Железный стул

Роды Дейенерис начались так быстро и неожиданно, что первые несколько секунд кхал стоял в недоумении, наблюдая за тем, как по юбке расползается большое пятно. Подвывания ведьмы лишь прибавляли ему смятения, однако стоило Дени сильнее сжать его руку, как Дрого вышел из ступора и подхватил жену на руки, идя в сторону своего шатра. — Привести повитух! — отдал он приказ, стараясь не обращать внимания на болезненный стоны жены, и внес ее в шатер, укладывая на ворох мягких шкур, где она обычно отдыхала по вечерам, читая сказания из родных земель, которые ей подарил Мармонт на свадьбу. — Дрого, — стиснув зубы, позвала его Дени и посмотрела в глаза. У нее на лбу выступила испарина, а сосуды на щеках покраснели и вот-вот грозились лопнуть. — Я с тобой, луна моей жизни, не бойся, — он накрыл ее ладонь своими и приложил ее к губам, касаясь своими слегка обветренными губами ее холодных, что было странно, пальцев. Юную Таргариен это должно было успокоить, но осознание того, что Дрого будет рядом в момент рождения ее сына, не давало ей покоя. Здесь, под охраной сира Джораха и кровных всадников Дрого, ей было нечего бояться. А вот страх за ее драконов не покидал девушку. Она была уверена, что сегодня родится не только ее кровный ребенок, но и дети, от чьей крови она сама была. — Иди туда, со мной все будет хорошо, — в ее глазах читалась явная мольба, но даже в таком состоянии она все еще оставалась повелительницей его сердца, которой ему было сложно перечить. По крайней мере, сейчас. В шатер вбежали три женщины в мешковатых робах. Та, что была крупнее их всех, несла огромное ведро с теплой водой из чана, который всегда кипел неподалеку от жилища беременной кхалиси. Две из них, что были поменьше и попроворнее, держали в руках охапки чистых тряпок и лоскуты пеленальной ткани, купленной у торговцев самим кхалом. Он знал, что Дейенерис, будь она тогда рядом, обязательно бы попросила их для ухода за сыном, поэтому даже не стал раздумывать, выбирая у торговца самые красивые отрезы, из которых уже служанки пошили пеленки. — Иди туда и защити моих драконов, — вновь заговорила Дейнерис, выполняя все указания повитух, и сильно сжала руку мужа, чувствуя, что схватки начали учащаться. Это было так нестерпимо больно, что хотелось кричать и плакать, но Таргариен не хотела казаться в глазах Дрого слабой, потому терпела. Однако Дрого был несколько иного мнения относительно ее просьбы. Он хотел присутствовать на родах. Хотел видеть рождение своего сына. Но Дейенерис была очень убедительна. — С нами все будет хорошо, мое солнце и звезды. Никто не посмеет нам навредить. Но вот тем трем малышам — да, — Дени вновь устремила взгляд своих сиреневых глаз на мужа, встречаясь со взглядом почти черных глаз Дрого. — Исполни сегодня мою просьбу, а я, в свою очередь, никогда не посмею пойти против законов нашего народа. Пожалуйста, защити наших драконов! Она уже едва сдерживалась, чтобы не застонать, но все же смогла кое-как промолчать. Дрого же больше не мог сопротивляться. Она сказала ему то, чего он ждал сегодня перед казнью мейеги. Она пошла ему на уступки, пусть и не была дотракийкой, значит он, раз признал ее равной, исполнит ее волю. — Как пожелаешь, луна моей жизни, — он коснулся ее лба губами и вышел из шатра, слыша, как за спиной раздался дикий болезненный вопль. От этого крика у Великого кхала разрывалось сердце, хотелось кинуться обратно в шатер и не отпускать ее руки до самого конца. Но Дрого не стал поддаваться этим порывам и вернулся к костру, где уже не было слышно мейеги и ее проклятого пения. Зато было слышно жену, и от этого легче не становилось. Отвлечься помогло вино из Дорна, предложенное Рокхаро. Парень был самым молодым из кровных всадников Дрого, но оттого не менее ценным и сильным. Сейчас кхал готов был от души напиться вместе с ним, лишь бы не слышать и самого слабого отголоска криков Дейенерис. Но вместо этого был вынужден наблюдать за раскалившимися добела каменными яйцами у ног обгоревшей ведьмы. И, как выяснилось, не зря. Вести о родах кхалиси расползлись по кхаласару в мгновение ока. Не обошли боком они и торговцев, обитавших в своих палатках на рынке. Многие прибыли сюда именно из-за этих яиц, но далеко не многие могли понять их истинную ценность до сегодняшнего дня. Жар, исходивший от костра, разносился по ветру, унося с собой и запах крови. Дотракийцам не привыкать к смертям и крови, но от этого запаха становилось не по себе. Казалось, что он нес собой не только смерть мейеги, но и нечто куда более значительное. Невольно закрадывалось чувство страха, смешанное с отчаянием. А ведь дотракийцам это было чуждо. Они росли и воспитывались так, чтобы не бояться смерти, но сейчас, будучи в преддверии праздника, единственное, чего им хотелось, это убежать как можно дальше и спрятаться. И Дрого прекрасно понимал, почему. Драконьи яйца, такие дорогие сердцу его возлюбленной, источали угрозу. Угрозу, которую не сможет устранить никто, кроме него и Дейенерис. Именно поэтому он и должен был их охранять. Охранять, чтобы не навлечь беду на весь Эссос и, возможно, мир. Шло время, ветки превращались в пепел, смешиваясь с прахом ведьмы, огонь понемногу стихал и уже не был таким сильным, чтобы обходить его за несколько метров. Дотракийцы начали расходиться, предпочитая зрелищу сон. Дрого и сам бы не отказался отдохнуть, ведь от наблюдения за костром уже болели глаза, но стоило услышать стоны Дейенерис, доносившиеся откуда-то издалека, он сразу же отбрасывал эту мысль. Однако освежиться ему все же стоило. Поднявшись со своего места, он направился к ближайшему шатру, чтобы умыться и вытереть пот с шеи. Будить никого не пришлось — бочка с водой стояла у входа во временное жилище. Зачерпнув воды в свои мозолистые руки, он плеснул себе на лицо, чувствуя, как вода буквально испаряется с его тела. Только сейчас он понял, насколько жарко было там, где он сидел. В голову даже пришла мысль остаться здесь и наблюдать чуть издалека, но не успел кхал ее толком обдумать, как услышал за спиной сухой голос Рокхаро: — Осторожно! — крикнул всадник, явно адресуя это Дрого. И не успел он даже сдвинуться с места, как услышал звук рассекающего воздух клинка. Нападавший явно рассчитывал на то, что Дрого рано или поздно отойдет от костра, и ждал подходящего момента. Но он не учел того, что не все в Ваес Дотраке отправились спать. И, возможно, только благодаря Рокхаро Дрого сейчас был жив. От кинжала он уклонился с неестественной для его габаритов легкостью, но все же почувствовал, как железо полоснуло его ключицу. Противником оказался достаточно увесистый охранник торговца драгоценностями, которого Дрого помнил еще по походам на рынок с Дейенерис. Что ж, тот скупой старик из Бравоса никогда ему не нравился, но оставался жить лишь потому, что Дейенерис нравились украшения, что он привозил специально для нее. Сейчас же он распрощается не только со своим телохранителем, но и со своей собственной жизнью. Аракха у Дрого с собой не было. Кхал не считал нужным брать оружие на церемонию, где смерть несло собой пламя. Однако это не делало его безоружным. Один лишь его взгляд вводил противника в ступор, что было уже немалым преимуществом для дотракийского вождя. Оцепеневший на несколько мгновений бравосиец сделал несколько шагов назад и вновь занес клинок над головой, пытаясь ударить кхала в шею, но был остановлен одним точным ударом в грудь и упал на колени. Хрипя и пытаясь надышаться, он выронил оружие, забыв о том, что жизнь его уже можно было считать конченой. — Что, плохо дышится? — разразился голос у него над головой, словно гром среди ясного эссоского неба. Мужчина с мольбой возвел глаза вверх, надеясь на пощаду, но увидел лишь кровожадную ухмылку на губах кхала. — Может, мне тебе помочь? Напуганный и хрипящий в попытках вымолить прощение, он хотел хоть что-то сказать в свое оправдание, но было уже слишком поздно. Дрого, не знающий пощады, схватил его за ворот и одним рывком дотащил до бочки, в которой сам недавно умывался, засовывая беднягу туда с головой. Вода расплескивалась от попыток того вырваться, но на лице Дрого не дернулся ни один мускул. Руки его, словно каменные колонны, держали чужеземца под водой, не давая и малейшего шанса на спасение. Потребовалось не более двух минут, чтобы тот испустил последний дух, обмякнув на бочке. К моменту, когда Рокхаро подошел к шатру, возле которого все и случилось, бравосиец был уже мертв. А Дрого, вытирая руки о первую попавшуюся тряпку, возвращался к своему наблюдательному пункту, не вымолвив и слова. — С Вами все в порядке? — поинтересовался парень, садясь рядом с Дрого, и снова посмотрел на труп у шатра. Дотракийка, что спала там, вылезла наружу и вскрикнула от неожиданности, увидев бездыханное тело. Вслед за ней вышел и всадник, проклинающий шумную женщину. Однако увидев тело, не сказал и слова ей в упрек, а просто взгромоздил его себе на плечи и понес в сторону выгребной ямы, где дотракийцы скидывали тела всех иноземцев. По обычаям они сжигали павших воинов, чтобы души тех смогли отправиться в Ночные Земли, но вестеросские крысы — и не только — этой чести не были удостоены. — Более чем, — холодно отчеканил кхал и глотнул вина из кубка, что оставил рядом с его местом. Оно было теплым и слишком сладким, но Дрого сейчас было плевать, что пить. Его усталость чуть не помогла ему сыграть в ящик. От такого позора ему хотело провалиться сквозь землю, но оставалось лишь пить. Благодарности за предупреждение Рокхаро не услышал бы, даже если Дрого и хотел это сделать. В дотракийском языке попросту не было слов, которые бы выражали благодарность. Однако по одному лишь взгляду кхала дотрахкои понял, что тот признателен ему за помощь. Все-таки было бы не слишком приятно подохнуть в день, когда на свет родится его сын. — Как долго Вам придется охранять яйца? — вновь подал голос Рокхаро и подлил Дрого вина, но на этот раз охлажденного и не такого противного. — Что, если из них так и не вылупятся драконы? Вы же тогда попросту пропустите важнейшее событие в своей жизни. Вам так не кажется? Преимущество звания дотрахкои было в том, что они могли говорить практически все, что им взбредет в голову. Кхал лично выбирал их как самых близких своих людей и поэтому позволял им достаточно много. Однако и у них должны были быть свои границы. Маго, например, за преступление ее поплатился жизнью. — Если понадобится, до того самого момента, пока не погаснет огонь. — Вам не кажется это глупым? Дрого усмехнулся, услышав слова парня. Тот, выпив вина, осмелел, поэтому говорил уже куда наглее, чем обычно, но кхалу сейчас это даже нравилось. Да и не хотелось сейчас сидеть в обществе кого-то, у кого бы тряслись поджилки от одного лишь упоминания его имени. Все-таки Дрого не был таким тупоголовым дикарем, каким его считали на северном континенте, он тоже умел чувствовать, тоже знал о чести и долге. Если сравнить его с жителями Вестеросса, то в верности перед обещанием он не уступал даже Эддарду Старку. — Многие просьбы моей жены кажутся мне глупыми, но раз уж я признал ее равной, то и сам должен исполнять ее прихоти время от времени. Все-таки не я сейчас мучаюсь от боли в нашем шатре, рожая. Так что не вижу ничего плохого и глупого в том, чтобы выполнить ее просьбу. Дрого глотнул вина и вновь перевел взгляд на яйца, не ожидая увидеть в них ничего нового, но едва ли не подавился вином, которое даже не успел проглотить. Пламя вокруг яиц погасло, а скорлупа покрылась мелкими трещинами. На эти несколько мгновений Дрого даже забыл о том, что крики Дейенерис стали громче. — А может, и вовсе не глупыми, — сорвалось с его губ до того, как он подорвался с места и кинулся в сторону кострища. Рокхаро не стал ждать приглашения и ринулся вслед за кхалом. Осознание того, что он наблюдает рождение чего-то невероятного и всеми забытого, заставляло дотрахкои трепетать. И не зря. Видя, как появляются на свет эти пока еще маленькие неказистые драконы, он мог ознаменовать этот день не только рождением Рэйего и драконов, но и рождением страха, который будут нести эти драконы. Оставалось лишь надеяться, что страха, который будет по-прежнему чужд их кхаласару.