. Бледная кожа, тонкие губы, аккуратные черты лица, чуть вздернутый нос и… ярко-зеленые глаза. На переносице покоились очки. Весь его вид был каким-то неправильным, но в то же время аристократичным, так же, как это наблюдалось у Мирославы. Спина была ровная, но руки находились в карманах брюк, что делало его вид скучающим, если не безразличным. В то время, как Томас бессовестно разглядывал оного, тот лишь скользнул по нему безразличным, безэмоциональным и даже придирчивым взглядом, а после лениво перевел свой взор на стерву, что стояла возле холодильника и внимательно наблюдала за сложившейся ситуацией. - Кхм, - кашлянула девушка не то специально, не то потому, что горло действительно болело. - Я все еще жду объяснений по поводу исчезновения моего торта. Голубые глаза стрельнули в сторону чернявого парня, что стоял в дверях. Тот безразлично посмотрел в глаза сестры, а после лишь дернул плечами, мол, не знает. - Папа, наверное, - произнес он, вроде бы шепотом, но голос его разлетелся, похоже, по всей квартире. – Больше от меня ничего не нужно? Крис, а именно так, как понял Томас, звали данный субъект, скрестил руки на груди и опять провел ленивым взглядом по квартире, на секунду остановившись на «сером унылом говне», которое явно в его глазах подпортило весь интерьер его дома. Тома отчего-то задело такое равнодушие и спокойствие, хотя, скорее всего, это у них семейное, если судить по его недолгому общению с Мирославой. Возможно, Том ожидал похожей реакции, как и у него самого. Но у брата не участилось дыхание, как было это с ним, тот не смотрел на него с ожиданием и непониманием происходящего, как делал это он. Нет. Он будто даже не заметил его, а если и заметил, то ничего нового для себя явно не открыл. - Нет, вали, - крикнула Мирослава, делая жест «кыш-кыш». Парень, фыркнув, исчез в своей комнате, не проронив ни слова. И только хлопок двери говорил о том, что он тут, вроде как, был. -- - Чай, кофе, обойдешься? – равнодушно перечислила фиолетоволосая, ставя наполненный водой чайник на электронагреватель и открывая висячий шкаф. Тому отчего-то не хотелось быть скромным и невинным парнем, потому он показал девушке два пальца, так как печатать слово из четырех букв не было желания. - А я надеялась, что откажешься, - фыркнула она, но вторая чашка была наготове еще до слов Тома, что парень заметил, хоть и не подал виду. Как только чайник вскипятился, она налила в одну большую чашку воды и поставила возле Тома, а вторую оставила без жидкости и поставила напротив него. Рядом, посредине стола, оказалась банка с кофе, сахарница и молочник. Не стесняясь, Томас навел себе кофе в нужных ему пропорциях, добавив молока. Отпив горячий напиток, он посмотрел на Мирославу и поперхнулся. Та как ни в чем не бывало налила в кружку, больше чем наполовину, холодного молока и начала добавлять туда две ложки кофе, а после три ложки сахара. Размешав эту могучую молочно-кофейную смесь, она поднялась и, взяв чайник, спокойно долила горячей воды до края чашки. Сделав глоток, девушка посмотрела на Томаса. Тот, понаблюдав за данной процедурой, поморгал несколько раз, а после отпил свой кофе. В конце концов, вкусы у всех разные. Между тем стерва приподняла одну бровь и внимательно наблюдала за парнем, который, в свою очередь, пытался отвести куда-нибудь свой взгляд, дабы не встретиться с глубокими голубыми глазами. - Крис всегда такой, - вдруг начала одноклассница, тихо вздохнув. – Даже мы с родителями никогда должным образом не получали от него теплоты, так что его реакция на тебя была вполне нормальной, оправданной и обычной, - она на секунду замолчала, а потом с язвительной усмешкой спросила: - А он тебе что, понравился? Томас не спешил отвечать. В конце концов, где это видано – влюбляться в совершенно незнакомого человека и, тем более… по чертовому запаху? Достав телефон, он быстро его разблокировал и написал несколько строчек, а потом, положив телефон на стол, ударил по нему щелбаном, тем самым откатив в сторону девушки. «Нет, просто создалось ощущение, что встречались ранее». - Хм, ну, брат мой - парень популярный, так что все может быть, на улице могли пересечься… - она пожала плечами. Здесь, за кружкой, пусть своеобразного, но все-таки кофе, Мирослава была чуть другой. Какой-то домашней и уютной, а не озлобленным ежом. Она не смотрела так, будто заглядывала в душу, и презрения не наблюдалось. Была какая-то усталость и обреченность, а, может, просто глаза уже устали носить линзы. -- Как бы ни хотелось, а домашнюю фиолетоволосую девушку наблюдать пришлось не долго, после чего на смену ей пришла та самая стерва, что, вспомнив о докладе, сразу же превратилась в кактус и направилась в комнату, нехотя позвав Томаса с собой. Если до этого парень представлял комнату черной, готичной, без окон и света, то, зайдя в нежно-кремового цвета комнату, он, мягко говоря, был ошарашен. Все было милым, нежным и приятным глазу. Большое окно, спинкой к которому стояла большая кровать. Слева от кровати тумбочка бежевого цвета, на ней светильник и вдоль всей стены длинные стеллажи с книгами, какими-то тетрадями, ненужностями; справа стояло мягкое кресло такого же бежевого цвета с кофейного цвета пуфиком, на котором расположились несколько игрушек; рядом стоял шкаф-купе, вдоль всей стены были различные красивые рисунки в кофейно-кремовых цветах; большие одуванчики и их парашютики, иероглифы и надписи на, видимо, латинском языке; на полу был кофейного цвета круглый мягкий ковер, на котором стоял низкий журнальный столик, на коем, в свою очередь, покоился ноутбук, где и предстояло заниматься. Сама комната располагала к себе гостей, но Мирослава с этим фоном никак не сочеталась. Пока Том рассматривал комнату, девушка начала развязывать небольшие своеобразные косички, расчесывая их. - Садись, будем делать. И они действительно делали. Часов в комнате стервы не наблюдалось, а потому Томас не имел понятия о том, сколько находится «в гостях», пока не раздался звонок в дверь. Мирослава, до сели писавшая примерный план на листочке, даже ухом не повела. «Это, наверное, к вам» - Том протянул телефон девушке. Та, вытянув наушник из уха, провела взглядом по экрану и покачала головой. Тем временем за дверью послышались шаги и пиликанье открытой двери, чей-то писклявый и радостный голос, такой слащавый и приторный, будто весь человек, что имел этот голос, был сделан из тортов и сладкой ваты. - Я же говорила, что брат мой популярен, - продолжая как ни в чем не бывало записывать что-то, сказала она. - Вот, очередная подстилочка пришла удовлетворять фантазии моего морального урода. Мирослава прислушалась к резавшему уши визгу, а потом передернула плечами. - Это еще ничего, я иногда отсюда и стоны слышу, - флегматично проговорила она. - Ну а что, брат у меня девятнадцатилетний, потребности уже справлять надо. Хоть предохраняется и больше одного раза не шпилит одного – и то радость. Постоянной женушки мне еще тут не хватало, – брезгливо закончила она, а потом сразу уткнулась дальше записывать. На душе Томаса стало как-то неприятно, пришло какое-то непонятное разочарование. Наверное, если бы он был подобной недо-бабой, он бы уже построил воздушные сахарные замки, где был бы женихом этого парня и ждал от него третьего ребенка. Однако запах лишь вызывал отголоски таких мыслей, но тем не менее, легче не становилось. - Тут весь план, - ткнув парня пальцем, заявила Мирослава. - Первые четыре пункта делаю я, а остальные три - ты, – она хлопнула в ладоши. - Когда все сделаем, опять встретимся и скомпонуем, а пока вали, а то еще ненужные звуки услышишь, и меня обвинят в твоей психологической травме. К своему уходу Томас относился нейтрально. Не было желания уйти, но и желание остаться тоже не присутствовало. Сложив пополам листочек с планом, он бросил его в рюкзак, но когда собирался уйти, увидел то, что видеть, наверное, не надо было. Пока Мирослава была на кухне и готовила себе очередной "кофе", парень осторожно прошел к полке. Том не любил «рыться в чужом белье» и прекрасно знал, что «что-то оторвали у Варвары», но его будто что-то несло к полке. Встав напротив стеллажа, он рассмотрел фотографию в рамке. На ней были две девочки лет четырнадцати. Одна с русыми волосами, которые доставали до плеч; в джинсовом комбинезоне, полупрозрачной майке и кедах. Вторая обнимала русоволосую улыбающуюся девочку. Волосы черного цвета, одета она была в красно-белую полосатую майку и белые бриджи. Две улыбающиеся девочки на фоне какого-то здания. Русоволосая показывает два пальца, а вторая язык. Счастливые. Рядом стоит мишка – игрушка, на которую можно было записать какое-либо сообщение человеку, и когда нажали бы на сердечко, то мишка бы проговорил это сообщение. Своеобразный мишка-диктофон. Также здесь были: белый конверт, который, видимо, ни разу не открывался, и какой-то странный кулон в виде маленького человека. Вернув взгляд к фото, Томас присмотрелся к девочкам. Сомнений не было: на фотографии изображена Мирослава, какой она была год назад. Без неформальных цветовых гамм на волосах, в нормальной одежде, с улыбкой на лице и с… невероятно глубокими зелеными глазами. - Кхм, и что мы тут делаем? - раздалось около двери. И только в этот момент Томас опомнился, но вот головы повернуть он так и не решился. Ведь голос принадлежал этому человеку.