Catch Me If You Can

      На этот раз всё отличается, хоть и идёт по старому сценарию. Нет никаких других агентов, прицеленного оружия и пальцев на спусковых крючках, но потерянное выражение на лице Курта Хаммела выглядит знакомо, когда его плечи едва различимо опускаются, и он прислоняется к стене пустой квартиры, смотря в окно и медленно моргая.       Блейн замирает в дверном проёме и просто наблюдает за ним какое-то время. Из большого окна струится свет, и то, как лучи падают на волосы Курта Хаммела, напоминает Блейну размытую фотографию, которую они использовали в конференц-зале в офисе; первую и единственную фотографию Певчей Птички, которую им удалось заполучить. Она была сделана с записи камеры наблюдения, и на фотографии Хаммел смотрит в сторону. Свет небольшого пространства картинной галереи заставляет его лицо выглядеть бледнее, чем на самом деле, а его глаза на чёрно-белой фотографии приобрели потрясающий оттенок серого.       Когда Блейн преследовал Певчую Птичку впервые, он часами разглядывал эту фотографию почти каждый день. Он всегда дожидался момента, когда конференц-зал опустеет и затем просто стоял там, прислонившись к большому столу и изучая линии и тени на лице Певчей Птички, пытаясь запомнить их. Он говорил себе, что это было по чисто профессиональным причинам, но однажды агент Эванс застал его, разглядывающего фотографию, и вежливо прервал, закашляв.       — Ты там в порядке? — спросил Сэм, и на его лице расплылась необычно понимающая улыбка.       Они были одного возраста и пришли в Бюро примерно в одно и то же время, и Сэм был первым выбором Блейна, когда их босс попросил собрать команду для дела Певчей Птички. Блейн предполагал, что они были близки, но не настолько, чтобы ему было комфортно делиться подробностями своей личной жизни.       — Да, — отвечает Блейн, качая головой. — Конечно. Почему я должен быть не в порядке?       Сэм просто чешет затылок и показывает рукой на фотографию.       — Он довольно привлекательный, знаешь. Я имею в виду… если ты, ну, знаешь, по мужчинам.       Блейн мгновенно поворачивается к нему с открытым от удивления ртом.       — Сэм, о чём ты...       — Всё нормально, Блейн, — говорит Сэм. — Я просто оставлю тебя.       И после этого он уходит, закрыв за собой дверь и сбегая по лестнице, которая ведёт к конференц-залу, оставляя поражённого Блейна смотреть ему вслед. Через какое-то время он опять поворачивается к фотографии, и на его щеках расцветает румянец, когда он снова позволяет глазам исследовать линию бровей Певчей Птички.       Человек, прислонившийся к стене этой квартиры выглядит так же, как и несколько лет назад. Его глаза всё ещё того потрясающего оттенка, всё его тело необъяснимо изящно, а линии его лица всё ещё выглядят так, как будто были созданы одним из самых великолепных мастеров искусства. И так как Блейн смотрит на него при свете солнца, он внезапно осознаёт, что несмотря на то, в чём он пытался убедить себя последние четыре года, Курт Хаммел всё ещё полностью очаровывает его. И их игра в кошки-мышки всё ещё полностью очаровывает его. Чистое волнение, охватившее его, когда он узнал, что Хаммел сбежал, уже должно было подать ему сигнал, но, возможно, ему нужно было увидеть этого человека своими глазами, чтобы он был готов признаться самому себе.       — Ты должен был знать, что я найду тебя, — отмечает Блейн и делает шаг, входя в квартиру.       Хаммел не удивляется, не вздрагивает в изумлении и даже не поворачивается, чтобы посмотреть на него; он просто чуть поворачивает голову, и едва различимая улыбка пробегает по его лицу, прежде чем снова исчезнуть.       — Я рассчитывал на это, — отвечает он. Он потирает тыльную сторону ладони, немного хмурясь такому внезапному моменту честности. — Я просто… Я просто надеялся, что мне удастся увидеть кое-кого ещё прежде, чем ты найдёшь меня.       Блейн делает ещё шаг, осматривая одежду, в которую одет Хаммел — рубашка на пуговицах и чёрные штаны. На полу лежит аккуратно свёрнутый соответствующий пиджак, и Блейн улыбается.       — Тюремные охранники думали, что ты адвокат, который посещал клиента. Они говорят, что ни один из заключённых не ходит так уверенно или… Я думаю, они использовали слово «надменно», — размышлял он.       Хаммел оборачивается.       — Это и был мой план, — он осматривает Блейна снизу вверх. — Ты, однако, всё ещё носишь тот же галстук, который был на тебе в тот день, когда ты впервые меня арестовал.       Блейн инстинктивно опускает взгляд на свой галстук.       — Это винтаж.       — Я знаю. Милый галстук.       — Но всё ещё не галстук-бабочка, — возражает Блейн.       Хаммел вскидывает на него удивлённый взгляд, и через короткое мгновение они улыбаются друг другу. Блейн чувствует, как его сердце громко бьётся о грудную клетку. Есть что-то такое в улыбке Хаммела, в его глазах, что заставляет Блейна хотеть потянуться и сжать его руку, а может, даже обнять. Просто выказать небольшой жест доброты, даже если у него нет для этого причин.       — При тебе есть оружие? — спрашивает он вместо этого.       Хаммел фыркает и отворачивается, снова прислоняясь к стене.       — Я не люблю оружие, и ты знаешь это.       — Ну да, — Блейн делает ещё несколько шагов, пока не останавливается прямо за Хаммелом. На мгновение Блейн сомневается, но потом просто решает спросить: — Человек, которого ты надеялся увидеть здесь… Это твой брат, так?       Хаммел рядом с ним замирает, а его лицо мгновенно превращается в безразличную маску, полную очевидной лжи. Или, возможно, она очевидна только для Блейна.       — Ты узнал, что он покидает страну и решил попробовать увидеть его в последний раз? — продолжает Блейн, указывая рукой с рацией на пустое пространство квартиры. — Но ты опоздал.       Хаммел усмехается.       — Знаешь, не совсем справедливо, что ты знаешь так много о моём брате, когда я практически ничего не знаю о твоём, Блейн.       Блейна так поражает звучание собственного имени, что он почти делает шаг назад, но вовремя останавливает себя.       — Я думаю, это довольно справедливо, учитывая, что я — агент ФБР. Это моя работа, знать определённые вещи о преступниках, которых я пытаюсь поймать.       — Преступниках, — повторяет Хаммел неожиданно низким голосом. Есть горький привкус в его тоне, причину которого Блейн не может распознать, и его сердце снова мучительно колотится, заставляя его пожалеть о том, что он вообще спросил Хаммела о брате.       — Тебе дадут ещё четыре года за это, — Блейн меняет тему и перемещается так, чтобы встать перед Хаммелом. Ещё четыре года только за то, что он сбежал из тюрьмы за несколько недель до своего освобождения. Как будто всё это время было потрачено зря. — Это и правда стоило того? — он не может удержаться от вопроса.       Хаммел отводит взгляд.       — Конечно, стоило.       Он — единственный, кто у меня остался, остаётся невысказанным, но, по некоторым причинам, Блейну кажется, что он может увидеть это в глазах Хаммела. Может, потому, что он и сам знаком с этим чувством.       Он подносит рацию ко рту, снова маскируя свои истинные чувства профессионализмом.       — Всё чисто. Подозреваемый опознан и обезоружен, — он поворачивается к Хаммелу, уже открывая рот, чтобы высказать своё я сожалею, но это — то, что я должен был сделать, но увидел, что мошенник пристально разглядывает рукав Блейна, наморщив брови и концентрируясь на чём-то.       — Что ты делал перед тем, как приехал сюда? — внезапно спрашивает Хаммел, указывая на рукав Блейна.       Блейн поднимает руку. Маленькая полоска засохшей краски виднеется на рукаве, выделяясь ярко-красным на белой ткани рубашки. Он хмурится.       — О, это. Скорее всего, попало с поддельного Ренуара, которым я занимался, пока не узнал, что ты сбежал.       — Ренуар? — повторил Хаммел, оживляясь.       — Да? — сказал Блейн. — Кто-то подделывает его картины и продаёт ничего не подозревающим людям как оригиналы за огромные суммы денег.       — Хорошие подделки? — спрашивает Хаммел, с интересом приподнимая брови.       Блейн пожимает плечами.       — Ну да. Мы всё перепробовали, но пока никаких подсказок и… Почему я вообще рассказываю тебе это?       — Потому что я знаю этот оттенок красной краски, — отвечает Хаммел. — Есть только один человек, который может смешать светло-красный в такой точный оттенок и у кого есть достаточно навыков, чтобы подделать Ренуара.       Блейн хлопает ресницами. Он уже может слышать, как другие агенты пробираются в квартиру, может чувствовать, как Курт Хаммел снова от него ускользает, но он не может не спросить:       — Кто?       — Дэвид Монтгомери. Он — профессор в Нью-Йоркском Университете, специализирующийся на Ренуаре, — Хаммел оглядывается на дверь через плечо. Другие агенты уже совсем близко.       — Мы говорили с ним, — говорит Блейн. — Мы говорили с ним, и он сказал, что у него есть собственная студия, но мы даже не думали, что он может на самом деле… Ты уверен?       Хаммел смеётся.       — Он, возможно, смешивал для меня тот же самый оттенок красного когда-то очень давно. Предположительно, — он подмигивает Блейну. — Проверь его. И сообщи мне, если я прав.       Агенты в ту же секунду врываются в квартиру, поднимая оружие и быстрыми шагами пересекая комнату. Курт Хаммел поднимает руки, позволяя одному из агентов застегнуть на нём пару наручников, но при этом он не спускает глаз с Блейна, смотря на него со странным чувством волнения, тогда как Блейн смотрит на него в ответ с недоверием.       — Дай мне знать, хорошо? — повторяет Курт. Агенты уже уводят его от Блейна, и он почти просит их остановиться, почти просит, чтобы они оставили Курта Хаммела хотя бы на мгновение, чтобы они могли продолжить говорить, и Блейн мог смотреть в эти потрясающие глаза ещё немного дольше. Но он знает, что не может попросить чего-либо подобного, поэтому, просто смотрит, как Курт позволяет агентам увести себя, смотрит, как Курт оглядывается через плечо один последний раз и только губами произносит дай мне знать, и Блейн просто кивает в ответ, прежде чем он исчезнет в дверном проёме.       Блейн остаётся неподвижен, медленно отводя взгляд от двери, и смотрит вниз на свой рукав. Полоска засохшей краски выглядит странно яркой в солнечном свете. Как он не понял этого раньше? Он говорил с Монтгомери, он сидел напротив него и говорил с ним о Ренуаре, и даже задавался вопросом, знал ли Монтгомери больше, чем говорил; но он быстро отклонил эту мысль, когда ничего больше не указывало в этом направлении. Но теперь…       Блейн всё ещё внимательно глядел на след от краски, когда доставал свой телефон из кармана и нажимал двойку на быстром наборе. Сэм ответил после пары гудков, сразу же спрашивая, нашёл ли он Певчую Птичку.       — Сэм, — говорит Блейн, игнорируя его вопрос. — Ты всё ещё в Бюро с той подделкой Ренуара? Мог ли ты… Можешь сделать мне одолжение и получить образец розовой краски с платья женщины с картины?       — Хм, конечно, — Сэм кажется сбитым с толку. — Какая-то особая причина?       — Я просто… — Блейн колеблется. — Просто скажем, что я получил наводку от надёжного источника и пообещал, что проверю.       Уже несколько часов спустя Блейн наблюдает, как Сэм арестовывает Дэвида Монтгомери за подделку, зачитывая ему его права и сопровождая его к ждущей снаружи патрульной машине, и внезапно все кусочки пазла встают на свои места. Блейн знает, что он должен сделать. Он знает, что он может сделать для Курта Хаммела.       И, если быть абсолютно честным, для себя.